скачать книгу бесплатно
Тiльки сiли за стiл, прийшли сусiди, що жили пiд ними. Дружина забiгала перед Павлом. Вiктор Андрiйович давно пiдозрював, що у iхнiх взаеминах не все так просто, але з того часу, як познайомився з Олею, перестав ревнувати дружину.
Вже сiли, випили, навiть третiй тост за любов проголосили, коли пришвендяв Михайло Михайлович, давнiй його пацiент. Його нiколи не запрошували, але вiн неодмiнно приходив щороку, вiтав доктора з днем народження i неодмiнно дарував стару книгу зi своiх запасiв. Назбирався вже добрий десяток томикiв. Вiктор Андрiйович iх нiколи не читав, лише переглядав, бачив пiдкреслене олiвцем, щось написане на полях нерозбiрливим почерком. Дружина пропонувала цi книги викинути на смiтник чи хоча би здати в макулатуру, хоча й не знала, де тепер приймають папiр, але вiн не давав, а без нього вона не наважувалась це робити. Через цi клятi книги вони часто сварились. Виходило, що лише подарунки Михайла Михайловича заважають iй навести лад у квартирi. Вiктор Андрiйович не викидав книжок Михайла Михайловича ще i з тiеi причини, що той мiг посеред року забiгти, попросити свою ж, подаровану ним, книгу, яку неодмiнно повертав через мiсяць-другий. Нi доктор, нi пацiент не вбачали в цьому чогось надзвичайного.
Скоро всi добряче випили, i сусiд Павло став зiзнаватися в коханнi його дружинi. Це виглядало нiби жартiвливо, i Вiктор Андрiйович пiдтримував цю гру, але навiть неозброеним оком було видно, що це йому неприемно. Сусiдка ледве вмовила п’яного чоловiка пiти додому i все вибачалась чомусь перед дружиною Вiктора Андрiйовича, боячись йому самому глянути в очi.
Психiатри були стiйкими, але першою заметушилась Юля, сказавши, що час додому. Було видно, що Любочка хоче залишитись, бо iй так сподобалась компанiя, але сувора начальниця нiби збiсилася.
Михайло Михайлович заснув у крiслi, i його ледве вдалося розбудити. Вiктор Андрiйович хотiв допомогти дружинi й доньцi прибрати зi столу, але йому як iменниковi не дали цього зробити.
Дружина була зла, а вiн не хотiв нариватися, вдаючи, що все нормально.
Тiльки-но полягали спати, задзеленчав мобiльний. Дружина нiби цього й чекала. Вона метнулась до чоловiкового мобiльного. Там вибило «Сергiй Петрович» – i вона з розчаруванням передала телефон чоловiковi.
Сергiй Петрович – це була Оля. Знаючи ревнивий характер дружини, вiн так ii зашифрував, аби не було несподiванок.
– Доброго вечора, Сергiю Петровичу! – Вiктор Андрiйович намагався бути спокiйним. – Та краще пiзно, нiж нiколи. Дякую, дякую… Так, все нормально. А ви як? Я вам завтра зателефоную, треба проконсультуватись. Добранiч!
Вiн думав про Олю, яка святкувала його день народження у нiчному барi i тiльки що сказала, що кохае його без тями. Дружина думала про щось свое, а потiм запитала:
– А хто такий Сергiй Петрович?
– Сергiй Петрович? – Вiктор Андрiйович був вiд щастя на сьомому небi, але дружина, здаеться, вже нiчого не помiчала. – Професор iз Киева, обiцяв приiхати до нас, познайомлю.
Бiльше дружинi було нецiкаво розмовляти з чоловiком, вона вiдвернулася до стiни i швидко заснула.
Вiктор Андрiйович вийшов iз спальнi у кiмнату, набрав Олин номер, але операторка повiдомила, що абонент знаходиться поза зоною досяжностi.
До кiмнати увiйшла донька, i вiн зрадiв.
– Оля тебе привiтала? – Вони були сучасними i звiрялись одне одному, не пiдпускаючи до себе матiр i дружину в однiй особi.
– Нещодавно. Каже, що святкуе з друзями мiй день народження.
– Так воно i е, – серйозно мовила донька.
Вона сiла йому на колiна, обiйняла за шию й сумно подивилась в очi.
– Тату, твiй день народження вже минув, так що можу тобi сказати неприемну новину.
