скачать книгу бесплатно
Бородин тяжело вздохнул. Она не первая молодая тощая дурочка, желающая обзавестись двумя дынями в области декольте. Что не красиво – пусть. А как она будет таскать их, дурища?
– Третий, не больше, – отрезал Бородин. – Не устраивает, идите к другому врачу.
– Так вы за клиентов боритесь, значит?
– Милая Светочка, – имена пациентов он старался запоминать, – я давно не борюсь за них. Клиентов хватает. Вас, кстати, я принял исключительно потому, что об этом меня попросил главврач, родной брат которого является вашим… э… покровителем. – Брату главного было хорошо за пятьдесят, он имел дом на Рублевке, бизнес, жену, двух дочек и внука. А двадцатилетняя Светочка имела смазливое личико, миленькие ножки, аттестат средней школы и непомерные амбиции.
– Хорошо, четвертый, – не стала артачиться девушка.
– Третий. Но полный. Налитой! Вот, посмотрите, какой… – Он вынул из ящика имплант и подал пациентке.
Она схватила его и принялась мять.
– Можете примерить. Приложите к груди. Увидите, как вам идет именно этот размер. А легкую асимметрию я уберу, это не проблема…
Пока клиентка прилаживала к груди две силиконовые подушечки, Бородин наливал себе воды. Вчера он выпивал с друзьями, и теперь его мучил, как в народе говорили, сушняк.
Зазвонил рабочий телефон. Бородин поднял трубку.
– Викентий Сергеевич, к вам пришли, – услышал он голос секретаря.
– Клиент без записи?
– Нет. Из полиции. Старший оперуполномоченный Карелин.
– Карели, – поправил ее опер – Бородин услышал это.
– Впустите сразу после того, как мой кабинет покинет клиентка, – бросил доктор своей секретарше. После чего отсоединился.
Светочку, оставшуюся довольной предложенным размером, удалось выпроводить через десять минут. А все потому, что ей хотя и нравилась полная тройка, но хотелось хотя бы четверку. Пусть и не налитую. Немного поторговались. Последнее слово осталось за Бородиным.
– Можно? – услышал он мужской голос. Это, выпустив из кабинета Светочку, в него заходил полицейский.
– Прошу. – Бородин пригласил визитера, указав на кресло рядом со столом.
Тот прошел, а перед тем как сесть, протянул руку и представился:
– Майор Карели. Иван Федорович.
– Викентий Сергеевич Бородин, – назвался доктор и пожал крепкую пятерню майора.
– Занятное у вас имя.
– Оно не сравнимо с вашей фамилией.
– В точку, – улыбнулся майор.
Это был приятный мужчина невысокого роста. С пшеничными усами и шевелюрой. Бородину он напомнил доктора Ватсона в исполнении Виталия Соломина.
– Дед у меня итальянец. Фамилия его Корелли. Произносится через «э», а не «е». Довольно распространенная, кстати сказать, на Сицилии. Но одна «л» выпала еще при регистрации моего отца. А мне еще и первую гласную заменили. Так что я Карели.
– На итальянца вы совсем не похожи, – заметил Бородин.
– А вы на Викентия, – рассмеялся тот. – Ведь это какое-то старославянское имя?
– А вот и нет. Оно как раз римское. Означает «побеждающий».
– Так мы с вами оба итальянцы, значит!
– Типа того, – хрюкнул Бородин. Он хоть и был темноволос, кудряв и смугл, и его обычно принимали за кого угодно, только не славянина, в родне имел, кроме русичей, только одного прибалта. – Хотите чаю, кофе?
– От водички не отказался бы.
Бородин кивнул головой и разлил остатки минералки по стаканам.
– Вы ко мне по какому делу? – поинтересовался он у майора, протянув ему воду.
– По делу об убийстве. Одну из ваших пациенток сегодня ночью зарезали.
– Прежде чем спросить какую, я хотел бы уточнить – а как вы узнали, что она моя пациентка? Я вроде автографов на своих работах не ставлю…
– В ее сумочке найден чек из вашей клиники. В ней указано имя доктора.
