скачать книгу бесплатно
– Ну, делай, как знаешь, – покачала опять старушка головой. – Я боюсь, чтобы только он не имел на тебя дурного влияния! – и добавила так, точно делала невесть какое открытие, только что пришедшее ей в голову: – А знаешь что?.. Будем чай пить!
Саша Николаич знал и почему-то любил это милое пристрастие матери к чаю. Она как-то особенно уютно усаживалась за столом, за подносом с чайным прибором и так разливала чай и пила сама, что каждому неудержимо хотелось при этом тоже выпить чаю.
Саша Николаич позвонил и приказал появившемуся лакею в богатой с галунами ливрее подать чай.
Глава VIII
Одиночество
Далекий or Петербурга южный берег Крыма издавна составлял по красоте одно из лучших мест на земле, но в начале XIX столетия был почти необитаем. Нужны были месяцы, чтобы добраться сюда из центра России.
Вследствие этого Крым был населен по преимуществу местными татарами, не вносившими никакой цивилизации в его дикую природу.
Когда тут были цветущие греческие колонии, а затем генуэзские владения, то жизнь кипела здесь ключом, особенно торговая. Но теперь от этой жизни не осталось ничего, кроме разрушенных старых стен да развалившихся четырехугольных башен.
В начале XIX столетия Крым переживал переходное состояние. Его прежняя культура окончательно пала, а новое влияние России было еще совсем незначительно.
Однако голубое море было ярко и красиво, как всегда, и белою пеной рассыпалось в прибое о выступавшие далеко в него скалы причудливых форм, темные вблизи и нежно фиолетовые и голубые вдали.
Солнце грело и светило. Пролегавшие по скалам прежние дороги заглохли, и лишь кое-где вились тропинки, в лабиринте которых трудно было разобраться нездешнему человеку.
Татарские поселки с их белыми с плоскими крышами лачугами попадались довольно редко, и заросшие выжженным кустарником скалы казались пустыней.
Среди этой пустыни на выдававшейся в воду косе стояла женщина, хотя по платью ее нельзя было причислить к этому полу. На ней была полотняная мужская блуза, широкие шаровары и турецкие туфли. Ее волосы были подобраны под соломенную шляпу, лошадь с мужским татарским седлом, на которой она приехала, была отпущена на волю и, казалось, ее обладательница сама забыла о ней.
Странной была судьба этой женщины, волею провидения попавшей на дикий, но благословенный берег Крыма, где она на воле чувствовала себя лишенной свободы...
Широкий простор моря, пустынные скалы и густые леса не давали свободы этой женщине, которая привыкла дышать спертым воздухом большого города и чувствовала себя госпожой среди большого скопления людей, теснящихся в добровольных темницах, называемых городами. Для этой женщины было тяжело, будто наказание, одиночество среди ласковой природы Крыма.
Чего бы только не дала она, чтобы снова попасть в Париж, в так называемую «столицу мира», где день кажется минутой и где каждая прожитая минута дает столько, сколько в ином месте не переживешь и за год!..
Там, в Париже, теперь властвовал баловень счастья, ставший из простого, незаметного корсиканца императором, властелином почти всего мира... А она?!
Она же была королевского рода, урожденная Валуа, и, несмотря на это, была вынуждена носить дырявые башмаки! И она даже была рада, когда за нее посватался этот ничтожный господин де Ламот, исполнявший, как впоследствии оказалось, должность сыщика!..
Выйдя замуж, женщина – ее звали Жанна – получила на положении замужней женщины возможность действовать самостоятельно, а ей только этого и было нужно! Целым рядом просьб и унижений она добилась того, что на нее обратила внимание королева Мария Антуанетта; да иначе и быть не могло: недаром госпожа де Ламот была королевской крови, прирожденная графиня Валуа.
