Из глубин моей души и памяти

Канитель

Ну вот и «канитель» началась – подумала Ксения, запрягая Пулю, (пегую лошадь, прозванную так за стремительность)… 24 октября – на Филиппа, был день, когда начиналась распутица и слякоть, а дел еще перед зимой невпроворот. Вот сейчас – зерно на мельницу привезла: перемолоть на муку и крупу, а потом в подотчет в сельмаг передать…

А что, предсядательша, давай, подмогну – окликнул ее однорукий Абрам – единственный мужчина, живым вернувшийся с фронта от их военкомата.

– Ой, да отстань ты от меня, сама справлюсь, – отмахнулась Ксения, увернувшись от его объятий.

– Ох и зря же ты от меня бегаешь. Красивая, да гордости больно много в тебе! Тянешь одна шестерых деток. А я бы помог! Да и веселее ведь вместе, ты председатель, я председатель, как объединили бы два хозяйства, а и зажили бы всем на зависть…

Но, Ксения уже не слышала его. Быстро закидав муку и крупу с дедом Матвеем, она уже мчалась, лихо управляя Пулей, чтобы засветло успеть в родное село…

И как так настроился женский ее организм, что в этот день, из года в год, у нее наступала «пора», «эти дни», «щука»?.. Усмехнувшись, она вспомнила, как это было у нее в первый раз. Купаясь в реке, почувствовала девушка горячий поток из чрева и, испугавшись, просидела в воде три часа. Старшая сестрица с подружками так и не уговорили Аксюту выйти из воды. Ничего не добилась и мать, прибежавшая к реке с хворостиной. И только отец, подхватив на руки свою любимицу, понес ее в дом, коротко объяснив: «Да что ты, красота моя ненаглядная, это «пора» у тебя пришла»…

А потом, так горячо внизу живота бывало только рядом с Егорушкой – местным баянистом. Как глянет, да поправит свой чуб волнистый, у всех девчат глаза заблестят; а уж запоет, так, кажется, и рыба в Исети плясать начинает и все в природе взволнуется. Любимой песней Ксении так и осталась на всю жизнь: « За рекой черемуха колышется…».

Статная, с пышной черной косой ниже пояса, Ксения нравилась многим. И, когда вся деревня собралась в их избе, по поводу возвращения Степана Грачева с войны, парни пришли больше на нее посмотреть, чем послушать байки старых вояк. Хотя Степан сыпал новыми для всех словами: «Атланта», «интервенция», «тачанка». Но, порой, тоже восторженно взглянув на дочь, приговаривал: «Ох, и красивая ты у нас, Аксюта» и, повернувшись к молодежи, скромно занявшей угол у двери, строго добавлял: « Смотри у меня, шпана, кто заобидит, задеру, как волк овечку!!!»

Было то по весне, а как заколосилась рожь в полях, заболел одноногий Степан. Запечалилась жена Варвара: детей-то четыре девки и сынок, а младшей Нюрочке всего седьмой годок поше. Время голодное, продразверстка и последующий продналог сравняли в деревне Грачево всех. Вчерашний голодранец Митяй Воронов красуется в кожанке и красных штанах, да все машет своим наганом, выкрикивая заученные лозунги. Давеча и к ним заходил, будто проведать лежащего Степана, а сам так смерил Ксению взглядом, что и слов не надо!

Как совсем непроглядная тьма опустилась на дома, побежала Аксюта к реке, за дальнее от дороги поле, туда, где ждал ее любимый Егорушка… Ласки, жаркие объятия и шепот: « давай убежим сейчас же в Спицыно или в Михонку, там дюже рабочие руки нужны… Детишек мне нарожаешь».

– Да как же, любый мой, не могу я сейчас от больного отца и малых сестриц уйти. Да и братишка еще не помощник в доме

– Не поймешь ты меня никак, радость моя. Если мы начнем работать, за трудодни в МТСе нам столько всего надают – и твоим поможем и мамке моей. А что батя твой пока против, не беда, смирится…

Уже на следующее утро Степан призвал всю семью к своей лежанке и объявил:

– Уйду я скоро, которую ночь ко мне батя приходит. Не поминайте лихом, коли что не так. А ты, Варвара, заместо ноги в гроб ко мне Нюрку положи, не поднять вам ее, и не выкормить тебе всех. Помощь- то и надежа только Ксения, да и та, того гляди, замуж выскочит… Не ходи за яго, Аксюта, красивые оне все ветряные, да и что у яго на уме-то – байки, да гулянки одне… – с большим трудом, то и дело прерываясь на удушливый кашель, попрощался Степан Грачев с каждым из близких по отдельности. Сложил крестообразно руки на груди, сжал крепко губы и закрыл глаза. И так вот тихо и спокойно отошел в мир иной…