– Хм… Значит, недавно было? Это хорошо, не нужно будет поднимать карточки со снимками, чтобы вспомнить ее. Как имя, фамилия пострадавшей?
– Олеся Красотуля.
– Красотулю? Убили? О боже!
– То есть вы помните ее?
– Конечно. И не потому, что она не так давно была у меня. Просто эта девушка… она… таких не забывают!
– С чем это связано?
– Солнечный человек. Сгусток теплой энергии. Когда она в кабинет заходила, светлее становилось… – Бородин опустился на стул и уронил голову на согнутую и сжатую в кулак руку. А-ля Роденовский «Мыслитель». – У кого рука только поднялась? Не могу поверить…
– Никто не верит. Все, с кем успели побеседовать, реагируют на новость примерно так же, как и вы. Все в шоке.
– Красотуля всегда говорила, что хочет жить вечно, но поскольку это невозможно, планирует отметить столетие и только после этого задуматься о смерти. Я нисколько не сомневался, что так и будет. Она доживет…
– Вы так хорошо ее знали?
– Неплохо.
– Встречались вне клиники?
– Нет. Это запрещает врачебная этика. Но Красотуля была постоянной клиенткой нашей клиники, и мы много общались.
– Когда она пришла к вам впервые?
– Два года назад. Ей тогда было двадцать. Когда девушка вошла в кабинет, я восхитился ею.
– Это из-за того сияния, про которое вы…?
– Да-да! Понимаете, я видел много внешней красоты. Сам ее создавал. Меня не удивишь. А вот внутренняя для меня ценна. И Красотуля была красотулей даже тогда, когда ее лицо и тело не были совершенными. Хотите покажу, как она выглядела до того, как я взялся за нее?
– Да, конечно.
Бородин открыл ящик с картотекой и нашел папку Олеси.
– Вот, смотрите! – Он выложил перед Карели фото, на котором была изображена Красотуля перед первой своей операцией. – Как вам девушка?
– Никак. Невзрачная, на мой взгляд. Но и не дурнушка.
– Фото не может передать настоящей красоты. В этом дело! Но в жизни она была… – Он не хотел повторяться, поэтому оборвал предложение. – Но вы сами понимаете, какое сейчас время. Глянец правит миром. Особенно девичьим. Модные журналы, рейтинги, гламур чертов. Соцсети, сэлфи, лайки, статусы и прочая фигня! Красотуля так хотела соответствовать своей фамилии, что явилась ко мне.
– Что она хотела переделать? – спросил Карели, рассматривая фото. Видимых изъянов во внешности Олеси не наблюдалось.
– Все!
– И за что вы взялись?
– Я оперировал ей нос и увеличивал грудь. Губы она изменила при помощи инъекций в нашей же клинике, но не у меня. Еще она исправляла форму лица: подбородок, скулы. Где, не знаю. То есть мне она досталась уже «не девственницей».
– Да, нос у нее не очень был. Да и грудь маловата. А вот губы я бы оставил, как есть.
– Я вообще все бы оставил, как есть! О чем говорил ей. Советовал просто к хорошему стилисту обратиться. У Красотули отец богатый. Он ушел из семьи, когда Олесе было двенадцать, но продолжал содержать дочку. Она могла себе позволить любого имиджмейкера. Но девушка считала, что должна стать совершенной. Толстый нос, подбородок выпирающий, грудь нулевая практически. Нельзя жить с такими «недостатками». Я и мои коллеги устранили их. Грудь, кстати, в последнюю очередь переделана была. То есть недавно. У нее доброкачественная опухоль имелась, удаляла, потом ждали, когда заживет.
– Да, она была в компрессионном белье. И счет из клиники за эту процедуру в сумке обнаружился.
– Теперь в гробу с красивыми сиськами лежать будет, – пробормотал Бородин, не сразу поняв, что озвучил свои мысли.
