скачать книгу бесплатно
– Всадники, княжна. – возвестила она. – Их десять человек, вооружены…
– Кто это? – Анна подошла к подруге, но высовываться как она не стала, а осталась в тени. Во двор через арку действительно въехали десять конников, об их прибытии возвещали трубы герольдов. Двор наполнили звуки цоканье коней, крики и грубый смех мужчин, лязганье и бряцание кольчуг. Они весело переговаривались и громко смеялись. Во главе них ехал высокий светловолосый мужчина. Даже с высоты своего окна Анна видела непомерно горделивую осанку всадника, он высокомерно поглядывал на слуг и расчищал себе путь хлыстом. Рядом с ним ехал герольд со штандартом, на котором красовался герб: серебряная полоса на голубом поле. Слуги сбились с ног, стараясь угодить визитерам, но все равно получали удары охотничьими кнутами и пинки рыцарей.
– Это граф де Блуа, – неожиданно над ухом княжны произнесла баронесса, тихо подошедшая к окну. – Тибо III, граф Шатодена, Шартра, и Сансерра.
– Вот он какой! А я себе его представляла, судя по упоминаниям о нем, как минимум с хвостом и рогами! – усмехнулась Анна, но посмотрела на баронессу и ее улыбка сразу пропала.
– Будьте с ним осторожна, княжна. Это очень опасный человек. Он могущественен и богат, а главное… – она понизила голос почти до шепота, оглядевшись по сторонам, удостоверяясь, что никто не подслушивает их. – Он – один из последних аристократов Франции, кто заинтересован в вашей свадьбе и в возможном вашем потомстве.
– Баронесса, если послушать мое окружение, то своей тени скоро бояться начнешь. – фыркнула Анна. – Складывается ощущение, что все, кто вассалы короля опасны и желают ему зла. Граф де Блуа, граф де Амьен, герцог Нормандский…
– Так оно и есть, принцесса. – вздохнула Сен-Меран.
– …граф де Валуа…– Анна специально подбросила это имя женщине, надеясь услышать ее мнение о происходящем и не ошиблась.
– Граф де Валуа предан королю. – внезапно горячо возразила баронесса и залилась краской, опустив глаза. – Он, конечно, очень силен, и могуществен. Но его мечи не направлены против Генриха, уверяю вас. Уже давно.
– Откуда такая уверенность? – удивилась Анна. Но снова баронесса постаралась проигнорировать вопрос, и снова на выручку ей пришел шум: в дверь покоев постучали. Герберга открыла, кратко переговорила с кем-то и вернулась.
– Ваше высочество, приходил только что Шарль. Король просит вас разделить с ним ужин, если конечно вы желаете.
– Разумеется, желаю! – воскликнула Анна и начала снимать с себя украшения. Вот ее шанс снова вернуть расположение Генриха, она должна им воспользоваться во что бы то ни стало. И пусть там будет присутствовать граф Фландрии, граф Валуа да хоть сам архангел Михаил! Она сделает все, чтобы король снова к ней потеплел.
– Король так же просил передать, что это будет тихий и скромный ужин наедине с вами. Никто из его вассалов и соратников не будет вам мешать.
– Никто? – удивилась Милонега и посмотрела на Анну и добавила по-славянски – Я тебя одну не отпущу!
– Даже не думай! – злобно прошипела маленькая Гизела и силой водрузила русинку на табурет. Ни слова не понимая по-славянски, она интуитивно догадалась о чем та говорит. – В этот раз ее высочество обойдется без тебя! Иначе я никогда не закончу это проклятое платье.
– Да не очень то и хотелось! – фыркнула Милонега. – Сами носите эти перчатки на теле, в которых ни вдохнуть, ни выдохнуть невозможно. А княжну я одну не отпущу!
– Милонега, ты не сможешь сопровождать княжну во время коронации и венчания, если на тебе будет сарафан. – отрезала Сен-Меран.
– Чем это мои сарафаны плохи? – уперла кулачки в бока русинка и тут же была уколота булавкой Гизелой
– Стой смирно! – прошипела служанка.
– Действительно, – Анна задумалась –, не могу же я одна идти на ужин к королю. Это неприлично для незамужней девицы.
– Я пойду с вами, принцесса. – Баронесса твердо поставила точку в разговоре непререкаемым тоном и стала помогать подопечной снимать платье. – Милонега останется дошивать платье, а ты, Гизела, поторопись, иначе спать сегодня не ляжешь, если не закончишь.
Уже знакомый кабинет короля был освещен несколькими свечами и уютным огнем камина. Король стоял у окна, заложив руки за спину и смотрел на улицу, когда Анна вошла в сопровождении баронессы. Без верной Милонеги она себя чувствовала крайне неуютно, но согласилась с доводами вдовы после долгих раздумий и взяла с собой ее. Шарль стоял за креслом короля и уже держал бронзовый кувшин с вином. Анна откашлялась, привлекая к себе внимание. Король обернулся, и Анна увидела человека, измученного тяжкими думами и бессонными ночами.
– Княжна, я рад вас видеть. – он кивнул ей, и Анне показалось, что король стал еще более мрачным и угрюмым, чем был. Складка на лбу между бровей стала глубже, а в аккуратно подстриженных черных волосах добавилось несколько седых волосков. – Я подумал, что вам должно быть одиноко в ваших покоях в обществе исключительно златошвеек и башмачников. Ведь вы привыкли дома, наверное, к другому ритму жизни. Поэтому я решил разнообразить ваше времяпрепровождение в ожидании венчания…и к тому, же, мне бы хотелось познакомиться с вами поближе.
– Мне очень приятно такое внимание. Ваше приглашение для меня много значит. – Анна обаятельно заулыбалась, сердце ее трепетало от мысли, что все-таки ссора, которая произошла между ними, осталась в прошлом, и король сам был не рад от сложившейся ситуации, раз он «подумал» и «решил».
