скачать книгу бесплатно
– Пощадить тебя? Да ни за что! С какой такой стати ты надеешься на пощаду?
– Но ты ведь любишь меня?
– Я? Да нисколечко! Да ни за что на свете! Ненавижу тебя, негодника! Он, видите ли, явился! Обрадовал! А каково мне было, когда ты сбежал? Видеть не могу тебя, обманщика, убирайся с глаз моих!
– Ты гонишь меня?
– А ты и рад? Готов улизнуть? Нет, второй раз тебе это не удастся. А если попробуешь – не сносить тебе головы.
– Я не заслуживаю такой жестокости.
– Не заслуживаешь? Изменник!
– Разве я изменял тебе?
– Наглец!
– Милая, я верен тебе и люблю только тебя одну с тех пор, как ты подарила мне свой первый поцелуй, помнишь, в парке… И после первой нашей ночи мое сердце принадлежит только тебе.
– Врёшь, – с замирающим сердцем едва выдохнула Жоржетта. – Ты страдал без меня? – с искренним участием спросила она.
– Конечно, – вдохновенно ответил Мишель, – как же я мог не страдать?
– Врёшь, негодяй! – Жоржетте показалось, что она уловила в его голосе скрытую насмешку.
– Я не знал, что мне делать, как жить без тебя…
– Ты не можешь жить без меня?
– Не могу. Потому и оказался здесь.
– Обманщик… Ты думал обо мне?
– Каждую минуту.
– Врёшь, изменник. Лжец, ты думал только о том, чтобы заполучить приданое Генриетты.
– Да, но любил только тебя, одну тебя.
– И потому ты вернулся ко мне? Потому?
– Конечно. Я вернулся, потому что наш брак заключён на небесах.
– Ах, ты ещё издеваешься надо мной! На небесах ты со мной, а на земле ты с… – Жоржетта запнулась, не желая даже произносить имя соперницы, – со всеми своими… Вон их сколько у тебя! Отвечай: ты любишь меня?! Отвечай немедленно!
– Люблю.
– Больше всего на свете?
– Больше всего на свете.
– Поклянись!
– Клянусь.
– Ну, если ты врешь… Если ты врёшь… Я не знаю, что сделаю с тобой! Какое наказание тебе придумаю… Все муки ада покажутся тебе ничем в сравнении с казнями, которыми я казню тебя, негодяя, если ты вздумаешь, изменщик, ещё раз сбежать от меня… Ты страдал без меня? – продолжала Жоржетта.
– Да.
– И согласен бежать со мной в Америку, как Манон и де Грие?
– Конечно.
– И теперь ты умоляешь меня простить тебя?
– Да.
– Я не прощу тебя никогда… – покачала головой Жоржетта, возносясь на вершину счастья. – И ни за что. Ты самый гадкий негодник. Ты – чудовище. Ты – страшный, ужасный преступник. Я тебя ненавижу и ты достоин самой жестокой казни, если вздумаешь ещё раз скрыться от меня. Ты меня любишь?
– Да.
– Как тогда в парке, когда целовал меня под нашей липой?
– Да.
– Ты меня любишь больше всего на свете?
Мишель, поняв, что этот допрос не прекратится никогда, сбросил с себя простыню и на деле совершенно искренне и очень убедительно, а главное умело, подтвердил то, что не совсем убедительно доказывал перед этим на словах.
Жоржетта поверила оправданиям и уверениям Мишеля – известно, что женщины очень доверчивы и мужчине легко убедить даже самую подозрительную и осторожную из них в том, что он любит её, только её и именно «больше всего на свете».
Содержательная беседа
Грозясь задушить Мишеля своими руками, обречь его на отрубание головы, Жоржетта несколько преувеличивала. Она знала, что Мишель нужен ей живой. И не просто живой, а весёлый, беспечный, неотразимый. Пусть даже слегка поглядывающий на сторону. Это немножко льстит, когда другие женщины млеют от его взглядов. Но поглядывающий, а не пропадающий на полгода. Все они, мужчины, таковы. Всех их нужно держать на поводке. Вижены – старая карга и её дура внучка – хотели накинуть на Мишеля золотой поводок. Но он обвёл их вокруг пальца и вернулся к ней, Жоржетте. А ведь у неё нет ничего, кроме разваливающегося, никому уже не нужного замка и кое-каких ничтожных доходов, едва позволяющих сводить концы с концами. «Но у меня есть кое-что получше, чем золото и деньги. У меня есть я сама», – думала Жоржетта.
Она поудобнее устроилась рядом с Мишелем и потребовала самым строгим тоном:
– А теперь рассказывай всё.
– Что всё?
– Всё-всё. Каждый свой шаг. Во-первых, почему ты, негодяй, удрал от меня?
– Когда?
– Когда?! Подлец! После нашей первой ночи! Испугался, что я потащу тебя венчаться?
