скачать книгу бесплатно
Он по-соседски в бескрайнее небо глядится.
Два выходных начались, чтобы длиться и длиться.
Лыжницы окольцевали себя рукавами
жарких своих свитеров и наги, как наяды.
Лишь раздевают безумные эти наряды.
Блещет лыжня, уводящая вдаль и навеки.
Встречная тоже уходит в безвестные дали.
Веки смежив, позабывши обиды, наветы,
лыжницы здесь отрясают земные печали…
Но говорят, будто это лишь два выходных и не боле.
Два выходных перед новой неделей, не боле.
Да и залив – это Финский залив и не боле.
Просто уставился в местное небо, не боле.
Что же до лыжниц – туда по лыжне и обратно.
Просто обратно по встречной лыжне и не боле.
Так говорят. И возможно, не боле. Вполне.
Я и поверил бы на слово. Если бы не —
небо! Так запросто смотрит на снежное поле!
Словно бы в зеркало так по-соседски глядится
будто и жизнь началась, чтоб навеки продлиться…
«Сначала трясся на подножке…»
Сначала трясся на подножке
от контролеров поездных,
потом проник в вагон, к окошку,
потом на мягкой полке дрых,
потом утратил осторожность,
не помню сам и как – отстал.
Один стою в пыли дорожной,
уходит медленный состав.
Вагонный разговор уехал
и маленький портфель идей,
а я стою как бы для смеха,
для развлечения людей,
которые глядят из окон.
Все едут мимо поезда…
Стою в сомнении жестоком,
что они едут не туда.
«А что природа делает без нас?..»
А что природа делает без нас?
Кому тогда блистает снежный наст?
Кого пугает оголтелый гром?
Кого кромешно угнетает туча?
Зачем воде качать пустой паром
и падать для чего звезде падучей?
Ни для кого? На всякий случай?..
Вода бесплодно по березам льется,
глухой овраг слепой водой залит…
В надежде роща только обернется —
он тут как тут. Остолбенев стоит.
– Ау! – вскричит. И кто-то отзовется.
И роща сразу примет должный вид.
Осмысленно замельтешились сосны,
и лопухи как никогда серьезны…
Вокруг него расположился космос,
над ним звезда падучая летит.
Плес
Здесь некогда я жил в гостинице,
еще счастливым был тогда.
Приехал с городом проститься,
другие минув города.
Здесь некогда, ведомый счастьем,
я на холмах набрел на чашу, —
иначе как назвать, не знаю, —
земная впадина средь чащи
простерлась, сдержанно блистая.
Травнистый кратер всей земли.
Господня, думалось, криница.
Березы наискось росли,
счастливые над ней склониться.
И мнится: рощу перейти —
и чаша тихо заблистает.
А вот ищу – и не найти.
И местные о ней не знают.
И каждый мудрой головой
покачивает: мол, едва ли.
Тут все известно, а такой,
как вы искали, не видали.
Нет чаши. Нет березок. Свет
не светится на дне криницы.
Душа могла и ошибиться,
и счастья не было. И нет.
«Сначала были встречи…»
Сначала были встречи.
Что ни день – то встреча.
С одним человеком,
с другим человеком…
Потом начались расставания.
С одним человеком —
ее обмотали шарфиком
и куда-то увели.
С другим человеком,
его, говорят, куда-то увезли.
Но вот уже ты сам себе хозяин.
Можешь ни с кем не расставаться.
А надо не надо – расстаешься.
Добро бы со знакомыми —
с друзьями!..
С любимыми!
Зачем расставаться с любимыми?
Ради других любимых?
С которыми тоже расставаться?
А с ними ради чего?
Ради того, чтобы наконец
расстаться со всеми вместе?
«…Как бел был снег, как реки чисты…»
…Как бел был снег, как реки чисты,
как небо в этих реках сине.
Валютные специалисты
носили доллары в торгсины
а по небу аэропланы
а по Москве автомобили
а пионеры в барабаны
а диверсантов посадили
а ввысь строительные краны
а женщины еще не пили
а вглубь большие котлованы
а мы – чтоб сказку сделать былью
преодолеть пространство и простор
нам разум дал стальные руки-крылья
а вместо сердца пламенный мотор.
«Стеснительные ночлеги…»
Стеснительные ночлеги,
как рано они начались.
Запомнилась мне навеки
неполноправная жизнь.
«…Утром, ранним солнечным утром…»
…Утром, ранним солнечным утром только и может это вспомниться. Только проснувшись, можно представить себе это.
Дождь по крышам, по дворовым деревьям. И чем черней небо, чем безысходней дождь, тем счастливей ты чувствуешь свою одинаковость с этим дождем, и деревьями, и переулками, и освещенными окнами домов, за которыми живут понятные и необходимые тебе люди, которым так же необходим и понятен ты. Сейчас вы друг другу еще не известны, но потом, в будущем, когда ты отдашь им свою жизнь и будешь умирать под белый шум дождя, а они, уже не в силах спасти тебя, будут тихо стоять вокруг…
Звёзды тех, еще тридцатых лет
«Сухие заборы мои…»
Сухие заборы мои
разбиты, разбиты.
Рассветные зори мои
забыты, забыты.
И давние двери мои
завешены пылью.
Там жили богини мои,
уроки учили.
«Таинственную, как ее узнать?..»
Таинственную, как ее узнать?..
Неведомую из соседней школы,
загадочную из другой квартиры,
и новогодних елок, и кружков,
и отставаний по другим предметам?
Теперь-то знаем мы, что бытие
по существу определяет все.
Мы знаем сослуживиц, их подруг,
соседок, родственниц, официанток.
Таинственную, как ее узнать?..
В какой-то степени всегда возможно
предположить, кто чем живет. Соседки,
как правило, похожи на соседок,
официантки – на официанток.
Загадочную, как ее узнать?
Неведомую, из других забот,
других обид, привычек, удовольствий
и отставаний по другим предметам?..
«У Сухаревой башни…»
У Сухаревой башни,
где Сухаревский рынок,
торгуют мамы наши