Ей достаточно было того, что Мария Антуанетта обратила на нее свое внимание, а о дальнейшем она позаботилась сама, и это дальнейшее развернулось было, как ей казалось, сначала блистательным ковром для ее торжественного шествия, на котором она сама вышивала изящные узоры... Она начала запутывать интригу влюбленного в королеву кардинала де Рогана и закончила знаменитой историей с ожерельем...
Это драгоценное бриллиантовое колье понравилось Марии Антуанетте, но она тогда себе отказала в покупке, предпочтя, чтобы на эту его стоимость было куплено военное судно для Франции...
А госпожа де Ламот уговорила Рогана подарить это ожерелье королеве, и затем последовал целый ряд событий, среди которых, как в омуте, закружилась голова и трудно было разобрать, что тогда следовало, а чего и не следовало делать!..
Жанна Валуа де Ламот, словно бы сорвавшись, по наклонной плоскости неудержимо и стремительно катилась вниз и, словно ее кто подхлестывал, все более и более запутывала бедного кардинала, несчастную королеву и запутывалась сама. Кардинала, требовавшего свидания с королевой Марией Антуанеттой, она одурачила тем, что передала ему много поддельных записок королевы и, найдя схожую с нею лицом девушку, устроила ему свидание с этой мнимой королевой. Роган попал в западню, купил ожерелье, но это ожерелье де Ламот оставила у себя, потому что оно могло стать основанием для ее богатства, а ей это было очень нужно, без него она просто не могла бы существовать.
Она думала, что успеет скрыться из Франции в нужный момент и что, во всяком случае, Мария Антуанетта не даст разыграться этому делу, которое грозило и для нее огромным скандалом.
Но скрыться Жанна де Ламот не успела, а Мария Антуанетта не побоялась скандала...
Госпожу де Ламот судили, приговорили к публичному наказанию на эшафоте. Она была наказана и палач наложил на нее позорное клеймо, но потом ей удалось бежать из тюрьмы, где ее должны были заточить на всю жизнь, и поселиться в Лондоне. Однако и там враги не оставили ее своими преследованиями.
Правда, она успела написать и напечатать свои мемуары о Марии Антуанетте, в которых не пощадила несчастной королевы. И за это убийцы, подосланные французскими дворянами, несколько раз покушались на ее жизнь...
Дело дошло до того, что Жанна де Ламот должна была спасаться только тем, что вынуждена была выпрыгнуть в окно.
После этого она поддалась на уговоры одной русской княгини, с которой подружилась в Лондоне, и потихоньку исчезла, выехав с нею в Крым, но предварительно распустив слухи о своей мнимой смерти.
И с тех пор она жила с княгиней только в Крыму; та старалась окружить ее всевозможными заботами и попечениями, и ни за что не соглашалась никуда уезжать, не представляя даже возможности, чтобы где-нибудь могло быть лучше, чем в Крыму!..
Много воды утекло и множество событий произошло. Во Франции отпраздновала свой кровавый пир революция. Мария Антуанетта и ее супруг, король Людовик Шестнадцатый, погибли, и деспотизм Республики увенчался деспотией Наполеона, возвышению которого не могла не завидовать госпожа де Ламот, так как вся ее жизнь была одним сплошным падением.
Все изменилось во Франции, но Жанна не могла вернуться туда, будучи заклейменной палачом, и должна была продолжать довольствоваться жизнью на прекрасном, но диком берегу Крыма и ездой на лошади по его горам...
И у нее не было ни копейки собственных денег, она во всем зависела от княгини, а между тем она могла бы обладать богатством, которое составляло цену ожерелья. Она считала, что выстрадала это свое богатство и купила его ценой своей жизни и собственного позора; и, действительно, оно могло бы быть в ее руках, если бы не обстоятельства, причиной которых была глупость ее пособников...
В то время, когда в Париже разыгрывалось судилище над нею из-за ожерелья, оно уже было отослано ею в Амстердам с верным ей человеком, который смог продать его, а вырученные за него деньги укрыл в надежном месте. Последним был потайной подвал на небольшой мызе, купленной специально с целью спрятать там на время это ее богатство.
