Три лепестка королевской лилии

– О чем вы, княжна? – в момент подобрался Бодуэн и даже перестал жевать.– Вам что-то угрожала по пути сюда?

– Вскоре после пересечения границы с Империей, мы отправились по тракту, ведущему в Реймс. Но из-за весеннего половодья уровень воды в реках поднялся, и нам пришлось сильно изменить направление к северу и проехать через город Амьен, где мы провели ночь. По совету епископа Роже мы не стали останавливаться в замке графа, а воспользовались странноприимным домом. По его словам места там не спокойные. – краем глаза Анна заметила, как дернулся граф де Валуа и заметно напрягся. – Уже на следующий день, по дороге в область Иль-де-Франс, едва мы выехали из города, на наш обоз напал отряд хорошо вооруженных всадников, стараясь захватить наше имущество. Мои дружинники отбили их атаку, и они скрылись в лесу. Одного из этих разбойников нам удалось захватить, а допросив его, мы узнали, что это были люди герцога Нормандского, которые сопровождали его важного посланника в Амьен. Но на обратной дороге встретили нас и посчитали легкой добычей.

– Что? – взревел Генрих так, что Анна вздрогнула, и ударил кулаком по столу.

– Ваше высочество, – грозно сверкнул глазами граф Фландрии, – повторите еще раз. В Амьене был отряд всадников герцога Нормандского?

– И они посмели напасть на вас? – не менее угрожающе спросил Валуа. – Где этот ваш пленный?

– К сожалению, этот воин был тяжело ранен, а мои дружинники… как бы это сказать… Переусердствовали с методом допроса. Нормандец упорно не желал сообщать, проявляя чудеса стойкости, кому они служат, и какой сюзерен снабдил их такими хорошими воинскими доспехами: кольчуга на воине и его меч стоят небольшое состояние.

– Ваше высочество, – Рауль подался вперед, в свете пламени камина, его напряженные глаза горели каким-то неестественным огнем, – вы уверены, что этот рыцарь не солгал? Что посланник Нормандии мог делать в Амьене?

– Возможно, граф, – резко ответила Анна, – этот разбойник и мог придумать такую легенду. Но в одном из обозов мы привезли в Реймс штандарт, который, видимо он нес, сопровождая этого самого важного посланника в Амьен. На знамени посла два желтых льва на красном поле. Как мне объяснил епископ Роже, это герб герцогства Нормандского.

– Вильгельм вконец обнаглел! – Рауль повернулся к Генриху. Его глаза горели огнем, шевелюра волос от резкого движения облаком поднялась вокруг головы, а крупная мозолистая ладонь с размаху в ярости вонзила лежавший рядом кинжал в стол. Звякнула посуда, несколько виноградин сорвались с блюда и покатились на пол, бокал Анны опрокинулся, и на скатерть пролилось красное вино. – Что его посланник забыл в Амьене? О чем они еще могут договариваться с этим старым дураком?

– Снова этот Бастард! – вторил Бодуэн. – Снова он! Хороша благодарность за все! Снюхаться с этим амьенским…Прости, Рауль… Но это чистой воды предательство. Последняя фраза, адресованная Валуа удивила Анну. Разумеется, напасть на кортеж невесты короля – неслыханная дерзость. Но почему именно Рауль так остро отреагировал на происходящее?

– Ваше Величество, я вижу, что принесла важные новости? – постаралась невозмутимо спросить Анна, хотя вид трех разъяренных мужчин вызвал у нее до сей поры редкое чувство страха. Сердце колотилось как сумасшедшее, руки словно парализовало. Она переводила взгляд то на одного мужчину, то на другого, то на третьего. Рауль сжимал рукоять кинжала, воткнутого в стол, Бодуэн сжимал кулаки, ходил желваками. Но самую страшную картину представлял собой Генрих: внезапно он вскочил, роскошная меховая шаль упала на пол, он даже не заметил этого. Тяжелыми шагами, топая кованными сапогами, он метался по комнате, то и дело хватал меч и кинжал. Король издавал устрашающие звуки, больше похожие на рык разъяренного зверя. Наконец, он схватил свой кубок с вином и со всей силы швырнул его о стену.

– Я не хотела, чтобы мои слова так подействовали на вас, Ваше величество. – вкрадчиво произнесла Анна, стараясь утихомирить гнев короля. – Я чувствую себя виноватой, мне не стоило проезжать через Амьен? Следовало дождаться, пока уровень воды в реках спадет? Но мы торопились как могли, так как очень не терпелось познакомиться с вами.

