Куда идем мы – 3

– Ты, чтоль, колодезник? – поприветствовал его Жир, и подтянул для солидности свои мокрые трусы в горох.

– Да, это я, – кивнул тот. – Здравствуйте.

– Здоровей видали! – просветил хозяина гость. – Давай, тащи краденное!

– Какое еще краденное? – оторопел колодезник. – Нет у меня ничего краденного!

– Ага, а труп нетленный? – насмешливо хрюкнул свин. – Скажи еще, что ты не утащил его. Так что не надо мне здесь оскорбленно хлопать глазками, как старшеклассница на приеме у гинеколога. Где ему положено быть? В колодце. А где он находится сейчас?

Колодезник молчал, сопя носом.

– Ну и что ты замер, как какающий на прогулке пес? – продолжал допытываться Жир. – Где труп?

– У меня, – наконец-то выдавил из себя колодезник.

– Веди, показывай! – велел свин.

Они долго шли по комнатам, почти полностью пустым. По дороге хозяин немного отошел и разоткровенничался.

– Я знал, что рано или поздно это случится. – вздохнул он. – Он все-таки слишком прекрасен, чтобы его исчезновение оставалось незамеченным. Мы уже пришли, сейчас все сами увидите. Вот оно, мое сокровище.

Смотреть, если честно, было особенно не на что. Визуально – обычный спящий мужик, разве что хорошо одетый. Будь здесь Четвертый – сразу опознал бы ночного визитера Игоря Георгиевича.

– Ну и сокровище! – рассмеялся Жир. – Еще до встречи с учителем, сделавшим из меня человека, в те времена, когда я вел недостойную жизнь демона и жил на горе, я частенько питался такими драгоценностями. Не знаю даже, сколько я перевидал их на своем веку, а съел еще больше. Да уж, хороша драгоценность!

Но колодезник, по счастью, не обратил внимания на слова свиноида. Он с безоглядной тоской смотрел на труп, потом промокнул глаза, в отчаянье махнул рукой и сказал.

– Долгие проводы – лишние слезы! Ладно, все, забирайте мое сокровище.

– Что значит «забирайте»? – удивился свин.

– «Забирайте» значит берите и несите. Я, боюсь, вам не помощник. – вздохнул представитель малого народца. – Я его сюда две недели с лишним тащил, а обратно вообще не вытащу.

– Ради тебя я, конечно, могу унести его отсюда. – пообещал Жир. – Но сколько денег ты мне дашь за это?

– У меня нет денег, – отвечал Колодезник.

– Я готов взять сокровищами, – легко согласился свиноид. – Артефакты, золото, камни, драгоценные металлы? У тебя же, как-никак, сокровищница есть.

Колодезник пожевал губами. Было видно, что расставаться со своими накоплениями я ему совсем не хочется.

– Цепь устроит? – наконец выдавил из себя он.

– Цепура это тема, – обрадовался свин и деловито спросил: – Вес в граммах, проба?

– Килограмм пять, может, пять с половиной. – ответил нарушитель порядка. – Пробы вроде нет, но я вообще особо не всматривался.

И он показал в угол, где лежала кучей ржавая колодезная цепь.

– Могу еще пару ведер добавить. Хороших, оцинкованных.

– Глумишься, значит, – констатировал свин. – Зря голову морочишь, даром я не понесу его.

– Ну тогда жди месяца полтора, когда я его дотолкаю. – в голосе рыжего мужичка неожиданно прорезался металл. – И вообще ты хамло. Таких, как ты, учить надо. Не зря поговорка сложена: «Не плюй в колодец, пригодится воды напиться».

Жир вздрогнул. О злопамятности и мстительности малого народца ходили легенды.

– Да перестань, брат! – сказал он, легко забрасывая покойника на плечо. – Ты что, шуток не понимаешь? Ты пошутил – покойника спер, я тоже посмеялся…

– Ага, и счетчик мне включить попытался, – хмыкнул хозяин. – Неси уже. Донесешь – будем считать, что разошлись бортами и забудем инцидент.

