скачать книгу бесплатно
Знаки иного мира. Русское спиритуалистическое движение второй половины XIX – начала XX века
Владислав Раздъяконов
Studia religiosa
Русский спиритуализм был заметным и уникальным религиозным движением на рубеже XIX–XX веков. Его адепты мыслили себя научным авангардом, стремящимся заглянуть туда, куда еще не могла или не смела заглянуть академическая наука. Они поставили перед собой цель, от достижения которой наука отказалась: доказать, что между земным и духовным мирами существует связь. Книга В. Раздъяконова исследует историю русского спиритуализма, помещая его в мировой контекст и в то же время рассматривая движение как целостный религиозный феномен отечественной культуры второй половины XIX – начала XX века. Автор вводит в научный оборот исторические материалы, позволяющие составить представление о повседневных спиритуалистических практиках, отношениях между разными группами и многообразии спиритуалистических учений. Владислав Раздъяконов – доктор философских наук, профессор кафедры истории религий Центра изучения религий РГГУ.
Владислав Раздъяконов
Знаки иного мира. Русское спиритуалистическое движение второй половины XIX – начала XX века
Положи меня, как печать, на сердце твое,
как перстень, на руку твою:
ибо крепка, как смерть, любовь.
Песнь песней 8:6
Редактор серии С. Елагин
Рецензенты:
А. А. Панченко, д-р филол. наук;
К. Ю. Бурмистров, канд. филос. наук
Научный редактор: А. Г. Тимофеев
© В. Раздъяконов, 2024
© Д. Черногаев, дизайн серии, 2024
© OOO «Новое литературное обозрение», 2024
Предисловие
– А правда, что вы все время спите?
– Да, мы много спим, и ждем, пока мысль Живущих не придет и не разбудит нас…
Морис Метерлинк. Синяя птица
Любовь есть нить, связующая дух с прошлым, и есть нить или корень, который он пускает в будущее.
Сообщение духа Московского спиритического кружка[1 - Бобров С. Д. Размышления на тему, данную Артуром 3 апреля 1897 г. // ОР РГБ. Ф. 368. Карт. 8. № 26. Л. 80.]
Не приходится сомневаться, что многие герои этой книги были людьми из плоти и крови, людьми искренними и глубоко верующими в то, что им было предельно дорого. Они верили в то, что человек не может умереть, что по крайней мере часть его переживает гибель его физического тела. Для большинства из них эта вера была глубоко личной, ведь этим дорогим – значимым и любимым – были их близкие, те, кого они сами называли «отошедшими» и чью окончательную гибель они не хотели признавать.
Мне бы хотелось, чтобы читатель воспринял героев этой книги серьезно. В конце концов, некоторые из них поставили перед собой цель, от достижения которой отказались и наука, и религия, – доказать, что между двумя мирами: земным и духовным – существует связь. Можно ли обосновать при помощи научных и, шире, рациональных средств веру в бессмертие души? Некоторые из них пытались. Они мыслили себя научным авангардом, стремящимся заглянуть туда, куда еще не могла или не смела заглянуть академическая наука. Многие загадочные и странные явления спиритуалисты принимали за знаки иного мира, хотя сами явления принадлежали миру этому и порой имели рукотворное происхождение. Но они старались быть честными – и верили, что жизнь не заканчивается там, где проходит граница, проложенная научным познанием и здравым смыслом.
Важную роль в становлении моего научного интереса к спиритуализму сыграл русский биолог и спиритуалист Николай Вагнер. На последнем курсе университета я познакомился с его удивительными сказками. Сейчас я понимаю, что спиритуализм и детские сказки имеют нечто общее: они утверждают значимость веры как условия познания. Спиритуализм наследовал не только позитивистской науке, но и романтической философии, учившей о творческой силе воображения и о том, что воспоминания, приходящие к нам из темной глубины природы, способны озарять нашу Вселенную смыслом. Спиритуалисты цитировали библейское «Будьте как дети», их стремление оказаться в «стране вечного лета», как называли американские спиритуалисты духовный мир, подобно детскому желанию побывать в стране фантазии и воочию увидеть невидимое. Веря в то, что связь времен не должна распасться, занимаясь педагогикой и воспитанием, они хотели побудить молодых людей последовать их идеалам – порядку, прогрессу и любви.
Серьезный научный интерес к спиритуализму проснулся у меня после окончания аспирантуры, когда благодаря случайно обнаруженной ссылке в забытой статье 1970-х годов мне удалось узнать об архиве Николая Вагнера в Праге. Обратившись к личным текстам спиритуалистов, я увидел, насколько живым было их миросозерцание, насколько оно было противоречивым и одновременно заряженным горячей верой в истинность их убеждений. Сильное впечатление на меня произвели личный дневник Марии Сабуровой и письма Варвары Прибытковой. Тогда я впервые понял, что хочу рассказать о спиритуалистах городу и миру, потому что все, что я читал о них на русском языке, казалось мне недостаточным.
Центральное место в этой книге заняла история, которую я постарался изложить подробно, отразив в ней наиболее значимые события русского спиритуалистического движения. Мне кажутся очень важными имена и фамилии, потому что с прагматической точки зрения я надеюсь, что когда-нибудь благодаря новым исследователям те спиритуалисты, о которых сейчас известно мало, смогут заговорить. И если историк действительно отверзает уста прошлому, возможно, что новые свидетельства, хранящие ускользающую память, смогут дополнить и сделать ярче мой собственный голос… Спиритуалисты верили в коллективное усилие как условие спасения, и, подобно им, вместе мы: историки и те, кто говорит с нами при помощи оставшихся текстов, – сможем прийти к истине, стоящей за видимыми дискурсивными противоречиями человеческих суждений.
Мне хотелось бы отдать скромную дань памяти тем, кто внес свой вклад в мою работу над этой книгой. Прежде всего, я хотел бы поблагодарить Александра Панченко, без помощи которого на самом раннем этапе моей работы эта книга не появилась бы на свет или была бы совершенно иной. Я очень признателен Александру Агаджаняну за ценные советы и рекомендации, а также поддержку на протяжении долгого времени. Его собственные исследования всегда были для меня одним из источников вдохновения. Кроме того, я хотел бы поблагодарить всех студентов, принимавших участие в моих разысканиях. Мы вместе сделали несколько прекрасных научных проектов, и то время, возможно, оставило мне одни из самых ярких воспоминаний. Особенно я благодарен Анастасии Маклаковой: ее глубокий интерес к проблематике моих исследований помог мне разобраться в значительной литературе, которую оставили нам спиритуалисты Серебряного века. Наконец, нельзя не упомянуть добрым словом всех тех сотрудников и архивистов, кто долгое время терпел мое иногда назойливое присутствие и шел мне навстречу при работе с архивными фондами. Эта книга – результат усилий разных людей, и думаю, что ее публикация позволит кому-то из них увидеть плоды их разноплановой работы. И я очень надеюсь, что они останутся довольны проделанным мной пусть и несовершенным, но честным трудом.
Введение
В настоящем исследовании спиритуализм рассматривается как религиозное движение, возникшее во второй половине XIX столетия и получившее распространение в странах Европы, США и России. Спиритуализм правильно характеризовать именно как движение, во-первых, потому, что с идеологической точки зрения взгляды спиритуалистов по религиозным вопросам сильно различались, а во-вторых, потому, что с социальной точки зрения спиритуализм существовал в виде разрозненных закрытых и полузакрытых религиозных объединений. Несмотря на широкое религиозное и социальное многообразие спиритуализма, по мере знакомства с текстами спиритуалистов можно, на мой взгляд, выделить три его ключевые идеи. Во-первых, спиритуалисты полагали, что человек переживает уничтожение его физического тела. Этот универсальный религиозный тезис был особенно важен для спиритуалистов, многие из которых стремились отстоять представление о бессмертии души в свете его материалистической критики. Во-вторых, они утверждали, что человек после смерти сохраняет способность к развитию, выступая в роли активного участника эволюционного процесса. В-третьих, они верили в то, что с умершими людьми можно вступить в коммуникацию, благодаря которой возможно нравственное и духовное совершенствование человека и человечества. Благодаря этим идеям спиритуализм сначала для его современников, а впоследствии и для академических исследователей стал распознаваемым религиозным движением второй половины XIX столетия.
Появившись в России в середине XIX века, спиритуализм сыграл существенную роль в истории русской культуры той эпохи. Настоящая книга является первым монографическим исследованием этого движения на отечественной почве, проясняющим его историю и ставящим вопрос о характере его отношений с другими значимыми религиозными движениями. Как смеет надеяться автор, книга сможет продемонстрировать читателю важность спиритуализма для русской культуры и будет способствовать лучшему осмыслению современной исторической наукой характерного для многих известных лиц той эпохи увлечения спиритуалистическими идеями и практиками. Ставя в фокус внимания религиоведческую специфику спиритуализма, автор исследования стремится раскрыть его типологическую вариативность на русской почве и многообразие спиритуалистических религиозно-философских представлений.