– Признаться, возникшее между нами недопонимание тяготит меня. – король пригласил Анну за стол, сел сам и неумелым извиняющимся тоном продолжал, не поднимая глаз на княжну. -Я был, должно быть, чересчур груб с вами. Но прошу вас о снисхождении: я никогда не умел обращаться с женщинами.
– Однако вы наговариваете на себя. Ваше предложение разделить с вами трапезу для меня многое значит. Вы тонкий знаток женской души. – грубо польстила Анна, и увидела как король занервничал еще больше.
– Это граф де Валуа, посоветовал мне в качестве нашего с вами примирениями пригласить вас на ужин. Вижу, что он был прав. Он всегда была более удачлив у женщин, чему удивляться?
– Граф де Валуа? – вскинула брови Анна, почувствовав, как щеки снова заливает румянец, а сердце подскочило к горлу. – он посоветовал вам пригласить меня на ужин?
– Да. Рауль винил себя в том, что подверг вас такой опасности, вывезя за пределы Реймса, когда де Блуа где-то рядом. И из-за этого между нами с вами произошла эта…
– Недомолвка. – подсказала Анна, король внезапно вперил в нее свой ястребиный взгляд, с трудом, но девушка его как ни в чем не бывало выдержала, мягко улыбаясь. Король через полминуты кивнул ей, соглашаясь, и пригласил за стол. Анна села, позволила налить себе бокал вина, положила на тарелку мяса, но к еде почти не притрагивалась. Не для еды она пришла сюда сегодня, одев один из лучших своих нарядов, который судя по одобрительному взгляду короля, ему пришелся по вкусу.
– Ваше величество, позвольте мне задать вопрос? Я во Франции совсем недавно и практически не знакома с ее политикой и проблемами. Могу я попросить вас помочь мне разобраться в деталях?
– Разве вас это может заинтересовать? – хмыкнул король. – Политика, войны и внутренние распри? Может, лучше вас будет интересовать детали нашего с вами венчания?
– Безусловно, это тоже важный вопрос. – кивнула Анна. – Но меня волнуют и множество других проблем.
– Ну что ж, спрашивайте, о странная принцесса. – засмеялся король, и отпил из кубка. Анна невольно отметила, что Генрих явно любил вино, за те несколько раз, что они виделись, он неизменно обильно поглощал его из своей огромной чаши.
– Я не раз слышала уже имя графа Тибо де Блуа. И если его имя звучит в разговоре, то обязательно имеется ввиду, что он опасен. Кто же такой этот граф?
– Номинально – мой вассал. – улыбка пропала с лица Генриха и он нахмурился. – Вы уверенны, что хотите услышать всю историю? Она вряд ли интересна для женских ушек.
– Если бы не была уверена, то не спрашивала.
– Ну хорошо, сами напросились. Но начать придется издалека. – Генрих сделал еще один глоток, развалился в своем кресле и начал рассказ: – Началось все с того, что мой покойный отец женился по приказу короля Гуго. Первой его женой пришлось стать вдовствующей графини Фландрии Розалии, дочери Иврейского короля. Положение моих предков, если уж совсем углубляться в историю, сложно было назвать прочным, потому как король Гуго был герцогом Парижским до своей коронации. К угасшему роду Карла Великого он отношения не имел, хотя наши предки неоднократно оспаривали трон у каролингов. Когда высшая аристократия признала моего деда королем, каждый придерживался своих интересов. Ослабленная центральная власть давала больше свободы вассалам, чем те не преминули бы воспользоваться. В любой момент другие герцоги могли объявить о своей самостоятельности и выйти из состава королевства. Поэтому моему деду пришлось всю жизнь балансировать на грани мира и войны, отстаивая свою власть и корону. Для этого он применял не столько силу оружия, сколько хитрость и изворотливость. Лояльность, к примеру, Фландрии Гуго решил династически: вдову покойного графа выдали замуж за моего отца. Розалия была намного старше своего молодого супруга, и, разумеется, была скорее фиктивной женой принца. Но сразу после смерти Гуго, Роберт развелся и женился на молодой вдове Берте де Блуа. Дочь короля Бургундии Конрада I Тихого и Матильды Французской, по линии матери она состояла в родстве с Императорами Священной Римской Империи, к тому же Людовик V, последний каролинг на троне франков, был ее двоюродным братом. Я практически не помню ее, но все, кто ее знал, говорили о ней, что она была удивительно добрым и светлым человеком. Красивая, мягкая и женственная – неудивительно, что такой высокодуховный человек, как мой отец, потерял голову, когда познакомился с ней. В то время она была женой графа де Блуа и матерью его восьмерых детей, среди которых был мальчик Эд. Когда умер ее супруг и отправился в мир иной король Гуго, мой отец развелся с Розалией к огромному своему облегчению и ее радости, понимающей весь абсурд этого брака. Они повенчались с Бертой сразу же. Их не остановил даже запрет Папы Римского, так как супруги находились в столь близкой степени родства, что церковь запрещала такие браки – Роберт приходился ей троюродным братом по материнской линии. Они прожили вместе четыре года, не обращая внимания на гнев Рима. Видимо любовь к Берте пересилила и глубокую религиозность отца и благочестие, так как короля не испугало даже отлучение от Церкви. Ее детей он взял к себе во дворец в Париже и плоть до совершеннолетия старшего сына он старательно оберегал наследство их отца. Когда же время пришло, отец передал все в целостности и сохранности мальчикам. Но если главный наследник Тибо был лоялен к отчиму и благодарен за воспитание и свои земли, то Эд был другим. – Генрих замолчал, сделал глоток и задумчиво посмотрел за окно, где уже собиралась ночь. Воцарилось молчание, прерываемое потрескиванием камина и тяжелым дыханием короля. Анна тронутая такой историей о сильной любви двух людей, с нетерпением ожидала продолжения истории:
– Но ведь вашу матушку звали Констанс. – робко напомнила она, король словно очнулся ото сна и сильно нахмурившись продолжал. – Что же произошло?
