Афанасий Никитин

О высоких профессиональных качествах Василия Пронина пишет в своих неопубликованных воспоминаниях и директор студии «Мосфильм» В. Сурин: «Все фильмы, поставленные В. М. Прониным, отличают высокая гражданственность и внимание к человеку. Среди них “Март-апрель” – о подвигах наших военных разведчиков, “Салтанат” – фильм, за который В. Пронин был удостоен звания заслуженного деятеля искусств Киргизской ССР, “Хождение за три моря” – картина, снятая совместно с индийскими кинематографистами. В. Пронин был одним из первых режиссеров, взявшихся за постановку фильмов для детей. Василий Маркелович любил студию, съемку, любил коллективный кинематографический труд. Он всегда был окружен молодежью, которую не только учил, но и сам учился у нее, постоянно совершенствуя свое мастерство. Фильмы Василия Маркеловича Пронина, в которые он вкладывал свое сердце, свою совесть коммуниста, будут жить и воспитывать людей».

С индийской стороны работа над совместной постановкой была поручена частной киностудии «Найя Сансар», которая пригласила на проект одного из самых заслуженных индийских режиссеров – Ходжу Ахмада Аббаса. В Индии он был известен не только как режиссер, но и как писатель, продюсер, сценарист и журналист. Аббаса называют «отцом индийского реализма»: именно по его сценарию был снят фильм «Бродяга», который в 1950-е годы прошел по экранам многих стран мира, завоевав поистине баснословную популярность (был он и в советском прокате).

Перед тем, как приступить к работе над фильмом «Хождение за три моря», Ходжа Аббас четко изложил свои творческие задачи. Индийская сторона рассчитывала, что первая советско-индийская постановка будет не столько экранизацией литературного памятника, сколько возможностью для широких зрительских масс Советского Союза и других стран познакомиться с природными красотами Индии, ее архитектурными и религиозными памятниками. В какой-то степени Афанасий Никитин, по замыслу индийского режиссера, должен был стать не только первым европейцем, добравшимся до Индии, но и первым европейским туристом. Поэтому Аббас предложил проводить индийскую часть съемок в разных локациях – в Дели, Бомбее (ныне Мумбаи), и других городах и штатах Индии, чтобы показать как можно больше красивых мест, видов подлинной индийской природы. По сути, «Хождение за три моря» снимался индийцами как большой рекламный ролик их страны. В связи с этим Аббас убедил советскую сторону внести некоторые изменения в сценарий (в титрах фильма он упоминается как соавтор сценария). Ему, конечно, разрешили. Скорее всего, именно Аббасу принадлежит и авторство любовной, лирической линии в сюжете фильма – о чем у самого Никитина нет ни малейшего упоминания. Но индийский режиссер лучше остальных знал, чего именно ждет от него индийский кинозритель (да и советский тоже), поэтому сильно посвоевольничал с оригинальным сюжетом.

Теперь всё было готово – сценарий, режиссеры, съемочная группа. Не хватало только исполнителя главной роли. Впрочем, это была главная проблема: индийцы даже специально побывали в Калинине, посмотрели памятник Никитину, он им очень понравился. И теперь они искали актера, который внешне выглядел бы так же, как Афанасий Никитин в монументальной скульптуре – длинноногий, поджарый, широкоплечий мужчина. На «Мосфильме» день за днем проходили пробы, но всё было не то. Исполнителя главной роли никак не могли найти.

И тут индусов пригласили на экскурсию на «Мосфильм».

* * *

Олег Стриженов, народный артист СССР, сыгравший роль Афанасия Никитина в фильме, до сих пор жив, ему 95 лет. К сожалению, Олег Александрович не смог по состоянию здоровья дать интервью для этой книги, но его сын подсказал, где найти прежние интервью, посвященные участию актера в фильме «Хождение за три моря». История это, безусловно, весьма интересная.