Ксения, подстегивая Пулю, вспоминала дальнейшие события. Помнит, как схоронили отца, Митяй совсем нагло стал к ним захаживать, хорошо хоть сестрицы и братик всегда рядом вечерами были. А, поскольку Егор уже устроился на трактор в большое село Михонка, так и уехала вместе с ним девушка темной ночью из родного села…

Ярким и страстным был союз Егора и Ксении. Каждую свободную минутку были они вместе. Баловал он свою горлицу подарками, да гостинцами сладкими. А на Сретенье сходили они вместе в родное Грачево, да и попросили благословения у матерей своих. Варвара только молча утирала слезы, разбирая щедрые подарки. Снабжение в Михонке, как в райцентре, вот молодожены и привезли целый вещмешок еды и вещей. Такой праздник у Грачевых получился и Василиса Дьячкова – мать Егора сдружилась за этот вечер со сватьей. Ей- то одной долгими вечерами так было грустно, а теперь и помогать согласна Варваре…

Улыбнулась Ксения, вспоминая первую любовь, жаль только, что недолгой она оказалась. На МТС была учетчица Ирина. Очень уж ей понравился веселый баянист.

– И чего он сюда эту деревенщину притащил, да еще и женился на ней?! – досадовала она в разговоре с разбитной буфетчицей Ольгой. Так вот, последняя и научила Ирку, как мужика из семьи увести…

В семейных заботах и любви летели денечки молодой семьи Дьячковых. Ксения так радовалась, что к следующему Сретенью должен у них маленький родиться; представляла, как прижмет к груди комочек, похожий на любимого. Животик у Ксюши стал уже сильно выпирать, перестала она вместе с Егором в клуб на танцы ходить, тут разлучница и взяла мужика в оборот. Как полили первые осенние дожди долгими вечерами за окном, так и слезы неудержимо потекли из красивых Ксюшиных глаз. Стал Егорушка домой приходить нетрезвый и глаза от нее отводить. А уже на покосе бабы, с интересом глядя на Ксению рассказали, что ее Егор Ирку до дому провожает… Крепко закусив губы, Ксения весь день косила, не откликнулась на зов женщин ни в обед, ни вечером, а как ушли все с поля, добежала до опушки и ничком упала в траву…. Потеряла она тогда сознание, а когда пришла в себя, поняла, что и ребеночка потеряла. Открылось кровотечение, и ребенок родился мертвым…. Казалось тогда Ксюше, что и жизнь вместе с дитем из нее ушла. Как закаменела она тогда. Почернела вся от горя, губы запеклись, видеть никого не хотела. Отлежалась денек, собрала вещи и ушла обратно домой, к матери.

Не стала Варвара корить дочку и вспоминать, что отец ей говорил. Да ведь, итак, жаль девку, зачерствела видно душой. Поплакать бы ей, да омыть себя изнутри слезами.

« Хорошо, хоть Митяй женился, приставать больше не будет» – думала Варвара, а и то ведь он таперича, пуще прежнего, важничает – председателем назначили.

Ксения молча пошла с матерью и сестрой в их бригаду, на сенокос, а Митяй на третий день с важным видом заявился к ним и изрек:

– Ты вот что, Ксения, собирайся, завтра в город машина пойдет. Поедешь на учебу, значить, от села. Будешь у нас завклубом и киномехаником заоднемя. Такой вот мой председательский наказ тебе!

Всплакнула на радостях Варвара за дочку. Развеется хоть молодица в городе, может притупится горюшко …

Интересным оказалось для молодой женщины новое дело. Хотелось, чтобы с толком для себя односельчане в клуб ходили, а не просто семечки полузгать, да посплетничать…

Вернулась она в деревню уже по весне, неся в рюкзачке подарочки домашним, а в голове новые думки, часто невеселые. Хоть и много насмотрелась фильмов и знает теперь, в чем сестриц предостеречь и что молодежи посоветовать, а сама-то все вопросом о себе мается: кто она? Ни мужняя жена и ни вдова и ни мама…. Совсем недавно все было, а так далеко, что будто и жизнь прошла…

Через неделю Ксения подготовила клуб к просмотру фильмов. Ленты привозили из Михонки и вот однажды, когда зрители второй раз просили прокрутить драму о цирковых артистах «2 Бульди2», за спиной, в тесной каморке киномеханика, кто-то горячо задышал. Оглянувшись, Ксюша отпрянула было, но деваться было некуда, Егор крепко сжал ее в своих объятиях.