Когда Жанна освободилась из тюрьмы и, бежав в Лондон, надумала воспользоваться спрятанными там деньгами, оказалось, что ее верный человек умер, а мыза вместе с тайником была куплена аббатом Жоржелем, секретарем кардинала де Рогана, и находилась в его полном владении, а для Жанны де Ламот деньги окончательно пропали...
Однако же она надеялась, что рано или поздно, но они вернутся к ней...
В Лондоне она вступила в тайное общество «Восстановления прав обездоленных», открыв этому обществу тайну подвала на мызе аббата Жоржеля, впоследствии кардинала Аджиери. И ей было обещано, что если не все деньги, то большая их часть не минует ее рук, нужно лишь подождать смерти больного кардинала Аджиери.
И Жанна ждала, ждала долгие годы. Наконец, наступила эта долгожданная смерть кардинала Аджиери; но общество «Восстановления прав обездоленных» ничего не могло сделать, потому что, очевидно, слишком уж неумело повело дело, и мыза вместе со всем состоянием, которое Жанна де Ламот уже считала своим, перешла во владение к незаконному сыну аббата Жоржеля, он же кардинал Аджиери, которому он официально завещал все свое имущество...
Как члены общества выпустили из рук этого наследника, за которым они следили, она не могла хорошенько понять, но факт был налицо: сын аббата завладел состоянием, а она, одинокая, должна была доживать свой век в диком Крыму...
Глава IX
Наследник кардинала Аджиери
А между тем дело обстояло так... В Петербурге как-то вдруг неожиданно объявился Александр Николаевич Николаев, или Саша Николаич, как называли его приятели, и несмотря на то, что никто не знал его происхождения, стал вращаться в лучшем обществе столицы. Его положению в обществе много содействовало то, что по паспорту он был дворянином, что он вел, хотя и скромную, но в то же время барскую жизнь, что он отличался светскими манерами, и, главное, обладал, по-видимому, большими средствами.
Однако относительно последнего обстоятельства знакомые Саши Николаича жестоко ошибались. Состояния у него тогда не было никакого. Правда, скончавшийся в Париже воспитатель Саши Николаича перед смертью передал ему двадцать тысяч франков, но Николаев истратил их на приобретение обстановки в Петербурге, куда он переехал после смерти своего воспитателя из Парижа. Кроме того, воспитатель Саши перед смертью передал ему пакет, в котором лежало указание одному из петербургских банкиров, и последний стал выплачивать Саше Николаичу ежемесячно тысячу рублей. Эти деньги по тому времени были огромными и служили Саше Николаичу единственным ресурсом к жизни.
Впрочем, эти ежемесячные получения были столь же непрочны, сколь и таинственны. Саша Николаич не знал, от кого именно и на каком основании он получал эту тысячную ренту, банкир лишь выплачивал ему деньги, но не мог сообщить ему лица, по чьему приказу он это делает. И вдруг этот источник исчез. Саша Николаич получил извещение банкира, в котором последний сообщал, что дальнейшая выдача ему денег прекращается.
Это обстоятельство сразу же изменило образ жизни Саши Николаича. Ему пришлось распродать всю свою обстановку и лошадей, отпустить прислугу, из своей роскошной барской квартиры перебраться жить в комнатушку в доме захудалого чиновника Беспалова.
Все знакомые и великосветские приятели Саши Николаича, как это водится, тут же отвернулись от него.
Оставшись совершенно одиноким, Николаев не очень-то унывал и стал искать себе средства к жизни работой, но места для него не находилось.
И тут судьба столкнула его с одним из членов общества «Восстановления прав обездоленных», назвавшим себя Агапитом Абрамовичем Крыжицким. Таинственное общество, по-видимому, было заинтересовано в Саше Николаиче, следило за ним и было уже осведомлено о перемене жизненных обстоятельств молодого человека, потому что Крыжицкий сам обратился к Саше Николаичу с предложением денег за «некоторые услуги». Николаеву показалась двусмысленной и подозрительной подобная формулировка этого предложения, и он с гордостью его отверг.