Колодезник довел свина до последней двери и кивнул:

– Тебе туда.

А когда нежданный гость вышел, сгибаясь под тяжестью улики, волшебное создание вынуло из стенки жемчужину, преграждающую доступ воды. Раздался всплеск – начал заполняться шлюз.

Колодезник посмотрел на исчезающую дверь и грустно вздохнул:

– Моя прелесть.

***

Меж тем Псих и Жир рассматривали вытащенную из колодца добычу.

– Ну, брат Жир, молодчик! – расплылся в улыбке Псих. – Я же говорю – сегодня твой день. Давай, я вешаю портал, а ты, брат, неси его!

– Я? – опешил свин.

– Ну не я же! – сказал Псих, – Твоя добыча, тебе и нести.

Тут Жир не вытерпел.

– Да я только что в сухое оделся! – орал он. – На что это похоже!? Я так сладко спал, и надо же было одной обезьяне подбить меня на такое опасное дело. Мало того, теперь еще я должен нести труп на собственной спине. Он грязный, с него вода течет. Всю одежду выпачкаешь, а постирать некому. И так она вся в заплатах. А погода пасмурная, как я надену ее, если эти заплаты отсыреют?

– Ничего, ничего! Ты неси, – успокаивал его Псих. – А когда придем в монастырь, я дам тебе другую одежду.

– Да замолчи ты! – возмутился свин. – Тебе самому надеть нечего, а еще мне обещаешь!

– Эй, свин, успокойся! Ты чего развоевался? – начал сердиться Псих.

– Не понесу! – упорствовал свиноид.

– Тогда в ход идет обещанный контакт черепной коробки с моим посохом, – сказал обезьян, – Я думаю, пятерых свиданий будет достаточно

– Ты больной, что ли? – испуганно поинтересовался бунтовщик. – Да после пяти ударов я перейду в состояние, идентичное тому, в котором пребывает подлинный правитель Иркутской локации.

– Ну, тогда тащи его! – крикнул обезьян.

Насупившемуся свину ничего не оставалось, как взвалить труп на спину. Но сдаться – не значить простить. Свин затаил обиду и, прыгая в портал, твердо решил отомстить Психу. И как можно скорее.

г. Улан-Удэ,

столица Бурятской локации.

51°50′ с. ш. 107°37′ в. д.

Когда разведчики появились в коттедже с добычей, Четвертый сообщил им, что принца в Улан-Удэ уже нет – заходил настоятель и рассказал, иркутская делегация по непонятным причинам досрочно завершила свой официальный визит и отбыла на родину.

И это, надо сказать, было очень хорошо, потому что последствия встречи принца с останками папы были бы непредсказуемы. Слишком уж живым, только спящим, выглядел бывший правитель.

Даже Четвертый, видевшийся с ним только в виде призрака, и тот взгрустнул, глядя на недвижного мужчину, которого он помнил пусть не живым, но активным и говорливым.

– Эх, Игорь Георгиевич, Игорь Георгиевич! – посетовал юноша. – И в каком из своих перерождений вы успели нагрешить так, что ваша жизнь закончилась таким жалким образом? Даже ваши жена и сын до сего дня ни разу не молились за вашу бесприютную душу, не возжигали благовоний и не ставили свечек. Я помолюсь сегодня, чтобы ваша душа быстрее обрела приют.

– Добрый ты человек, Четвертый, – вдруг сказал Жир с настолько растроганной мордой, что этому выражению лица мог поверить только такой наивный человек, как юный монах. – Постоянно людям добро делаешь. Жаль, что не все люди такие. Да какие, впрочем, они люди? Одно слово – мартышки!

– Это ты на кого намекаешь, морда твоя свинячья? – завелся Псих.

– Да на тебя, разумеется, – зло хрюкнул свин. – Ты же вообще оживить этого бедолагу можешь, но тебе такое и в голову никогда не придет! Хотя полдня назад сидел и с его сыном хлеб преломлял! Ты всегда только о себе думаешь!