–Да. Однако отцу все же пришлось смириться судьбой. Берта несмотря на свое отменное здоровье и плодовитость, родила от короля только одного ребенка. Маленький принц родился мертвым. После этого мой отец все-таки уверовал в то, что Господь не одобряет его брак и поэтому послал ему наказание. Испугавшись, чтобы его обожаемую Берту, которая крайне тяжело перенесла и роды и смерть ребенка, не постигла еще большая кара, Роберт признал согласно эдикту Папы Григория свой брак недействительным и женился на дочери графа Прованса Констанция де Арль. Моя мать была женщиной гордой, властолюбивой и жестокой. При дворе ее очень не любили за интриги, которые она постоянно плела, преследуя свои цели, одной ей порой известные. С отцом у них отношения не сложились из-за характеров, столь разительно различающихся. Отец не однократно отвергал ее, всегда держа при себе Берту и постоянно выпрашивая у Папы разрешения на брак с любимой женщиной. Моя мать не могла и не хотела мириться с таким положением вещей. Будучи сильной и непомерно амбициозной женщиной, своего мужа, небезосновательно, считала слабым и безвольным. А открытое пренебрежение к себе, которое она постоянно ощущала со стороны Роберта, усугубляло ситуацию. Ненависть, которую она, в итоге, испытывала к королю перекинулась и на их детей. Правда, надо признать исключительно на моего старшего брата Гуго и меня. Любимчиком считался наш третий брат – Роберт именно его она мечтала видеть на троне франских королей.
– Как же можно любить одно свое дитя и ненавидеть других? – удивилась Анна.
– В душе королевы Констанции было много загадок. Я слышал однажды сплетню, что Роберт родился в период очередной ссоры моих родителей. Мол, после смерти своей дражайшей Берты король был в трауре, и в меланхолии просиживал в Санлисе, оплакивая ее кончину. Исходя из этого, злые языки поговаривали, что отцом Роберта был вовсе не король. Этим и объясняется исключительное отношение со стороны Констанс к третьему сыну. Все может быть, конечно, но я думаю тут дело в другом. Королева всю жизнь стремилась к власти, подчиняя своей воле мужа, чтобы управлять самой. Она хотела упрочить свое положение, и подавить точно так же Гуго. Когда ему было десять лет, она настояла на его коронации в Компьене под предлогом обычая, заведенного Гуго Капетом, короновать наследника престола при жизни отца. Но по мере взросления брат стал требовать себе все больше власти и вконец рассорился с матерью. Она добилась того, что отец официально изгнал своего со-правителя от двора и лишил его всякого наследства. Гуго был вынужден уйти в Компьен и вести жизнь странствующего рыцаря, не гнушаясь разбоя и грабежей. На самом деле он собирал силы для мятежа против отца, за которого фактически правила Констанс. Но этому бунту не удалось даже оформиться, ибо через два года брат погиб при падении с коня на компьенских дорогах. Моя мать решила, что я не слишком гожусь в правители Франции, не слишком умен и силен, в отличии от Роберта. Его же жестокость и неукротимость граничила порой с безумием. К тому же, ей не давала покоя мысль, что отец назначил герцогом Бургундии именно меня, хоть мне и было тогда всего 8 лет, обойдя ее любимого Роберта, так похожего на нее саму. После смерти Гуго она приложила все усилия, чтобы наследником был провозглашен брат, а не я. Видимо, она считала, что братцем ей будет легче управлять. Но ей пришлось смириться с поражением – отец как никогда проявил твердость и в Реймсе архиепископ помазал меня на царство. Однако и тут королева не унялась. Она подзуживала нас с братом начать войну против отца, который вовсе потерял, казалось, волю к жизни и не интересовался делами королевства. Она добивалась, чтобы отец лишил наследства и меня изгнав, как Гуго, от двора. В чем-то она добилась своего – мне действительно пришлось покинуть Францию и бежать в Бургундию. Но вместе со мной отправился и Роберт, который принимал тоже участие в готовящемся мятеже. Нас принял у себя граф Рено Невер, муж нашей сестры. Именно он и примирил нас с отцом и я вернулся в Париж. – он прервался, отпил вина и внезапно спросил: – Вы еще не устали, княжна? Не потеряли нить повествования?
– Отнюдь. – Анна чувствовала, что голова гудит от обилия имен и титулов, как колокольня Собора Святой Софии, но она старалась не упускать ничего из рассказа короля. – Мне очень интересно.
– В принципе мы добрались почти до Тибо. Через год после примирения в Бургундии, отец скончался, оставив меня королем. Но, повторюсь, моя мать не была довольна таким раскладом. Живя в замке Мелён, она плела интриги против меня, мечтая посадить на трон более достойного, по ее мнению, Роберта. Брат поддался на ее уговоры и начал собирать против меня войска. Самым могущественным его сторонником оказался граф де Блуа, уже упомянутый мной Эд.
– Сын Берты от первого брака?
– А у вас хорошая память, княжна. – засмеялся Генрих. – Как я уже говорил, Берта родила своему первому мужу восьмерых детей. Самый старший мальчик умер через шесть лет после рождения и за год до второго замужества их матери. Остальных мой отец взял к себе во дворец под свою опеку. Обширное наследство после смерти старого Эда I получил следующий сын Тибо. Но поскольку он был ребенком, мой отец управлял его землями и отстаивая их независимость вплоть до его совершеннолетия. Он умер молодым, не успев женится и, соответственно, оставить потомство. Еще до моего рождения следующим графом де Блуа стал третий сын Берты – Эд. Уж не знаю чем он руководствовался вставая под знамена Роберта. Могу только догадываться, что питая ненависть ко всей нашей семье, любой конфликт между нами был ему на руку.