Между тем время шло. Саша Николаич успел позабыть своих коварных друзей, среди которых особенно больно обидел и ущемил его самолюбие вроде бы лучший друг – граф Савищев... Константин Савищев резко прекратил с ним знакомство тотчас же после того, как Саша Николаич сообщил ему о печальном факте своего банкротства. Николаев стал уже привыкать к обстановке, в которую его забросила судьба, и к людям, с которыми она его столкнула, когда случились обстоятельства, сильно отразившиеся на его судьбе.
Саша Николаич полюбил. В убогом доме чиновника Беспалова он встретил девушку, с первой же встречи покорившую его сердце. Это была Мария Беспалова, дочь или же воспитанница квартирохозяина Саши Николаича, которую Беспалов только выдавал за свою дочь.
Маня Беспалова весьма благожелательно относилась к чувству Саши Николаича и даже сперва поощряла молодого человека, но, когда он ей признался, что у него почти нет никаких средств к жизни, резко к нему изменилась и стала сторониться его. Тогда Саша Николаич решил обратиться к Крыжицкому, тем более, что его натолкнула на эту мысль Маня Беспалова, так боготворимая им.
Как-то Николаев отправился к Крыжицкому, но его визит закончился тем, что он выдал на имя Андрея Львовича Сулимы расписку, согласно которой он обязывался предоставить последнему «половину принадлежащего ему наследства. . .» Саша Николаич в то время и не помышлял ни о каком наследстве, и ему, конечно, ничего не стоило выдать подобную расписку на чье бы то ни было имя; он даже не особенно настаивал на выяснении того, кто был этот Андрей Львович Сулима и удовольствовался только туманным намеком на то, что таким путем в будущем он обеспечивает себе богатое наследство.
Андрей же Львович Сулима был Белым Петербургского отделения общества «Восстановления прав обездоленных», то есть его председателем.
Глава X
Мнимая графиня Савищева
Охотясь за будущим наследством Саши Николаича, члены общества «Восстановления прав обездоленных» наткнулись еще на одно наследство, которое могло бы быть спорным, и обратившее на себя их жадные взоры. То было наследство самого графа Савищева. Последний обладал громадным состоянием, которое он нажил не совсем честным путем и оставил своим законным наследникам – своей жене Анне Петровне и сыну Константину Савищеву, приятелю Саши Николаича. Кроме них, у покойного графа Савищева других родственников не оставалось.
Младший брат покойного графа Савищева запутался в долгах и, желая их поправить, выдал туркам важные государственные документы, был обвинен в государственной измене и, будучи лишенным чинов и орденов, был сослан и исчез без вести.
Его жена, потрясенная столь тяжким несчастьем, преждевременно разрешилась от бремени девочкой и умерла при родах. Таким образом, новорожденная дочь графа Савищева-младшего с первого же дня появления на свет оказалась круглой сиротой. Ее дядя, граф Савищев-старший, и слышать не захотел о дочери своего опозоренного брата, и девочку отдали в воспитательный дом, где она и затерялась среди тысячи таких же обездоленных, зачастую записанных под одним и тем же именем. Точно так же, под именем Марии, была записана и дочь Савищева-младшего. Все это было известно членам общества, и они задумали оттягать состояние у настоящих неоспоримых наследников графа Савищева-старшего в пользу его племянницы, заменив ее подставным лицом.
Вскоре нашлось также и такое лицо. Крыжицкий выслеживал Сашу Николаича, познакомился с его окружением и, узнав, что Беспалов взял свою воспитанницу Марию из воспитательного дома, сопоставил ее возраст с датой рождения Савищевой-младшей и сразу же решил, что эта девушка вполне может пригодиться для выполнения их преступного плана, тем более, что она и крещена была тем же именем, как и несчастная дочь Савищева-младшего. Привлечь Маню Беспалову к содействию этим замыслам общества «Восстановления прав обездоленных» было совсем не трудно, так как она была девушкой довольно легкомысленной и во что бы то ни стало стремилась выбиться из полной нищеты и зажить в роскоши и довольстве. Гораздо труднее было устранить от владения имуществом графа Савищева и его законных наследников.