– Это правда, Псих? – заинтересовался Четвертый. – Ты действительно можешь его оживить?

– Да слушай больше этого неуча! – фыркнул обезьян. – Неужели кто-то может верить болтовне этого дурня? Это же элементарная магия смерти, самые азы. Если бы после его смерти прошло три недели, пять недель или даже семьсот дней, и он бы полностью понес возмездие за грехи, содеянные им при жизни, тогда еще можно было бы возвратить его к жизни. Но ведь после его смерти прошло уже три года! Средства, способные вернуть к жизни покойников с таким стажем, можно пересчитать по пальцам. А стоят они столько, что даже если мы все пятеро вывернем карманы, продадим лося и сдадим свиноида производителем в публичный дом в вечное рабство, нам хватит только на посмотреть и понюхать.

– Врет! – глумливо хрюкнул свиноид. – Врет и не краснеет. Может он его оживить. Может, но не хочет. Какие все-таки бывают люди, до своего добра жадные. Другим людям даже пустую упаковку от чипсов пожалеют дать.

– Псих, это важно, – очень серьезным тоном сказал монах. – Если ты действительно можешь оживить человека, но не хочешь это делать, то это очень серьезный косяк. Я понимаю, что такие снадобья стоят невероятных денег, и ты мог хранить это средство на черный день, но монах не может так поступать. Не может жертвовать жизнью человека ради своего достатка. Если Система о этом прознает – а после слов Жира, произнесенных вслух, она об этом уже знает, – и это подтвердится, то с меня очень серьезно срежут «Святость».

– Ну все, свинья, ты меня достал! – заорал Псих. – Вот сейчас ты будешь отвечать за слова. Босс, я тебе клянусь – нет у меня такого средства! Эта сволочь мне мелко мстит за то, что я его иркутский труп нести заставил. А у меня нет такого средства и никогда не было. Погоди, он тебя сейчас еще сутру начнет подбивать читать, чтобы у меня башка поболела. И наверняка выгнать меня второй раз мечтает. Все это месть свиноида мелкая, обыкновенная, одна штука.

– Жир, твои обвинения и впрямь слишком серьезны. – Четвертый повернулся к свинье. – Такие обвинения надо или подтверждать, или не возводить. У тебя есть доказательства?

– Есть! – довольно хрюкнул Жир. – Помнишь, честный и бескорыстный Псих, как ты нам одну историю рассказывал? Ну, когда ты Дерево Роста в Благовещенске повалил, и всю нашу экспедицию под удар подставил. Помнишь, потом ты нам с Тотом рассказывал, где Гуа тебя в Верхних Планах выловила? Что ты пришел к какому-то старику-шахматисту по имени Бет Хармон взять старый долг, но все, что он смог тебе предложить – это какой-то оживляющий эликсир, который делают из проса. А этим эликсиром можно оживить человека или демона, животное или насекомое, рыбу или змею. Что, Псих, скажешь, не было такого? Тот, хоть ты подтверди, что говорил он это!

– Свин пакостит, но не врет. – кивнул аутист. – Такое было, потому что было.

– А ты что скажешь, Псих? – повернулся к обезьяну монах.

И тут все первый и последний раз в жизни увидели зрелище, не имеющее права на существование – смущенного Психа. Если бы он не был покрыт шерстью – наверняка покраснел бы.

– Черт! – выдавил из себя он. – Было такое. Действительно было. Но, блин, Босс, я реально забыл про этот случай! Не вру! А, да ладно! Что слова говорить, когда можно дело делать?

Вновь посередине холла возник портал, только фиолетового цвета. Через секунду Псих запрыгнул в него.

А через двадцать минут – вернулся обратно в холл. С небольшой бутылочкой зеленого стекла в руке.

– Держи, Босс! – сказал он, ставя сосуд перед монахом. – Бет сказал, если тело нетленно, должно подействовать. Если подействует, долг старины Бета будет закрыт. Сделай это лучше ты – может, Святости побольше отсыплют.