Стриженов к тому времени сыграл всего четыре главные роли, но уже был суперпопулярным советским актером. Он играл роли героические – итальянского революционера Овода в экранизации романа Этель Лилиан Войнич, боксера Фелипе Риверу в «Мексиканце» (тоже экранизация, рассказа Джека Лондона). В 1956 году на экраны вышел фильм Григория Чухрая «Сорок первый», экранизация повести Бориса Лавренева, где Стриженов сыграл главную роль – белогвардейского поручика Говоруху-Отрока, который влюбляется в девушку-снайпершу Марусю (ее сыграла Изольда Извицкая). Как писали советские критики, «Сорок первый» стал одной из лучших премьер года, и особенно отмечали главную мужскую роль: «В этой картине Стриженов исключительно точно воплотил сложный внутренний мир белого офицера». Именно «Сорок первый» принес молодому 26-летнему актеру первую награду – расширенная конференция Союза кинематографистов СССР на «Мосфильме» признала его работу в фильме лучшей ролью года. С огромным успехом прошел и зарубежный прокат картины: Стриженов теперь немало времени проводил за границей, представляя «Сорок первого» на различных кинофестивалях.

Однако эта картина едва не сыграла роковую роль в творческой судьбе актера. Теперь ему постоянно предлагали сценарии с ролями поручиков, подпоручиков, штабс-капитанов, белогвардейских офицеров разных чинов. Стриженов последовательно отказывался от всех подобных предложений – ему хотелось сыграть что-то совершенно иное. В очередной раз придя на студию, он увидел объявление, что на «Мосфильме» проводятся кинопробы на главную роль в совместной советско-индийской постановке «Хождение за три моря». Стриженов пришел записываться на пробы, но его даже не стали записывать – какой же из белого поручика положительный древнерусский купец? Впрочем, официально ему сообщили, что на его кинопробу нет пленки, чем сильно обидели молодого актера.

О том, что было дальше, Олег Александрович рассказал в интервью в 2018 году, к 60-летнему юбилею выхода «Хождения за три море»: «Помог случай. Приехала делегация индийских кинематографистов на “Мосфильм”. И вот их ведут по павильонам, показывают, рассказывают. После чего индийские товарищи попросили показать им какой-нибудь из новых “мосфильмовских” фильмов, а “Сорок первый” только-только приехал из Канн, с кинофестиваля! Отправились в тон-студию, там был большой просмотровый зал, после фильма пригласили исполнителей главных ролей – меня, Изольду Извицкую, Николая Крючкова. Фильм индусам очень понравился. Ахмад Аббас всем жал руку после просмотра, мне пожал руку и сказал, что моя роль ему понравилась больше всех. Он плохо говорил по-русски, с акцентом, но обходился без переводчика. Спрашивает – как ваши дела? А я ему отвечаю – дела у меня плохие. Аббас – а что случилось? Я говорю – да вот хотел попробоваться в вашем фильме на Афанасия Никитина, только мне сказали, что на “Мосфильме” пленка закончилась… Директор студии стоит за спиной индийской делегации, подает мне страшные знаки, а мне терять нечего. И тут Аббас говорит – а я как раз когда смотрел фильм, подумал, что именно этот актер должен играть Афанасия Никитина. Потому что мы представляем русского купца, будто это такой мужичок, который огурцами торгует, а Афанасий Никитин был человек образованный, просвещенный, знал несколько языков, и вообще он был великим романтиком. И тут же попросил организовать все для пробы. Мне сделали грим, приклеили бороду. Аббас посмотрел пробу – и меня утвердили».

В автобиографической книге «Исповедь» (1999) Стриженов рассказал эту историю несколько по-другому: «Когда я узнал, что намечается первый совместный советско-индийский фильм “Хождение за три моря” о тверском купце-землепроходце, совершившем в XV веке путешествие в Индию и оставившем о своих странствиях записки. Пошел в библиотеку имени Ленина, прочитал интереснейшие дневники Афанасия Никитина и размечтался: вот бы удивить всех, сыграв русского купца.

К сожалению, у нас издавна сложилось мнение, что купец обязательно должен представлять собой грубоватого, с внушительным животом торгаша-ростовщика, ведрами потребляющего чай и водку, поколачивающего свою супругу и ничего не читающего, кроме трактирного меню. Я создал для себя другой образ – образованного, жаждущего новых знаний путешественника с пытливым взглядом и глубоким умом. Решил даже, какая нужна бородка, как наложить грим, чтобы лицо стало пошире, как произносить слова с волжским выговором. Даже представил, какие на мне будут сапоги, кафтан. То есть, как учили нас в Вахтанговской школе, создал биографию, внешность и привычки героя, даже отрепетировал тональность его речи и самобытную походку. Лишь после этого обронил на “Мосфильме” предложение: “Хорошо бы пробу получить у вас на роль Афанасия Никитина”. Потом одна ассистентка режиссера рассказывала, что в группе, узнав, кого хочет играть Олег Стриженов, сочли, что я спятил. Им казалось ясным, что на эту роль нужен типаж вроде Бориса Андреева – грубоватый мужик, по силе и ширине плеч не уступающий былинному Илье Муромцу.