Но и это не затруднило находчивых искателей чужих наследств. Крыжицкому удалось обманным путем добыть метрическое свидетельство графини Анны Петровны Савищевой, и на нем была произведена подчистка года рождения графини Анны Петровны, а Сулима – Белый – с помощью консисторского чиновника сумел обработать метрические книги так, что, по их данным, в указанное число никаких записей о графине Савищевой, урожденной Дюплон, не оказалось. Вот таким образом графиня Савищева и оказалась мнимой графиней, а ее сын Константин Савищев – без роду-племени, и наследство графа Савищева-старшего, которым они владели якобы не как законные наследники, должно было перейти в пользу его племянницы Марии, ставшей его единственной наследницей.
Когда Андрей Львович Сулима явился в дом Беспалова и развернул перед Марией-воспитанницей блестящие перспективы роскошной жизни, то без труда уговорил ее переехать к нему и начать дело о мнимом наследстве.
Глава XI
Мыза в Голландии
Саша Николаич, узнав о вероломном поступке любимой девушки, впал в совершеннейшее отчаяние. Но ему не пришлось долго пребывать в таком состоянии. В тот же день, когда Маня Беспалова переехала к Сулиме, к Николаеву явился ее брат Орест – пьяница и мот, под разными предлогами выжимавший из жильца своего отца мелкие суммы на выпивку, и конфиденциально сообщил Николаеву, что он в своем излюбленном трактире случайно встретился с приезжим французом, прибывшим в Петербург искать Александра Николаевича Николаева.
Молодой человек с недоверием отнесся к словам Ореста, но все же согласился на встречу с французом.
При первой же встрече Саши Николаича с Тиссонье, так звали француза, последний рассказал ему, что он, Саша Николаич, – сын кардинала Аджиери и одной русской графини и что тот при своем духовном сане не мог его держать при себе. По этой причине он сперва отослал его в Париж, потом в Россию, и что именно он поддерживал Сашу Николаича до сих пор ежемесячной рентой и что теперь эта рента прекратилась, потому что кардинал умер, но что он, Тиссонье, состоит душеприказчиком кардинала и приехал за Сашей Николаичем с целью увезти его в Голландию. Там и находилась завещанная ему кардиналом небольшая мыза.
Это имение было оставлено Николаеву по официальному завещанию, но кроме того Тиссонье объявил Саше Николаичу, что на этой мызе в тайнике хранится огромная сумма денег, которую он должен был тайным образом передать Саше Николаичу.
Молодой человек тотчас собрался и вместе с Тиссонье и увязавшимся вслед за ними Орестом выехал в Германию и далее в Голландию.
После того как Николаев вступил во владение мызой, Тиссонье действительно указал ему тайник, представлявший собой тщательно скрытый подвал, который имел сообщение с кабинетом мызы.
В этом подвале Саша Николаич нашел огромный сундук, наполненный золотом, драгоценностями и английскими процентными бумагами.
Между тем Сулима тоже не дремал. Заполучив расписку Саши Николаича в предоставлении ему половины его наследства в собственность, тотчас же отправил Крыжицкого в Крым, где последний должен был сообщить Жанне де Ламот о благополучном окончании дела о наследстве Саши Николаича, которое, собственно, и связало Жанну де Ламот с обществом «Восстановления прав обездоленных». Однако, едва успев отъехать из Петербурга, Крыжицкий, как и другой член того же общества – Кювье, случайно столкнулся с французом Тиссонье в день приезда того в Санкт-Петербург из Франции, и словоохотливый француз тотчас же рассказал ему о цели своего приезда в Россию. Узнав о том, что наследство состоит из одной только мызы (о спрятанных в ней сокровищах Тиссонье, конечно же, умолчал), Кювье понял, что члены его общества, что называется, опростоволосились.