– Вы же говорили, что король Роберт воспитывал всю семью покойного графа. Почему он ненавидел вас?
– Эд боготворил своего отца, считая, что Берта предала его память, вступив в новый брак еще до окончания траура. Потом, когда королю пришлось оставить свою жену, чтобы заключить другой союз, Эд еще больше обозлился, считая, что мать опозорена, как брошенная жена. К тому же, если бы Роберт остался в браке с Бертой, и у них не было бы детей, а возраст Берты говорил в пользу этого, то юного Блуа могли короновать наследником престола. Но ему пришлось смириться с положением вещей. При жизни Берты он сидел в Туре, и занимался делами исключительно своего графства. Участие в мятеже для меня было шоком: я думал, что он не встанет не под чьи знамена, так как ненавидел нас обоих одинаково. Может Констанс купила его обещаниями небывалого богатства и власти, если он поддержит притязания Роберта. С уверенностью могу сказать одно – граф де Блуа был самым влиятельным и могущественным союзником моего брата. Он помог собирать войска против меня, деньги, заключал выгодные сделки и очень талантливо вел все сражения. И я проиграл эту войну. Был вынужден бежать в Нормандию в Фекан. Роберт Дьявол, мой дальний родич, согласился мне помочь тогда. Во главе безумных потомков викингов я вернулся в Иль-де-Франс и уже разбил армию моих противников. Я сохранил тогда трон, но дорогой ценой: в благодарность за помощь герцогу Нормандскому мне пришлось отдать южную часть Вексена. Роберт согласился отказаться от своих притязаний на мой трон в обмен на корону герцога Бургундии. Так, мне пришлось отдать львиную долю моих земель, чтобы сохранить престол. На время я вздохнул спокойно, пока нормандцы открыто меня поддерживали, мои прочие вассалы не дерзали поднимать против меня головы открыто. Но через три года умер Роберт Дьявол, оставив вместо себя наследником своего семилетнего незаконнорожденного сына Вильгельма, взяв с меня обещание помогать и оберегать мальчика. И сразу же после этого взбунтовались бароны Нормандии, подстрекаемые дядьями юного герцога и мне пришлось приложить не мало усилий, чтобы помочь мальчику сохранить не только жизнь, но и трон. Одновременно с этим Эд поднял против меня снова мятеж, понимая прекрасно, что теперь, лишившись мощной поддержки Роберта Нормандского, я слаб. Это был очень харизматичный лидер и отличный полководец, дальновидный стратег и отличный воин. За ним пошли люди. Им удалось собрать против меня обширную оппозицию. Я потерял на полях сражений тысячи своих рыцарей, отвоевывая право на трон. Наконец, в битве при Бар-де-Люк, мне удалось разбить их армию. Более того, в этой решающем сражении пал и сам Эд. Лишившись своего лидера, мятежники сдались на милость короля. Совершая правосудие над бунтарями, нарушившими свои присяги вассалов, я старался проявлять милосердие. За что уже неоднократно поплатился. Например, я сохранил жизнь и имущество сыну Эда – Тибо. Он унаследовал воинские таланты отца, амбициозность и лютую ненависть ко мне. К тому же он еще и дьявольски хитер. Сильнее, чем покойный Эд. И уже вскоре после смерти отца, он снова поднял восстание, как из-под земли собрав новое войско. С этим восстанием я боролся долго. Надо признать, Анна, что земли графа Блуа гораздо обширнее моего домена, армия Тибо превосходила мою в два раза. А к тому же к нему присоединялись другие: например, граф Валуа.
– Валуа? – удивилась Анна и, постаравшись придать себе невозмутимый вид, игнорируя бешенный стук сердца, спросила – Я думала он ваш друг.
– Именно после того, как Рауль перешел на мою сторону, при поддержке Бодуэна я и смог одержать победу. Но до этого момента прошло пять лет. Тибо пришлось отдать мне Тур, перенеся свой центр в Шампань. Сами понимаете, княжна, что особенной любви он ко мне не питает. Помножьте его собственный позор поражения на ненависть его отца ко мне. Ведь из-за меня он претендуя на Санс и королевство Бургундия, рассорился с Императором и вынужден уже на полях Шампани воевать с ним, забыв про меня. Теперь Тибо вассал французской короны, но вынужден еще принести присягу Генриху III, что совсем противоречит его свободолюбивой и хитрой натуре. – Генрих снова сделал большой глоток и долго изучал свой бокал, прежде чем продолжить. – Не так давно я вернул Блуа ко двору, вернув кое-что из его имений.
– Зачем?
– Роберт Дьявол в свое время дал мне мудрый совет: «Держи своих друзей рядом. А врагов еще ближе». Если Тибо плетет интриги, а я уверен, что он вынашивает какие-то планы против меня, я быстрее узнаю о них, если он будет при дворе
– Разумно и мудро. – задумалась Анна.
– Но он хитер, получил от меня титул своего отца, вместо утраченного графства Тур и теперь нос не кажет сюда. За все время всего несколько раз прибывал ко двору, остальное время сидит в своем Блуа. А тут неожиданно сообщил, что приедет на свадьбу. Это не к добру. К сожалению, княжна, – вздохнул Генрих. – Вся моя жизнь – одна сплошная битва. Со всеми и против всех. Никто и никогда не хотел меня видеть на троне. Ни двадцать лет назад, ни сейчас. Мои вассалы бесконечно бунтуют против меня, плетут интриги. По одиночке, или все разом. И нет никакой возможности заставить их повиноваться. Я слишком слаб, моя армия не велика, домен, где я безраздельный хозяин, ничтожно мал. Блуа, Анжу и другие только и ждут, когда я оступлюсь и сделаю ошибку. Будьте уверены, как только я упаду, они набросятся на меня как стая волков и раздерут на части все то, что я создавал таким трудом.
