скачать книгу бесплатно
На станции между пересадками призывники видели «дембелей», они в расшитых формах, со значками и аксельбантами садились в вагон. Счастливые, веселые и возмужавшие, отдавшие долг родине!
«А мы еще только поехали в часть. Через год и нас будут точно также провожать наши товарищи» – мечтал Николай.
Круговорот событий. Тогда еще он не знал, что уготовано ему пережить! Но давайте все по очереди.
ВТОРАЯ ГЛАВА
Через три недели Саша выписался из больницы. Он несколько дней колесил по городу в поисках своего обидчика.
– Его нет. Он уехал в армию! – говорила Ирина.
– Струсил? – ликовал Саша.
– Не знаю. Коля давно уже говорил, что собирается идти служить. Просто так все сложилось, – пожала плечами девушка.
– Я все равно найду этого года. Через год, два, но поверь, я с ним расправлюсь, – диковал Саша.
Саше было двадцать три года, заканчивал учиться на экономическом. Любил потусить, во всех местных тусовках был свой. Его отец преуспевающий бизнесмен. Имел большую сеть магазинов по области. Денег на сына не жалел. Он был у него единственный. И поэтому когда сынок захотел машину, папа не смог отказать.
Ирина вышла из университета, огляделась, Саши рядом не было. Хотя он обещал ее встретить. Лишь в недалеко на стоянке стояла новенькая «тойота камри». Она два раза мелькнула фарами. Девушка не придала значения и отправилась домой. «Тойота» тронулась с места и потихоньку подъехала к Ирине. Тонированное стекло отпустилось. За рулем сидел Саша.
– Привет, ангелочек! – отозвался он. – Вот мой сюрприз. Садись.
– Она твоя? – удивилась девушка.
– Конечно! Есть еще один подарок для тебя. Открой бардачок, – девушка послушалась, открыв бардачок, обнаружила ключи.
– От чего они? – подняла вверх брови.
– От нашей квартиры. Теперь мы будем жить в своей квартире.
Глаза Ирины заблестели, девушка подалась вперед и поцеловала Сашу. Она давно мечтала съехать из общежития.
Уже поздно вечером группу высадили на перроне, рядом не было никаких зданий и дорог. Лишь одна тропка уводила в лес, куда и повел молоденький лейтенант. Шли около часа, за это время немало шутили:
– Будем служить в лесу!
– Ага, отряд особого назначения – партизаны!
– Я бы не отказался!
– От чего? От службы в отряде ночные тетерева?
Вскоре вышли на дорогу, которая вела к КПП, где группу встретил сержант. Миновав КПП, ребята очутились в небольшом военном городке. Не высокие здания в два этажа, одна дорога. Блудиться негде. Возле первой казармы группу встретил военный, в бушлате с погонами капитана, точнее с одним погоном, второй был оторван. Он проводил в одноэтажную казарму:
– Чувствуйте себя как дома. Меня зовут товарищ прапорщик Горин. Прошу любить и жаловать! Как говорить тээнтэ, почувствуйте нашу любовь!
Казарма была разбита на кубрики, в каждый вмещал в себя по десять человек. Николай попал в первый кубрик, там уже были поселены четыре дагестанца.
«Мне везет на черножопых», – подумал Николай.
Все они спали на первых ярусах, а вновь прибившим достались вторые ярусы.
Подъем был, как положено в шесть утра. После зарядка, умывание, заправка постелей, утренний осмотр и, конечно же, завтрак.
Зарядка далась нелегко: вначале был кросс на три километра, потом подтягивание, отжимание и гусиный шаг, куда без него. Николай думал, что легкие выплюнет еще на первом километре, но ничего добежал. После завтрака начались занятия.
Сержанты учили, как правильно пришивать подворотничок к воротничку, мотать портянки – носки заставили выбросить. Хотя после марш-броска в кирзовых сапогах они стали дыроватые. Тут и без этого по ним плакало мусорное ведро. Каждая следующая утренняя пробежка давалась все легче и легче. Николай даже уже привык к зарядке, ему нравилось бегать!
– Живее, сонные мухи! – подбадривали сержанты на кроссе.
Сержанты поведали, что такое утренний осмотр. На нем проверяются принадлежности, которые должны присутствовать в кармане солдата и ничего лишнего: осмотр подворотничка, бляхи и внешний вид. Каждый солдат должен быть побрит и опрятно одет.
– Солдат всегда должен блистать своей чистотой, а не мозгами, – говорил Горин.
В первый день тоже был произведен утренний осмотр, у всех, кроме дагестанцев, были свои минусы. Все были не подшиты, кто-то не брит, кто-то начал сдирать краску со своей бляхи.