– А как действует? – спросил Четвертый.

– Просто заливаешь в рот. Там на глоток, не больше.

Четвертый подошел к трупу, прочел молитву и залил эликсир в рот. Минут пять ничего не происходило, потом покойник гулко закашлялся и рывком сел. Бывший призрак открыл глаза, огляделся и промычал:

– Где я?

Глава пятьдесят пятая. Улан-Удэ, Бабушкин, Иркутск

(в которой паломники перебираются в Сибирь не совсем привычным способом, а Псих продолжает тупить)

г. Улан-Удэ,

столица Бурятской локации.

51°50′ с. ш. 107°37′ в. д.

Бывший призрак открыл глаза, огляделся и промычал:

– Где я?

– Где-где… В Улан-Уде! – чуть изменил название для рифмы невоспитанный Жир.

– Правитель, вы живы! – бросился к воскресшему покойнику Четвертый.

– О боги, неужели это все происходит наяву? – увидев монаха, проговорил бывший призрак, – Почтенный монах, что со мной случилось? Я же не должен был вам являться!

– Теперь я вам явился, причем не во сне, а наяву, – улыбнулся Четвертый. – Вы больше не призрак.

– Да что случилось!?– нервничал бывший губернатор.

– Ничего особенного, – вмешался Псих. – Пользуясь вашими указаниями, мы с братом Жиром достали ваше тело из колодца, и перенесли сюда. А здесь брат Четвертый снова вдохнул в вас жизнь.

Услышав это, бывший властитель локации упал на колени и поцеловал край рясы юного монаха.

– Мои спасители! – сказал он, повернувшись к монахам. – Нет таких слов, что могли бы выразить мою благодарность. Это настоящее чудо! Всего лишь позапрошлой ночью я являлся брату Четвертому в виде призрака, и вот я здесь, и я жив, и…

– И ваши жена и сын ждут вас в Иркутске! – улыбаясь, добавил Четвертый. – Они уже все знают, и помогут нам одолеть Самозванца.

– О боги, как же я мечтаю увидеть их! – воскликнул воскрешенный губернатор.

– Легко! – вмешался Псих. – Мы вот прямо сейчас туда уходим. И так уже дольше, чем нужно, в Улан-Удэ задержались. Можете присоединиться к нам. Только вам переодеться придется, чтобы вас не опознали. Босс, выдай ему свое запасное одеяние, пожалуйста. Хотя нет. Лучше, наверное, у выжиги-настоятеля поношенную рясу с капюшоном купить. Вы только не думайте, что мы вас в обноски одеваем, потому что жалко денег на новое платье. Просто во всем новом вы будете бросаться в глаза, а нам сейчас никак нельзя, чтобы вас опознали. И без того, боюсь, соглядатаи найдутся, которые настучат, что мы пришли вчетвером, а уходим впятером, и в Иркутске демон наготове будет к нашему приходу. Если он не дурак, у него в соседских локациях «барабанов» хватает…

– Да перестаньте вы, – замахал руками бывший губернатор. – Я и в бомжовских обносках с вами пойду хоть до самой Москвы, лишь бы вам за ваше добро отплатить!

– Платить ничего не надо, – пресек славословия Псих, – а вот поработать вам придется. Жир, Тот, радуйтесь, у вас разгрузка – каждый по трети своей поклажи передайте Игорю Георгиевичу. По официальной версии, мы взяли монаха для переноски багажа, поскольку не дело это – бойцов постоянно нагруженными держать.

– А я давно про это говорил! – горячо подержал Психа Жир, уже шустро сортирующий свою поклажу по принципу «это мне, это тебе, это тебе, это снова тебе». – Хоть раз в жизни тебе пришла в голову умная мысль!

– Да ты особо губу не раскатывай, это все только до Иркутска! – спустил свина с небес на землю Псих. – Потом все вернется на круги своя.

– А до Иркутска далеко? – тут же уточнил свин.

