скачать книгу бесплатно
Такси медленно ползет в пробке. Город забит, несмотря на субботу и поздний вечер. Ну и ничего страшного. Зато есть время разложить все по полочкам. Придумать какой-нибудь повод для мамы.
– Ты смотри, что делают! – возмущается водитель, кивая на черный Порш, объезжающий вереницу машин по встречке.
« У Агурского, кажется, Мерс», – думаю я, наблюдая, как нарушитель ПДД в последний момент уворачивается от Камаза, и снова возвращаюсь к своим мыслям.
Возьму самое необходимое и документы. Лучше уехать из страны… Квартиру придется продать. Нужно вспомнить, как действовал Павлик, когда мы вдвоем удирали от его семейки. Но у него были связи и деньги. А у меня… только решимость противостоять Глебу.
Влетев в подъезд, пытаюсь отдышаться. Не хочу пугать маму и Аську. Спокойно поднимаюсь на третий этаж и, открыв дверь своим ключом, в ужасе застываю на месте. Посреди коридора стоят вычищенные до блеска туфли из дорогой кожи, а рядом с ними – грязные Лешины ботинки.
Здравствуй, ж.па, новый год, приходи на елку!
5. Незваные гости
Кинув шубку на комод, заставляю себя спокойно зайти на кухню. А там за большим стеклянным столом важно восседают Глеб и Леша. Чаевничают. Ох, уж это мамино гостеприимство!
Напротив, на диване, вытянув ноги, сидит одетая в пижаму Аська. Внимательно глядит на мужчин и жует печенье, запивая его соком. Но спиной облокотилась на бабушкину руку. Значит, боится и не доверяет посторонним. Правильно, малышка! Правильно!
– Мамочка пришла! – вскакивает она. Торопливо залезает мне на руки, обнимает за шею. – Ты сказку почитаешь? Бабушка меня уже искупала!
– Конечно, моя любимая, – говорю тихо. – Сейчас пойдем. Только проводим наших гостей…
– Я пока никуда не собираюсь, – спокойно цедит Агурский. – Нам нужно поговорить, Аня…
– Напрасный труд, Глеб Александрович, – замечаю с усмешечкой. А у самой поджилки трясутся. Боюсь ли я этого человека? Еще как! Может ли он забрать у меня дочку? Да легко!
На Лешу я стараюсь не смотреть. Слизняк. Предатель. Просто мразь. Сдал с потрохами… Интересно, что ему пообещал Агурский?
– Аня, – подает голос мой бывший кавалер. – Глеб Александрович хочет…
– Кто тебе позволил приводить его в мой дом? Решать за меня? Кто тебе дал право тащить сюда этого типа? – бросая отрывисто, не скрывая презрения.
– Я не люблю, когда обо мне говорят в третьем лице, – холодно замечает Агурский.
– Вас сюда никто не приглашал, – огрызаюсь на ходу. – Допивайте чай и уматывайте. Никаких разговоров ни с кем я вести не собираюсь. Ни сейчас, ни в будущем.
Разворачиваюсь и с Аськой на руках иду в спальню. Сразу удрать не получится. Агурский не уйдет так просто.
– Аня, – вздыхает мне в спину мама. Начинает оправдываться. Что-то объясняет Глебу про мой несносный характер. Вот именно в такие минуты мне хочется остаться сиротой…
– Мамочка, – шепчет дочка, ложась в кроватку. – А этот дядя сказал, что я его племянница…
– Нет, моя милая, он обознался, – глажу Аську по голове и силюсь не разреветься. По документам, конечно, Глеб – родственник, а фактически – злейший враг. Маленькой девочке невозможно понять все хитросплетения нашей жизни. Да мне до сих пор трудно сообразить, как я умудрилась угодить в эту кучу гуана, и как мне из него выбраться.
Читаю дочке книгу, а сама прислушиваюсь к происходящему в квартире. Слышатся голоса. Потом хлопает дверь и наступает тишина. Наверняка непрошеные гости отчалили, надеясь вернуться завтра. Никто не станет среди ночи качать права. Агурский, конечно, отморозок, но не до такой же степени.