– Вообщем, духи, смотрите, – обратился к строю сержант Иванов. – Либо вы теперь все чистите свои бляхи от краски, либо пусть они красят, – сержант показал пальцем на троих ребят.
– Но хочу предупредить, – взял слово старшина. – В линейке вас все равно заставят чистить бляхи!
Решение было принято в течение пяти минут – очистить свои бляхи от краски. Как почистить бляхи, ребятам показали сержанты. Легонечко водишь кончиком иголки по бляхе. Потом берешь пасту гои и тряпочку – полируешь уже очищенную бляху до блеска. Убираешь все царапины – полируешь ее до такой степени, чтобы можно было увидеть свое отражение. На это занятие у Николая ушло пять дней. Паста гои была как на вес золота, очередь стояла большая, вот и бегаешь в свободное время ищешь пасту и чистишь бляху.
Дагестанцы были нормальными ребятами, их вообще было не слышно не видно. В кубриках прибирались только солдаты славянской внешности, дагестанцы сослались, что прибираться запрещено Кораном. По прошествию трех дней ребята узнали, что в этой воинской части дагестанцы на особом положении. Их даже не трогали офицеры и сержанты.
– Это вам не это, – все время повторял известную фразу Горин. – Они того, а вы нет.
Мобильные телефоны у всех забрали и давали их только в воскресенье на два часа. Но это было только для русских, а дагестанцы свои телефоны держали в карманах. Лишь на вечерней поверке прятали в наволочку. Так что если нужно срочно позвонить, подходи к ним. Ребята были безотказные и добрые. Только звони со своей сим-карты.
Каждую субботу в семь часов взвод собирали в ленинской комнате и заставляли писать письма родителям. Только зачем, никто так и не понял, ведь сейчас у всех были мобильные телефоны, но приходилось это делать.
Каждое воскресенье к десяти утра новобранцев водили в «Дом офицеров» для просмотра фильма, каждый раз были новинки, которые рекламировали по телевизору. Пусть они не всегда были хорошего качестве, но ребятам нравилось. Воскресенье был самый лучший день в армии! Ну, еще и суббота, но только после обеда.
На счет столовой в этой части все было хорошо. Тарелок и всего прочего хватало, пища была на высоком уровне. Правда, хлеб пекли сами – он был не допеченный, если кусок кинуть в стенку, то он обязательно прилипнет. Именно после его поедания, Николай узнал, что такое изжога. В отличие от распределительного пункта, здесь не надо стоять в очереди в маленькое окошечко за тарелкой супа, а просто берешь поднос и подходишь к раздаче, и тебе все дают повара.
Николай посмотрел в свою тарелку и поднял бровь. К большому своему удивлению он обнаружил мясо. Попробовал его на вкус. Жуется. Вот это сюрприз.
– Ну как? – спросил Леха.
– Нормально, – кивнул товарищ. – Есть можно.
– Ладно, попробуем.
– У кого-то еще мамины пирожки не вылетели? – поинтересовался Иванов, проходя мимо стола.
– Ешьте! – сказал младший сержант Матюков, идя следом.
Обеденные столики были не большие, на четырех человек. В общем, в части обслуживали на высшем уровне. Может, потому что эта часть считалась гвардейской? Или она считалась гвардейской именно из-за того как в ней все было устроено? А может где-то и когда-то отличилась она?
Каждый четверг, взвод водили в баню, которая находилась в подвале санчасти.
– Рота, на помойку в баню становись! – скомандовал Горин, казарма наполнилась перегаром.
– Не забываем взять с собой тапки! – дополнил Иванов.
Перед помывкой, их осматривала молоденькая медсестра. Девчонке было лет двадцать пять, может двадцать шесть, но она без всякого смущения осматривала голые тела, на наличие всяких болячек. Новобранцы ее стеснялись, ведь в помещение было холодно и их стручки, по естественным причинам, пытались спрятаться внутрь. Они выглядели маленькими и сморщенными, это не производило никакого впечатления.
– Ну как? – поинтересовался Лихачев.
– Что как? – девчонка смерила парня взглядом.
– Тут работать.
– Нормально, – пожала девушка плечами.
– Мой большой?
Леха не зря задал этот вопрос. Он хотел поразить девушка, поэтому перед тем как подойти к девушке, он попытался размять свой агрегат. Это помогло, он стал выглядеть чуть бодрее.
– Видела и больше, – девушка вновь пожала плечами, у нее даже не возникло ни капли стеснения.
– Ясно, – Леха понял, что тут ловить нечего.
