Полная версияПолная версия:
Темные силы
– А что?
– Точно ты вспоминаешь о нем с удовольствием, чтобы не сказать больше… Или вечера, проведенные с ним, не прошли бесследно?
– Может быть, и не прошли! – загадочно ответила Маня.
– И ты…
Андрей Львович приостановился, Маня взглянула на него.
– И ты могла бы полюбить его? – спросил Сулима.
Маня улыбнулась одними губами, серьезно посмотрела на Андрея Львовича.
– Я не понимаю, – ответила она, – этих возвышенных чувств, которые бывают лишь, кажется, только в книжках, а на самом деле не существуют… Что я – девчонка из института, чтобы увлекаться красивым мальчиком без рода и племени? Я – графиня Савищева!
– Так ты никогда не вышла бы за него замуж? – спросил Сулима.
– Никогда!..
– Даже несмотря на то, что он богат?
– Я и сама теперь не бедна.
– Значит, что же тебе нужно?
– Пока я с вами – ничего! – просто ответила Маня.
– Да нет! Я не говорю сейчас, сию минуту, но вообще, чего бы ты потребовала в первую очередь от мужа? Все-таки молодости и красоты?
Маня покачала головой и ответила:
– По-моему, красота для мужчины – его мужественность и сила! А молодые – они влюбчивы, размякнут сейчас же или начнут разыгрывать страсти, теряют голову и ведут себя, как дети!.. Нет, для меня молодость – не главное!
– Тогда титул? – предположил Андрей Львович.
– Да, конечно, я бы желала переменить свое графство на фамилию, которая была бы не ниже. И это для меня – одно из существенных условий.
Андрей Львович любовно, одобрительно посмотрел на нее и произнес:
– Молодец ты, Маня! Таких девушек, как ты, очень немного встречается! С твоим умом и силой воли ты можешь многое в жизни сделать, если найдешь опору в достойном тебя человеке. Из всех женщин, которых мне приходилось встречать на своем веку, только одна могла равняться с тобой по энергии; но она не достигла своей цели и погибла, потому что вышла замуж за незначительного, слабого человека, который совсем не соответствовал ей. Слабовольный, лишенный ума и сообразительности, он помешал ей в жизни и привел к падению; но и тут она сумела бороться и если не вышла из этой борьбы победительницей, то, во всяком случае, обставила все же себя более или менее сносно.
– Кто же это такая? – полюбопытствовала Маня.
– Госпожа де Ламот.
– Госпожа де Ламот?
– Да, Жанна Валуа, графиня французская, вышедшая замуж за господина де Ламот. Я всегда удивлялся ее энергии, хотя мы никогда не были друзьями и даже теперь она враждует со мной и думает, что сильна настолько, что в состоянии противодействовать мне.
– Как? Она враждует с вами? – удивилась Маня. – Я, кажется, читала, или кто-то рассказывал мне, что она умерла в Лондоне, выбросившись из окна…
– Это история, которая была подстроена ею, чтобы избежать агентов французского управления полиции. Когда она, заключенная в Сальпетриер, бежала из него и очутилась в Лондоне, она имела смелость напечатать свои записки, в которых не пощадила Марии Антуанетты, королевы французской. Записки разошлись в огромном количестве экземпляров и читались во Франции, что называется, нарасхват. Французское правительство не могло открыто схватить госпожу де Ламот в Англии, но оценило, так сказать, ее голову и подослало убийц. Ее преследовали так неотступно, что ей пришлось пуститься на хитрость и раз и навсегда освободиться от преследований. Ею была разыграна комедия падения из окна и мнимой смерти. Ее преследователи успокоились, а сама она переселилась в Крым с одной восточной княгиней, кажется, грузинкой, воспитывавшейся в Петербурге в институте.
– Так она теперь живет в России? – спросила Маня.
Андрей Львович ответил, помедлив:
– Да, в Крыму, вместе со своей княгиней и даже руководит оттуда, или, вернее, воображает, что руководит, целой организацией. Ее муж сейчас в Париже, он вернулся туда во время революции, но он не знает, что его жена жива…
– И она еще решается вступать в борьбу с вами?!