– Ваше Величество, – Анна видела, что у захмелевшего от выпитого вина короля, развязался язык, иначе бы он вряд ли стал так откровенничать с ней. Но княжна услышала практически все, что хотела, и знала что сказать в ответ. – Кажется, я знаю, как помочь вам держать в узде мятежных герцогов и повысить престиж короны.
– Вот как? – поднял на нее мутные и хмельные глаза король.
– Полагаю, что у ваших мятежных вассалов есть дочери?
– Возможно… скорее всего… – от такого вопроса Генрих явно растерялся и пытался понять ее задумку. – не у всех…
– Ну или сестры? Которые живут на их попечении? Или жены, на худой конец?
– Должны быть.. а зачем это вам?
– С вашего позволения, Ваше величество, – она скромно опустила глаза и понизила голос, – я бы хотела набрать новых своих придворных дам. После нашего венчания и моей коронации, вы можете объявить своим вассалам, что королева желает, чтобы их дочери, сестры или жены, прибыли ко двору. Жены будут моими спутницами и наставницами во Франции, будут меня обучать этикету, который принят в вашей стране, а также совершенствовать мой французский. Девицы же найдут в моем лице опекуншу, и под моим надзором так же будут обучаться всему, что положено знать благородной даме: рукоделию, танцам, музыке, языкам и, разумеется вере христовой. Да и женихов им будет легче найти при дворе короля. А потом, когда эти девицы выйдут замуж и родят своим супругам детей, им будет проще воспитывать сыновей жить в мире и союзе и с королем и с соседями. Ведь будущие рыцари – сыновья их подруг.
– Вы так заботитесь о французской знати, Анна… Однако, я не понимаю, как это поможет мне усмирять моих вассалов?
– Официально, это и будет выглядеть так как я описала. На самом же деле, у такого поступка есть много достоинств. Например, зная, что во дворце короля живет близкая ему женщина, вассал сильно подумает прежде, чем обнажить против вас меч. Ведь в противном случае, при набеге на королевскую резиденцию она может пострадать. Не стоит недооценивать роль женщины в таких вопросах.
– Не думаю, что это поможет. Но отчего не попробовать. – после долгой паузы ответил Генрих. – Завтра же велю Роже найти герольдов и составить список ваших новых потенциальных дам. Вы чем-то правы, пора, наконец, обогатить королевский двор. Вообще-то, – он задумчиво почесал бороду, – я помню, что у матери были придворные дамы вроде бы тоже из знатных семейств… но сами понимаете, я редко живу во дворце в Париже, проводя почти все время в военных походах. А королевы во Франции не было давно, поэтому мой двор не отличается ни утонченностью, ни изысканностью. Нынешние дамы – дочери местной реймской знати. Их подбором занимался граф Рауль и Бодуэн.
– Ну вы же не могли быть всюду одновременно. – проникновенно кивнула девушка. – Вы же живой человек, хоть и король. За всем уследить невозможно. А я буду рада разделить с вами бремя и тяготы власти. Разумеется, если вы сами этого захотите.
– Анна, вы очень странная женщина. Не похожая ни на кого, кого бы я знал раньше. – внезапно он отставил бокал и полными хмеля глазами уставился на нее, поглаживая черную бороду. – В вас говорит мужской ум, столь не свойственный девицам. И в то же время, вы настолько невинны, юны и свежи, сколь и прекрасны.
– Благодарю, вас, ваше Величество, но я не стою таких комплиментов. – за пунцовела Анна и опустила глаза, как ее учили в детстве, стараясь понравится ему еще больше, и демонстрируя женскую покорность и смирение. Но внезапно на нее нахлынули совершенно новые мало знакомые чувства, от которых ей стало дурно. От чего-то к горлу подкатила тошнота, а в сердце затрепетало от непонятного страха и все тело пронзило отвращение к королю. Она боялась поднять глаза, опасаясь, чтобы Генрих не понял ее чувств, и все усилия направленные на его очарования не пошли на прахом. Поэтому она решила закончить их трапезу на столько позитивной ноте и побыстрее оказаться за пределами его пронзительного взгляда.
– Ваше величество, как ни приятно мне ваше общество, как ни рада я разделить с вами ужин, но прошу разрешения покинуть вас и вернуться в свои покои. Час уже поздний, а последние мои дни наполнены приготовлениями к свадьбе. Мне надо немного отдохнуть, иначе вы поведете к алтарю бледную как луна куклу с синяками под глазами.
– Уверен, Анна, это не испортит вашей красоты. – ответил король. Анна, уже поднимавшаяся из-за стола, вернулась на место. Король ее не отпускал, а значит надо дальше играть свою роль очарованной юной девицы и демонстрировать свое расположение к нему.
– Мы с вами не говорили еще о коронации. Ваш отец отдельно настаивал в письме на этом условии. – пояснил он, продолжая буравить ее орлиным взором, от которого Анне каждый раз было не по себе. И в этот раз, она старалась не поднимать глаз, чтобы ее чувства улеглись, и остались только в ее памяти.
– Великий князь, оговаривал пункт этого договора отдельно с преподобными отцами. Они сказали, что это возможно.
– Кстати о епископах, раз вы их помянули. – король залпом осушил кубок, услужливый Шарль снова его наполнил, хотя Анна видела, что Генрих уже изрядно пьян. – Похоже вы слишком близко сошлись с епископом Готье.