«Спиритуализм» и «спиритизм» как категории исследования
В современной академической историографии о спиритуализме как религиозном движении говорят две исследовательские традиции – англо-американская и континентальная. Эти традиции различно называют рассматриваемое в настоящей книге религиозное движение: англо-американская история религий использует для обозначения движения слово «спиритуализм»; континентальная история религий, в том числе подавляющее большинство русскоязычных исследований, предпочитает пользоваться словом «спиритизм». Историографическое различие оформилось во второй половине XIX столетия под влиянием разных факторов, прежде всего в связи с ориентацией академических исследований на разные спиритуалистические течения. Англо-американские исследователи были ориентированы на англо-американский спиритуализм, а континентальные – на отдельное, изначально по преимуществу французское течение спиритуализма, получившее широкое распространение в Европе под именем «спиритизм».
Для цели настоящего исследования представляется целесообразным следовать англо-американской историографической традиции. Категория «спиритуализм» будет использована для обозначения всего многообразия религиозных учений спиритуалистов, категория «спиритизм» – указывать на определенное течение внутри широкого спиритуалистического движения, восходящего к деятельности его основателя и автора неологизма «спиритизм» Ипполита Денизара Ривайля (псевдоним – Аллан Кардек). Выбор англо-американской традиции обусловлен, во-первых, требованием классификации религиозных учений: «спиритизм» как особого рода учение являлся одним из многих спиритуалистических учений. Использование понятия «спиритуализм» как видового понятия позволяет избежать ошибки смешения конкретного религиозно-философского учения и иных спиритуалистических учений. Кроме того, хотя по вопросу о самоназвании среди русских спиритуалистов не сложилось окончательного консенсуса, некоторые известные русские спиритуалисты – по ряду причин, обсуждающихся в первой части настоящего исследования, – предпочитали действовать под эгидой «спиритуализма».
Во-вторых, такой подход позволяет проблематизировать сложившееся в отечественной историографии отношение к «спиритизму» как лишенной философского измерения магической практике. С точки зрения истории философии религиозные идеи русского спиритуализма можно рассматривать в их сопоставлении с проблематикой философского спиритуализма. Известно, что русские спиритуалисты, прежде всего А. Н. Аксаков (через В. С. Соловьева) и П. А. Чистяков (через Л. М. Лопатина), стремились к сближению с традицией русской религиозной философии. Хотя в настоящей книге этот вопрос специально не проговаривается, – на мой взгляд, некоторые представители отечественного философского спиритуализма и некоторые спиритуалисты, верившие в возможность общения с духами, были наследниками общей христианской метафизической традиции, боровшейся во второй половине XIX столетия с материализмом и пантеизмом.
В-третьих, понятие «спиритуализм» позволяет указать на ограниченность характерной для отечественной историографии «позитивистской» и «материалистической» трактовки «спиритизма». К примеру, находясь под влиянием такой интерпретации, Н. А. Богомолов приходил к выводу о том, что
спиритизм был увлечением преимущественно московским, тогда как для Петербурга было гораздо более характерно желание подставить на место спиритизма, понимавшегося как позитивистский способ общения с потусторонним, какую-либо форму мистицизма, как собственно православного, так и иноконфессионального или вообще внеконфессионального[2 - Богомолов Н. А. Русская литература начала XX века и оккультизм: исследования и материалы. М.: Новое литературное обозрение, 1999. С. 9.].
Вследствие этой «позитивистской» интерпретации в русской историографии сложилось мнение о спиритуализме как о движении, чьи участники стремились исключительно эмпирически доказать существование души и духов. В настоящем исследовании я стремлюсь показать, что такое «эмпирическое», «материалистическое» понимание спиритуализма, восходящее в американской историографии к работе Лоуренса Мура[3 - См.: Moore L. In Search of White Crows: Spiritualism, Parapsychology and American Culture. N. Y.: Oxford UP, 1977; Albanese C. On the Matter of Spirit: Andrew Jackson Davis and the Marriage of God and Nature // American Journal of Religion. 1992. Vol. LX. № 1. P. 3.], значительно упрощает позицию самих спиритуалистов, которые под влиянием внешних культурных факторов перешли к концу XIX столетия к идеалистическим трактовкам духовного общения. Многие русские спиритуалисты, в том числе и московские, считали себя мистиками и не согласились бы с подобным различением «мистицизма» и «спиритизма».
«Оккультизм» и «мистицизм» как категории исследования
В отечественной и зарубежной историографии «спиритуализм» часто подводят под категорию оккультизма, рассматривая его как одно из оккультных учений[4 - См.: Gutierrez C. Spiritualism // Partridge Ch. (ed.) The Occult World. London: Routledge, 2016. P. 197–206; Noakes R. J. Physics and Psychics: The Occult and the Sciences in Modern Britain. Cambridge, UK: Cambridge UP, 2019. P. 44.]. Такое сближение обычно предполагает, что решающее влияние на формирование «спиритуализма» оказала наука и что, в принципе, спиритуализм может рассматриваться как разновидность «научной религии»[5 - Hanegraaff W. New Age Religion and Western Culture: Esotericism in the Mirror of Secular Thought. Leiden: Brill, 1996. P. 440–441.]. С теоретической точки зрения спиритуализм может быть подведен под некоторые общие определения оккультизма, например – Воутера Ханеграафа: «Все попытки эзотериков либо прийти к соглашению с расколдованным миром, либо попытки всех людей найти смысл в эзотеризме с точки зрения расколдованного секулярного мира»[6 - Ibid. P. 422. См. больше об «оккультизме» в связи с историей развития науки: Носачев П. Г. Оккультизм и романтизм как две формы «секуляризованного эзотеризма» XIX – начала XX в. // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2015. № 4. С. 204–227.]. Также спиритуализм можно признать оккультным учением, если определять оккультизм через понятие не признанной наукой «практики»[7 - Tiryakian E. Toward the Sociology of Esoteric Culture // American Journal of Sociology. 1972. Vol. 78. № 3. P. 498.], поскольку спиритуалисты регулярно ставили вопрос о необходимости правильных условий для успешного духовного общения, предлагая различные руководства и правила организации сеансов.
В этой книге категории «спиритуализм» и «оккультизм» будут по преимуществу употребляться для обозначения двух различных религиозно-философских движений. К категории «оккультизм» – с теоретической точки зрения – будут отнесены учения, претендующие на выражение доктрины «оккультной философии», которая, согласно вере ее последователей, существовала в глубокой древности и сохранилась до наших дней. Подобного рода воззрения развивались в двух популярных оккультных течениях XIX столетия – мартинизме и теософии, с которыми спиритуалисты находились в сложных, зачастую конфликтных отношениях. Мне кажется правильным при изучении религиозного многообразия спиритуализма говорить об «оккультном спиритуализме», к которому нужно отнести спиритуалистов, интересовавшихся «оккультными науками» и «оккультной философией».
Категория «мистицизма» также неоднократно прилагалась исследователями к спиритуалистическому движению[8 - См.: Снегирев В. А. Спиритизм как религиозно-философская доктрина // Православный собеседник. 1871. Ч. 1. С. 15; Розенбах П. Я. Современный мистицизм: Крит. очерк. СПб.: К. Л. Риккер, 1891; Светлов П. Я. Мистицизм конца XIX века в его отношении к христианской религии и философии. СПб.: И. Л. Тузов, 1897; Таубе М. Ф. Современный спиритизм. Пг.: Отечеств. тип., 1909 (Обл.: Современный спиритизм и мистицизм).]. Их мнение в этом вопросе представляется мне вполне здравым – спиритуализм можно определить как мистическое учение, утверждавшее возможность коммуникации с миром духов при помощи медиумов и автоматического письма, а также иными известными истории религии способами, например при помощи магнетического транса и сновидения. Сами спиритуалисты, в принципе, соглашались с таким определением, зачастую ставя под сомнение религиозный статус «спиритуализма»: «Можно сказать, что все нехристианские религии заключают в себе мистическое начало, но сказать, что мистицизм религиозен, нет никакой логической причины»[9 - Карышев И. А. Сущность жизни. СПб.: Паровая скоропеч. и литогр. «Надежда», 1897. С. XXI.]. Подобное различение мистицизма и религии было вызвано желанием некоторых русских спиритуалистов подчеркнуть значение христианства как уникального религиозного учения. В настоящем исследовании «мистицизм», под которым понимается особый психологический опыт, интерпретируемый человеком как опыт его взаимодействия с недоступными научному познанию аспектами реальности и частями космоса[10 - О формировании категории «мистицизм» в рассматриваемую эпоху в контексте истории эзотеризма см.: Носачев П. Г. Многообразие мистического: «мистика» и «мистицизм» в запад. эзотеризме конца XIX – начала XX века // Философия религии: Аналит. исслед. 2018. Т. 2. № 1. С. 5–29. Обзор различных концепций мистического опыта представлен в работе: Малевич Т. В. Теории мистического опыта: Историография и перспективы. М.: ИФРАН, 2014.], рассматривается как значимая часть религии.