– Она не подозревает, что мне известно, кто она, и что я поэтому держу ее в руках, – ответил Андрей Львович. – Пусть она пока потешится, если это ей так нравится. Когда будет нужно, я назову ее и открою клеймо, выжженное ей палачом на теле.
– Ах! Ужасно с нею обошлись! – проговорила Маня.
– Она сама виновата, потому что слишком понадеялась на себя одну и решила соединить свою судьбу с таким человеком, как Ламот.
– Да, в этом, несомненно, была ее ошибка! – воскликнула Маня. – К сожалению, женщины еще поставлены так, что нуждаются в поддержке более сильного мужчины!
– Не говори так, Маня! – возразил ей Андрей Львович. – И мужчина тоже нуждается в поддержке женщины. Ты не можешь даже вообразить себе, как бывает подчас одному трудно…
– Но выбор жены зависит от мужчины. Ему дана возможность выбирать и он свободен, а женщина, к сожалению, должна только соглашаться или нет с этим выбором…
– Опять не так, Маня. Иногда мужчина сделает выбор, но даже не решается сказать об этом избранной им девушке…
– Какой же он тогда будет сильный мужчина, если станет робеть перед девушкой? – воскликнула Маня.
– Это не робость, – ответил Сулима, – но уверенность, что такой шаг будет попран и поэтому не стоит делать этого. Что бы ты ответила, если бы я, например, был не Андреем Львовичем Сулимой, а на самом деле носил титул выше графского и предложил бы тебе руку и сердце, как это принято выражаться?
– Я ответила бы: верните себе скорее свой титул…
Андрей Львович подошел к ней и взял за руку.
Маня подняла голову, посмотрела ему прямо в глаза и, выдержав его пристальный взгляд, молча кивнула ему головой.
– Тогда, – воскликнул Андрей Львович, – ты отправишься за границу и там станешь женой дука Иосифа дель Асидо, князя Сан-Мартино!
Глава LXIX
Через неделю после этого разговора великолепнейшая дорожная карета отъезжала от ворот дома Андрея Львовича Сулимы. В карете сидела Маня и, высунувшись из окна, махала платком и, улыбаясь, кивала головой.
Андрей Львович стоял на балконе и со счастливым лицом посылал ей вслед приветствия…
– До скорого свидания! – крикнул он ей.
Поздно вечером в тот же день у того же дома стояла толпа, с беспокойством следившая за валившими из-под его крыши темными клубами дыма!
Горело в верхнем этаже.
В толпе шел разговор:
– Ахти, никак, братцы, пожар-то знатный! Теперь дому не устоять…
– Не устоять!
– А дом-то богатый, каменный!
– Чей он?
– Я нездешний.
– Сказывали, генерал тут живет.
– Может и генерал – никто от бедствия не изъят…
– А как же это в таком доме и не доглядели? Мало народа, что ли?
– Да, чем больше народа, тем вернее не доглядишь. Один на другого надеется…
Но народа, вероятно, в этом доме было мало, потому что движения в нем заметно не было… только на дворе слышались крики, да из ворот выбежала баба с громким воплем.
– Поджог, пожалуй! – догадывались в толпе.
– Может, и так. Всяко бывает. А, может, и само собой загорелось?..
– Пойти пособить что ли?
– Чего пособить?
– Вещи вынести, али там, может, еще душа живая есть… спасти надо.
– Сунься-ко до полиции! Она тебе пропишет живую душу! Сказано, чтобы до полиции ни-ни… Она явится и сама разберется…
– Да когда явится твоя полиция-то?
– Когда нужно будет, во благовремении…
– Пожарные и то до сих пор не едут!
– Тоже и им собраться надо. Скоро-скоро, а время – то пройдет. Летом у меня кум горел, так, пока ехали пожарные, ось у ихней бочки сломалась. Большая задержка была…
Среди дыма показался красный язык пламени, лизнул карниз, исчез, метнулся в другую сторону и вдруг сразу в нескольких местах засветило и затрещало, и взвились к небу клочья и извивающиеся полосы огня.