– По трассе – 450 километров. За неделю дойдем.

– Ну хоть неделю отдохну! – философски вздохнул главный виновник воскрешения, которого, кстати, никто даже не поблагодарил.

– Можно быстрее, – неожиданно сказал Тот.

– Куда быстрее? – язвительно поинтересовался Псих. – Нам в обход Байкала топать, это тебе не пересеченная местность, напрямки не срежешь.

– Срежешь, – не согласился Тот. – Потому что можно.

И опять замолчал.

Псих вздохнул, подошел к аутисту и посмотрел на него снизу вверх. Потом еще раз вздохнул и принялся терпеливо, как ребенку, объяснять:

– Тот, Четвертый не может срезать. Он не умеет летать, у него не получится путешествовать на облаках и на луче света, ему нельзя пользоваться порталами. Он – чемодан без ручки, данный нам в ощущениях, чтобы жизнь медом не казалась. А теперь у нас появился еще и Игорь Георгиевич. С ними двумя у нас не получится срезать.

– Получится, – все тем же ровным тоном сказал Тот. – Потому что у меня есть лодка. Шестиместка.

– И где же ты ее прячешь? – ехидно поинтересовался Жир. – Шестиместку-то? Она даже в прокаченный пространственный карман не влезет.

– Это артефакт, – спокойно сказал Тот.

– А почему ты тогда раньше о ней не говорил? – свин почем-то сразу поверил. Наверное, потому, что аутист в принципе не умел врать и лукавить.

Тот пожал плечами:

– Раньше она была не нужна. Реки и так переплыть можно. А по Байкалу долго плыть придется. Нужна лодка. У меня есть лодка, потому что я водяной демон.

Псих с сожалением покачал головой:

– Тот, шестиместка, к сожалению, не решение проблемы. Куда мы лося денем? Он в лодку не влезет, а Байкал не переплывет.

– Лось не нужен, потому что нужен бегемот. – вздохнул Тот. – И бегемот не будет пассажиром. Потому что нельзя. Потому что нельзя. Он будет мотором. Лодочным мотором, потому что будет буксировать лодку. А когда бегемот устанет, лодочным мотором будем мы с Жиром. Так мы быстро переплывем Байкал, потом спустимся по Ангаре – хоп! И мы в Иркутске! Куда идем мы? Куда идем мы?

Сказав эту весьма длинную для себя речь, Тот тоже принялся разбирать поклажу, выкладывая вещи для Игоря Георгиевича.

И вновь произошло невозможное – Псих второй раз смутился.

– Блин, да что со мной такое творится? Совсем забыл про бегемота!

– Это Альцгеймер, братан! – радостно хрюкнул Жир. – Чай не мальчик уже, подошел срок. Пора тебе в приют для убогих и слабоумных. Больше того тебе скажу – там тебе самое место.

– Ты что такой злой, Жир? – вдруг заинтересовался Псих. – Как в фильме один Алибабаевич допытывался: «Зачем как собака?».

– Епишкины коты, а чего мне радоваться? – свин в сердцах всплеснул руками. – Ты скоро будешь на лодочке кататься, а у меня опять самые радужные перспективы – плыви и буксируй, буксируй и плыви! Отдохнул, блин, недельку!

– А нефиг было в подводные рейнджеры идти! – посоветовал ему Псих. – Служил бы ты в стройбате – до сих пор бы у тестя в деревне коровники строил, вместо того, чтобы демонов ушатывать и в Москву путешествовать.

Вопреки ожиданиям, свин не стал ни ругаться, ни спорить. Он лишь тяжело вздохнул:

– Эх, деревня моя, деревня! – и его глаза подернулись поволокой. – Как оно все там, интересно? Жену, небось, тесть уже за другого замуж выдал, хозяйство мое порушил, все развалил, бизнес грохнулся, клиенты по конкурентам разбежались… А я вон все с вами таскаюсь. Эх, блин, нормально же все было. Это все ты, мартышка, виноват. Ты все порушил. Никогда тебе этого не прощу!