– Вовсе нет, княжна. – рухнул король в свое кресло. – Вы оказали неоценимую услугу. Герцог Нормандский налаживает связи в Амьене, это очень подозрительно!

– Мне доносили, что на Севере снова не спокойно. – снова вступил Рауль, обращаясь к мужчинам – Бароны Блуа стали чересчур нахальными и нападают на некоторые королевские замки. Поговаривают, что Тибо собирает силы. Не удивлюсь, если Амьен уже в союзе с ним. Но я считал, что это ничем серьезным нам не грозит, поэтому не предпринимал меры. Надо сказать, новости княжны в корне меняют дело: если к бунтовщикам примнет Нормандия, события принимут опасный оборот. Чего может понадобиться здесь Вильгельму? Может, Бастард хочет захватить Вермандуа? Малыш Герберт вряд ли сможет отстоять права своего графства.

– Ради чего бы они не объединялись, – вставил Болдуэн, – этот союз ничего хорошего не сулит!

Анна растеряно переводила взгляд с одного на другого или третьего, пытаясь разобрать, о чем они говорят. Но ни путанная французская политика, ни новый язык, еще не до конца укоренившийся в голове, не добавляли ей понимания происходящего. Внезапно, Генрих решил прийти ей на помощь.

– Нормандии это вассальное герцогство на северо-западе Франции, княжна. Они присягнули на верность короне, но по сути там всем правит герцог Вильгельм. На сегодняшний день, он один из самых могущественных герцогов Франции. – устало произнес король, Он морщился, держась за плечо, Шарль заботливо помог ему накинуть поудобнее меховую шаль и налил вина в новый бокал. – Его отец, Роберт Великий…

– Церковь его, правда, предпочитает называть Роберт Дьявол. – вставил Валуа.

– Да, Робер Дьявол – был великий человек. Я не встречал более умного, мудрого и справедливого правителя. Все мы, – он обвел рукой присутствующих, – обязаны ему во-многом всем, что нынче имеем. Когда моя мать столкнула нас с младшим братом Робером лбами, как до этого сталкивала отца и моего старшего брата Гуго, герцог Нормандии помог мне разбить армию врагов и уничтожить Эда де Блуа, примкнувшего к ним. Робер был уникальный человек, твердой рукой управлявший самым из диких французских герцогств. Но он скончался 12 лет назад, и ему наследовал его незаконнорожденный сын Вильгельм. Слишком юный, чтобы править самостоятельно, сын его многолетней любовницы Герлевы, иными словами бастард. Естественно такой расклад не понравился племяннику покойного герцога Ги, сыну графа Бургундского, и он начал войну против Вильгельма. Бедному мальчику и так приходилось несладко: в семь лет стать герцогом самого мятежного и кровожадного герцогства Франции и выжить при этом – уже героизм. Его вассалы и бароны постоянно бунтовали против него, тем более подстрекаемые Ги, его кузеном. Испытывая чувство долга перед сыном Робера Дьявола, я оказал ему помощь в его борьбе, и он утвердился в Нормандии. Но с каждым годом этот паршивый Бастард доставляет все больше и больше забот. Мне доносят о бесконечных интригах, которые он плетет, усиливая свое влияние все больше и наращивая свою военную и политическую мощь. А теперь, он отправил посланника в Амьен… В союзе с графом Раулем Мантским они будут обладать сокрушительной мощью, тем более, если к ним примкнет снова граф Блуа.

– Бастард ли за этим стоит, или же это старый Амьен опять мутит воду, ничего хорошего это не обещает. – задумчиво протянул Бодуэн. Очевидно он был самым спокойным и взвешенным из всех троих.

Анна почувствовала дурноту. Долгое путешествие изнурило ее, события последнего дня и вовсе обессилили ее. А тут с головой сразу приходится окунуться в новую и чужую пока для нее политику. Столько новых и незнакомых, ни о чем не говорящих ей, имен, титулов, названий и событий кружило голову. Голова раскалывалась, а глаза закрывались сами по себе, испытывая острую необходимость в сне. Но как было возможно удалиться с этого ужина в узком кругу, чтобы не возникло обиды у его участников и не пропало желание приглашать ее впредь сюда, Анна не знала. Мужчины углубились в обсуждения ситуации, рассуждая о расстановках сил на Севере, и перестали обращать внимание на княжну. На помощь, внезапно, пришла верная Милонега. Она специально выронила из рук бронзовый кувшин с вином. Грохот был оглушительный, он эхом прокатился по комнате и затих вместе с разговорами мужчин. Они уставились на русинку не понимающе, но очень скоро взгляд короля сменился на гневный:

– Ты что себе позволяешь?! На конюшню захотела?