Академические исследования спиритуализма
С момента появления спиритуализма в 1848 году новое религиозное движение начало привлекать внимание различных академических исследователей. В большинстве случаев лица, не связанные со спиритуализмом, относились к нему критически, определяя его, с одной стороны, как «рецидив» и «пережиток» старых религиозных – «анимистических» – представлений, с другой – видя в нем явление патологии психики. Во многих сочинениях по антропологии, психологии и философии второй половины XIX столетия спиритуализм подводили под категорию «суеверия»[11 - Генезис подобной категоризации, повлиявшей на понимание спиритуализма как практики, восходит к эпохе Просвещения, когда понятие «суеверие» наделялось значением «обрядоверия». См. больше: Смилянская Е. Б. Волшебники. Богохульники. Еретики: Нар. религиозность и «духов. преступления» в России XVIII в. М.: Индрик, 2003.]. Представители естественных наук, которые сами не являлись спиритуалистами, стремились опровергнуть онтологические и эпистемологические претензии спиритуализма.
Первые значимые для современной историографии труды по истории и практике спиритуализма появляются в 1970-е годы – время, когда многие традиционные нарративы о прошлом, в том числе о конфликтных отношениях науки и религии, были поставлены под сомнение академическими исследователями[12 - Одним из ранних значимых исследований можно признать до сих пор цитируемую работу Лоуренса Мура, в которой можно найти скромную библиографию публикаций о спиритуализме в 1960–1970-е годы, см.: Moore L. In Search of White Crows… P. 245.]. С тех пор спиритуализм как историко-культурный феномен неоднократно становился предметом изучения в зарубежной исследовательской литературе[13 - См.: Bjorlong J. Consulting Spirits: A Bibliography. London: Greenwood Press, 1998.]. Можно выделить два магистральных направления изучения спиритуализма как исторического феномена – универсалистское и историко-культурное.
Универсалистское направление изучает спиритуализм в широком контексте истории религиозных идей и практик и предполагает использование сравнительного метода. Сравнительной метод может использоваться в рамках междисциплинарного научно-исследовательского поля «possession studies» («исследования одержимости»), в фокусе внимания которого находится феномен «одержимости» в исторической, антропологической и психологической перспективах[14 - В качестве примера нахождения места спиритуализма среди других историко-культурных форм «одержимости» можно указать на типологию этого явления Эндрю Доусона, в рамках которой спиритуализм определяется как статичная разновидность пограничной одержимости: Dawson A. (ed.) Summoning the Spirits: Possession and Invocation in Contemporary Religion. London; N. Y.: I. B. Taurus, 2011. P. 18. Пример использования сравнительного метода см.: Jordan P. Mediumship throughout History and around the Globe // Moreman Ch. (ed.) The Spiritualist Movement: Speaking with the Dead in America and around the World. Vol. 1. Westport, CT: Praeger, 2013. P. 3–18.]. Историко-культурное направление рассматривает спиритуализм в большинстве случаев как феномен европейской и американской культуры второй половины XIX – начала XX века[15 - Разносторонний анализ спиритуализма как исторического феномена предпринят в специальных сб. ст.: Kontou T., Willburn S. (eds). The Ashgate Research Companion to Nineteenth Century Spiritualism and the Occult. Farnham, Sy: Ashgate Publishing Ltd, 2012; Moreman Ch. (ed.) The Spiritualist Movement: Speaking with the Dead in America and around the World. Vols. 1–3; Gutierrez C. (ed.) The Handbook of Spiritualism and Channeling. Leiden; Boston: Brill, 2015; см. также: Ferguson C. Recent Studies in Nineteenth-Century Spiritualism // Literature Compass. 2012. Vol. 9. № 6. P. 431–440. Говоря о «большинстве случаев», автор имеет в виду отдельные исследования, посвященные историко-культурной специфике спиритуализма за пределами Европы и США, прежде всего в Бразилии и Вьетнаме.]. В настоящем исследовании принимаются во внимание следующие концептуальные подходы, сформировавшиеся в рамках историко-культурного направления исследований спиритуализма.
Спиритуализм и история христианства. В рамках этого подхода спиритуализм обычно рассматривается в связи с соотношением его доктрин и практик с христианскими учениями и практиками. Например, спиритуализм иногда определяют как феномен, свидетельствующий о либерализации христианства, и ставят его в один ряд с такими религиозными движениями, как унитаризм и универсализм[16 - См.: Buescher J. The Other Side of Salvation: Spiritualism and the Nineteenth Century Religious Experience. Boston: Skinner House Books, 2004.]. Многие спиритуалисты, о которых пойдет речь на страницах этой книги, сохраняли христианскую идентичность, вырабатывая оригинальный взгляд на соотношение христианства и спиритуализма, в том числе в контексте жесткой критики спиритуалистических практик и учений со стороны христианских церквей. Следует отдельно отметить сочинения, в которых некоторое внимание уделено теологической специфике учений различных направлений спиритуализма[17 - См.: Caroll B. Spiritualism in Antebellum America. Bloomington; Indianapolis: Indiana UP, 1997; Albanese C. A Republic of Mind and Spirit: A Cultural History of American Metaphysical Religion. New Haven; London: Yale UP, 2007; Gutierrez C. Plato’s Ghost: Spiritualism in the American Renaissance. Oxford: Oxford UP, 2009; McGarry M. Ghosts of Futures Past: Spiritualism and the Cultural Politics of Nineteenth-Century America. Berkeley: Univ. of California Press, 2012; Sharp L. L. Secular Spirituality: Reincarnation and Spiritism in Nineteenth-Century France. Lanham, MD.: Lexington Books, 2006; Monroe J. W. Laboratories of Faith: Mesmerism, Spiritism, and Occultism in Modern France. Ithaca, NY; London: Cornell UP, 2008.]. Зарубежные исследователи, основываясь на доступных им материалах, стремятся определить логику развития национального спиритуалистического движения, его основные религиозные идеи и практики в христианском контексте[18 - См.: Byrne G. Modern Spiritualism and the Church of England, 1850–1939. Woodbridge, Suff.: Boydell Press, 2010.]. В отечественном контексте лишь недавно появились сочинения молодых исследователей, в которых спиритуализм рассматривается как самостоятельное религиозное движение[19 - См. специальный номер по теме «Христианский спиритуализм эпохи модерна в России»: Религиоведческие исследования. 2019. № 2.].
В рамках этого подхода спиритуализм может считаться феноменом модернизации европейской культуры, свидетельствующим о «кризисе викторианской веры»[20 - См. дискуссию о категории «кризис викторианской веры»: Helmstadter R. J., Lightman B. V. (eds). Victorian Faith in Crisis: Essays on Continuity and Change in Nineteenth-Century Religious Belief. Stanford: Stanford UP, 1991.]. В качестве причины «кризиса» указывают на распространение массового образования, утверждение новой газетной и журнальной медиакультуры, внедрение новых технологий и обретение наукой публичного экспертного статуса. Процесс модернизации обычно связывают с процессом секуляризации и, соответственно, определяют спиритуализм как одно из его амбивалентных проявлений, стремившихся обосновать религиозные убеждения при помощи научных методов. Как мне видится вследствие знакомства с материалами отечественного спиритуализма, интерес спиритуалистов к медиумизму имел двоякую природу: с одной стороны, он действительно был связан в некоторых случаях с сомнениями в реальности будущей жизни, с другой же – был продиктован духом эпохи, требовавшим проверять свидетельства, перед тем как признать их истинность[21 - Вопрос о применимости категорий «кризис веры» и «кризис свидетельства» затрагивается в ст.: Lamont P. Spiritualism and a Mid-Victorian Crisis of Evidence // The Historical Journal. 2004. Vol. 47. № 4. P. 898. См. также: Отрицая спиритуализм: Сомнения в существовании духов. мира (публ. источников с коммент. В. С. Раздъяконова) // Религиоведческие исследования. 2019. № 2. С. 116–126.].