Мыза представляла собой столь ничтожное имущество, что о половинной доле его даже не стоило хлопотать.
Кювье тут же поспешил с этой печальной новостью к Белому, и Сулима приказал ему немедленно выехать вслед за Крыжицким и остановить того на пути в Крым. Однако Кювье этого сделать не удалось, и он прибыл в Крым к Жанне де Ламот всего через несколько часов после прибытия туда Крыжицкого. Жанна де Ламот уже успела узнать от Крыжицкого, что членам их общества удалось заручиться распиской Николаева, согласно которой половина состояния кардинала Аджиери переходила в их собственность, от чего пришла в неописуемое бешенство, и его усугубило известие, присланное вослед Крыжицкому Кювье, второго посланца Белого.
Печальные вести эти, доставленные Жанне де Ламот Кювье, вызвали у нее припадок гнева, но отнюдь не сломили ее энергии. Она-то была твердо уверена, что кардинал Аджиери оставил после себя огромное состояние, в числе которого должна была находиться и сумма, вырученная за украденное ею, Жанной де Ламот, ожерелье, которое кардинал де Роган в свое время послал в подарок королеве Марии Антуанетте. Она была убеждена, что если кардинал не передал этого состояния своему наследнику явно, то он должен был сделать это тайно!
И тут ей пришла в голову мысль, что сокровища кардинала хранятся в тайнике на его мызе в Голландии, и она, не задумываясь, приказала Крыжицкому и Кювье отправляться в Голландию и на свой страх и риск во что бы то ни стало раздобыть эти сокровища.
Крыжицкий и Кювье отправились морем. Крыжицкого в этой поездке сопровождала его любовница-турчанка и евнух, постоянно стороживший ее. В то же время этот евнух, будучи тайно подосланным к Крыжицкому Сулимой, был шпионом последнего. В дороге к ним присоединился еще и старый турок Али, который ранее был знаком с Крыжицким, когда тот носил имя Симеона Ассемани. У Али с Крыжицким были старые счеты. Как тот, так и другой принадлежали к секте фанатиков-ассассинов, но только Крыжицкий изменил ей, и Али теперь последовал за ним, чтобы наказать его по поручению руководителя этой секты за его вероломную измену.
Конечно, Али скрыл от Крыжицкого свои действительные намерения и изъявил свою готовность помочь тому в погоне за наследством Саши Николаича.
Али прибыл в Голландию отдельно от своих единомышленников и поступил на мызу Александра Николаевича садовником.
Немного спустя туда же явился и Крыжицкий, и его план там был близок к осуществлению, когда совершенно ничтожное обстоятельство разрушило его планы.
Беспутный Орест, отыскивая любым способом деньги для пьянства, украл у турка Али его священные амулеты, свидетельствовавшие о его высоком положении в секте среди его собратьев. Орест, предположив, что они золотые, отправился их пропивать.
Судьбе оказалось угодно, чтобы в том же трактире, где Орест пытался сбыть эти амулеты за столь любимую им живительную влагу, из-за ненастной погоды остановился и Крыжицкий, навещавший Сашу Николаича. Он тотчас же признал эти амулеты Али и купил их у Ореста.
На следующий день во время бурного объяснения между Али и Крыжицким первый заметил свои амулеты в руках у Крыжицкого и, предполагая, что тот украл их с целью воспользоваться среди ассассинов силой и авторитетом этих амулетов, пришел в неописуемый гнев и полоснул по горлу Крыжицкого отравленным кинжалом. Рана эта была для того смертельной, но и сам Али в борьбе этим же кинжалом случайно задел себя, и пустяковая царапина оказалась смертельной и для него.
Так Николаев избавился от двух своих преследователей. Третий же, Кювье, прибыв в Голландию, заболел, так и не встав больше на ноги. Перед смертью он призвал к себе Сашу Николаича, покаялся перед ним, раскрыв, что он вовсе не француз Кювье, а исчезнувший без следа граф Савищев-младший, и просил Николаева передать от его имени пакет его дочери, если ему, конечно, удастся отыскать ее.