Как только малышка засыпает, прохожу к себе в спальню. Устало плюхаюсь в креслице около туалетного столика. Внимательно смотрю на свое отражение. Глаза, полные страха, поджатые губы… Что же делать? К кому обратиться за помощью? Тут даже варианты перебирать не надо. Ответ на поверхности. Никто не придет на помощь. Некому! Только бежать!
Останься Павлик в живых, все бы сложилось по-другому… Но сейчас… Сердце снова заходится от боли. Ноет, как сумасшедшее.
Точно знаю, кому сказать спасибо за себя, за любимого. За нашу поломанную жизнь.
Нужно уезжать. Прямо сейчас! Плевать на ночь и мамины уговоры. Уехать в Стамбул или в Палермо. Затеряться там. И все начать сначала. Опять…
Остервенело стягиваю с себя вечерний наряд, надеваю розовый трикотажный халат с кружевными вставками. Сняв сережки, прячу их в шкатулку и бегу в ванную. Быстро смываю мэйкап, а затем плескаю на лицо холодную воду. Потираю уши, как когда-то учил отец. Мысли сразу встают на место. Нужно сначала поговорить с мамой. Объяснить ей. Попробовать убедить ее уехать с нами. Мне одной с маленьким ребенком на новом месте будет тяжело.
– Мам, – вбегаю на кухню. – Я без тебя не справлюсь.
Мама лишь на секунду отвлекается от мытья посуды и скашивает глаза в сторону зала. Молча мотает головой.
Глеб все еще здесь?
6. Пощечина
Несусь в полутемный зал и не сразу замечаю Агурского, растянувшегося в кресле.
– Что вы здесь делаете?! – срываюсь на крик. – Убирайтесь. Слышите!
Но он даже не шевелится. Уснул, зараза! Или притворяется.
– Глеб Александрович, – прошу настойчиво. – Пожалуйста, уходите. Вам тут нельзя оставаться…
Бесполезно.
Снова несусь к матери и самой себе напоминаю ведьму. Только метлы не хватает.
– Мам, – зову тихо. – А где Мальвина?
– Так я ее в кладовке заперла, – вытирает руки мать. – Она Лешу знает. А если этого господина покусает, или его туфли погрызет, потом проблем не оберешься…
– Конечно, – киваю я и, проходя мимо, снова заглядываю в зал. Агурский все так же неподвижно сидит в кресле. Уснул, наверное.
«Ну, ничего, – усмехаюсь криво. – Сейчас мы тебя разбудим!»
Выпускаю из плена гладкошерстную серую псину неизвестной породы. Мальва больше похожа на корги. Только характер гадкий. Своих обожает, а посторонних не выносит. Почти никогда не лает и кусается исподтишка. Та еще зараза!
Совершенно спокойно наблюдаю, как наша неадекватная собака несется в зал и со всей дури хватает Агурского за ногу. Он аж вскрикивает от неожиданности.
– Что происходит, Аня? – смотрит на меня грозно.
– Это я хочу спросить, – пожимаю плечами. – Какая нужда привела вас в мой дом? Иными словами, какого хрена вам надо? – брякаю, не сдерживаясь.
– Ну-ну, Аня, леди так не выражаются, – усмехается он, опасливо косясь на рычащую рядом Мальву. – Убери собаку, и поговорим.
– Время позднее, Глеб Александрович, – вздыхаю я. – Нам всем пора спать. Завтра на работу. Лучше договориться о встрече. Скажем, в четверг во второй половине дня. Устраивает?
– Нет, – морщится Агурский. – У меня нет времени, девочка. Завтра с утра нужно поехать к моей матери. Она хочет увидеть малышку.
– Сейчас скину вам фотку. Покажете. А ребенок завтра никуда не поедет. У нас свои планы, и вы в них не вписываетесь.
Агурский подскакивает на ноги и уже тянет руки, пытаясь схватить меня, когда на помощь снова приходит Мальва.
– Поганая псина, – отталкивает ее ногой Глеб. – Отзови ее. Я пришел с миром.