Спиритуализм и история эзотеризма. В современной академической историографии спиритуализм характеризуют как «оккультно-мистическое» знание и подводят его под категорию «оккультное учение»[22 - См.: Gutierrez C. Spiritualism // The Occult World. P. 197–206; Ханеграаф В. Я. Западный эзотеризм: Путеводитель для запутавшихся. М.: Центр кн. Рудомино, 2016. С. 50.]. Академические исследования эзотеризма составляют отдельную область научных исследований, в которой сделано немало открытий, углубляющих понимание культуры второй половины XIX – начала XX века[23 - Хороший обзор концепций и методов исследований западного эзотеризма представлен в кн.: Носачев П. Г. «Отреченное знание»: Изучение маргин. религиозности в XX и нач. XXI века: Ист. – аналит. исслед. М.: Новое литературное обозрение, 2023. См. также: Hanegraaff W. Esotericism and the Academy: Rejected Knowledge in Western Culture. Cambridge, UK: Cambridge UP, 2012; Asprem E. The Problem of Disenchantment: Scientific Naturalism and Esoteric Discourse, 1900–1939. Leiden: Brill, 2014; Josephson-Storm J. The Myth of Disenchantment: Magic, Modernity and the Birth of Human Sciences. Chicago: Chicago UP, 2017.]. Единственное целостное исследование, посвященное оккультным учениям в России начала XX века, в том числе спиритуализму, имеет своей целью познакомить западного читателя с неизвестной ему тематикой и сосредоточено на описании внешних «культурных» форм спиритуализма[24 - См.: Mannherz J. Modern Occultism in Late Imperial Russia. DeKalb, IL: Northern Illinois UP, 2012. Следует также указать на работу М. Карлсон о русской теософии: Carlson M. No religion higher than truth: A History of theosophical Movement in Russia, 1875–1922. Princeton: Princeton University Press, 1993.]. Этот подход представляется особенно важным ввиду сложности определения христианского спиритуализма как «пограничного» феномена, с одной стороны, опирающегося на идеи христианской теологии, с другой – находящегося в диалоге с эзотерическими учениями эпохи.
Спиритуализм и социальное изменение. Спиритуализм рассматривается как одно из реформационных движений, стремившихся во второй половине XIX века к переустройству социальной, экономической и политической составляющих европейской культуры. Среди таких социальных движений обычно указывают на социалистическое и, шире, коммунитарное движение за права женщин; аболиционизм и вегетарианство[25 - См.: Barrow L. Independent Spirits: Spiritualism and the English Plebeians, 1850–1910. London: Routledge, 1986; Morita S. Unseen (and Unappreciated) Matters: Understanding the Reformative Nature of 19th-Century Spiritualism // American Studies. 1999. Vol. 40. № 3. P. 99–125.]. В рамках этого подхода особо подчеркивается демократическая природа спиритуализма, обусловленная симпатией его ключевых авторитетов к идеям социального утопизма. Некоторые исследователи считают, что спиритуализм предоставлял альтернативную христианству сакральную санкцию требованиям социальной реформы. Другие исследователи, указывая на антропологию и теологию спиритуалистов, подмечают его консерватизм – спиритуализм давал возможность примирить различные противоположности, в том числе классовые противоречия, в рамках единой концепции духовной иерархии[26 - См.: Caroll B. Spiritualism in Antebellum America…]. Настоящее исследование призвано в первую очередь продемонстрировать консервативную тенденцию в русском спиритуализме[27 - См.: Раздъяконов В. С. Революция духов для духовного братства: Соц. идеалы рус. спиритуализма // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2020. № 4. С. 318–342.].
Спиритуализм и гендерные исследования. Спиритуалистические практики рассматриваются через призмы социальной и политической теории как средства конструирования женской идентичности в целом, в ее взаимосвязи с различными аспектами европейской культуры[28 - См.: Braude А. Radical Spirits. Spiritualism and Women’s Rights in Nineteenth-Century America. 2
ed. Bloomington; Indianapolis: Indiana UP, 2001; Dixon J. Divine Feminine: Theosophy and Feminism in England. Baltimore, MD: Johns Hopkins UP, 2001; Owen А. The Darkened Room: Women, Power, and Spiritualism in Late Victorian England. Chicago: Univ. of Chicago Press, 2004; Trompe M. Altered States: Sex, Nation, Drugs, and Self-Transformation in Victorian Spiritualism. Albany, NY: State Univ. of New York Press, 2006; Kontou T. Spiritualism and Women’s Writing: From the Fin-de-Si?cle to Neo-Victorian. Basingstoke, Hempshire: Palgrave Macmillan, 2009; Galvan J. The Sympathetic Medium: Feminine Channeling, the Occult and Communication Technologies, 1859–1919. Ithaca, NY: Cornell UP, 2010; Lowry E. Spiritual (R)evolution and the Turning of Tables: Abolition, Feminism, and the Rhetoric of Social Reform in the Antebellum Public Sphere // Journal for the Study of Radicalism. 2015. Vol. 9. № 2. P. 1–16.]. Интерес исследователей обусловлен известным фактом – подавляющее большинство медиумов были женщинами, что, впрочем, в целом характерно для медиумических практик в большинстве культур[29 - См.: Boddy J. Spirit Possession Revisited: Beyond Instrumentality // Annual Review of Anthropology. 1994. Vol. 23. P. 415.]. Спиритуализм может определяться как средство женской эмансипации и сопротивления ожиданиям общества в рамках широкого демократического движения, боровшегося с гендерной, социальной и расовой дискриминацией. Кроме того, исследуется конструирование спиритуалистами мужского авторитета, а также роль и значение мужчин-медиумов в формировании спиритуалистической повестки[30 - См.: Caroll B. Spiritualism in Antebellum America…; Cox R. Body and Soul: A Sympathetic History of American Spiritualism. London: Univ. of Virginia Press, 2003.]. Отдельного упоминания заслуживают редкие исследования, посвященные отечественным спиритуалисткам[31 - См.: Московчук Л. С. Спиритуалистический феминизм Ольги Безобразовой // Парадигма: Филос. – культуролог. альм. 2020. № 33. С. 64–71; Безобразова О. М. К вопросу о легитимности женского правительства: Матриархат // Там же. 2019. № 30. С. 162–175; Раздъяконов В. С. Между молотом и любовью: Жен. спиритуализм в России конца XIX – начала XX столетия // Религиоведческие исследования. 2020. № 1. С. 56–72; Маннхерц Ю. Русский спиритуализм и его безмолвные медиумы / Пер. с англ. К. Бутузовой // Новое литературное обозрение. 2023. № 180. С. 135–151.], многие из которых имели высокий авторитет в отечественном спиритуалистическом движении.
Спиритуализм и история науки. Вопрос о соотношении научного и религиозного миросозерцаний стал в XIX веке предметом широкого публичного обсуждения, многие философы, теологи и ученые стремились доказать ошибочность популярного мнения об их принципиальной несовместимости. Спиритуалисты считали, что их исследования и практика являются средством разрешения этого, с их точки зрения, кажущегося конфликта науки и религии. В спиритуалистическом движении принимали участие знаменитые ученые, стремившиеся доказать существование человека после смерти физического тела. В зарубежной историографии представлены многочисленные исторические исследования, из которых имеет смысл указать лишь на известные монографии, затрагивающие теоретические и практические вопросы из истории физики, биологии и психологии[32 - См.: Moore L. In Search of White Crows…; Oppenheim J. The Other World: Spiritualism and Psychical Research in England, 1850–1914. Cambridge, UK: Cambridge UP, 1988; Lachapelle S. Investigating the Supernatural: From Spiritism and Occultism to Psychical Research and Metapsychics in France, 1853–1931. Baltimore: Johns Hopkins UP, 2011; Wolffram H. The Stepchildren of Science: Psychical Research and Parapsychology in Germany, c. 1870–1939. Amsterdam; N. Y.: Radopi, 2009 (The Wellcome Series in the History of Medicine. Bd. 88); Noakes R. J. Physics and Psychics…]. Отечественный материал также в той или иной степени был изучен отечественными и зарубежными учеными[33 - См.: Гордин М. Охота на призраков: Дмитрий Иванович Менделеев и спиритизм // Исторические записки. 2007. Вып. 10. С. 251–289; Халтурин Ю. Л. Русские позитивисты за медиумическим столом, или Об относительности понятия «псевдонаука» // Эпистемология & философия науки = Epistemology & Philosophy of Science. 2009. Т. XXII. № 4. С. 171–183; Gordin M. Seeing is Believing: Professor Vagner’s Wonderful World // Histories of Scientific Observation. Chicago: Univ. of Chicago Press, 2011. P. 135–155; Mannherz J. Knots in the Fourth Dimension: Mathematics, Spiritualism and Society in Post-Reform Russia // Cultural and Social History. 2011. Vol. 8. № 1. P. 31–49; Zorya E. Chemists and Spirits: The Scientific Investigation of Spiritualism in Late Imperial Russia (1875–1883): M. A. Thesis in Religious Studies. Univ. of Amsterdam, 2016; Китсинг И. В. Естественнонаучная критика спиритизма и мистики в России второй половины XIX века: Дис. … канд. филос. наук / Науч. рук. М. М. Шахнович. СПб., 2017.]. В настоящем исследовании поднимается вопрос о содержании и историко-религиозной специфике отечественного спиритуалистического синтеза науки и религии, являющегося одной из попыток выработки цельного миросозерцания во второй половине XIX – начале XX века[34 - См.: Раздъяконов В. С. Христианский спиритизм Н. П. Вагнера и рациональная религия А. Н. Аксакова между «наукой» и «религией» // Вестник ПСТГУ. Сер. I: Богословие. Философия. 2013. № 4. С. 55–72; Он же. «Наука» и «религия» в эпистемологии отечественных спиритуалистов: Трансформация классической науки в конце XIX столетия // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2015. № 4. С. 175–203.].