Вiн весь напружився, але нiчого не запитав.
– Я, здаеться, вагiтна, – мовила донька пiсля нетривкоi паузи.
Вiктор Андрiйович, здаеться, був готовий до цього, хоча, звичайно, не думав про щось подiбне.
Їй стало цiкаво, що вiн так спокiйно сприйняв цю звiстку.
– І хто цей герой? – нарештi запитав вiн. Страшенно хотiлося курити, але очiкував на вiдповiдь.
– А я знаю! – була вiдповiдь.
Вона була щирою, а його нiби хтось пiдiрвав iз середини.
– Ти що, здурiла?
– Не знаю. Може, Ромка. Може, Юрка.
Їх вiн не знав i не став розпитувати.
– А презервативи сучасна молодь не використовуе? – Вiктор Андрiйович намагався бути iронiчним, але вийшло якось по-злому.
Донька зiскочила з його колiн i сiла навпроти.
– Ти маеш знайомого лiкаря?
Вiн усе зрозумiв i, намагаючись надати переконливостi своiм словам, сказав:
– Ти ж знаеш, що пiсля аборту жiнка вже може не народити дитину.
Помовчали.
– А, може, я й не вагiтна. Валька каже, що в мене може бути затримка.
Вона знову була безтурботною дитиною. Але все ж ii ще щось муляло, i вiн це вiдчув.
– Ти будеш розлучатися з мамою? – З силою вичавила iз себе.
– З чого ти взяла?
– Ну, Оля…
Вiн помовчав, аж тепер закурив, встав, випускаючи дим у кватирку.
– Давай ти виконаеш одне мое прохання, а я потiм колись одне твое.
– Давай. – Вона усмiхнулась, бо iм подобались цi, ще з дитинства, iгри.
– Йди спати…
– У-у-у… – Вирвалось у неi незадоволення, бо цього вiд батька вона сподiвалася найменше. Але умови гри були прийнятi.
– Добранiч! – Вона чмокнула його в щiчку i пiшла до своеi кiмнати.
Вiн кивнув головою, заглиблений у своi роздуми. Ще цього йому не вистачало! Хотiлося вити, а замiсть цього кусав цигарку i випльовував тютюн у кватирку.
Вiктор Андрiйович вирiшив усе розповiсти дружинi, але лише через декiлька днiв, пiдготувавши ii, щоби та не вибухнула, а донька знову на декiлька днiв не втекла з дому, як це вже траплялося. А, може, все минеться?
Вмостився бiля дружини, яка мирно сопiла. Сон довго не йшов до нього, а потiм наснилося, що Сергiй утiкае з психушки, його наздоганяе санiтар Павло, збивае кулаком на землю i копае.
Мабуть, вiн кричав, бо дружина стукнула його лiктем у бiк:
– Геть зовсiм здурiв зi своiми психами.
До ранку ще було далеко, але вiн заснув знову. Коли прокинувся, вже не пам’ятав, чи йому щось снилося.
3
Оля прийшла додому десь о годинi третiй ночi. Була п’яненькою, але все тримала пiд контролем. Усмiхалась сама до себе, бо надурила отого настирливого Івасика. Той увесь час клеiвся до неi, а вона його i не вiдганяла. Потiм закоханий юнак провiв ii додому, замовивши таксi, а коли в пiд’iздi приступив до рiшучоi атаки, вицiловуючи ii, збрехала, що в неi критичнi днi. Треба було бачити вираз його обличчя: мовляв, що ж ти, пацанко, так довго намахувала мене, аби отаке сказати. Не вiдштовхнув ii, хоча Олi здавалося, що зробить саме так, але вiдразу ж втратив до неi всiлякий iнтерес. Здаеться, навiть не попрощався, а лише махнув рукою, i iй було байдуже. Це вже вдома стало весело вiд власноi поведiнки.
Намагалася робити все тихо, але батько таки вийшов до неi у сiмейних трусах мало не до колiн. Це завжди ii дратувало, а ще на тлi його пивного живота, але зараз чомусь було байдуже. Вона приготувалася вислухати його чергову дозу звинувачень, як це було зазвичай, коли вона поверталася додому пiсля дванадцятоi години ночi. Нинi ця доза могла бути незрiвнянно бiльшою, бо за вiкном уже сiрiло. Але батько змучено сiв на диван, заклавши ногу на ногу, сумно втупився в пiдлогу й мовчав.