Помог случай. Прилетел из Индии с киногруппой известный писатель Ахмад Аббас, который был режиссером и вместе с Николаевой сценаристом будущего фильма. Надо встречать индийских гостей. Провели их по “Мосфильму”, показали павильоны и цеха. После экскурсии, по обычаю, надо похвалиться новой продукцией студии. Выбрали “Сорок первый”. Пригласили на просмотр в директорский зал и меня с Чухраем.

К тому времени я уже потихоньку прочитал сценарий “Хождения за три моря” и уверился, что смогу сыграть Афанасия Никитина. После просмотра Аббас поблагодарил меня в восторженных словах за “Сорок первый” и спрашивает:

– Что сейчас делаете?

– Да ничего, – отвечаю. – Хотел в вашем фильме участвовать, уже и образ придумал, да говорят: по типажу не подхожу.

– А я как раз хотел предложить вам роль Никитина. Чем же вы их не устраиваете?

– Хотят, чтобы нос картошкой был, – рассмеялся я, – мышцы, как у быка и бас, как у дьякона.

– Да зачем? – удивился Аббас. – Нос хороший. Что нужно, гримом сделаем, а душа-то у Никитина тонкая, он знаток восточных языков, по-моему, один из самых просвещенных людей своего времени. Мне как раз нужен актер мыслящий. Я все сделаю, чтобы пробы с вами состоялись.

Замечательный гример Вася Фетисов сделал все так, как я попросил, костюмеры тоже не подвели. Пробы прошли на отлично.

Меня утвердили на роль в августе пятьдесят шестого года, а уже в октябре, когда в Индии немного спадает жара и становится легче работать, я улетел на съемки в эту древнюю страну, которую знал с ученических лет по лекциям Бориса Николаевича Симолина».

Решение, как потом стало понятно, оказалось исключительно правильным. Поскольку описаний внешности Афанасия Никитина не сохранилось, было решено, что светловолосый и голубоглазый артист замечательно подойдет для воплощения образа хрестоматийного русича. Записки героя рисуют портрет довольно-таки прагматичного коммерсанта, но киношники, конечно же, решили романтизировать личность Никитина, отчего у них он похож скорее на былинного Садко, чем на расчетливого охотника за прибылью.

Кстати, вот еще интересный факт из творческой биографии братьев-актеров Олега и Глеба Стриженовых, о котором Олег написал в своей книге: «Когда я снимался в Индии в роли Афанасия Никитина, одновременно надо было сделать несколько эпизодов на “Мосфильме”. Думали: кого взять мне дублером? И решили – Глеба. Ему пришелся впору запасной костюм Афанасия Никитина, и он за меня снялся в общих планах. Завязались знакомства с работниками “Мосфильма”. И в пятьдесят седьмом году Глеба пригласил Володя Басов в картину “Необыкновенное лето”. Это была его первая самостоятельная роль в кино».

* * *

Сначала решено было провести съемки в Индии. Оператором «Хождения за три моря» пригласили Евгения Андриканиса, удивительного оператора-постановщика, создателя уникального поэтического стиля в советском кинематографе. Именно Андриканису, в частности, было доверено снимать Парад Победы 24 июня 1945 года в Москве. К тому же Андриканис оказался единственным членом съемочной группы, имевшим опыт совместных постановок – до этого он работал в советско-албанской картине «Великий воин Албании Скандербег».

Главная сложность заключалась в дикой жаре, вспоминал Олег Стриженов. За четыре месяца съемочная группа объехала почти всю страну, в кадр попали многие из знаковых для жителей Индии архитектурных и культовых сооружений. Нелегко пришлось русским кинематографистам привыкать к тропическому климату, особенно тяжело было исполнителю главной роли. Но эти неудобства компенсировались благожелательным отношением местного населения. По воспоминаниям Олега Стриженова, приглашенные в массовку простые индийцы снимались без грима, в своей одежде и всё это выглядело вполне аутентично. То есть если в кадре брахман, то он и в жизни индуистский жрец. Деньги за съемки многие не хотели брать, несмотря на бросающуюся в глаза бедность.