Спиритуализм и история философии. Хотя с точки зрения истории философии спиритуализм вряд ли внес сколь-либо значимый вклад в ее проблематику, сами спиритуалисты апеллировали к сочинениям философов, признававших явления так называемого «животного магнетизма» и тем самым, по мнению спиритуалистов, легитимировавших их исследование. Среди философов ключевое значение для спиритуалистов имели Иммануил Кант (учение о «вещи в себе»), Артур Шопенгауэр (учение о воле) и Георг Гегель (учение об эволюции духа), чьи воззрения, будучи истолкованы спиритуалистами, оказали влияние на историософские концепции последних. В более позднее время спиритуалисты обращались к трудам представителей направления философии жизни, например к Анри Бергсону. Историко-философский контекст религиозного движения спиритуализма недостаточно разработан в зарубежной историографии, по-видимому из-за чрезмерного сближения философии и науки в рамках научно-исследовательских программ, которым симпатизировали сторонники защиты идеи индивидуального бессмертия. В отечественной историографии в целом сохраняется подобное отношение к изучению отношений между спиритуализмом и русской философией за важным исключением творческого наследия В. С. Соловьева[35 - См.: Козырев А. П. Мистика в цепях разума: Автоматические записи Вл. Соловьева // Литература и религиозно-философская мысль конца XIX – первой трети XX века: К 165-летию Вл. Соловьева / Отв. ред. и сост. Е. А. Тахо-Годи. М.: Водолей, 2018. С. 59–79; Кравченко В. В. Мистицизм в русской философской мысли XIX – начала XX веков. М.: Издатцентр, 1997.].
Спиритуализм и история литературы. В рамках подхода рассматриваются литературные репрезентации спиритуализма и отношение к нему крупных писателей и поэтов второй половины XIX – начала XX века[36 - См.: Porter K. H. Through a Glass Darkly: Spiritualism in the Browning Circle. N. Y.: Octagon Books, 1972; Kerr H. Mediums, Spirit Rappers and Roaring Radicals: Spiritualism in American Literature, 1850–1900. Urbana: Univ. of Illinois Press, 1972; Bennett B. Transatlantic Spiritualism and Nineteenth-Century American Literature. N. Y.: Palgrave Macmillan, 2007.]. В меньшей степени заслужил внимание исследователей специфический популярный литературный жанр оккультного романа, который использовали спиритуалисты и оккультисты, для того чтобы донести свои идеи до широкой публики[37 - См.: Раздъяконов В. С. Литературное творчество В. И. Крыжановской как феномен популярного оккультизма конца XIX – начала XX века // Studia Religiosa Rossica. 2023. № 1. С. 35–51.]. Исследователи, работающие с этим контекстом спиритуализма, также проблематизируют сложное отношение между фантастическим и научным, проведением границ между которыми были озабочены не только ученые, но и авторы художественных произведений[38 - См.: Раздъяконов В. С. Марсианская утопия в русском спиритуализме конца XIX – начала XX в. // Фольклор: Структура, типология, семиотика. 2022. Т. 5. № 3. С. 63–79.]. Основоположником современного изучения отечественного спиритуализма можно назвать Илью Юрьевича Виницкого, опубликовавшего статьи, в которых затрагиваются отдельные события из истории русского спиритуализма[39 - См.: Виницкий И. Ю. Мелькающие руки: Спирит. воображение Н. П. Вагнера // Новое литературное обозрение. 2006. № 2. С. 179–198; Он же. Душа в «закрытом» обществе: Эпидемия столоверчения в России 1853–1855 годов // Новое литературное обозрение. 2009. № 6. С. 734–745.]. Основной предмет монографического исследования И. Ю. Виницкого – репрезентации спиритуализма и, шире, «духа» в отечественной художественной литературе (В. А. Жуковский, Ф. М. Достоевский, Н. С. Лесков, Л. Н. Толстой и др.)[40 - См.: Vinitsky I. Ghostly Paradoxes: Modern Spiritualism and Russian Culture in the Age of Realism. Toronto; Buffalo; London: Univ. of Toronto Press, 2009.]; этому же предмету посвящены разрозненные публикации разных отечественных авторов, прежде всего об эпохе Серебряного века русской литературы[41 - См.: Волгин И. Л. Достоевский и Менделеев: Антиспирит. диалог // Вопросы философии. 1971. № 11. С. 103–115; Тихомиров Б. Н. Достоевский на спиритическом сеансе: К истории одной «затухнувшей» темы в «Дневнике писателя» // Достоевский и журнализм. СПб.: Дмитрий Буланин, 2013. С. 280–298; Богомолов Н. А. Русская литература начала XX века и оккультизм; Брюсов В. Я. Спиритический дневник: Медиумизм и эзотерика / Сост., подгот. текстов и коммент. С. Шаргородского. [Б. м. ]: Salamandra P. V. V., 2020.]. В сходном ключе с материалами спиритуалистов работал Александр Александрович Панченко, опубликовавший статьи об отношении спиритуализма к русской литературе и связанным с ней культурным процессам[42 - См.: Панченко А. А. Спиритизм и русская литература: Из истории соц. терапии // Труды Отделения историко-филологических наук: [Сб. ] / Рос. акад. наук. М.: Наука, 2005. С. 529–540; Он же. Русский спиритизм: Культур. практика и лит. репрезентация // Вестник культурологии. 2015. № 4. С. 165–173.].
Спиритуализм и история медиакультуры. Популярность спиритуализма была вызвана развитием медиакультуры и процессом «медиатизации» сверхъестественного. Спиритуализм определяется в рамках этого подхода как социокультурная практика, предназначавшаяся для развлечения публики. Исследователи обращают внимание на коммерческую сторону спиритуализма – например, анализируют деятельность медиумов, дававших сеансы за определенную плату, а также их соперничество с фокусниками за признание публики[43 - См.: Natale S. Supernatural Entertainments: Victorian Spiritualism and the Rise of Modern Media Culture. University Park, PA: The Pennsylvania State UP, 2016.]. В рамках этого подхода также может исследоваться перформативный аспект спиритуалистической практики: так, можно рассматривать частный спиритический сеанс, включающий в себя материализацию духов, как разновидность мистерии. Этот подход представляется важным для настоящего исследования, поскольку позволяет поставить вопрос о различиях между «религиозной» и «развлекательной» формами спиритуализма.
Источники по истории русского спиритуализма
Архивные источники по истории русского спиритуализма находятся в разных фондах отечественных и зарубежных архивов. Можно выделить следующие значимые архивные типы источников: переписка спиритуалистов; духовные дневники; записи автоматического письма; тетради спиритуалистов с сообщениями духов; систематическое изложение учения, полученного от духов; протоколы сеансов; автографы духов; спиритические и магнетические фотографии; спиритические «реликвии» (например, волосы и кусочки ткани материализовавшихся духов); одежда и иные предметы, использовавшиеся во время проведения спиритуалистических сеансов.
Основным архивом по истории русского спиритуализма можно признать фонд Александра Николаевича Аксакова в Рукописном отделе Пушкинского Дома Российской академии наук (Санкт-Петербург). В 2013–2015 годах благодаря посредничеству А. А. Панченко и любезному сотрудничеству директора и сотрудников рукописного отдела мной была подготовлена предварительная опись этого фонда. Поскольку фонд А. Н. Аксакова до настоящего времени не обработан архивистами, изученные материалы фонда в этом исследовании цитируются по составленной мной описи. Фонд представляет интерес для исследователей, интересующихся развитием русского спиритуализма во второй половине XIX века, поскольку бо?льшая часть материалов относится к этому времени. В фонде хранится обширная корреспонденция А. Н. Аксакова, в том числе его копировальные книги, позволяющие составить представление о многообразии отношений русских спиритуалистов как между собой, так и с их многочисленными зарубежными коллегами.