Милонега побелела, но не отступила назад

– Ваше Величество, – Анна поняла замысел подруги и пришла ей на выручку. – прошу простить мою служанку. Мы проделали такой длинный путь, да и переживания последнего дня – слишком большое испытание для юной девушки. Я и сама валюсь с ног от усталости, что уж говорить о Милонеге?

– Конечно, княжна. – неожиданно осекся король. Его гнев сменился неумелым смущением. – Вы безусловно устали с дороги, а мы надоедаем вам нашими мужскими разговорами.

– Вовсе нет, Ваше Величество . – улыбнулась Анна, но постаралась продемонстрировать усталость в глазах. – Мне очень интересно, и я бесконечно благодарна вам за ваше приглашение.

– Однако час уже поздний. – непреклонно ответил король. – Ступайте к себе, завтра наши каноники обсудят с вашими посланцами детали брачного договора. А пока отдыхайте. Доброй вам ночи.

– Вы так внимательны, Ваше Величество, что я не могу отказаться от вашей заботы. – она встала, стараясь сделать это с показной неохотой. – Доброй ночи, Ваше Величество. Господа. – Анна кивнула королевским любимцам. Те ответили ей почтительным поклоном головы. Но прежде, чем княжна повернулась к ним спиной, она столкнулась взглядом с графом Валуа. Он снова буквально обжег ее своими горящими зелеными глазами. На его породистом лице не было больше самодовольной улыбки, он сейчас был похож скорее на хищного волка в своей гриве курчавых волос и полыхающими глазами, который учуял запах добычи. Ее щеки снова залил румянец, а в мыслях наступил хаос. Пока это не стало заметно, Анна резко повернулась, качнув толстой косой, и удалилась в сопровождении, опустившей «виновато» глаза Милонегой

Глава 2

Восходящее утреннее солнце золотило шпили и крышу замка То – бывшей излюбленной резиденцией правителей из династии Каролингов. Впервые за много дней, мрачные низкие тучи рассеялись, и тепло и свет весеннего светила щедро одаривали изголодавшуюся за долгую зиму землю. Рауль любил солнце, такое редкое для его страны. Любил его теплые ласкающие лучи, любил и полуденную жару летних дней, которое оно приносило. Его жесткое сердце бывалого воина оживало, когда дневное светило озаряло своим светом все вокруг. Когда-то, в детстве, его дядя Фульк, епископ Амьена, рассказывал им с братом о том, что в далеком прошлом их предки-язычники поклонялись солнцу как божеству. Отмечали солнечные праздники, приносили жертвы и строили капища в его славу. Если это было правда, то Рауль понимал их: солнечный свет и тепло, золотящее лицо и прохладный весенний ветерок вселяли в него куда больше сил и энергии, а тело и душа чувствовали себя более очищенными и легкими, чем после многочасовой мессы в мрачных христианских храмах, где нудные священники долго и заунывно призвали к смирению и покаянию, пугая паству рассказами о геенне огненной, куда все непременно попадут.

И этим утром граф пользовался моментом, стоя возле открытого окна своих покоев в замке, сложив руки на груди и подставив лицо солнечному утреннему теплу. Он с наслаждением вдыхал сырой запах оттаявшей земли, прохладный ветерок, доносившийся из окрестных полей, а слух ласкал пение жаворонка.

В этом году зима была необычно холодной и суровой. В деревни пришел голод, и крестьяне из-за обрушившегося мора, совсем пали духом. Но вчера люди начинали обрабатывать поля, ковыряя измученную землю. Песня полевого жаворонка возвещала начало весны. Но сейчас, ему почему-то казалось, что птица знаменует начало какой-то новой эпохи в стране, словно все вокруг пробуждалось ото сна и впереди ждало только светлое будущее.