Таким образом, распоряжения Жанны де Ламот оказались не исполненными.
Однако приезд Крыжицкого в Голландию не прошел совсем бесследно для Саши Николаича, так как тому удалось заронить в душу молодого человека искру сомнения относительно чистоты происхождения денег кардинала Аджиери. Николаев не хотел верить Крыжицкому, и последний обещал ему подтвердить свои слова документами, однако внезапная смерть этому помешала.
Чтобы рассеять свои сомнения и исполнить волю умирающего Кювье, Саша Николаич снова вернулся в Петербург.
Глава XII
Дивная встреча
Вернувшись в Петербург, Саша Николаич прежде всего навестил тех из своих друзей, которые и в дни несчастий оставались верными ему и тепло отнеслись к нему в горе. Таких было немного, но тем дороже было их участие. Веселый приятель Николаева Лека Дабич и милая молодая девушка Наденька Заозерская, племянница фрейлины императрицы баронессы Пильц фон Пфиль, не отвернулись от него, и теперь Саша Николаич прежде всего поехал к ним.
От них он узнал о катастрофе, постигшей графиню Савищеву и ее сына, узнал, что графиня просто бедствует, а некогда блестящий граф Савищев, потеряв титул и состояние, опустился на самое дно.
Николаев счел своим долгом навестить графиню Анну Петровну. Во время этого визита графиня заговорила с ним о том, что, очень сильно нуждаясь, она хотела бы продать один ценный исторический автограф.
Искренне желая помочь бедной женщине и стесняясь предложить ей помощь просто так, Саша Николаич тут же решил, что купит у нее этот автограф, и попросил его показать ему.
Графиня Анна Петровна со взволнованным видом достала вчетверо сложенную пожелтевшую бумагу, и по тому благоговению, с которым она ее развертывала, было видно, как дорог ей этот документ.
Каково же было удивление Саши Николаича, когда он увидел, что этот документ не что иное, как собственноручное письмо Рогана к кардиналу Аджиери, как раз касавшееся злополучных денег, в присвоении которых обвиняли покойного кардинала. Это письмо совершенно реабилитировало кардинала Аджиери, так как свидетельствовало о том, что де Роган расплатился за ожерелье своими собственными средствами, а эти деньги, в знак благодарности за долголетнюю службу, подарил кардиналу Аджиери.
Он со слезами радости на глазах спросил, откуда у нее это письмо. Графиня созналась, и тут Николаев узнал, что Савищева – та самая русская графиня, о которой ему рассказывал Тиссонье, то есть его, Саши Николаича, мать.
Минуты радостного свидания были несколько омрачены. Графиня Савищева после долгой разлуки нашла своего сына, но в тот же день потеряла другого. Судьба коварно подшутила над ней. В то время как она ласкала Сашу Николаича, граф Константин Савищев, будучи не в силах перенести свое бедственное положение и позор, бросился с моста в Неву и исчез в ее волнах. Народ сбежался, но на поверхности воды уже не было человека. Так и исчез бедный граф; не нашли даже его трупа.
Саша Николаич нашел свою мать, но окончательно потерял любимую девушку. Андрей Львович Сулима открыл Мане Беспаловой, что он – не тот, кем его называют, а дук дель Асидо, князь Сан-Мартино, что он любит ее и предлагает ей руку свою и сердце. Маня, прельстившись таким блестящим именем, согласилась выйти за него замуж.
Свадьба должна была состояться за границей. Однако Маня уехала туда одна, и тотчас же после ее отъезда в доме Сулимы произошел пожар, дом сгорел дотла, не удалось спасти ничего из обстановки и даже самого владельца дома, который в то время спал. Только после пожара под развалинами дома удалось найти обуглившиеся останки Сулимы...
Глава XIII
Решение