– Нормально так! – начал заводиться Псих. – А ничего, что мне тебя твой же тесть и заказал?

– Да с тестем бы я разрулил! – махнул рукой свин. – Ты что думаешь – ты первый, кому он меня заказал? Он такой же, как я, только слабее, потому меня и боялся. С ним бы я общий язык нашел!

– Тесть его заказал, а виноват я – потому что заказ выполнил. Где логика? Где разум? Ты, Жир, природный сельский куркуль – темный, подозрительный и злобный! – убежденно сказал Псих. – Таким как ты, вообще из деревни выходить нельзя, она естественная среда обитания таких, как ты кулаков с коровами да с курями. Блин, зря я тебя из деревни вытащил. Ты же эндемик – вне привычной среды и сам маешься, и всем вокруг тебя не весело.

Жир вздохнул, помолчал пару секунд, а потом признался:

– Да ты-то здесь при чем? Жизнь меня вытащила, кто же еще… Эту курву медом не корми, дай кого-нибудь в интересную позицию поставить и поржать, глядючи, как он выкручиваться будет. А чо? Жить захочешь – почище любого самореза извернешься. Вот закончим квест – вернусь в деревню, заведу себе усадьбу… Все, горожанин ты наш, потомственная интеллигенция, вали отсюда со своими задушевными разговорами. У меня еще вещи не собраны.

– Ты точно китайская свинья, – вдруг вмешался Тот. – Все русские из деревни убегают, и только ты один обратно хочешь. Тебя на какой берег Амура тянет? На левый или на правый?

– Ы-ы-ы-ы!!! – зарычал свин. – Как вы меня достали!!!

г. Бабушкин,

Кабанского сектора

Бурятской локации.

51°43′ с. ш. 105°52′ в. д.

На лодку спутники пересели в городе Бабушкин, первом крупном поселении на берегу Байкала. Корабельным артефактом у Тота оказались бусы из двенадцати небольших черепов, которые он обычно носил на шее, но иногда использовал в качестве четок.

Сняв ожерелье, он положил его на берег у кромки воды и долго возился с черепами, выкладывая их как-то по-особенному. По его словам, бусины следовало расположить в определенном порядке – соблюдая план комнат в каком-то дворце. В общем, нужный порядок знал только сам Тот, да и то нетвердо. Провозившись около получаса и расставив, наконец, все по местам, сом аккуратно положил в середину конструкции маленькую оранжевую тыкву, которую он извлек из пространственного кармана.

И тыква вдруг превратилась не в лодку даже, а в небольшой кораблик.

– Плавать подано, – сказал Тот. – Помогите столкнуть.

Силы трех демонов оказалось достаточно для того, чтобы не только столкнуть – даже аккуратно снести кораблик в воду. Вскоре он закачался на байкальских волнах.

– Свистать всех на борт! – кричал Тот, стоя по пояс в воде. – Быстро, быстро! Кораблик не долго будет, быстрее плыть надо.

Четвертый и губернатор сели посредине, на весла, Жир и Тот – на носу, подменять бегемота, буксировавшего в данный момент кораблик в открытое море. А Псих устроился на корме и пытался наколдовать ветер.

И преуспел – кораблик вдруг начал двигаться довольно ходко, и роли поменялись – теперь кораблик взял бегемота на буксир.

– Классная штука, – выдохнул Псих, неравнодушный к различным артефактам. – Тот, какой у артефакта кулдаун использования?

– Один к ста, – пояснил тот. – Час проплаваешь – сто часов в откате. Сутки проплаваешь – почти четыре месяца кулдаун. Год плывешь – сто лет пешком ходишь. Но про год – только предположения. Только предположения.

– Праны на поддержку корабля не хватит? – понимающе спросил Псих.

– Никто не может! Никто не может! – закивал Тот. – Я – самый продолговатый пользователь, я двое суток плыть могу. Больше никто столько не может. Двое суток – доплывем! Однозначно! Однозначно!