О четырехмесячной киноэкспедиции в Индию рассказал режиссер картины (сейчас эта должность называется второй режиссер) Дамир Вятич-Бережных: «Хинди-руси – бхай, бхай! (Индийцы и русские – братья!) – вот те слова, которыми встречали нас во всех уголках страны – в штате Мадрас, в Дели, Бомбее… Ходом съемок фильма интересовался премьер-министр Индии Джавахарлал Неру. Мы побывали у него на приеме, он имел с нами продолжительную беседу». Гости-кинематографисты из СССР удостоились аудиенции с первыми лицами Индии прямо как герой Олега Стриженова Афанасий Никитин, который в фильме встречается с неким «главным визирем».

А вот воспоминания Олега Стриженова о съемках в Индии, опубликованные в 1966 году в журнале «Искусство кино»: «Осенью 1956 года по поручению Союза кинематографистов я должен был поехать в Индию. Мне хотелось многое узнать об этой древней стране. Естественно, что прежде всего я позвонил Василию Маркеловичу Пронину. Ведь это он снимал в содружестве с индийскими кинематографистами фильм “Хождение за три моря”. Мы просидели с ним целый вечер. На столе лежали большие и малые блокноты, чертежи маршрутов и просто полустершиеся уже записки, сделанные второпях на бесчисленных дорогах Индии. Ведь он повторил путь своего будущего героя Афанасия Никитина. Должен признаться, что один этот вечер дал мне больше, чем множество уже систематизированных и отпечатанных материалов. В рассказе Пронина передо мной вставала жизнь и история древнейшего народа земли. Иногда это было точное знание, а иногда удивительная интуиция художника, ощущавшего глубины народного характера каким-то шестым чувством. Религия и философия. Реальные люди и мифы. То был не протокол спокойного созерцателя. В этом рассказе были восхищение и горечь, восторг перед величием древней культуры и острое беспокойство за сегодняшнюю судьбу страны и народа.

Именно этому вечеру, проведенному с Прониным, я был обязан тем, что приехал в эту удивительную страну не совсем чужим. Случилось так, что на бомбейском аэродроме носильщики в красных чалмах, похожие на сказочных персонажей, выгружали из самолета тяжелые ящики с пленкой. Это была последняя картина В. Пронина “Наш дом”. Признаться, я очень волновался перед первым ее просмотром группой бомбейских кинематографистов и писателей. Поймут ли, оценят ли? Переводчик успевал сообщать лишь об общем смысле сцен. И все-таки, когда окончился просмотр, я услышал тишину, почтительную, задумчивую тишину, а потом вдруг многоголосый и взволнованный гул зала. Часть сказанного мне переводили, о части реплик я лишь догадывался. Говорили, что картина очень талантлива и очень русская, что она многое помогла понять в сегодняшней жизни нашей страны и в поисках нашей кинематографии. Далекая русская рабочая семья стала вдруг близкой и понятной нашим индийским друзьям. Говорили, что при всем уважении к предыдущим работам Пронина эта последняя его работа поражает их новым и удивительным взлетом его творчества, что он очень современный и совсем молодой. Мне с трудом перевели чисто индийское выражение “заново родившийся”. Это сказал, как мне показалось, с некоторой грустинкой индийский писатель и сценарист, с которым работал когда-то Пронин, Ахмад Аббас. Он шел после просмотра рядом со мной в пестрой суете бомбейских улиц. Шел молча, задумавшись. “Да, да, он совсем еще молодой” – прощаясь, снова сказал Аббас, унося с собой какие-то внутренние раздумья».

В журнале «Киномеханик» (№ 2, 1958 год) о «Хождении за три моря» вспоминает сценарист Мария Смирнова: «В фильме множество массовых сцен. Некоторые из них снимались на Волге, в Тутаеве, под Ярославлем, на территории Борисоглебского монастыря, в песках Туркмении. И везде в них принимали участие местные рабочие, колхозники, молодежь. Так же охотно шло навстречу киногруппе и население тех мест Индии, где проходили съемки. А проходили они в разных районах страны, так как кинематографисты пытались в какой-то степени повторить путь Афанасия Никитина. Правда, в Индии, так же как и в России, многое неузнаваемо преобразилось, а многое просто исчезло. Поэтому приходилось использовать все многообразные средства кино, чтобы восстановить прошлое и представить его на экране как можно достовернее. Тут нам на помощь пришли советские и индийские ученые, историки и художники.