– Мальва, а ну иди сюда, – в комнату решительно входит мама и, взяв собаку за шкирку, удаляется с достоинством.
Блэт! На чьей стороне ты играешь, мама?
– Аня, – Агурский делает шаг ко мне. Подходит ближе, почти вплотную. – Давай поговорим как взрослые люди. Забудь ты прежние обидки. Сейчас другое главное!
– Забыть? – пытаясь отойти в сторону, выдыхаю изумленно. – Вот так легко простить вашу гнусную семейку и зажить счастливо? Боюсь, не получится…
– Это еще почему? – бурчит он и, схватив меня за руку, тянет на себя. Падаю, потеряв равновесие. Лишь на секунду ощущаю накачанные грудь и плечи. Вырываюсь и, отскочив на безопасное расстояние, шиплю яростно.
– Что вы себе позволяете?
– А ты что? – подскакивает он ко мне. Снова хватает за руки. – Ты, голодранка хренова. Вторглась в нашу жизнь. Из-за тебя моя сестра померла, так и не увидев внучку. Из-за тебя погиб Павел!
– Из-за меня?! – шиплю, боясь разбудить Асю. И сама не замечаю, как взлетает моя ладонь и приземляется на щеку Агурского. Ударить небожителя и не поплатиться – это надо уметь. Только у меня вряд ли получится избежать расправы.
7. Небожитель лезет целоваться
– Убирайтесь, – шепчу яростно. – Наша жизнь вас не касается. Это вы убили Павлика. По вашему приказу он поехал в эту дурацкую Лозу или Косу…
– Что ты несешь, девочка? Я его никуда не посылал! – яростно выплевывает Глеб. – У тебя кукуха поехала? Прекрасно! Назначу медицинское освидетельствование, и пусть тебя признают недееспособной.
– А вы тогда приучите мою дочку к наркотикам и грохнете, как моего мужа?
– Что ты плетешь, дурочка? – рычит Глеб. Схватив меня обеими руками, трусит за плечи.
– Макраме, – нахально заявляю я.
– Что? – смотрит Агурский, опешив, а потом, оценив шутку, растягивает губы в улыбке. Ведет большим пальцем по моей щеке, слегка касается губ, словно приоткрывая их. А потом впивается в мой рот требовательным поцелуем.
Пытаюсь оттолкнуть Глеба, но силы у нас явно не равны.
Его язык хозяйничает у меня во рту, а меня трусит от негодования и … страсти.
– По щеке я уже схлопотал. Авансом, так сказать, – криво усмехается Глеб, отпуская. – Больше не смей поднимать на меня руку.
– Что вы хотите? – спрашиваю, стараясь не сорваться на крик.
– Дочь Павла должна носить фамилию нашей семьи и воспитываться на наших ценностях. Предлагаю самый простой вариант. Я женюсь на тебе и удочерю девочку.
– А если я против?
– Тогда я начну войну. Угадай, кто проиграет…
– Ладно, – вздыхаю я, выставляя между нами локоть. – Я подумаю над вашим предложением. Дайте мне немного времени.
Говорю спокойно, стараясь не выдать себя. Пары дней мне вполне хватит, чтобы удрать в Новую Зеландию или в Аргентину. Хоть куда, лишь бы подальше от Агурских и их миллионов.
– Боюсь, у нас нет времени, – мотает он головой и, усевшись на диван, устало потирает лицо. – Дни моей матери сочтены. Прояви сострадание…
– Не вижу взаимосвязи, – обрываю резко. – Или наш с вами брак исцелит ее? Даст возможность воскреснуть?
– А ты стала циничной, Анечка, – натужно вздыхает Глеб. – Куда делись твои доброта и непосредственность? Милосердие, наконец!
– Их из меня дубиной вышибли, – усмехаюсь недобро. – Так старались, что даже Павлика не пожалели…
Горькие слезы вновь туманят глаза. А от отчаяния хоть на стенку лезь. Глеб! Это он виноват! И теперь смеет заявляться и говорить о милосердии. Обхватив себя обеими руками, отхожу к окну. Пытаюсь унять поднявшие голову безысходность и скорбь. О чем я думаю, глядя на заснеженный двор? О своей горькой судьбе и Глебе Агурском, лишившем меня самого дорогого. О погибшем муже и Аське, так никогда и не узнавшей отца. Два года после гибели Павлика я старалась собрать себя в кучу. Заново научилась верить людям и улыбаться. А как только вернулась к нормальной жизни, как снег на голову вновь свалился Агурский.