Наиболее значима из материалов фонда для настоящего исследования переписка А. Н. Аксакова с лидерами отечественного спиритуализма – А. М. Бутлеровым, Н. П. Вагнером, Н. А. Львовым, В. И. Прибытковым, В. И. Прибытковой, М. П. Сабуровой, П. А. Чистяковым и А. И. Бобровой. Материалы фонда позволили выявить стратегию спиритуалистов по преодолению ограничений духовной и светской цензуры во второй половине XIX века. Благодаря некоторым личным заметкам и документам А. Н. Аксакова можно реконструировать основные вехи его биографии, а также его взгляды по религиозному вопросу. Хранящийся в фонде спиритический дневник М. П. Сабуровой – единственный и уникальный источник по истории русского спиритуализма – помогает восстановить повседневный социальный контекст спиритуалистических практик[44 - См.: Раздъяконов В. С. Духовные авторитеты секулярного века: Спирит. дневник М. П. Сабуровой // Вестник ПСТГУ. Сер. I: Богословие. Философия. 2015. № 6. С. 55–69.]. Некоторые материалы фонда не учтены в исследовании и могут представлять интерес для ученых, желающих развить и скорректировать заявленные в нем утверждения о природе и особенностях русского спиритуализма.
Не меньшим значением для настоящего исследования обладает фонд журнала «Ребус», хранящийся в научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки (Москва). Он содержит материалы о деятельности русских спиритуалистов конца XIX – начала XX столетия. Бо?льшая их часть связана с московскими спиритуалистами Петром Александровичем Чистяковым и Александрой Ивановной Бобровой, в том числе среди этих документов – письма от отечественных и иностранных участников спиритуалистического движения. Важным для настоящего исследования сочинением следует признать «Учение духов» Московского спиритического кружка, представляющее характерный пример русского спиритуалистического учения, полученного при помощи автоматического письма. Особый интерес для историков религии представляет обнаруженный А. А. Маклаковой «эзотерический» устав, в котором оговорена руководящая роль духов в этом спиритуалистическом объединении[45 - См.: «Эзотерический» устав Русского спиритуалистического общества (с комментарием В. С. Раздъяконова и А. А. Маклаковой) // Studia Religiosa Rossica. 2018. № 1. С. 115–128; Раздъяконов В. С., Маклакова А. А. Учение и практики спиритического кружка П. А. Чистякова и А. И. Бобровой // Там же. С. 66–83. См. также: Маклакова А. А. Образ врага в дискурсе русских спиритуалистов (на примере материалов Московского спиритического кружка) // Религиоведческие исследования. 2019. № 2. С. 44–66.]. Кроме того, в фонде представлены результаты религиозной практики спиритуалистов – записи автоматического письма, а также многочисленные фотографии, сделанные в ходе исследования спиритуалистами медиумических явлений.
Личный фонд известного отечественного ученого-спиритуалиста Николая Петровича Вагнера хранится в Музее национальной письменности в Праге (Чехия). На момент моей работы в Праге в 2013 году фонд не был обработан, поэтому его материалы цитируются с указанием названий фонда и архивного дела. Здесь содержатся ценные источники для реконструкции биографии Н. П. Вагнера, включая его личные семейные письма, а также переписка с коллегами по научным вопросам[46 - См.: Фокин С. И. Николай Петрович Вагнер – жизнь и ипостаси талантливого человека. Часть 1. Путь в науку и в науке // Историко-биологические исследования. 2024. № 1. С. 10–60.]. В фонде хранится также спиритуалистическая переписка, прежде всего письма А. Н. Аксакова, А. М. Бутлерова, И. Я. Бибинова, Е. Ф. Тыминской, а также ценные неопубликованные материалы исследований Н. П. Вагнера «Что такое спиритизм?», «Мое миросозерцание», «Как образуются привидения» и другие документы, в том числе проект книги, посвященной гипнотизму. Особый интерес представляют загробные послания от духа А. М. Бутлерова «Письма с того света», которые позволяют составить представление о характерных особенностях религиозного дискурса кружков, в которых принимал участие Н. П. Вагнер[47 - См.: Раздъяконов В. С., Морозова Е. Е. Спиритуализм как культовое движение: Проблема лидерства в закрытой религиоз. группе // Вестник ЛГУ им. А. С. Пушкина. 2016. № 3. С. 179–189; Он же. «Великое дело» ученых-спиритов: История Рус. о-ва эксперимент. психологии и спирит. кружок Н. П. Вагнера // Вестник РГГУ. Сер.: Философия. Религиоведение. 2013. № 11. С. 141–153.].
Необходимо также указать на фотографический материал, хранящийся в Государственном музее истории религии (Санкт-Петербург)[48 - См.: Веприкова Н. А. Коллекции фотографий спиритических сеансов из собрания ГМИР // Труды государственного музея истории религий. 2017. № 17. С. 46–49.]. Кроме того, в музее находятся разнородные и ценные в культурном отношении материалы, относящиеся к деятельности спиритуалистических объединений в 1920-е годы, прежде всего «Братства истинного служения» и «Единого Храма»[49 - См. об этих объединениях: Хорошилова О. Казус Шульца // Русские травести в истории, культуре и повседневности. M.: Манн, Иванов и Фербер, 2021. С. 439–452; Бонч-Бруевич В. Д. Община единого храма: (К процессу Дмитрия Шульца) // Антирелигиозник. 1930. № 4. С. 23–37.]. Эти музейные материалы не были использованы в настоящем исследовании, поскольку они выходят за границы положенных ему хронологических рамок.
Следует также отметить ценные для историка спиритуализма разрозненные материалы по истории русского спиритизма («французского» направления спиритуализма), которые хранятся в Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) и Российском государственном историческом архиве (РГИА); благодаря этим документам можно узнать о содержательной стороне сообщений русских последователей Аллана Кардека в 1860-е годы. Кроме того, в ГАРФ хранится единственная известная автору нарисованная спиритическая доска 1920-х годов. Упоминания заслуживает также фонд известного русского оккультиста И. Л. Смоленского, который находится в РГИА (Ф. 1057); он содержит ряд небезынтересных для историка спиритуализма материалов и авторских оценок деятельности участников движения. Необходимо указать на Российский государственный архив литературы и искусства (РГАЛИ), в котором можно познакомиться, помимо переписки отечественных спиритуалисток Л. А. фон Нольде и Е. И. Молоховец, с уникальным документом «Субботы Стано», раскрывающим малоизученную область отечественного «салонного» спиритуализма.
Опубликованные сочинения русских спиритуалистов представляют значительный пласт литературы, которая будет цитироваться в исследовании по мере надобности. В большом количестве сохранились материалы сторонников экспериментального изучения медиумических явлений. Среди значимых сочинений можно указать на публикации А. Н. Аксакова[50 - См.: Аксаков А. Н. Разоблачения: История медиум. комис. Физ. о-ва при С.-Петербург. ун-те с прил. всех протоколов и прочих док. СПб.: Тип. В. Безобразова и комп., 1883; Он же. Позитивизм в области спиритуализма: По поводу кн. А. Дассьэ «О посмертном человечестве». СПб.: Ред. журн. «Ребус», 1884; Он же. Анимизм и спиритизм: Крит. исслед. медиум. явлений и их объяснения гипотезами «нервной силы», «галлюцинации» и «бессознательного». СПб.: Тип. В. Демакова, 1893 (3-е изд.: Уфа: Электрич. тип. «Печать», 1910); Он же. Материалы для суждения об автоматическом письме (из личного опыта) и для суждения о материализации. СПб.: Тип. В. Демакова, 1899.], А. М. Бутлерова[51 - См.: Бутлеров А. М. Статьи по медиумизму: С фототип. портр. авт. и Воспоминанием об А. М. Бутлерове Н. П. Вагнера. СПб.: А. Н. Аксаков, 1889.], Н. П. Вагнера[52 - См.: Вагнер Н. П. Наблюдения над медиумизмом. Вып. 1. СПб.: Типо-литогр. Ф. Вайсберга и П. Гершунина, 1902.], М. М. Петрово-Соловово[53 - См.: Петрово-Соловово М. М. Медиумические и физические явления и их научное исследование. СПб.: Тип. В. Демакова, 1900.], В. И. Прибыткова[54 - См.: Прибытков В. Откровенные беседы о спиритизме и других явлениях той же области. Вып. 1. СПб.: Ред. журн. «Ребус», 1894; Он же. Медиумизм Елизаветы Дмитриевны Прибытковой: Воспоминания. СПб.: Ред. журн. «Ребус», 1897; Он же. Спиритизм в России от возникновения его до настоящих дней. СПб.: Ред. журн. «Ребус», 1901.], В. С. Акатова[55 - См.: Акатов В. С. О позитивных основах новейшего спиритуализма. М.: Кардек, 1909.].