Несмотря на апрельскую прохладу и открытое окно, граф стоял в короткой льняной рубашке с распущенной шнуровкой у горла, густые каштановые кудрявые волосы ниже плеч были собраны на затылке в хвост, оставляя шею голой, обтягивающие, но не стесняющие движений, штаны были заправлены в высокие до колен сапоги для верховой езды. Он смотрел в окно с, казалось, совершенно отрешенным взглядом, погруженный в собственные мысли, но на самом деле внимательно слушал сидящую посередине комнаты даму. Она, опустив глаза и теребя платок, запинаясь, рассказывала, стоявшему к ней спиной графу и исподволь за ним наблюдала со смесью тоски и грусти в глазах:

– После ужина княжна вернулась в крайнем возбуждении. Отпустила всех дам ночевать, осталась только Милонега и я. Долго стояла на коленях перед Святым распятьем, молилась на своем языке. Но епископ Готье сказал, что она прочитала все положенные молитвы. Потом удалилась почивать. Утром проснулась в дурном расположении духа, еще до утренней молитвы велела собрать постельное белье и одеяла с подушками и выставить их на дворе просушить и проветрить, все окна приказала открыть нараспашку. Только после этого прочитала опять-таки на своем варварском языке молитвы, переоделась, переплела прическу, отказавшись прятать волосы под чепец как положено. Спрашивала у меня как называется кафедральный собор Реймса. Только после этого приказала принести завтрак. – женщина сделала паузу и робко посмотрела на Рауля. Тот не двигался, продолжая смотреть в окно, вид из которого открывался на Башню, куда поселили киевскую княжну. Казалось, он не слышал рассказа, погруженный в одному ему известные мысли. Но она знала, что это не так. Он внимал каждому ее слову, запоминая и обдумывая. Такой это был человек. Умение бороться и побеждать было у него в крови, огонь Карла Великого горел у него в сердце ярче, чем у всех остальных потомков вместе взятых. Даже его гордая посадка головы, прямая спина и широко расставленные ноги в этой позе выдавали в нем воина и победителя. А он с детства был таким, как она помнила.

– Все? – внезапно спросил он, не поворачивая головы. Женщина вздрогнула, внезапно осознав, что слишком долго молчит и откровенно любуется графом де Валуа, а в груди тлеют, казалось, давно погасшие за столько лет угли чувств.

– Все. – кивнула она. Он сделал глубокий вдох, прикрыв глаза. На его каменном лице не отобразилось никаких эмоций. Не спеша он подошел к женщине, с надеждой и щемящей тоской в глазах смотревшую на него. Полминуты он прищурившись смотрел на нее сверху вниз и внезапно стальная рука крепко сжала ее горло под подбородком. Полные ужаса глаза уставились на него.

– Все ли ты мне рассказываешь, мышка? – прошипел он, зеленые глаза, не скрывая гнева, метали искры.

– Клянусь тебе, Рауль, я рассказала все! Отпусти, мне больно! – жалобно прошептала она.

– В таком случае, Беатрис, – он перехватил хватку, взял ее подбородок указательным и большим пальцем, – что за чушь ты мне тут несешь? Я тебя зачем приставил к ней? Чтобы ты была моими ушами и глазами при ее дворе. Мне нужно знать, что она делает, что говорит, о чем рассказывает, с кем встречается! – он разжал пальцы, и напряженная до предела женщина едва не плакала от ужаса и боли. А он снова вернулся к окну, но в этот раз не поворачивался к собеседнице спиной, продолжал ее сверлить взглядом. – Куда ходит, какие планы строит! Вместо этого ты мне тут плетешь какую-то околесицу!

– Ну так ведь прошел ведь всего один день… – попыталась оправдаться Беатрис, поглаживая белую шею в том месте, где минуту назад так опасно сжимали как тиски пальцы Рауля ее горло. – Да и потом, она в основном говорит на славянском языке… его знает только епископ Готье. А беседует исключительно только с этой своей служанкой Милонегой, та даже ночевала в ее покоях. Они просто неразлучны, всегда вместе. Кажется, что эта девчонка боится свою госпожу оставить хоть на минуту. Хотя порой мне непонятно, служанка она или нет, они, скорее, как подруги.

– Милонега, говоришь? – улыбаясь и поглаживая подбородок, задумался Рауль. – В этом что-то есть. Может ты и права. – судя по его улыбке, Беатрис поняла, что он уже что-то придумал, как всегда хитрое и тонкое. – Ну что ж, и от тебя все таки есть польза. – он развернулся к ней спиной, взял с кровати кожаный на шерстяной подкладке колет и пока его надевал спросил, – А сейчас, она что делает?

– Пока Герберга и остальные возятся с постельным бельем, она приказала приготовить двух лошадей из конюшни, которые прибыли с ней вчера, и достать наряд ее наряд для верховой езды.

– Что? – резко повернулся граф, его хвост из густых волос мотнулся назад, а ястребиный взгляд вперился в сжавшуюся в комок Беатрис. – Она собралась на прогулку, и ты молчишь, мышка?! Куда?