Попутный ветер, наколдованный Психом, дул в парус, расслабившаяся команда, предвкушая водную прогулку, устраивалась поудобнее, Тот встал на руль и правил к Ангаре, а Псих, сидящий рядом с ним, затянул:

По диким степям Забайкалья,

Где золото роют в горах,

Бродяга, судьбу проклиная,

Тащился с сумой на плечах.

На нем рубашонка худая,

И множество разных заплат,

Шапчонка на нем арестанта

И серый тюремный халат.

– Стоп, стоп! – запротестовал свин. – Это что еще за доисторический шансон?

– Ну это песня такая. – пояснил Псих. – Он там Байкал переезжал, я думал – в тему будет. Могу другую.

– Давай другую, – повелел привередливый свин. – Не люблю шансон.

Псих хмыкнул и завел:

Славное море – священный Байкал,

Славный корабль – омулевая бочка.

Эй, баргузин, пошевеливай вал,

Молодцу плыть недалечко.

Долго я звонкие цепи носил,

Долго бродил я в горах Акатуя.

Старый товарищ бежать пособил,

Ожил я, волю почуя.

– Ты прикалываешься, что ли? – разозлился кабан. – А других тем у тебя нет, кроме «Вот я откинулся – какой базар-вокзал»?

– Это не у меня нет, это все здешние песни про одно и то же. А что ты хотел? – хмыкнул Псих. – Мы, между прочим, сейчас покидаем самые легендарные каторжные места России. Это я тебе и без Пепки расскажу. Вон, тот же город Бабушкин, из которого мы отплывали – через него знаменитый Кругоморский тракт проходил, которым гнали этапы каторжников на Нерчинск и Акатуй.

– А не уголовные песни про здешние места есть? – продолжал допытываться свиноид.

– Есть, – кивнул Псих. – Советская комсомольская романтика первостроителей новых городов.

– Это как? – удивился Жир.

И вскоре над Байкалом уже летело:

Чуть охрипший гудок парохода

Уплывает в таежную тьму.

Две девчонки танцуют на палубе,

Звезды с неба летят на корму.

А река бежит, зовет куда-то,

Плывут сибирские девчата

Навстречу утренней заре

По Ангаре,

По Ангаре.

г. Иркутск,

столица Иркутской локации.

52°17′ с. ш. 104°18′ в. д.

В Иркутске паломники пришвартовались ближе к вечеру. Быстро превратив корабль обратно в ожерелье, Тот спросил у Психа:

– Мы сейчас куда?

– В мэрию, подорожную отметить, – ответил обезьян. – Заодно разведаем, не добрались ли сюда слухи о нас? Не должны вроде как, мы все-таки изрядно срезали путь. Соглядатаи, думаю, еще в дороге где-нибудь в районе Байкальска или Слюдянки.

Однако чиновник, принявший их в мэрии, отметив подорожную, встал, вышел из-за стола, поклонился и сказал:

– Слухи о ваших подвигах, господа паломники, дошли и до нас, и правитель нашей локации очень хотел бы встретиться с вами. Он специально просил препроводить вас к нему в любое время дня и ночи. Но все случилось как нельзя кстати. Сейчас как раз очень удачный момент для встречи – у нас только что завершилось заседание администрации. Я уже доложил, и все ждут вас. Я очень надеюсь, что вы не откажете руководству локации в просьбе о встрече?

Псих оглянулся. За ними уже было не протолкнуться от вооруженных стражников. «А соглядатаи-то, похоже, успели раньше нас. Или порталом прыгнули, или здесь с Улан-Удэ связь есть через артефакты. Впрочем, не исключен и второй вариант – самозванец ничего не знает про оживление губернатора, а устроить нам пышный прием решил, чтобы держать нас под контролем и опекать все время пребывания в Иркутске, – подумал он. – Так или иначе, похоже, все решится здесь и сейчас. Жаль, плана нет, но будем импровизировать, ничего другого нам не остается».