Наибольший интерес для автора настоящего исследования представляют авторские сочинения русских спиритуалистов, в которых ими давались ответы на религиозные вопросы. Важным религиозно-философским трудом можно признать сочинение А. П. Болтина «Догматы Христовой церкви, изложенные согласно спиритическому учению»[56 - См.: Болтин А. [П.]. Догматы Христовой церкви, изложенные согласно спиритическому учению: [литогр. изд.]. [Б. м. ], 1864; Болтин А. Спиритизм: [Ответ на ст. г. Дебольского «О спиритизме»: Ст., напеч. в журн. «Радуга» [за 1864 г. Кн. 5, 6. 7] / Ред. и примеч. А. Бюргера (?)]. СПб., 1865; Румилов С. Т. Что такое спиритизм? Беседы о спиритизме и медиум. явлениях: Сост. по «Qu’est-ce que le spiritisme». СПб.: Тип. Р. Голике, 1882.], выражающее взгляды русских последователей учения Аллана Кардека. Также стоит отметить труды влиятельного среди русских спиритуалистов И. А. Карышева[57 - См.: Карышев И. А. Основы нравственности по спиритизму и науке. М.: Тип. т-ва И. Н. Кушнерева, 1891; Он же. Основы истинной науки. Кн. 1–3. СПб.: Т-во худож. печати, 1899. См. больше: Пермякова М. А. К вопросу об идеологии Санкт-Петербургского Кружка для исследований в области психизма: православ. спиритуализм И. А. Карышева // Религиоведческие исследования. 2019. № 2. С. 67–83.], многочисленные брошюры Е. И. Молоховец[58 - См.: Раздъяконов В. С. Религиозное учение Е. И. Молоховец и православная традиция // Вестник ПСТГУ. Сер. I: Богословие. Философия. Религиоведение. 2019. № 3. С. 125–143.], а также материалы сообщений духов, полученных в Благовещенском спиритуалистическом кружке[59 - См.: Благовест: Мысли из мира невидимого. М.: Ближайшие деятели О-ва спиритуалистов г. Благовещенска, 1912–1916. Т. 1–6.].
Важное место в исследовании занимает и спиритуалистическая периодика. Из такого рода изданий особое значение имеют журналы «Ребус», «Спиритуалист», «Смелые мысли» и «Голос всеобщей любви». Публикуемые в этой периодике материалы проходили определенную цензуру со стороны редакций, определявших границы допустимого как в том, что касается науки, так и в том, что относится к ведению религии. Особое значение для изучения православно-спиритуалистического «синтеза» имеют многочисленные проповеди спиритуалистов, прежде всего относящиеся к деятельности Московского кружка спиритуалистов-догматиков[60 - См.: Раздъяконов В. С. На пути к Третьему Завету: Догмат. спиритуализм В. П. Быкова // Религиоведческие исследования. 2019. № 2. С. 19–43.], а также иные материалы религиозного характера. Русская спиритуалистическая периодика представляет единственные доступные большие корпуса текстов, на основании которых можно судить о публичной репрезентации движения в конце XIX – начале XX века.
Типологии русского спиритуализма
С точки зрения истории религии русский спиритуализм демонстрирует большое разнообразие мнений по широкому спектру религиозных вопросов, которые будут подробно рассмотрены в третьей главе книги. Некоторые русские спиритуалисты считали, что в движении можно выделить три различных направления, или школы: французскую, английскую и русскую. Английская и французская школы противопоставлялись друг другу прежде всего по критерию признания доктрины перевоплощения. Французская школа, ассоциированная с учением Аллана Кардека, его признавала, в то время как английская – отвергала[61 - См.: Сербов [Бобров С. Д.]. Новые книги: К. Фламмарион. Неведомые силы природы // Ребус. 1908. № 31. С. 5.]. Представление о существовании некоей «русской» школы было предложено известным русским астрологом В. Н. Запрягаевым, который полагал, что она отвергает закон перевоплощения и «вытекающий из него закон возмездия»[62 - Запрягаев В. Н. По поводу некоторых положений книги «Свет Египта» (письмо в редакцию) // Ребус 1906. № 27–28. С. 10.]. По всей видимости, руководителями Московского спиритического кружка вопрос внутренней типологии движения решался за счет постулирования трех школ – французской, англо-русской и американской[63 - См.: Ко II-му съезду спиритуалистов // Ребус. 1910. № 7. С. 4.]. Подобное сближение русского и английского спиритуализмов было продиктовано симпатиями руководителей кружка к английскому спиритуализму и в общем и целом представляется достаточно произвольным. На мой взгляд, культурный тип русского спиритуализма преимущественно определяется религиозной средой его распространения, в связи с чем решающим фактором его религиозной специфики следует признать влияние православия.
Эвристически полезными для исследования движения являются две типологии, выделенные в соответствии с двумя критериями – отношение к научному исследованию медиумических явлений и отношение к христианству. Такие типологии уже использовались исследователями при анализе зарубежного материала; как представляется автору, они подчеркивают ценностные предпочтения разных спиритуалистов, находившихся между собой в значимых для понимания сущности движения противоречиях. В ряде известных автору случаев спиритуалисты могли принадлежать к обоим типам в рамках выделяемой типологии, поэтому эти типы следует рассматривать как идеальные.
По отношению к научному исследованию медиумических явлений русских спиритуалистов можно разделить на два типа – «коммуникативный» и «исследовательский». Такое деление восходит к различению, предложенному самими спиритуалистами, делившими свой лагерь на «верующих» и «ученых»[64 - Е. Ф. Б. В защиту духов // Ребус. 1889. № 16. С. 154.]:
Спрашивается теперь, какая цель медиумических сеансов? Всякий спирит, не задумавшись, ответит на это, что, во-первых, цель чисто научная: изучение темной еще области медиумизма и вообще психики; во-вторых, если проявляются испытанные, истинно добрые «духи», то для получения от них советов и наставлений[65 - О задачах и целях спиритических кружков // Ребус. 1897. № 13. С. 113.].
По мнению А. И. Бобровой, в спиритуализме можно выделить два течения – значительно преобладающее «моральное» и «научное»[66 - Обмен мыслей между читателями // Ребус. 1896. № 30. С. 247.]; иногда эти течения также называли, говоря о типах медиумических сеансов, «чисто спиритическим» и «экспериментально-научным»[67 - Ко II-му съезду спиритуалистов.].
Такое типологическое деление отражает важное различие в мотивациях спиритуалистов: одни стремились общаться с духами, другие – исследовать условия общения с ними. В спиритуалистической эпистемологии существовало напряжение между коммуникацией и познанием, вызванное к жизни конфликтом между потребностью в духовном утешении и постоянно проговариваемым критическим требованием верификации подлинности источника духовных сообщений. Сторонники духовной коммуникации и представители «экспериментального спиритуализма» могли полемизировать друг с другом: к примеру, М. К. Мекк замечал, что
для человечества вообще имеет большее значение не этическое учение спиритизма, ибо такого рода учение он может почерпнуть и в других источниках, но признание того факта, что со смертью наша жизнь не прекращается[68 - Мекк М. К. Краткий исторический очерк современного спиритуализма // Ребус. 1906. № 49–50. С. 10.].
Противоположной точки зрения придерживалась А. И. Боброва, связывавшая «угасание явлений» и «отсутствие» медиумов с уровнем развития общественной нравственности:
Если бы люди сосредоточили свое внимание не на поисках феноменов, а на тренировке, на культуре нравственной, и на подготовке себя к пониманию спиритических явлений, то они очень легко и сразу всего бы достигли[69 - А. и Б. [Боброва А. И.] Общение с миром духов // Ребус. 1905. № 5. С. 6.].
В то же время, как свидетельствует анализ исторических материалов, не всегда возможно отнести того или иного спиритуалиста либо к одному, либо к другому типу, некоторые спиритуалисты, например А. И. Боброва и П. А. Чистяков, успешно сочетали исследования интересовавших их феноменов и общение с обителями духовного мира.