8. Тяжелый разговор
Прислушиваюсь к наступившей в комнате тишине и неожиданно замечаю несколько крутых иномарок, притаившихся около соседней девятиэтажки. И тот самый Порш во главе колонны. Как же я не догадалась?! Этой ночью мне точно из дома не выбраться. Небось, уже стоит охрана у подъезда, или у входных дверей. Твари! Теперь от них не избавишься. Удрать не получится. Со всех сторон обложили. Глеб не дурак. Вот так запросто не отпустит меня. Но кто ты такая, девочка, чтобы перечить самому Агурскому?!
Ушел он или нет? Прислушиваюсь. Кажется, пауза затянулась. Нечем крыть, Глеб Александрович? Слышу тяжелый вздох. Агурский поднимается с дивана и останавливается где-то позади.
– Убирайтесь, – даже не прошу, а требую я. – Нам не о чем разговаривать. И видеться с Асей я тоже вам не позволю.
– Зачем ты так? – слышу сзади рык Глеба. Крепкие руки обнимают меня за плечи. Притягивают к себе. – Я не причастен к гибели Павла. Пойми, маленькая дурочка! Это был несчастный случай…
– Да нет же! – круто разворачиваюсь к Агурскому и за малым не утыкаюсь носом в его грудь. – Вы подстроили аварию. Как тогда объясните, что ваш цепной пес остался жив, а мой муж погиб?!
Снова пытаюсь отстраниться, но Агурский не выпускает меня из железной хватки.
– Да пойми ты, – рычит, еле сдерживаясь. Давит тяжелым взглядом и со злостью выплевывает каждое слово. – Я не причастен к его гибели. Поверь, это так!
– Ну да, как же… – усмехаюсь горько. – Кто же тогда, если не вы? Кому еще выгодна была смерть моего мужа?
– Тебе, – сипло бросает Глеб, хватая меня за запястья. Пальцы, словно наручники, сильно обхватывают руки. Нависает, опаляя злостью и ненавистью. Будь воля Агурского, он бы тут же со мной расправился.
– Тогда почему же я до сих пор не вступила в наследство? Как вдова Павла, я имею на это право! Подумай сам, мыслитель хренов! – что есть силы отталкиваю Агурского. Но никак не могу вырваться. Бьюсь, как канарейка в клетке.
– Подумаю. Обязательно, – ухмыляется мой обидчик и добавляет примирительно. – Иди спать, Аня. Завтра все обсудим. Нам с тобой многое нужно решить.
– Нет никаких нас, – огрызаюсь я, – и завтра у нас тоже нет. Уходите. Я закрою за вами дверь и лягу спать. А то уже рассветет скоро.
– Я останусь здесь.
– Нет, – мотаю головой. – Я не смогу уснуть, когда посторонний человек шарахается по моей квартире.
– Я тебе не посторонний, Аня. Привыкай, – выдыхает Глеб и неожиданно разжимает пальцы на моих запястьях. – Спокойной ночи. Если думаешь, что я способен украсть фамильный сервиз или серебряные ложки, то приставь ко мне свою гребаную овчарку. И не вздумай сбежать. Я надеюсь на твое благоразумие. Я хочу защитить тебя и ребенка. Творится какая-то дичь. Но я пока не могу разобраться.
Лишь на секунду на лице Глеба мелькает растерянность.
«А если и вправду Агурский не причастен к гибели Павлика, кто же тогда? – стучится в башке неожиданная и неотвязная мысль. – Почему убили моего мужа? И грозит ли нам с Аськой та же участь?»
Чувствую, как тело колотит озноб, и даже не пытаюсь справиться с собственными страхами. В горле застывает ком, а слезы уже катятся по щекам.