Вона зрозумiла: щось трапилося. Найперше подумалося про маму, але гнала вiд себе лихi думки. Алкоголь, здаеться, вивiтрився вiдразу з ii затуманених мiзкiв. Коли мовчання стало нестерпним i розривало тiло зсередини, а серце, здавалось, ось-ось вискочить iз грудей, Оля, нiби стрибаючи у прiрву i знаючи, що вороття назад не буде, запитала:
– Щось iз мамою?
Тато довго не вiдповiдав, боячись глянути доньцi в очi, а потiм, вичавлюючи слово за словом, нiби роблячи в головi якийсь карколомний переклад з однiеi чудернацькоi мови на iншу, стиха промовив:
– Мама телефонувала. Їде додому. Вона хвора.
І по паузi:
– У неi рак.
Ця звiстка, здавалося, мала би приголомшити дiвчину. Але нiчого з того, про що вона читала в романах чи бачила в кiнофiльмах, з нею не трапилося. Уже згодом, згадуючи свiй стан i розповiдаючи про це Вiкторовi Андрiйовичу, вона виокремила той факт, як порожнеча поступово наповнювала ii тiло, нiби душа шматочками виходила з неi. Це як п’еш воду зi стакана, аж поки вiн не стае порожнiм. Але стакан знову можна було чимось наповнити, тiею ж водою, чи чаем, чи квасом, – горiлкою, зрештою, а замiнювача порожнечi, що поселилася вiдтодi в ii душi, очевидно, в природi не iснувало, та й Оля не намагалася шукати, нiби вiдчуваючи, що однинi iй призначено долею нести саме такий хрест, i вiд цього нiяк не вiдкупишся, не змiниш ситуацiю, не повернеш час назад, коли все було добре i жодна проблема не бовванiла на горизонтi твого життя.
Здавалося, що пiсля такоi звiстки вона не зможе заснути, але удар був настiльки сильним, що органiзм не ризикнув вiдiгнати сон вiд Олi. Але був цей сон короткотривалим, без марень i видiнь, i вже десь через двi години Оля розплющила очi, дивлячись, як через тюль на вiкнi, мов у туманi, народжуеться ранок, слухаючи бренькiт трамваiв за вiкном, вловлюючи щебетання птахiв… І знову заснула – здавалося, на мить, – але жiнка, схожа на маму, водила ii цiлу вiчнiсть лабiринтом, тримаючи за руку. Йшли вони нескiнченно довго, i жiнка, схожа на маму, знала кожний поворот налiво чи направо, вела Олю лише iй однiй вiдомим шляхом, що мало врештi-решт вивести iх з цього лабiринту. Дiвчина знесилилась, але не смiла вiдставати, вiдчуваючи тепло долонi жiнки, схожоi на ii маму. І лише коли Олю почав поборювати сумнiв, чи справдi це ii мама, вона вiдчула, як вiйнуло холодом з долонi жiнки, i дiвчина, нiби виправдовуючись, поволi – i це тривало вiчнiсть – стала висмикувати руку з уже напiвтеплоi долонi жiнки. Схожа на ii матiр ще намагалася затримати руку Олi, але, вiдчуваючи, що та цього не хоче, нарештi змирилася зi своею долею i байдуже сама поволi – i це тривало вiчнiсть – висмикнула свою руку. Вони продовжували йти одна за одною, петляючи в лабiринтi, аж поки жiнка, схожа на ii матiр, не стала все бiльше й бiльше вiддалятися вiд неi. Минула ще одна вiчнiсть, коли незнайомка (Оля вже знала, що це не ii матiр, а те, що колись було нею, але тепер перетворилося на щось нерiдне, чуже, не твое) обернулася до неi й махнула рукою: мовляв, iди назад, далi я пiду сама. Виразу ii обличчя вона не запам’ятала, але iй хотiлося, щоби на ньому був написаний жаль i щоб це була, власне, ii мама: мовляв, як же це ти, доню, пiдеш сама назад, цим клятим лабiринтом, розберешся без мене у всiх його хитросплетiннях? Але Оля розумiла, що слiд повертатися назад, i це, незважаючи на труднощi, буде для неi краще, нiж простування услiд за матiр’ю у незвiдану далечiнь, куди вона ще не готова пiти, i сила земного тяжiння е надто мiцною, аби так легко ii вiдпустити. І знову iй здалося, що це не ii матiр, i виразу жалю на ii обличчi нема i бути не може, бо вона спецiально загнала Олю в цю пастку, вибратися й вирватися з якоi вже не можна.