Внимание и поддержку съемочная группа ощущала повсеместно. Кроме павильонов фирмы “Найя Сансар”, съемки проходили в Бомбее, Дели штате Мадрас, пещерных храмах и во многих других местах. И везде съемочную группу окружало теплое внимание и забота. Например, жрецы одного из древнейших действующих храмов не только разрешили провести там съемку, но даже помогли организовать большое религиозное шествие, в котором приняли участие сотни прихожан.

Мне посчастливилось не только работать над этим сценарием, но и присутствовать на премьере кинокартины в Индии. Здесь картину ждали. Была подготовлена великолепная реклама. Залы кинотеатров были полны. Демонстрацию фильма часто прерывали аплодисменты. Огромным успехом пользовался Олег Стриженов. На премьерах присутствовали видные политические деятели. Они выступали с речами, в которых оценивали фильм как явление большого общественного значения, как серьезный вклад в укрепление культурных связей между двумя великими народами.

И на этот раз творческий коллектив был принят Неру, который выразил большое удовлетворение по поводу завершения работы над совместной постановкой и расценил ее как большое достижение советских и индийских кинематографистов».

* * *

Сроки натурных съемок были сжатыми, поэтому работали каждый день, снимая индийские сцены с участием Стриженова. «Индусы хотели показать самые красивые и экзотические места своей страны, чтобы все эпизоды с участием Афанасия Никитина проходили на фоне каких-то известных достопримечательностей, – вспоминает Олег Александрович. – А они находились в разных местах страны. Сняли одну сцену, в аэропорт – и летим в другой штат. Но я был молодой, я был счастлив, я благодаря этим съемкам увидел всю Индию. Я увидел Дели, Мадрас, Бомбей, Бенгалию, Калькутту, я ездил на слоне, я был в настоящих джунглях! Снимали старинные храмы на берегу Бенгальского залива, которые целиком высечены в скале, и их возраст – пятый век до нашей эры! А на закате приходят паломники, и молятся, все в разноцветных сари, и все это на фоне заходящего солнца. Или если снимали шествие, мы снимали реальное шествие с браминами. Такие съемки, конечно, уже не повторить, потому что тогда это все было совершенно бесплатно, индийская сторона была заинтересована в успехе предприятия. А режиссер Аббас был другом Джавахарлала Неру, он рассказывал, что идея совместного фильма у него появилась еще во время приезда Хрущева, и как только Хрущев улетел, он, Аббас, тут же сел писать сценарий».

Авторы ленты хоть и ориентировались на одноименный труд Афанасия Никитина, верности букве первоисточника не сохранили, круто поменяв большинство фактов из жизни купца. Например, в фильме появляется семья Никитина – мать купца сыграла популярная в то время актриса Варвара Обухова, известная главной ролью в фильме «Васса Железнова», а впоследствии игравшая комических старух в фильмах про участкового Анискина (которые, к слову, тоже снимались в Калининской – ныне Тверской – области).

Фильм начинается с того, что Афанасий решает в сердцах навсегда завязать с торговыми экспедициями после убыточной поездки в Литву, поставившего его семью на грань разорения. На самом деле такие коммерческие операции для тверских купцов чаще всего были успешными – Литовское и Тверское великие княжества находились в хороших отношениях. Так или иначе, страсть к путешествиям заставляет экранного Никитина нарушить обет и отправиться ко двору Ивана III (его сыграл актер Леонид Топчиев, актер мхатовской школы, это была его вторая роль в кино), чтобы с его благословения рвануть с товарищами в загадочную Индию.