– Прости меня, любимая, околдовала меня Ирка-ведьма. Как выпью хоть рюмку, так к ней тянет, как отрезвею – о тебе печалюсь. Жить я так больше не хочу, Аксюта!

– Уходи, – только и выдавила из себя Ксения, – не прощу!!!

Назавтра пошла она в сельсовет, и, заплатив 500 рублей пошлины, оформила бракоразводную подписку.

Итак, в работе и помощи матери, да за посиделками с сестрицами и подругами долгими вечерами, шло время…

А вот опять же в «канитель», помнит Ксюша приехал в село вдовец с двумя дочурками. Подружилась Ксения с хорошенькими беловолосыми девочками, так тянулась душа ее зачерствевшая к деткам. Александр стал обихаживать понравившуюся ему Ксению. Полная противоположность Егору – светлый степенный и немногословный мужчина, покорил сердце Ксении своей надежностью…

Узнав о возможном отъезде завклубом, Митяй рвал и метал. Ох, как не хотел он отпускать от себя Ксюшу, тем более не остыли еще его чувства к ней. Пришлось Ксюше опять тайком покидать свою Родину.

«Опять меня воруют» – усмехалась она, уезжая в далекий северный край, на прииск Пионер.

А на новом месте серьезные люди – сотрудники ее Александра, сразу назначили Ксению председателем сельсовета.

Сам же Александр часто выступал на собраниях и митингах, дома занимался подготовкой к выступлениям и изучал многочисленные труды Маркса, Энгельса и Ленина. Шурочка с Зиной очень сдружились с Ксенией и называли ее мамой. А три года спустя, когда бушевала цинга, почувствовала Ксюша, что понесла. Всколыхнулось в ней чувство тревоги, ведь заболела она тогда серьезно… Китаец, живший по соседству, помогал их семье, чем мог. То травку принесет, то жидкую черную кашицу – вкусную, соленую. Когда родилась доченька, смотреть Александру на своих любимых девчат было страшно. Все худые и беззубые… Трудодни на прииске оплачивали золотом, а ему, как парторгу, еще и усиленный коэффициент полагался. Поехал Александр на станцию и у китайцев выменял свой заработок на бочонок квашеной капусты, лук и чеснок.

Дочку Александр решил назвать Ираидой, так ему казалось непривычно и красиво это имя, да и в поддержку от великомученицы, о которой бабушка в детстве рассказывала. Один килограмм триста граммов весила девочка и не плакала, а пищала слабым котеночком. Каждое утро китаец, принеся соседям подарочек, осведомлялся: «Бабиса, девсенка зывой?»

– « С Божьей помощью» – еле слышно отвечала Ксения. Молитв она не знала, но крепко поверила, что кто-то там сверху протягивает ей руку помощи, проверив ее сначала на жизнеустойчивость и крепость духа…

Окрепли девченки уже к зиме. Китайцы все какие-то коренья носили, и сами они трав насушили, брусники и грибов насобирали. Муку из кореньев натолкли, и оладушки вкусные из нее пекли. Теперь уж без стеснения Ксения выставила в красный угол образок Богородицы, потемневший от времени, который мама ей тайно в узелок запрятала. И сразу все сомнения отпали – это Силы Небесные хранят ее и семью – вот ведь из какой передряги выкарабкались. Отступила цинга…

Ксения уже смело оставляла Иру со старшими девочками и работала. И так гладко и стремительно пронеслись следующие 10 лет ее жизни, что забылись старые обиды и тревоги. Шурочка и Зина окончили по семь классов и уехали в Сковородино, учиться в железнодорожный техникум. Теперь главной помощницей Ксении осталась Ираида. А семья за это десятилетие, ой, как пополнилась! Двух дочерей и двух сыновей родила Ксения Александру. Жили они очень дружно. Глава семьи был надежный и сильный, плохо только, что редко дома бывал. Да и Ксения теперь все больше в разъездах. Работы на селе всегда полно, а уж когда война началась и подавно. Люди в тылу трудились без сна, обеспечивая фронт. А все эти поездки Ксении в Магдагачи – 12 километров до центральной дороги, раньше на лошади, а потом и пешком, да еще на машине 75 километров выматывали до невозможности…