– Это достойный и ученый человек, ваше величество. Он учил меня в дороге французскому языку, особенностям и обычаям вашей страны. Кроме того, его мудрость и благочестие..
– Сколько хвалебных слов! – хохотнул Генрих и неожиданно рыгнул в голос Анна вздрогнула от неожиданности и опустила глаза. Король вытер рот рукавом и продолжил. – Вам следует подыскать духовника. Насколько мне известно, с вами не приехал русский священник?
– Увы, нет. – по мимо своей воли Анна ответила слишком сухо, не сумев сдержать раздражение к пьяному собеседнику. Но тут же взяла себя в руки. – Возможно, с вашего позволения моим духовником станет епископ Готье?
– Он епископ города Мо. – нахмурился Генрих. – А это земли Тибо.
– Тогда как он оказался в делегации в Киев?
– Роже выбирал себе попутчиков. – пожал плечами Генрих. – Вроде бы для охраны с ним отправился рыцарь Гаслен де Шони, его дальний родич. А Готье, по его словам, ученый богослов, к тому же владеющий несколькими языками, среди которых и славянский.
– Ну вот видите, ваше величество, в выборе моим духовником Савейера есть много достоинств. Кроме той лестной характеристики, что вы ему сами только что дали, можно извлечь выгоду даже из его связи с графом де Блуа
– Какую же? – потерянным взглядом уставился на нее король, а Анна еще больше укрепилась в мнении, что пора закруглять свидание.
– Графу Тибо,– старательно сдерживая раздражение, начала разъяснять она. – будет безусловно льстить, что епископ епархии его владений стоит настолько близко к королевской семье и имеет влияние при дворе. Нет сомнений, к тому же, что он постарается сделать Савейера своим шпионом и осведомителем.
– Тогда какой смысл приближать к себе заведомого шпиона?
– Зато мы будем знать что именно известно графу де Блуа, – вздохнула Анна. Похоже королю были совсем не знакомы понятия интриг. – Ведь всю информацию епископ, если он и станет осведомителем Блуа, будет получать от меня. А уже от меня будет зависеть, что конкретно я ему расскажу. Впрочем, я сомневаюсь, что Готье будет шпионить для графа Тибо. Но и в таком случае, вы останетесь в выигрыше: Папа высоко оценит такой ход, как приближение к королю епископа графства Шампань.
– Черт возьми! – и снова грохнул кулаком Генрих, отчего Анна вздрогнула. – В этой милой головке кроется дьявольский ум! А я еще сомневался стоит ли короновать ее! Да Реймс – самое место для ее миропомазания!
– Благодарю вас, Ваше Величество. Так ко мне будет допущен епископ Савейер? – деловым тоном спросила Анна. Король кивнул, стараясь держать голову прямо. Но выпитое вино затрудняло эту задачу, и Генрих слегка покачивался. – Спасибо. Наше венчание и коронация состоится через несколько дней, уверена, что он отлично разъяснит все детали таинств. Ваше величество, – девушка решила зайти с другой стороны. – вы очень устали, день был не легким. Вам нужно беречь себя и больше отдыхать. Час поздний…
– Вовсе нет, я не устал…– возразил было Генрих, но тут внезапно на выручку пришла баронесса. Она слегка кашлянула и выразительно посмотрела на Шарля. Юноша смущенно опустил глаза, поняв намек и вкрадчиво зашептал королю на ухо.
– Ваше величество, завтра вам предстоит посветить в рыцари несколько оруженосцев, посетить Реймский собор и отправиться на соколиную охоту. Вам стоит отдохнуть перед этим, а то собрались уже почти все ожидаемые главы доменов.
– Ты прав… – вздохнул король. – уступлю вашим уговорам. Отдыхайте и вы, Анна. Завтра Савейер будет у вас
Глава 4
Последние два дня до торжеств для Анны прошли в совершенном тумане. Она практически ни с кем не общалась, стоя на примерках как безмолвная кукла. Послушно выполняла все, что ей говорили. Если к ней обращались, то либо не отвечала ничего, либо говорила невпопад. Погруженная в свои думы и чувства, она полностью отстранилась от мира. То начинала беспричинно смеяться, то по пухлым щечкам текли слезы. Баронесса приложила немало усилий, стараясь накормить принцессу, так как та не проявляла никакого интереса к еде. О чем даже случилось перебранка с острой на язык Милонегой. Обе были озабоченны голодающей от волнения княжной, и обе старались найти выход. Русинка обвиняла француженку, что местная пища не съедобна и вызвать аппетит может разве что у Болотной Кикиморы. Баронесса же отвечала ей, что болезнь княжны вызвана мытьем в бадье с водой.
Но в душе Анны царил сумбур, а в голове полнейший хаос. Обилие тонкостей и деталей этикета предстоящих церемоний пугал ее легкой возможностью допустить ошибку, на которую девушка не имела права. Епископ Савейер, польщенный донельзя оказанной честью – личной просьбой принцессы стать ее духовником – неотлучно сидел в ее покоях, инструктируя девушку об ее действиях во время таинств. По его словам, специально ради дочери Великого князя Киева изменили ход коронации королевы Франции. По старинному обычаю все супруги монархов принимали миропомазание на царство в аббатстве Сен-Дени, так не требовалось такой пышности, как при коронации короля. Но Киев настоял на том, чтобы Анна прошла такую же церемонию, как и Генрих, а на королевство ее помазали Священным миром. Специально для этого мастерские Реймса изготовили изящную копию короны короля, из привезенных Анной шкурок горностаев спешно сшили коронационную мантию, не уступающей той, что была на принце много лет назад. Но в ряде деталей сенешаль и прочие устроители праздника вынуждены были пойти на уступки. Так, например, Анне не пришлось провести вечер и ночь коленопреклонённой перед алтарем в Соборе при закрытых дверях с молитвой на устах – ограничились посещением вечерни, исповедью и причастием. В ходе церемонии ей не пришлось бы снимать свое облачение, щадя девичью честь и ритуально позволять одевать себя в королевские одежды. Изменение было совершенно и в принесении клятвы: когда Анне показали Библию, на которой ей предстояло приносить присягу, то девушка пришла в ужас от безнадежно испорченного вида Священного Писания. Время, паразиты и ужасные условия содержания за много лет превратило Книгу в ветхий, рассыпающийся фолиант. По ее приказу из воза с ее приданным, было извлечено Евангелие, привезенное из Киева, богато украшенное золотом и камнями, как и подобало этой Величайшей книге Христиан. Проявив необычайную твердость, русинка наотрез отказалась присягать на местном Евангелии, взамен предоставив свое в дар Реймской Епархии «по случаю своей коронации». Жители города во главе с архиепископом восхваляли молодую княжну за великий дар, и мгновенно провозгласили Евангелие одной из главных реликвий города. Анне же оставалось только радоваться, что делает успехи, выполняя наказ отца.