Аж тепер вона остаточно прокинулась, i гiрка iстина про маму пронизала ii свiдомiсть. Штора вже розсунута, сонце б’е в очi, над нею стоiть батько, вдягнений, виголений, нiби й живiт став меншим. Вiн говорить, що вона може запiзнитися на пари, а вона дурить його i каже, що у них перших двох пар нинi нема, бо захворiв доктор iз психiатрички. Це вона про Вiктора Андрiйовича, про нього можна говорити всiляке, насилаючи всi мислимi й немислимi болячки, аби справдi вiдiгнати вiд коханого усю цю нечисть. Вiктор Андрiйович для неi е маленькою дитинкою, не своею, а чужою, на яку кажуть: яка ти паскудна – аби заговорити, оберегти вiд нечистоi сили.
Батько залишае ii в спокоi, хоча, очевидно, сумнiваеться в щиростi слiв доньки, йде на роботу, а вона ще довго валяеться в лiжку, намагаючись нi про що не думати, але настирливi думки про маму лiзуть до ii черепноi коробки, i Оля думае, що зараз збожеволiе, i, здаеться, хоче цього, аби забути про мамину бiду, а найбiльше, щоб збулася ii заповiтна мрiя стати единою й найбажанiшою пацiенткою Вiктора Андрiйовича. Вона криво посмiхаеться i пояснюе фантасмагорiю думок тим, що сеча тисне iй на мозок, вискакуе з лiжка, бiжить до туалету, виконуе необхiдну для органiзму процедуру, – iй стае легше, i мiзки нiби справдi прояснюються. Їсти не хочеться, вона заварюе собi каву i в ступорi ще з пiвгодини сидить на кухнi, викурюючи цигарку одна за одною. Нiби опам’ятавшись, випивае вже холодну каву, в автоматичному режимi вмиваеться-пiдмиваеться, вдягаеться, але йти iз квартири нiкуди не хочеться. Життя поволi – з космiчною швидкiстю! – втрачае для неi усiлякий сенс.
Погляд Олi упав на книжку, яку вона купила десь мiсяць тому, вона так i не доторкнулася до неi. Це були «Популярные основы психиатрии» Дiлi Єнiкеевоi. Дiвчина навмання вiдкрила книжку i на 87 сторiнцi натрапила на роздiл «Шизоидный тип психопатии». «Це доля», – подумала вона i стала читати:
«Шизоидная психопатия характеризуется эмоциональной холодностью и неспособностью выражать тёплые чувства и привязанности, скрытностью, патологической замкнутостью и недостатком контактов с другими людьми, неспособностью переживать наслаждения, сниженным интересом к сексуальному общению, оторванностью от реальности и погруженностью в свой внутренний мир, фантазированием про себя, недостаточной реакцией на похвалу или порицание, затруднением в усвоении общепринятых норм поведения, что проявляется в эксцентричных поступках».
«Це про мене», – подумала Оля i з ще бiльшою зацiкавленiстю стала вчитуватися в книжку, забувши, здаеться, про все на свiтi:
«Одной из наиболее рельефных характеристик этого типа психопатии является замкнутость и необщительность. Ограниченность контактов с окружающими вызвана не болезненной застенчивостью, как при некоторых других типах психопатии, а неумением строить отношения с людьми и отсутствием внутренней потребности в общении.
При формировании шизоидной психопатии необычные черты появляються уже в возрасте 3–4 лет. Такие дети не любят шумних забав и подвижных игр, предпочитают тихие, уединённые занятия и не стремятся к активному общению с ровесниками.
С самых первых лет жизни шизоидные психопаты предпочитают играть одни. В детских учреждениях, когда их пытаются вовлечь в групповые игры, они могут подчиниться, но при первой возможности отходят в сторону и сидят, чем-то занимаясь, в одиночестве. Воспитатели обращают внимание родителей на то, что ребёнок молчалив, редко улыбается и необщителен.
Родители отмечают, что ребёнок очень серьёзен, подолгу застывает, как бы обдумывая что-то про себя, сохраняя недетскую серьёзность на лице. Например, во время еды он может застыть с ложкой в руке, уставившись в одну точку или в окно».