– Скажите, Викентий Сергеевич, имелись ли у Олеси враги или просто недоброжелатели? Я так понял, она с вами довольно откровенна была…
– Ее все обожали! Друзей было море. Если забывала отключать мобильный перед тем, как в кабинет войти, так на второй минуте приходилось это исправлять. Ее телефон просто-таки обрывали. Красотуля очень легко сходилась с людьми. Подкупала всех своей солнечностью. У нас весь персонал ее обожает. С кем-то, как мне кажется, она даже могла крепко подружиться. Вы опросите работников.
– Обязательно. – Майор залпом выпил воду. – А с отцом отношения какие?
– Отличные. Операции оплачивал он. Красотуля была студенткой, не работала.
– А с его новой женой и детьми, если таковые появились, ладила?
– Вроде бы. Рассказывала про братика сводного, с которым любит играть в компьютерные стрелялки. Причем у него дома. Значит, вхожа в новую семью. Олеся вообще никогда ни о ком дурно не отзывалась.
– Это солнышко миновали затмения?
– Создавалось такое впечатление.
– А у нее был парень, жених, сожитель?
Бородин задумался. Впервые за время этой беседы (допрос сей диалог не напоминал) он не знал, какой ответ дать.
– Я не знаю, – честно признался Бородин. – Красотуля много рассказывала о себе, но об интимном, сокровенном никогда. У меня сложилось впечатление, что Олеся вообще не особо интересуется мужчинами. Она вся в общении, движении, познании. Причем зачастую виртуальном. Красотуля была очень активным пользователем Интернета.
– Из породы тех, что не притронутся к обеду, не сфотографировав его, чтобы выложить снимок в инстаграм? Среди современной молодежи сейчас таких подавляющее большинство. Увы. Кстати, Олесю убили сразу после того, как она сделала селфи, но не успела выложить снимок.
Бородин горестно вздохнул.
– Викентий Сергеевич, а что вы делали сегодня между двумя и тремя часами ночи? – огорошил его вопросом майор.
– Я так понял, это примерное время смерти Олеси? – Тот кивнул. – То есть я подозреваемый?
– Я просто задал вопрос.
– Спал я в это время.
– На всякий случай спрашиваю, это кто-то может подтвердить?
– Нет, я живу один. Мы с друзьями вчера попьянствовали немного, разошлись в двенадцать, я сразу уснул.
– Что ж, спасибо за беседу, Викентий Сергеевич. Если еще будут вопросы, я свяжусь с вами. А если не я, то кто-то из моих коллег. Не дадите личный номер?
Бородин протянул визитку.
– До свидания, – попрощался с ним майор и покинул кабинет.
В дверь тут же сунулась секретарша.
– Пациентка ждет уже десять минут, можно впускать?
– Через пару минут. И, будь добра, принеси еще воды.
Когда секретарша скрылась за дверью, Бородин вытер вспотевший лоб рукавом халата.
Беседа с опером тяжело ему далась. И все же Викентий был уверен, он был убедительным, и Карели ничего не заподозрил. Одно плохо, об алиби не подумал заранее…
Глава 4
Женщина, стоящая у окна, была прекрасна!
Тонкая, высокая, грациозная. Поза, в которой она застыла, позволяла оценить изящный изгиб бедра. Женщина стояла, чуть отставив длинную ногу, и Родион едва сдерживался, чтобы не упасть на колени и не прижаться к ней губами.
Он подошел к проигрывателю компакт-дисков (старенькому, но служившему верой и правдой), нажал на копку пуска. Из динамика зазвучала красивая инструментальная композиция. Родион слушал только такую. Или пение а-капелла. По его мнению, музыка и голос не сочетались. Либо одно, либо другое. Иначе одно отвлекает от другого. А зачастую марает… одно или другое.
– Как ты прекрасна! – прошептал Родион. Он знал, женщина не услышит его. Но это не имело значения. Он хотел сказать это, вот и сказал.
Из окна лился солнечный свет. Не слепящий, полуденный, а приглушенный, предзакатный. Очень теплый, мягкий, уютный. С бронзовыми бликами. Этот свет обволакивал тело женщины, и она была похожа на статую.