Несмотря на очевидную заинтересованность Франции в свадьбе с Киевом, Ярослав был заинтересован не меньше в этом браке. Границы влияния Священной Римской Империи опасно приближались к землям славян, а столкновение интересов двух империй Византии и Рима порождали все новые опасные противоречия. Князь русов старался уладить возможные международные конфликты путем заключения династических браков членов своей семьи, раскинув сеть матримониальных связей по всей Европе. Мир с Византией он купил, женив своего сына Всеволода на дочери от первого брака Михаила Мономаха, мужа императрицы Зои. А к молодому Императору Генриху отправил посольство с предложением руки своей дочери Анны. Но юный монарх вернул делегацию с богатыми ответными подарками и с твердым отказом, обострив и без того непростые отношения. Тогда Ярослав путем все тех же браков укрепил отношения с Польшей, Венгрией, Скандинавией. И Император Генрих с удивлением обнаружил, что его страна окружена с восточной стороны государствами-союзниками Руси. Апофеозом такой династической политики Ярослава стал брак, отвергнутой императором Анны с Генрихом Французским, что было абсолютным залогом мира между державами.
Русские принцессы покидали Киев, чтобы стать королевами в других странах. Но каждую же свою дочь князь, отправляя в чужую страну, особенно наставлял о роли в этой сложной политической игре. Елизавета, Анастасия и Анна должны были, влияя на своих супругов, объединять и примирять народы между собой, продолжать дело своих святых родственников, распространяя христианскую веру по миру, и душить тем самым политической изоляцией Империю, заставляя поумерить ее амбиции.
Генрих же, отправляя посольство в Киев, придерживался своих интересов, более ясных и прозрачных, чем мудреная политика противостояний двух империй. Молодая династия Капетингов отчаянно нуждалась в наследнике престола, который будет иметь кровных родственников среди европейских монархов, что придаст ему веса в глазах мятежных вассалов. Прежняя династия вела свой род от Карла Великого и авторитет его наследников подкреплялся международными браками. С капетингами же европейские державы не стремились заключать союзов. Изначально заключенный союз с принцессой Фризской, должен был послужить сближению Франции с Империей. Но, увы, Мария умерла оставив королевства без наследника, которого носила в чреве. Союз же с одной из дочерей Ярослава позволял вступить в европейский анти-германский альянс, обезопасив свои границы. Отношения Франции и Империи были весьма непростыми еще со времен первых каролингов три столетия назад. И нынешняя раскладка сил не добавляла оптимизма в дальнейшем будущем. Короли Франции требовали вернуть герцогство Лотарингию, изначально принадлежавшее франкам. Императоры умело лавируя политикой и армией настаивали, что колыбель Карла Великого принадлежит им по праву. Поэтому, Генрих не без оснований предвидел в дальнейшем очередной возможный военный конфликт с германцами, и союз с другими сильными соседями-родственниками был на руку. Его дед и отец оставили на время извечные притязание на богатые земли Лотарингии, но сам Генрих вынашивал планы возобновить это противостояние.
К тому же, король франков отчаянно нуждался в королеве, которая обеспечит его потомством. А принцесса русов была лакомым кусочком: о красоте Анны, как и других русских княжнах, ходили легенды, и король смог убедиться в этом сам при первой же встрече. А многодетность ее матери давали уверенность, что девица обладает завидным здоровьем и подарит, наконец, Франции наследника. Известен ему был факт и родовитости русинки: по матери она была внучкой шведского короля, ее дядя Олав – причислен к лику святых Церкви. По линии отца имела в роду четверых канонизированных родственников, двое из которых считались равноапостольными. К столь благочестивой девице следовало относиться с огромным почтением и уважением. Поэтому к коронации и венчанию жители Реймса подошли с особенными тщательностью и основанием, чтобы не ударить в грязь лицом перед иноземной красавицей. Улицы были вычищены, мостовые тщательно выметены, а старый мост через реку отремонтирован. Весь город был украшен цветами и яркими дорогими пологами, оживились рынки и лавки: на новую королеву съехались посмотреть сотни иногородцев-простолюдинов, не считая знати. Таверны и странноприимные дома были переполнены, вино текло рекой и по городу разносились аппетитные запахи жаркого и пряностей.