Блискавкою в Олинiй пам’ятi висвiтлився епiзод iз дитинства. Мама запiзнилась i прийшла забирати ii iз дитячого садочка. Оля залишилась одна з вихователькою. Мама пахла парфумами, була задоволена, а тут вихователька, яка часто била Олю не знати за що, стала скаржитися мамi, що ii донька не хоче бавитися з iншими дiтьми, постiйно колупаеться в носi i дивиться у вiкно. Можливо, Оля й не запам’ятала би цей епiзод зi свого дитинства, якби мама з невiдомоi причини не вiдшмагала ii перед вихователькою, промовляючи: «І в кого така уродiна вродилася?». Олi не було боляче, але сльози як горошини, котилися по ii щоках, дiвчинка захлиналася вiд свого плачу. Це був чи не найперший вiдчай ii дитячоi душi, протест проти маминоi несправедливостi. Адже весь день iй було так самотньо, вона з таким нетерпiнням очiкувала маму, а та прийшла i так жорстоко повелася з нею, наказавши не знати за що. При цьому вихователька свiтилася, немов одержала шалене задоволення, – Оля ладна була покусати все ii тiло.
«У таких детей иногда наблюдаются необычные вкусы в еде: например, они едят только смесь сладкого и солёного, заедают селёдку вареньем, отказываются от любых рыбных и мясных блюд и тому подобное».
Оля цього не пам’ятала, але мама iй розповiдала, що в дитинствi вона солила торт. Всi дивувалися, сварили ii, але потiм змирилися, вважаючи дивачкою. «Я шизоiдна психопатка?» – подумала Оля, криво всмiхаючись сама до себе, i тут же згадала однокурсницю Людку, яка любила iсти цiлий лимон зi шкiркою, посипаючи сiллю. «І вона теж?» – крива усмiшка розтанула на обличчi.
«Наряду с нормальным интеллектуальным развитием, ранним развитием речи и богатым словарным запасом у детей-шизоидов может быть затруднение в приобретении двигательных навыков и навыков самообслуживания. Часто такие дети бывают неуклюжими, неловкими, малоподвижными, медлительными. Им трудно научиться одеваться, причёсываться и обслуживать себя, они могут часами сидеть с расчёской или предметом одежды в руке».
Промiнчик надii блиснув у затуманеному Олиному мозку: вона не пам’ятала, аби з нею вiдбувалося щось подiбне. «А, може, я не шизоiд?» – благально запитала сама в себе.
«Может наблюдаться однообразие поведения, затруднение приспособления к новым условиям.
Бывает, что ребёнок-шизоид предпочитает ровесникам общество взрослых, так как те мало обращают на него внимание и он может быть предоставлен сам себе. Иногда такие дети подолгу молча слушают беседы взрослых, не мешая им и не докучая. С самого детства они проявляют холодность и недетскую сдержанность».
І тут тривога ще глибше оселилась в Олинiй душi. Вона впiзнала себе, маленьку, коли годинами слухала розмови старших, а тi потiм казали, що, мабуть, з неi виросте письменниця.
«В подростковом возрасте они резко отличаются от сверстников, становятся ещё более непохожими на остальных. Замкнутость, отгороженность от других бросается в глаза. Из-за этого у окружающих возникает особое отношение к шизоидам. С детства их считают странными, и сверстники относятся к ним настороженно и сторонятся их. Они всегда держатся особняком от подростковых компаний.
Иногда такое одиночество даже не тяготит шизоида, он живёт в своём собственном мире и пренебрежительно отстранённо или неприязненно относится к обычным развлечениям подростков. Больше всего его интересуют книги, зрелища, спокойные настольные игры, конструирование, рисование, лепка из пластилина. Поэтому контакты со сверстниками у них весьма избирательны и зависят от их интересов.
Начитанность шизоидов, способность к логическому мышлению, интерес к отвлечённым, абстрактным понятиям, сложной информации, способность ответить на многие «недетские» вопросы, придумав им неожиданное, оригинальное освещение, – всё это уже с детства обращает на себя внимание родителей, воспитателей и учителей.
Частично этим и объсняется отсутствие интереса к общению с более примитивными ровесниками, занятыми детскими играми. На школьной перемене ребёнок-шизоид не выходит в коридор, где одноклассники устраивают шумную возню, а достаёт принесенную с собой «взрослую» книгу и углубляется в чтение.