А тут она опять – беда, тяжелой ношей на Ксенины плечи, да такая, что и представить страшно…

Погиб ее Александр в шахте, как говорили, не будет больше такого грамотного парторга и надежного руководителя… Черной птицей металась душа Аксюты в горестных думках. Ну, не научилась она за всю свою жизнь выть и плакать, всегда все в себе держала…, Ираиде на то времечко всего десять годочков было, Аллочке восемь, Володе пять, а младшему Олежке всего-то три…

Дети у Ксении росли не по годам серьезные. Только младшенький всегда озорничал, да то и объяснимо – баловали его, как могли. Ксения освоила швейную машинку и перешила из одежды покойного мужа мальчишкам брючки и рубашки, а вот фуфайку новую выменяла на станции за слиточек золота, что за Александра ей руководство выделило. Так вот, Олежка ту фуфайку на рыбалке нечаянно в костер уронил…. А Ира с Аллой по очереди в школу ходили, потому что и фуфайка и туфли и валенки у них одни на двоих были…

«Вот как, пока ехала до дому, всю жизнь в голове прокрутила» – подумала Ксения, заворачивая Пулю в родной перелесок. Как ни торопились, а засветло до дому добраться не удалось. И, если б не Пуля, вернее ее стремительность, не остаться бы им в живых. Еле ушли тогда они от стаи волков… . Вернувшись в село, и сдав муку и крупу, Ксения написала заявление об освобождении ее от должности председателя, сразу предложив наверх объединить два хозяйства и поставить председателем Абрама.

Самую трудную должность для себя выбрала потом Ксения. Баня топилась дровами, которые надо было самой натаскать и расколоть. Мыться приезжали и с рудника и с драги, и местные захаживали помыться в свои короткие перерывы. А убирать приходилось не только баню, но и контору. Конечно, решение такое Ксения приняла и из материальных соображений, ведь приисковых работников снабжали значительно лучше колхозников. А запасы золота, которые остались после Александра, Ксения решила не расходовать. Приходила на работу к матери Ира, и во всем ей помогала. Так, не разгибая спины, не различая порой и лиц от усталости, проработала Аксюта два года. Если б не знания корешков и трав, полученные от китайцев, не поднять бы ей детей здоровыми и крепкими.

С радостными вестями о победе, на прииск пригнали много ссыльных. Узбеки, татары, грузины, появившись в поселке, преобразили жизнь местных женщин. Приоделись бабы и девки в платочки цветные, достали из сундуков платьица яркие. И клиентов у Ксюши стало невпроворот – кому юбку перешить, кому платье переделать. Во-первых, радости у жителей было море оттого что Победа и вот она – мирная жизнь, а во-вторых какие б ни были эти ссыльные, а все ж мужики!

С одним из них, как он сказал, Сашей, Ксения разговорилась, когда рыли окопы. Готовились к обороне, думали, что японцы нападут. Вот и шли после работы и местные и ссыльные и с рудника присылали копать укрепления, сооружать блиндажи вокруг драги и поселка. Сели передохнуть и Саша рядом оказался. Ксения сразу у него и спроси:

– Как же вы Родину – то предали?!

– Ничего мы не предатели! Меня как в Армию призвали, из нас – туркестанцев целую дивизию сформировали. Дрались мы дерзко, нас даже « дикой дивизией» назвали, а потом генерал Власов и приказал нам сложить оружие, а приказы ведь не обсуждаются. А я, так вышло, в плену у немцев, как «хиви» оказался – снаряды подносил и орудия, да, вот так же как сейчас, – блиндажи строил.

Были бы мы кровью замараны, не прислали бы нас сюда на вольное поселение. Многих и вовсе расстреляли.

Стал после этого Салиджан – Саша захаживать к Ксении. То с мальчишками поиграет, то поможет по хозяйству. Домик щитовой, в котором семья проживала, продувался жестокими ветрами, так Салиджан натаскал из лесу мох и, вместе с детьми, играючи, утеплил дом, да еще и украсил корой от деревьев, а понизу камнями красиво обложил. Окошки заложил мхом с веточками спелой толокнянки и брусники. Очень празднично получилось. И детки хотя бы за делом отвлекались от навязчивых мыслей о голоде, ведь после войны еды не хватало еще больше. Добыча золота на прииске упала, многие участки были признаны нерентабельными. Конечно, эти факты сказывались на заработках и снабжении. Ночами Ксения шила на заказ, но, много ли возьмешь за работу с таких же бедных, как она, односельчан?