В самом банном помещении пол был ледяным, удивительно, что еще вода не замерзала на нем. На всю помывку роте отводилось всего пятнадцать минут.
– Вам, салаги, выпало служить всего лишь год! Вы, суки, должны понять все тяжести и лишения армейской службы за тот короткий срок, который вам отмерил Сердюков! Значит, и время помывки вам тоже сокращаем! – орал прапор Горин.
– Ты видел, какая девчонка? – к Николаю подошел Леха.
– Видел, – отозвался товарищ.
– Сейчас ее бы… – Леха сделал движение, будто катается на лыжах.
– Эй, осторожнее, – отозвался Николай и прикрыл свою задницу тазиком. – Я не по этой части.
– Я тоже, – лицо товарища налилось краской.
– Духи, – обратился Иванов. – Давайте здесь без гомосятины? А то я вам сам вставлю! – в бане раздался смех.
– Есть, товарищ сержант! – отозвались солдаты.
Курящим было сложнее, курить разрешалось только после завтрака, обеда и ужина. Сержанты же курили когда хотели, а вот остальным не разрешалось. И с сигаретами тоже были проблемы, пока взвод не примет присягу, никому не разрешалось ходить в чепок. Хочешь сигарет? Плати сержанту полтинник, и он тебе сходит и купит сигарет. А если не хочешь платить – кури бамбук! Николаю было легче, он не страдал никотиновой зависимостью.
В туалет разрешалось ходить только когда соберется десять человек. На вопрос Николая:
– А как быть?
– Своему товарищу в карман сходи! Если терпеть уже не можешь! – прапор прокричал на ухо Николаю.
Горин кричал всегда. Никто и никогда не слышал его нормального голоса. Только крик. Не раз он на службу закатывался пьяный и наливал сержантам.
Они тихо сидели в своем кубрике, тогда-то новобранцам и разрешалось свободно сходить покурить или посетить туалет. Много ли солдату нужно?
Как-то один раз сержант Иванов увидел на шее Николая серебряную цепочку с иконкой.
После вечерней прогулки Иванов подкараулил Николая и прижал его к стене за казармой:
– Снимай! – крикнул сержант, дыша своим перегаром новобранцу в лицо.
– Нет, – чуть слышно ответил Коля. – Цепочку я не сниму!
– Ты, сука, офигел? Цепочку носить в армии запрещено!
– У других ведь тоже есть, – вновь прошептал новобранец.
– Значит, стучишь на товарищей? – ехидно усмехнулся сержант.
– Я не стучу!
– А что ты тогда сейчас делаешь? Сразу всех сдал.
После этих слов Николай получил в живот и согнулся пополам. Потом, когда новобранец разогнулся, последовало пару ударов по корпусу. Николай издал истошный крик. Иванов сделал захват рукой и несколько раз ударил коленом в живот. Парень сложился пополам и упал на колени. От следующего удара рухнул на бок.
– Я сказал, снимай цепочку!
– Пошел ты!
– Смотри, я умею бить так, чтобы не осталось синяков. Поэтому снимай цепочку, пока я не начал, – склонился над «духом» Иванов.
– Я сказал нет!
Иванов поднял Николая за ворот кителя и с силой приложил к стене. Раздался сильный стук удара о дерево.
На этот шум, из казармы выглянул младший сержант Матюков.
– Ты охренел? – посмотрел он на Иванова. – Он еще зеленый!
После этих слов Матюков увел товарища в казарму.
Горин часто шутил, называя Матюков – человеком с ругательной фамилией. Так в армии Николай первый раз получил пилюлей, после них отправился спать.
Утром к нему подошел Иванов и попытался извинить за вечерний инцидент. Только выдал все так, словно это Николай был во всем виноват.
– Ну, ты же понимаешь… Цепочки нельзя в армии… Я хотел тебе помочь… Ее же все равно заберут в роте… Вообщем, извини, типа… С меня причитается… – такой монолог лишь и смог выдавить из себя Иванов.
За три дня до присяги взвод усердно гоняли на плацу, даже следил за их занятиями замполит части. Маршировать у всех получалось нормально, но когда майор увидел, как новобранцы выходят из строя, просто впал в ужас. И велел продемонстрировать Матюкову, как правильно это делается. Тот покорно исполнил приказ. У майора от увиденного глаза полезли на лоб:
– Сержант, ты сам не умеешь маршировать! Как ты можешь учить чему-то молодых бойцов? Какой мудак тебя сюда направил? Они там совсем, что ли охренели? – разорялся офицер. И весь следующий час уже учил сержанта выходу из строя.