В день венчания Анну обрядили в подвенечное платье, уложили косы, покрыли голову длинной белой фатой, и в сопровождении придворных дам во главе с Милонегой и баронессой покинули замок. Прошествовав по брусчатому двору, они торжественно вышли на площадь перед Собором Нотр Дам де Реймс. Восторженная толпа жителей приветствовала ее громкими криками, кто-то благословлял ее крестным знаменем, кто-то кидал к ее ногам цветы. Анна на минуту застыла перед этой массой людей, не зная что делать. От волнения тряслись руки, она чувствовала как кровь отливала от лица, а ноги становились ватными. Милонега, оказавшаяся внезапно за ее спиной, слегка кашлянула и та вышла из оцепенения. Она заставила себя улыбнуться как можно более лучезарно и осенила жителей Реймса крестным знаменем в ответ. Этот жест вызвал бурную реакцию у толпы, которую едва сдерживали королевские лучники. К княжне подошел капитан королевской стражи, почтительно поклонился и тихо произнес:
– Ваше Высочество, не стоит оставаться на улице – это может быть опасно.
– Покажите дорогу. – кивнула Анна, постаравшись взять себя в руки. Получилось не очень хорошо, но по крайней мере шла она твердо и торжественно, а руки сжимали букет цветов. Однако в голове был туман, а от страха она боялась посмотреть по сторонам, чтобы не растеряться . Так и вошла она в Собор.
Как и в последний раз, в храме царил полумрак, играла органная музыка, пел хор из десятка голосов, проход между скамьями был украшен цветами и лентами, а вся утварь была начищена и отполирована до блеска, но рассмотреть детально было ничего не возможно: в храме было полно народу. Десятки глаз уставились на девушку изучающе, критикующе, жалеюще, восхищенно, ободряюще, ревниво… Анна старалась не смотреть по сторонам, чтобы не потерять присутствия духа и торжественного вида, но некоторые лица она из толпы выхватывала, и это не добавляло ей уверенности. Одному Богу известно кто друг ей, кто враг, а может, в толпе и подослан убийца. Она медленно прошла через всю церковь к алтарю, где уже ждал ее архиепископ с раскрытой Библией и Генрих. Король стоял в чистой новой тунике (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D1%83%D0%BD%D0%B8%D0%BA%D0%B0) голубого цвета с желтыми вставками, украшенной геральдическими лилиями (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%93%D0%B5%D1%80%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%B4%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D0%BB%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D1%8F), с золотым поясом, богато украшенным камнями, и в короне. Густая борода была подстрижена, а жесткие волосы гладко расчесаны. Но все это не могло скрыть, что жених старше своей невесты на двадцать лет, в волосах поблескивает седина, кожа на лице, наполовину скрытая бородой, испещрена морщинами, а под туникой заметно объемистое брюшко. Но он с неприкрытым восхищением взирал на свою невесту, и когда она подошла ближе, подал ей руку и крепко стиснул ладонь.
Всю службу княжна словно проспала, так как на утро не помнила практически ничего из того, что было. Архиепископ что-то долго читал над Библией, пел хор, испарения от фимиамов кружили голову и не давали сосредоточиться. На бархатной алой подушечке им поднесли золотые кольца, и Анна с трудом надела на мозолистый грубый палец мужа перстень. Когда, наконец, все молитвы были прочитаны, а на пальчике Анны оказался золотой перстенек тонкой работы с рубином, архиепископ велел скрепить союз поцелуем, кровь бросилась в лицо Анне. Сердце забилось, как птица в клетке, и страх накрыл ее с новой силой. Она чуть было не отшатнулась назад, но в последний миг взяла себя в руки. Генрих, не замечая ее мечущейся души, крепко сжал жену в своих объятиях и прижался к ее губам, оцарапав щеки бородой. Девушка задохнулась от неожиданности и смеси нахлынувших чувств, увы, совсем не радостных. Но на ее счастье поцелуй длился доли секунды, и король, взяв ее за руку, церемонно развернул лицом к присутствующим. Придворные, торжественно молчавшие, глядя на таинство, опустились на одно колено. С бьющимся сердцем, Анна смотрела на эту толпу, словно окаменев, позабыв свои дальнейшие действия. Повинуясь кивку Генриха, который налюбовался видом коленопреклоненных людей, сенешаль махнул рукой, и двери церкви открылись, пустив странную процессию. Под задушевное ангельское исполнение псалмов хористов в храм вошел пожилой священник, облаченный в торжественные богатые ризы. Четыре священника, одетые не столь пышно, несли над первым серебряный балдахин. У каждого из этих четверых на груди блестел на черной ленте массивный золотой крест с четырьмя лилиями и привешенным изображением голубя с бутылочкой в клюве. По углам же балдахина верхом на лошадях, чему Анна удивилась больше всего, ехали четыре вооруженных всадника, каждый в сопровождении личного берейтера. Сохраняя величественность и торжественность, вся кавалькада продвигалась к алтарю. Анна вспомнила, как Савейер рассказывал ей об этой важной детали коронации. В середине этой процессии двигался аббат монастыря Святого Ремигния, который нес главную святыню Франции – фиал со святым миро. Рака, в котором содержался сосуд был даже пристегнут золотой цепочкой к шее священника. Четыре священника, несших серебряный балдахин – Рыцари Ордена священной стеклянницы. Это епископы больших и богатых епархий, окружавших Реймс. Всадники же принадлежали к группе, которая назвалась Заложники Святой стеклянницы. Это было четверо владетельных сеньоров, уполномоченных сопровождать стеклянницу на пути из базилики Святого Ремигия (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B0%D0%B7%D0%B8%D0%BB%D0%B8%D0%BA%D0%B0_%D0%A1%D0%B2%D1%8F%D1%82%D0%BE%D0%B3%D0%BE_%D0%A0%D0%B5%D0%BC%D0%B8%D0%B3%D0%B8%D1%8F) в кафедральный собор (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D0%B5%D0%B9%D0%BC%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D1%81%D0%BE%D0%B1%D0%BE%D1%80). «Заложники» в ходе сопровождения Святой Стеклянницы неотлучно находились рядом с ней, и их миссия состояла в защите святой реликвии даже ценою своей жизни.