Погруженность в себя и свои увлечения, неумение играть в обычные для своего возраста игры и эмоциональная негибкость отталкивают от них сверстников. Их начитанность и более высокое интеллектуальное развитие обычно сочетаются с отставанием в двигательной сфере – они неловки, угловаты, что вызывает насмешки других подростков, и им придумывают обидные прозвища – «умник», «очкарик» и тому подобное.
Обнаруживая развитое логическое мышление, прекрасные способности и хорошую эрудицию, шизоиды в то же время оказываются совершенно беспомощными в простых житейских ситуациях и не могут найти из них правильный выход.
Большинство шизоидных подростков страдают от своего одиночества и неспособности найти себе друга по душе. В своих сокровенных мечтах они представляют, как возглавят группу сверстников, став в ней лидером и всеобщим любимцем. В этих фантазиях шизоиды воображают, что могут легко и свободно общаться с другими ребятами, чего не хватает им в реальной жизни.
Но их замкнутость затрудняет вступление в типичную подростковую компанию и способность освоиться в ней. В подростковой группе они не поддаются общему настроению и влиянию ровесников, не могут подчиняться правилам, существующим в группе, которым обычно без колебаний следуют другие члены подростковой компании.
Чаще всего они покидают такую группу, а если и остаются в ней, то считаются «белыми воронами». Над ними могут насмехаться и даже издеваться другие члены группы, но обычно это их мало задевает.
Некоторые шизоиды сохраняют независимость даже в группе, оставаясь холодными, уравновешенными и сдержанными, они могут дать неожиданный отпор обидчику, чем внушают уважение другим подросткам и заставляют их держать дистанцию.
Бывает, что они не стремятся влиться в группу, а пытаются подружиться с кем-либо из сверстников, но, натолкнувшись на неприязнь, быстро тушуются, не знают, как себя вести, и ещё больше уходят в себя.
В семье подросток-шизоид может не обращать внимания на других детей и родителей, если они его не трогают и не мешают его увлечениям. Он способен пассивно подчиняться домашним правилам и распорядку дня, но при попытке вторгнуться в его внутренний мир, его необычные увлечения и фантазии часто возникает бурная протестная реакция.
Так же бурно реагирует шизоид и на запреты. Например, если ему запрещают читать или препятствуют его увлечениям, подросток может оскорбить своих близких, не выбирая выражений, и подчас очень обижает их своими язвительными характеристиками и презрительными прозвищами. На упрёки родственников он способен без всяких сожалений и извинений холодно заявить, что «с беспросветными тупицами» ему не о чем разговаривать.
Если в семье создаётся конфликтная обстановка из-за запретов и требований родителей «быть как все дети», а со сверстниками сам подросток не способен или не желает общаться, то это может вызвать декомпенсацию с последующим формированием отрицательного отношения ко всем людям, вплоть до антропофобии (боязнь людей).
Утяжеление шизоидных черт всегда происходит на фоне ухудшения межличностных отношений – с родителями или ровесниками. Усиливается дисгармония и противоречивость психики – чувство собственного превосходства и повышенная самооценка порой сочетаются с чувством собственной неполноценности.
Могут быть расстройства настроения в виде лёгких депрессивных состояний, а также повышенная возбудимость и экспансивность. Вначале усиление таких нарушений происходит только под влиянием внешних факторов, а в последующем они уже проявляются и из-за внутренних переживаний подростка. Реакция протеста при конфликтной ситуации иногда выражается в побеге из дома.
Бывает, что в психотравмирующей ситуации возникают невротические реакции – навязчивые опасения, страхи, фобии.
У шизоидов чувство собственной неполноценности может быть связано со стойкой убеждённостью в наличии у них физического недостатка и даже уродства, наличием которых подростки пытаются объяснить, почему их отвергают сверстники. Например, они считают, что у них слишком большие уши или что они оттопырены, как крылья летучей мыши, что у них огромный нос, «как у Сирано де Бержерака», непропорциональное лицо или уродливая фигура, и тому подобное. Как правило, эти представления сильно преувеличены.
В подростковом возрасте, когда внешность значительно меняется, часто даже очень красивый в раннем детстве ребёнок становится похожим на «гадкого утёнка», и у многих это вызывает озабоченность. Но у шизоидов такая озабоченность носит болезненный характер, она не поддаётся переубеждению и коррекции и назывется дисморфофобией.