– Ну что ты! Просто ты была так хороша, так восхитительна, тогда, в нашу первую ночь, что я понял – ты самая прекрасная женщина в мире и я не смогу жить без тебя.
– И поэтому ты сбежал?
– Старуха Вижен пообещала огромное приданное за своей внучкой.
– И ты сбежал, чтобы жениться на ней! Нет, на этот раз я всё-таки задушу тебя собственными руками!
– Погоди, милая! Меня охватило чувство любви к тебе такой силы, что я услышал голос разума. Почему у старухи Вижен и её дурнушки-внучки полмиллиона франков, а у нас с тобой – молодых и красивых – ничего? Это просто недоразумение. Эти деньги должны принадлежать нам. Ведь даже если для этого мне пришлось бы жениться на внучке старухи, любил бы я всё равно только тебя.
– Ах вот как! Она бы стала твоей женой, а я – любовницей?! – возмутилась Жоржетта.
– А ты хотела бы наоборот? Что лучше – быть глупой некрасивой, плаксивой женой, которую муж и видеть не желает, или обольстительной любовницей, красавицей, которая всех сводит с ума и которую любовник любит больше жизни и не оставляет ни на минуту?
Жоржетта задумалась, слегка озадаченная вопросом.
– Хорошо, – сказала она, немного сбитая с толку, – дальше.
– А что дальше? В Париже выяснилось, что денежки старухи пропали. Она вложила их в акции, а эти акции сгорели, или лопнули, или улетучились. Одним словом, у старухи остались только фамильные бриллианты. Но я не растерялся и подменил их стразами. Старухе не досталось ничего, как и её внучке.
– А ты с бриллиантами сразу ко мне?
– Видишь ли… Вижены могли заподозрить, что бриллианты оказались у меня, и мне пришлось сделать вид, будто я очень огорчён. Поэтому я как бы с горя поступил в гусары. А чтобы у меня не нашли бриллианты, я не торгуясь продал их.
– И с деньгами сразу ко мне?
– Видишь ли… В это время судьба свела меня с одним человеком. Он бежал из России во Францию в поисках справедливости. О, это замечательный, совершенно невероятный человек! Мишель Бакунин. Он необычайно талантлив. Уже в юнкерском училище он подделал какие-то векселя, а потом превзошёл всех в философии. Он принципиально не отдает долгов, а живёт только в долг. С его умом он мог бы заработать миллионы, но принцип нарушить бесчестно, поэтому – только в долг! Он часами рассказывал мне о России. Это чудесная страна. Она огромна. От одного придорожного трактира до другого иной раз приходится ехать несколько дней. Зато когда ты подъезжаешь к трактиру, тебе тут же ставят стол под развесистой клюквой и подают хлебное вино. В России нет виноградников, поэтому вино там из пшеницы. А в трактирах до отвала кормят осетриной. Это в Париже осетрину за сумасшедшие деньги подают в самых дорогих ресторанах. А в России её едят простые крестьяне, извозчики, и даже нищие бродяги. В России осетрина уже всем надоела. Когда русские хотят сказать о чём-либо надоевшем, они так и говорят: «Надоело, как осетрина». Бакунин сам рассказывал мне это. Когда он с восторгом вспоминал о России, я невольно задумался: а может я тоже русский? По матери. Ведь мой отец вернулся во Францию из России. А мне едва исполнилось два года. Разумеется, я не помню свою мать. Но после рассказов Бакунина я сразу сообразил, что она конечно же была русской. Говорят, у русских наполовину медвежья кровь. Медведи очень любвеобильны. Зимой им приходится спать с медведицами в разных берлогах, глубоко под снегом. Зато всё лето они не отпускают своих медведиц ни на шаг. И вот русские девушки идут в лес за ягодами… А медведи…
– Глупец, – рассмеялась Жоржетта и пальчиком щелкнула Мишеля по носу.
– Ты бы видела Бакунина! Настоящий медведь. Какая силища! В ресторане съедает трёх осетров за один присест! Он…
– Погоди, так всё-таки где деньги? – спросила Жоржетта.
– Деньги… Вот в этом-то всё и дело… Денег за бриллианты оказалось совсем не так много, как казалось. Бакунин, осетрина… За неё в Париже дерут просто немыслимые деньги… Гусары из полка… – Не мог же я показаться перед ними скрягой… И эти попойки, пирушки…
– С девицами и актрисами, – подхватила Жоржетта.
– Ну что ты, какие актрисы, Жоржетта? Все эти гусары только и думают о том, чтобы с утра до вечера махать саблями. Их вот-вот отправят на какую-нибудь войну. Поэтому я и покинул полк. Понимаешь, я каждую минуту думал только о тебе. Ты представить не можешь, как я страдал без тебя. В этом чёртовом Париже кредиторы не дают свободно дохнуть. Знаешь что, любимая? Давай уедем в Россию. Бакунин уверял меня, что в Петербурге и в Москве кредиторов даже не пускают в приличные дома.