Два года ходил в гости Салиджан, а Ксения все тянула с ответом на его предложение. Моложе он на двенадцать лет, да детей ведь у нее четверо, не считая еще двух приемных! А Салиджан все больше влюблялся в эту сильную, красивую женщину и к детям ее уже привык. Большая семья – это так по-восточному, и быт этого семейства мыслями возвращал его в родной Узбекистан.

Согласилась все же Ксения на совместную жизнь в 1947 году, а прямо под Новый 1948 год родилась в семье красавица дочка. По-французски Луизой назвал Салиджан доченьку, хоть и сам не мог выговорить это имя. Не зря говорят, что все метисы красивые – Люся не оказалась исключением.

Годы шли, а жить было все труднее. Ира во всем помогала матери, Алла уехала учиться в педагогическое училище в Сковородино.

Уже и амнистию объявили ссыльным. Начал Салиджан уговаривать жену в Узбекистан перебираться. Умом она понимала, что всем там будет легче, а вот как на деле выйдет?

Решение было принято от безвыходности – прииск закрыли. И в 1953 году, уже двумя семьями (Ираида вышла замуж за Леонида и только полгода назад родила сына Сашеньку), они двинулись в далекий, неизвестный никому, кроме Салиджана, край. Золото, что берегла Ксения на «черный день», она зашила в поясочки, обернув ими ребятишек, да в незатейливые детские игрушки спрятала.

Все семь дней тяжелой дороги на поездах, машинах и лошадях маленький Саша орал, не умолкая. Был он слабенький и светленький, просто копия – дед Александр, но голосом обладал очень сильным. У Иры, наверное, не было молока. Но, почему-то, никакие жванины: ни с солью, ни с сахаром не могли успокоить ребенка. Ехали с ними как-то хохлы и салом поделились для ребеночка. Отрезали тоненький кусочек и на веревочку, да в роток ему. Умолк Сашенька на часик, а потом опять орал, пока до места не доехали.

Привез Салиджан на Родину такую большую семью. Вся родня собралась. Куда же их восьмерых девать? Пока не холодно, на летней кухне поживут, а потом? А у Ксении и детей свои удивления: сколько еды на дастархане – фрукты, орешки, лепешки и каша, блестящая от жира (плов называется)! Неужели они всегда так едят?

Оставив Салиджана с родственниками, гости пошли в отведенную им кибитку. На полу матрасики и подушки, места всем хватит. Ираида с матерью выдраили комнату, да еще и побелили, найдя на улице известь для побелки деревьев…

– Вай, вай, вай, русская невестка, зачем окна выбросила, дождь пойдет, замерзнете, – всплеснула руками свекровь, а войдя в комнату, расхохоталась, поняв, что просто вымыла их чисто Ксения.

Недели две погостили они в доме у свекров, а потом жилье нашли на животноводческой базе, недалеко от поселка.

Салиджан уговорил жену отдать ему все золото, пообещав, что выручит за него большие деньги.

Ксения устроилась на работу в пекарню, печь хлеб и в свободное от работы время шила платья.

Даже сыновья приносили в дом копеечки, помогая деду Касымову торговать керосином в его лавке.

Вроде бы и жить полегче стало и голод остался в жутких воспоминаниях. А вот Салижан стал пропадать у друзей или родственников и часто приходил домой нетрезвым, требуя, чтобы Ксения родила ему наследника.

В это время Ира родила еще одного мальчика, Сережу. И муж ее, испугавшись трудностей, сбежал в неизвестном направлении.

Приехала, окончив учебу, Алла и устроилась на работу в школу, учителем русского языка и литературы.

Через год стала работать и Ираида, в больнице, сначала санитаркой, потом кассиром, а потом и бухгалтером.

Владимир отслужил в Армии в Польше, а Олег, спустя два года – в Чехословакии. Оба вернулись домой бравыми молодцами и с кучей заграничных подарков родным. Закончили они ремесленное училище. Владимир остался здесь же, на стройке, женился на Таисии и сам построил себе большой добротный дом. А Олег, женившись на красивой местной Валентине, уехал в Душанбе.

Салиджан еще какое-то время приходил и устраивал пьяные скандалы, грозя жениться на узбечке, чтобы та ему наследника родила.