– Я не думала, что это так важно. – прожала она плечами. – Раз она спросила название собора Реймса, я думаю, что она направляется туда.

– Дьявол! – ругнулся граф, спешно поправляя колет и уже на ходу застегивая широкий пояс на бедрах, к которому крепились ножны с мечом. Он бросился к двери, но бросил взгляд на Беатрис и подошел к ней сзади. Она боялась шелохнутся, ощущая за спиной его присутствие. Он неожиданно нежно положил ей руку на плечо и сказал. – В следующий раз, я жду хорошего и полного доклада, а не эту церковную ахинею.

– Рауль…– от его касания Беатрис немного расслабилась и даже с надеждой улыбнулась. Но внезапно он сжал ее плечо так сильно, что она вскрикнула от боли.

– И еще,– уже угрожающе произнес он, – запомни раз и навсегда: я для тебя граф Валуа. А ты – баронесса де Сен-Меран. Рауль и Беатрис остались в далеком прошлом, в детстве, на лужайках Вексена и Крепи. Запомни это хорошенько, и никогда не забывай. – он отпустил ее плечо и она размякла в кресле, тело трясла крупная дрожь, а по щекам катились крупные слезы. Рауль подошел снова к двери и уже не оборачивая головы бросил ей: – Выйдешь из покоев спустя какое-то время после меня, не надо, чтобы нас видели вместе.

Когда дверь за ним захлопнулась, Беатрис уже не стесняясь, дала волю горьким слезам, разрыдавшись в голос. А Рауль уже спешил к покоям княжны, едва не срываясь на бег, опасаясь что из-за глупости подруги детства опоздал и русинка уже покинула замок. Но его ожидала удача, открывшая дверь в покои Гизела сказала, что госпожа может его принять.

Анна стояла перед зеркалом, Милонега помогала одевать ей меховую душегрейку, богато расшитую золотой нитью, поверх теплого широкого сарафана.

– Здравствуйте, граф! – отражением в зеркале – до блеска отполированном куске бронзы во весь рост улыбнулась она. – Утро замечательное, не правда ли? Мы так истосковались все по солнцу!

– Вы правы, Ваше высочество. – улыбнулся Рауль в ответ. – Утро просто прекрасное. Давно такой прекрасной погоды не было.

– Чем обязаны, граф вашему визиту? – спросила Анна. Она застегнула душегрейку, все так же не оборачиваясь, общаясь отражением. Так она ощущала себя спокойнее, разговаривая с ним. Как только Гизела доложила, что пришел граф де Валуа, ее сердце почему-то подпрыгнуло к горлу, а щеки заалели. Она разозлилась на себя за такую реакцию, а Милонега добавила:

– Да что с вами такое, княжна? – удивленно спросила она , глядя как Анна трясущимися руками пытается надеть душегрею. – Что так вас взволновало?

– Ничего. – отрезала Анна, приказывая сердцу успокоится. Но когда Рауль вошел, цвет лица еще не успел приобрети нормальный оттенок, и поэтому княжна надеялась, что в бронзовом отражении мужчина ничего не заметит.

– Решил пожелать вам доброго утра, княжна. А также, предложить свои услуги, если вам что-нибудь потребуется. – лукаво улыбнулся граф, а его зеленые глаза снова засверкали игривыми искорками.

– Благодарю вас, это очень любезно с вашей стороны. Но пока у нас все есть. – как можно более беспечным тоном ответила Анна и повернулась наконец к нему лицом. Рауль, все так же загадочно улыбаясь, одобрительно окинул ее взором, от которого Анна снова раскраснелась, а сердце, казалось, выскочит из груди.

– Вы прекрасно сегодня выглядите, княжна. Однако, я вижу, что не вовремя? – он наклонил голову вбок, хвост из волос качнулся на плечо. От этого движения оголилась шея и при свете солнца ей стал виден старый рванный шрам. Он шел по правому виску, спускался на скулу и терялся в волосах около уха. Анна внезапно почувствовала непреодолимое желание погладить этот шрам пальчиками, но тут же себя одернула : «Да что же это такое? Возьми себя в руки!». Разозлившись на саму себя, она словно скинула с себя наваждение и уже твердо, без тени смущения ответила с не менее обворожительной улыбкой:

– Да, граф. – она взяла со стола перчатки. – Мы с Милонегой решили совершить верховую прогулку в Реймс, посетить Храм и осмотреть город.