Понятно, что всё это выдумка. К великому князю в Москву Афанасий не заглядывал, получив разрешение от собственного князя Михаила Борисовича. И об Индии в тот момент Никитин не помышлял – историки считают, что дальше Шемахи (Северный Кавказ) он ехать не планировал. Афанасий хотел примкнуть к посольству Василия Папина в прикаспийскую страну Ширван, но тот отплыл на юг по Волге раньше, поэтому предпринимателю пришлось дожидаться в Нижнем Новгороде ширванского посла Хасан-бека (его сыграл индийский актер Пайди Джайрадж), чтобы следовать с ним. В фильме встреча с Хасан-беком показана как случайная – посреди реки. И дипломат компанию герою не составил. Потом по фильму на экспедицию напали близ Астрахани татары, как и было на самом деле, однако дальше начинается полная отсебятина. В действительности русские лишились двух кораблей из четырех, и Никитин, потерявший все свои товары, был вынужден пересесть на судно ширванца. В фильме, как мы уже знаем, посла оставили за скобками. Создатели картины подали дело так, что все спутники Афанасия либо попадают в плен, либо гибнут, а он один спасается, примкнув к каравану, следующему через пустыню. Ничего подобного на самом деле не произошло. Наш купец со своими соратниками попал в морскую бурю, пережил нападение дагестанских горцев и все же добрался до Дербента.

После Дербента Никитин мог с другими оставшимися без товара коллегами вернуться домой, но решил попытать счастья на чужбине, надеясь как-то отбить финансовые потери. В поисках выгодных сделок он посетил Баку, Чапакур, Мазендаран, Кашан, Иезд, Лар и Ормуз (Гурмыз). В последнем он раздобыл коня, которого решил продать в Индии, поскольку откуда-то узнал, что тамошние богачи платят за хороших скакунов лучшую на Востоке цену. Все это он описал в «Хождении за три моря». Пронин и Аббас все эти многомесячные перипетии выкинули, придумав альтернативную цепочку событий: будто бы Афанасий купил коня у спасших его караванщиков, чтобы догнать предавшего его доверие вора – полностью вымышленного португальца Мигуэля. Эту роль сыграл Всеволод Якут, актер обладавший исключительным отрицательным обаянием, всю жизнь играл шпионов, немецких офицеров и алчных американских капиталистов. Его роль в фильме явно подсказана другим отрицательным португальцем – работорговцем Негоро из экранизации романа Жюля Верна «Пятнадцатилетний капитан» (его, правда, играл не Якут, а Михаил Астангов).

Кстати, экранный Никитин характерно, с нажимом окает – особенно в сцене аудиенции у Ивана III, где он произносит «надО бы нам пОйти» (имеется в виду – в Индию). Загвоздка в том, что в XV веке тверское оканье смягчилось под влиянием московского аканья и мутировало в оригинальный вокализм с глотанием безударных гласных. То есть там, где Стриженов, округляя губы, произносит в кадре слово «гОрОд», его герой должен говорить «горд» или «горыд». В общем, Афанасий изъясняется с экрана не как житель Твери, а как северянин или сибиряк. Но это мелочи, конечно.

Когда Никитин прибывает в Индию, более или менее достоверно киношники воспроизводят лишь историю с его конем. Наместник Асад-хан (индийский актер Дэвид Абрахам) присваивает жеребца, обещая вернуть его Афанасию, если тот примет ислам в течение четырех дней – в противном случае неверного ждет смерть. Афанасий отказывается, но находит авторитетного покровителя по имени Мухаммед, и тот заставляет явно вышедшего за пределы своих полномочий наместника вернуть скакуна. Этот сюжет кинематографисты с «Мосфильма» и студии «Найя Сансар» сохранили – правда, миссию спасения русского предпринимателя предпочли приписать уже знакомому нам ширванцу Хасан-беку. А тот в Индии, судя по документам эпохи, никогда не бывал.

Индолог Евгения Ванина в документальном фильме, посвященном съемкам «Хождения за три моря», обратила внимание, что на экране Афанасий Никитин предстает молодым, здоровым, полным сил романтическим героем – истинным русским богатырем. Однако из текста «Хождения» следует, как мы уже говорили, что реальный Афанасий был, скорее всего, человеком ближе к 50, почтенного возраста, что вполне нормально для средневекового купца. Потому-то индийцы, как пишет он сам, не прятали от него своих жен и дочек. Впрочем, среди тверских краеведов ходит и такая байка, что высокий белокожий «северный гость» привлекал своей внешностью состоятельных «женок» индусов, которые готовы были платить за, скажем так, благосклонность Афанасия к ним. И якобы именно на эти деньги автор «Хождения за три моря» и прожил до своего отъезда на родину. Версия, возможно, не лишена вероятности, хотя сам Афанасий в своих записках ни словом не обмолвился о каких-то отношениях с местными женщинами.