– И что ж он от тебя наследовать-то будет? – усмехалась в ответ Ксения.

Так и ушел он от нее и судьба золота осталась ей неизвестной.

Местные власти выделили семье большую комнату в бараке, прямо напротив больницы и рядом со школой, так что девчатам было удобно ходить на работу. Тем более, одежда и обувь у них уже были не одни на двоих.

Удачно вышли потом все ее три доченьки замуж. Старшие совсем рядом, а младшая – Луиза, выучившись на фармацевта, осталась в областном городе Андижан, куда потом Ксения ездила каждые выходные на поезде.

И к сестрам и братишке в родные края ездила Ксения уже вместе со своими внуками, ведь связь с родными у нее не прерывалась никогда. Ох и смеялись сестры, что Ксения теперь, как городская – трусы с карманом носит и мочится не как они. Им-то привычно: юбки задрали, ноги расставили и все дела…

Любили приходить к Ксении в гости и многочисленные сестры и племянницы Салиджана. Кто платье пошить, а кто и просто на чаек. Никогда Ксения в магазине печений не покупала, а по привычке, каждый день сама стряпала. Рассказывали узбечки, что зря Салиджан на своей женился – так она и не родила никого, бесплодная оказалась…

Да что уж про это думать, у Ксении теперь совсем другие заботы…

Вот уже из тринадцати внуков двое женились и двое замуж вышли, а Ксения и правнуков нянчить помогает и обязательно всех сама проведает и куличей на Пасху всем напечет и капусты наквасит. Еще и платьев новых внучкам и дочкам пошьет к праздникам. А какая чистота у нее в доме стерильная! Все выбелено и гусиным пером выметено, везде накидки и рушники своими руками вышитые. Даже кладовочка, как избушка, резными оконцами всем улыбается. А цветочки в огородике как всех прохожих радуют!

И сама Ксения всегда аккуратненькая и улыбчивая. Никогда никому не пожалуется, что спина болит и вены на ногах тянет. Да и слез ее никто не видел. Сильная она – простая уральская женщина с интересной судьбой.

– Вот и опять « канитель» наступила, а ведь, по сути, вся жизнь, она и есть обыкновенная канитель, – приговаривала Ксения, собирая в букеты хризантемы и раскладывая их по красивым и ярким, сшитым ею из лоскутков авоськам, в которых уже лежали гостинцы для внуков и деток, которых она сегодня непременно всех попроведает …

2019 год

Все это помню, как сейчас

Со мной произошло,

Иду с работы, торопясь,

И на душе светло…

Шагаю. Думаю о том,

Как я приду домой,

А там и завтрак уж готов,

И ждет меня покой.

Вхожу в деревню… Тихо все…

С шеста наседка сорвалась,

И вдруг: истошный женский вопль –

Вот так война к нам ворвалась!

Ее не ждали, не просили,

Но, каждый для себя решил,

Что никогда земли России

Еще никто не покорил!!!

1980 год

Ты научил меня смеяться

И радоваться пустякам.

Все стало к лучшему меняться,

Легко, как делаешь ты сам.

А годы, что с тобой мы вместе,

Как сказку буду вспоминать,

В своих стихах, романсах, песнях

Когда-то буду воспевать…

2007 год

А ты помнишь, как все это было?!

Как случилось, что мы влюблены,

Вот так чудо – душа не остыла

И всегда в ожиданье весны…

Я сейчас еще больше, чем прежде,

Ощущаю тебя и люблю,

И себя посвящаю надежде,

Что с тобою весь век проживу!

2019 год

А Вам всего дороже жизнь,

Вы полюбить ее успели.

– Браток, ты ранен, ну, держись…

В ушах весенний звон капели…

И птицы радостно поют,

И громко девушка смеется:

Домашний вспомнился уют,

А сердце – громко-громко бьется.

– Я умираю? Ну, так что ж,

Вот это передайте маме…

– Ты слишком молод и хорош,

С тобой еще мы погуляем!

Так говорила медсестра,

А он уже глаза закрыл,

И слабым шепотом сказал:

«Сестричка, я тебя любил»…

А Вам всего дороже жизнь,

Вы полюбить ее успели,

«Прошу, любимый мой, держись!»…

В ушах весенний звон капели…

1980 год

За каждый дом сражались вы,

За просеку и за деревню.

За пядь родной нашей земли

Вы рисковали ежедневно.

Устав от боя, снова – в бой!