– Ваше высочество? – осекся граф. На губах застыла улыбка, а в глазах отобразилось удивление. – Вы, собираетесь совершить верховую прогулку?

– За время путешествия, я больше ехала в карете, поэтому верховая прогулка как раз то, что мне надо, чтобы вернуться в форму. – пожала плечами она. – В Киеве мы каждый день с Милонегой отправлялись верхом. Сопровождали моих братьев на охоту, ездили в Вышгород, посещали присягу новых дружинников на бывшее Перуново капище.

– Княжна, – нахмурил брови Рауль.– Это ведь опасно. Вы собираетесь ехать только в сопровождении служанки? А вдруг конь понесет, что вы будете делать?

– Не беспокойтесь, граф, мы умелые наездницы. К обеду, я надеюсь, мы вернемся.

Рауль задумался о чем-то, поглаживая подбородок пальцами. Из-за смеси собственных чувств и мыслей ему внезапно оказалось сложно четко продумать свой план действий. Эта русинка была слишком не похожа на женщин, которых он знал раньше и от того его потребность в действиях была особенно острой.

– А король в курсе ваших планов? – вдруг спросил он и Анна осеклась.

– Нет. – осенило ее. Она вдруг поняла, что в Киеве пользовалась слишком большой свободой. Видимо, неслыханной для французских девиц. Раньше, ей практически никогда не приходилось ставить в известность отца о своих планах съездить в Вышгород или посетить Храм. Все как-то выходило легко и просто, как само собой разумеющееся. Но здесь она – гостья. И более того – королевская невеста. От мнения Генриха зависела вся ее жизнь, и значит надо делать все, чтобы ее будущий супруг был ею доволен. По своему отцу княжна знала, что мужчины в этом возрасте удивительно чувствительны к поступкам и словам близких. Но у Ярослава была большая семья: жена, четверо дочерей, шестеро сыновей, и не стоит забывать о воспитанниках, ставших практически членами семьи. Генрих же, как она уже была наслышана, был всегда очень одинок, даже собственная мать плела против него интриги. Для отца, он был сыном от ненавистной жены, ради которой ему пришлось расстаться с любимой женщиной. Старший брат погиб в 17 лет, младший Роберт поднял восстание против него, остался только Эд. Этот человек никогда не знал, что такое настоящая семья, Анне предстояло дать ее ему. А значит пусть даже в такой мелочи для нее, как эта, стоит продемонстрировать ему свое уважение.

– Вы правы, граф. – улыбнулась она. – Вы случайно не знаете, где сейчас Его Величество? Мне необходимо переговорить с ним.

– Я с радостью провожу вас, княжна. – лучезарно заулыбался граф, лукаво сверкнув глазами, и протянул руку в приглашающем жесте к двери. Анна кивнула Милонеге, та взяла свою пару перчаток, шапочку княжны и поспешила за хозяйкой

Генрих сидел за столом в той же комнатке, в которой вчера проходил ужин, как всегда задумчивый и мрачный. Но в этот раз стол был завален свитками, а в креслах сидели епископ Роже, его служка и посланец Ярослава мытник Ждан, который прибыл вместе с Анной. Великий князь, уступив уговорам французских послов, когда понял, что задуманный им самим брак между Анной и Генрихом императором Священной Римской Империи не состоится, дал за дочерью богатое приданное. Выдавая любую из четверых красавиц-княжон замуж, из Киева за новобрачными отправлялся богатый караван из повозок, везущих дорогие ткани, меха, серебряную и золотую посуду, и, разумеется, золото и драгоценные камни. В Норвегию с Елизаветой на ладьях ушло вдобавок дорогое оружие киевских мастеров и кольчуги. Гаральд был знатоком мечей, кинжалов и булав, и считал, что лучшие из них выходят из русских кузниц. Андрей, а в семье Анны его называли венгерским именем Андраш, увез с собой вместе с Анастасией сундуки, наполненные восточными пряностями и ароматными благовониями, которые в таком изобилии привозили в Киев византийские купцы. Анна же везла с собой приданное не меньшее по богатству, а вдобавок Ярослав отправил с дочерью самое драгоценное, что было в его теремах: часть библиотеки, которую он тщательно собирал много лет. Купцы везли ему книги из Византии, из Рима, Персии и Болгарии. За большие деньги князь скупал их, все читал сам, и старательно прививал страсть к этому своим детям. Благодаря этому все члены княжьей семьи умели читать и писать по-гречески и по-латыни, были знакомы с трудами древних философов, историков и ученых.