– В Россию? – сморщила прелестный носик Жоржетта. – Там холодно… Даже Наполеон чуть не замёрз в России.
– В России не везде холодно. Это в Сибири ужасные морозы. Просто Наполеон, когда сжёг Москву и возвращался во Францию, заблудился, пошёл не той дорогой и попал в Сибирь. А там полно казаков. Но казаки в бараньих тулупах, им холод нипочём.
– Мы с тобой клялись друг другу бежать в Америку, как Манон и де Грие.
– Если мне удастся сделать то, что я задумал, то бежать придётся в Россию или в Америку, – главное, подальше от Франции.
Что задумал мишель
– Что же такое ты задумал, после чего нужно бежать? Неужели обвенчаться со мной? – усмехнулась Жоржетта.
– Конечно, прежде всего мы обвенчаемся…
– Вот как! А ты потом не сбежишь?
– Только вместе с тобой. Но сначала нужно разобраться с деньгами Ротшильда.
– При чём здесь деньги Ротшильда?
– Видишь ли, пока Мишель Бакунин был в Париже, он мне всё объяснил.
– Где же он теперь?
– В тюрьме.
– Миленькое дело.
– Он поехал в Германию, чтобы начать там революцию. Но немцы ничего не понимают в революциях. Они арестовали его и выдали русскому царю. А русский царь терпеть не может Бакунина за его познания в философии. Вот он и посадил его в каземат. Но я хорошо запомнил всё, что мне растолковал Мишель.
– И что же он тебе рассказал?
– То, что собственность есть кража. Любая собственность – это результат несправедливости. А деньги – это всемирная всеобщая собственность. И то, что у одного их много, а у другого в кармане пусто, – вопиющее безобразие. А священная обязанность философа Бакунина, и моя вместе с ним, – бороться по мере сил и возможности с несправедливостью, чего бы это ни стоило. В философии…
– Дружочек, я ничего не понимаю в философии. Да и не хочу понимать. Скажи, что ты задумал? – перебила Мишеля Жоржетта.
– Всего лишь восстановить справедливость. Во Франции у всех французов есть сколько-нибудь денег. А вот у Ротшильда у одного денег больше, чем у всех французов. Ротшильд даже не француз. Кто он такой? Откуда явился в Париж? Еврей из Франкфурта. Он приехал налегке, в почтовой карете и совсем без денег, еще при Наполеоне. А теперь у него много денег. Каким образом они у него появились? Я двадцать пять лет прожил во Франции и у меня почему-то нет никаких денег. Деньги, как и собственность, есть кража. Значит, Ротшильд попросту украл деньги у меня, у остальных французов. Я – маркиз. Мои предки сражались за короля. В гусарском полку я лучше всех владею шпагой. Предположим, я вызову этого Ротшильда на честный поединок и пусть деньги достанутся тому, кто победит, что мне ответит Ротшильд? Поступит ли он как настоящий мужчина?
– Он укажет тебе на дверь. А если ты будешь настаивать, вызовет полицию.
– В том-то и дело! Нужно, как и говорил Мишель Бакунин, действовать по-другому!
– Как?
– Я всё придумал. Ротшильд купил себе роскошный особняк, который когда-то принадлежал Талейрану. Это настоящий замок на рю Сен-Флорентин. Я возьму с собой несколько молодчиков. И навестим господина Ротшильда поздним вечером… Наш визит ему конечно же не понравится. И он обратится в полицию. Но сторожей и слуг, и его самого мы свяжем покрепче, а за ночь успеем уйти подальше от Парижа. Вот тогда нам с тобой и надо будет решить, куда направиться – в Америку или в Россию.
– Понятно, – сказала Жоржетта, – сначала ты, негодник, сбежал от меня. Потом похитил и прокутил бриллианты Виженов. Потом дезертировал из полка. А теперь решил стать грабителем.
– Жоржетта, милая, прелестная, я сбежал, но ведь я вернулся. Ты думаешь, было бы лучше, если бы вместо того, чтобы прокутить бриллианты старухи Вижен, я женился на её глупой внучке? Или отправился с полком на какую-нибудь войну и меня убили бы, и ты проплакала бы свои самые красивейшие в мире глаза? Или, может, справедливо то, что этот Ротшильд живёт в Париже, в роскошном особняке, а я, маркиз, должен ютиться в полуразвалившемся замке? Да, я негодник, обманщик, похититель, дезертир и грабитель, но есть одно обстоятельство, которое оправдывает все мои грехи и преступления.
– Какое же это обстоятельство? – игриво спросила Жоржетта.
– Я люблю тебя больше всего на свете! – Мишель приподнялся и обнял Жоржетту.
– Клянёшься?
– Клянусь.
– Ну если ты не врёшь… И можешь доказать это на деле…
Мишель тут же доказал на деле, что он любит Жоржетту больше всего на свете. И она поверила милому, неотразимому, желанному Мишелю.