Над дымом пролетела стая каркавших, странно освещенных снизу ворон. Дом занялся и вспыхнул, как костер…
– Важно горит! – послышалось в толпе.
– Теперь все до последней нитки погибнет. Ничего не спасти.
– Говорят, сам генерал-то, владелец, тут…
– Где?
– В доме.
– Горит?
– О Господи!
– Никто не видит его. Ищут. Говорят, не спасся… В доме остался…
– Верно, деньги вынести хотел, вот и замешкался. Богатый!..
– Да уж тут чего богаче – эдакий дом!
– Конец-то какой… Вот она – жизнь человеческая!
– Что твой мыльный пузырь. Дунул – и нет ее!..
– Вельможа, а умирает хуже простого.
– Все мы рождены одинаково и первый голос одинаково обнаружили плачем, потому и сказано – покайтеся!..
– Ты тут чего язык развязал? Ступай-ка лучше воду таскать!
– Ведра нет.
– Я те покажу ведро!.. Осади назад!..
– Слышишь, долой с дороги – пожарные едут!
– Пожарные, пожарные, пожарные!..
Приехали пожарные с гиком, со звоном, с шумом… Их факелы засверкали и быстро стали перемещаться с места на место.
– Чего засуетились, голубчики, поздно!!.
Правда, было поздно.
Крыша с треском рухнула, взвился высокий столб искр, высоко пахнул, как из огромного вдруг открывшегося жерла, дым и море пламени огненными волнами разлились над домом.
Стало светло, как днем. Если бы кто-нибудь был в доме – все было кончено!
Толпа ахнула.
– Батюшки, отцы родные!.. Барин-то ведь там… Ведь не поспел выйти, – говорил человек, видимо, из домашних барина, не поспевшего выйти. – Он уже спать лег, а у спальни дверь-то была на замке. Он всегда запирался на ночь… Ваше благородие, наш барин сгорел…
– Ври!
– Вот побожиться, не вру – сгорел. Он спать лег. Дверь спальни на замке была. Он запирался на ночь…
– Взять этого человека для показаний!
– Помилуйте, ваше благородие, за что же? Я говорю только, что барин сгорел!..
– Веди в участок! Пусть он там свои доводы разъясняет…
– Какие же доводы? Я ни в каких доводах не замешан! Помилосердствуйте, ваше благородие!
– Тащи!!
…………………
Целую ночь пожарные возились. Загорелся соседний маленький деревянный домик, но его смогли отстоять…
Наутро от красивого барского дома торчали только обгорелые, оголенные столбы…
Произведя розыск, нашли в том месте, где была спальня, обуглившиеся кости Андрея Львовича Сулимы…
Темные силы как будто победили его, тем самым оказавшись побежденными сами!..
Сноски
1
Масоны – «вольные каменщики», иначе франкмасоны, члены религиозно-этического общества, возникшего в 18 веке в Англии. Розенкрейцеры – члены тайного религиозно-мистического общества 17–18 веков в Германии, Голландии; их эмблемой были роза и крест. Перфекционисты – христиане, воображающие себя достигшими безгрешного состояния. Подобные секты существовали в 17 веке в Англии. В наше время – община, не имеющая ни законов, ни имущества, существует в штате Нью-Йорк.
2
«Санкт-Петербургские ведомости» – газета основана при Петре I. Называется так с 1728 года.
3
Фрикасе – нарезанное мелкими кусочками жареное или вареное мясо с какой-либо приправой.
4
Консистория – в дореволюционной России учреждение при епархиальном архиерее.
5
Сижу на диване! (фр.)
6
Пожалуйста! (фр.)
7
Невозможно! (фр.)
8
Вот! (фр.)
9
Мыза – мелкое поместье.
10
Владыка гор (фр.).
11
К вашим услугам! (фр.)