«Исследовательский» тип спиритуализма можно определить как не признанную научным сообществом разновидность научной практики, ставящей своей целью изучение феноменов, способных, с точки зрения участников этой практики, доказать выживание или возможность выживания человеческой индивидуальности после физической и биологической смерти. Хотя в спиритуалистическом движении велись споры по поводу онтологического статуса духовного мира, многие спиритуалисты считали, что духовный мир является продолжением земного мира, находящимся на более высокой стадии эволюционного развития. Спиритуалисты были нацелены на познание законов этого более совершенного и развитого мира при помощи рациональных и научных средств, поэтому этот тип можно определить как «научную» разновидность естественной теологии. Распространение «исследовательского» типа было обусловлено кризисом «отвлеченной» философии середины XIX века и утверждением представления о науке как единственном легитимном средстве познания, в то время как его ближайшие корни уходят в романтическую натурфилософию, стремившуюся к созданию проекта «одухотворенной» науки. «Исследовательский» тип можно рассматривать в качестве побочного следствия развития наук, прежде всего как специфическое направление психологии, поставившее своей целью опытным или хотя бы умозрительным путем доказать возможное независимое от материального носителя существование человеческой психики.
«Коммуникативный» тип спиритуализма является разновидностью широко распространенной религиозной практики общения со сверхъестественными агентами. В XIX столетии этот тип служил средством разрешения сомнений при принятии решений, устанавливая незыблемый «духовный» авторитет. Представители «коммуникативного» типа искали в общении с духами духовного руководства, которое должно было помочь им преодолеть жизненные трудности, кроме того, они искали утешения и поддержки в ситуации переживания смерти близкого человека. Спиритуалисты этого типа также могли задаваться вопросами о природе коммуникации, однако в лучшем случае получали от духов общие ответы, оперировавшие популярными оккультными понятиями «флюида», «тока» и «эфира». Для лиц, ищущих общения с духами, большее значение имела духовно-нравственная и философская сторона спиритуализма, в то время как научная дисциплина воспринималась ими с изрядной долей скепсиса:
Аксаков, глубоко убежденный в существовании духов, увлекается, однако, научными теориями и хочет во что бы то ни стало приурочить явления под разные рубрики и термины. А разве можно привести в систему явления, не поддающиеся нашей земной науке[70 - Из переписки М. П. Сабуровой с М. В. К<иселевой> // Ребус. 1907. № 22–23. С. 6.].
Представители коммуникативного типа спиритуализма представляют для исследования основной интерес, так как в конечном счете именно благодаря их деятельному участию возникали разнообразные спиритуалистические учения.
В Российской империи оба типа появились в 1850-е годы, однако судьба их сложилась различным образом. «Исследовательский» тип стал предметом активного общественного обсуждения в 1870-е годы, а с начала 1880-х благодаря журналу «Ребус» стал доминирующим в публичном пространстве. К началу XX века исследовательское течение в русском спиритуализме в общем и целом утратило свое культурное значение, прежде всего в связи со смертью его признанных лидеров и общим кризисом научных исследований медиумических явлений. Представители «коммуникативного» типа, напротив, ввиду цензуры длительное время существовали в своеобразном культурном «подполье», вследствие чего ценные для историка религии материалы и сведения сохранились лишь в архивных фондах. К концу XIX столетия именно этот тип получил развитие, в связи с чем Серебряный век русской культуры можно по праву назвать эпохой расцвета отечественного спиритуализма как религиозного движения.
Второй вопрос, о котором среди спиритуалистов шли серьезные дискуссии, был об отношении спиритуализма к христианскому учению. Предлагаемая типология, в большей степени важная для истории религии, предлагает различать два типа русского спиритуализма – «универсалистский» и «христианский». Типы различаются прежде всего по отношению их представителей к христианской идентичности: если универсалисты предпочитали не называть себя христианами, то христианские спиритуалисты, напротив, стремились продемонстрировать, что они сохраняют христианские убеждения. Такое различение осознавалось самими русскими спиритуалистами:
Есть спириты-христиане, с разницами вероучений православного, протестантского, католического и других; и есть спириты-деисты с многочисленными оттенками рационализма[71 - Аксаков Ал. По поводу статьи В. С. Соловьева «О наших светских ересях» // Русь. 1883. 1 мая. № 9. С. 36.].
Представители «универсалистского» типа считали многие христианские обряды и догматы историческими «пережитками», которые можно отвергнуть и пересмотреть на современном этапе развития человечества. Их критика общехристианской догматики велась с рационалистических позиций – они ставили под сомнение божественную природу Христа, критиковали интервенционизм, отрицали или значительно переосмысляли догмат о Троице, склоняясь к унитаризму. Эти известные истории религии теологические взгляды генетически восходят к протестантским и некоторым предреформационным религиозным движениям. Хотя из известных мне представителей отечественного «универсалистского» спиритуализма, в отличие от, например, американского спиритуализма, никто не придерживался открыто антихристианских взглядов, критика христианства приводила «универсалистов» к религиозному универсализму, на основе которого происходило их сближение с оккультными движениями эпохи. Социальное кредо «универсалистского» типа было, на мой взгляд, хорошо сформулировано популярной американской спиритуалисткой Корой Ричмонд:
Спиритуализм не принадлежит какой-либо стране, нации или народу. Он принадлежит человечеству; он находится во владении мира душ[72 - The Spiritual Harvest of the Year: A Discourse by Mrs. Cora L. V. Richmond, Trancespeaker for the First Society of Spiritualists, Was Delivered on Her Return from England, at Fairbank Hall. Sunday Evening, December 26, 1880 // Medium and Daybreak. 1881. № 564. P. 49.].
В его основе лежало представление о том, что
вопросы о жизни или смерти должны решаться не на основании буквы, которая изменчива и искажаема, а на основании откровений природы, которые незыблемы и вечны[73 - Аксаков А. Н. К чему? // Ребус. 1900. № 8. С. 74.].
С точки зрения «универсалистов», христианство в конечном счете должно было трансформироваться в новую универсальную мировую религию. В основание этой религии «универсалисты» могли закладывать этическую максиму о любви к ближнему, на основе которой предполагалось построение нового справедливого общества.
Представители «христианского» типа спиритуализма отдавали безусловный приоритет христианству среди других религий и обычно определяли спиритуализм как начало нового христианского откровения. Когда говорится о «христианском» типе, имеется в виду не его возможное соответствие учению и практике какой-либо христианской церкви, но лишь распространенное среди русских спиритуалистов представление о совместимости спиритуализма и христианства, а также тот факт, что сами спиритуалисты продолжали считать себя христианами. К примеру, русский писатель Николай Эдуардович Гейнце писал, что
спиритизм, по моему крайнему разумению, настолько тождественен с христианской религией, что по крайней мере я лично, единственно путем спиритизма, из неверующего сделался религиозным[74 - Гейнце Н. Как я сделался спиритом? // Ребус. 1891. № 26. С. 218.].
Хорошо представляя, насколько антихристианские тенденции распространены в США и Европе, П. А. Чистяков отмечал:
Произошла очень курьезная и обидная история: в некоторых заграничных спиритических течениях замечается стремление отдалиться или даже совсем отрешиться от христианства. Странно это, если не сказать больше: что же такое представляет собою спиритизм, как не вновь даваемое Учение Христа?[75 - По пути // Ребус. 1910. № 43. С. 3.]
«Христианский» тип, судя по имеющимся источникам, получил самое широкое распространение в Российской империи, в связи с чем религиоведческое исследование русского спиритуализма с необходимостью должно учитывать христианство и, у?же, православие как значимый фактор, определяющий его культурную специфику[76 - Подробное обсуждение вопроса о сложных отношениях спиритуализма, христианства и православия представлено в главе «Религиозная специфика русского спиритуализма».].
Выделенные типы позволяют подчеркнуть характерные для русского спиритуализма второй половины XIX – начала XX века ценностные предпочтения. Появление спиритуализма совпало со временем пробуждения широкого общественного интереса к науке, когда последняя благодаря открытиям химии, биологии и астрономии стала восприниматься как универсальная отмычка от тайн Вселенной. В то же время спиритуализм получил импульс к развитию, когда, казалось бы, незыблемые научные утверждения, прежде всего утверждения физики, были поставлены в конце XIX столетия под сомнение. Коммуникативный и исследовательский типы позволяют судить о динамическом характере отношений между наукой и религией во второй половине XIX века. С одной стороны, мы видим попытки их примирения на основе объективного научного опыта, с другой – отрицание самой возможности соотнесения между собой опыта науки и религии. «Универсалистский» и «христианский» типы указывают на характерные процессы, происходившие с религией в это время, прежде всего ее антропологизацию, этизацию и сциентизацию, показывая, что спиритуализм фактически мог служить противоположным целям – он мог выступать в качестве основания и для модернистской реформы религии, и для сохранения религиозного status quo.
Периодизация русского спиритуализма
Историю спиритуализма в Российской империи можно разделить на два больших периода: первый период охватывает время с 1850-х до 1880-х годов, второй – с 1880-х до конца 1910-х. В основе предлагаемой периодизации лежит динамика отношения спиритуалистов к науке: если во время первого периода господствовала ее высокая эпистемологическая оценка, то второй период можно соотнести с ее кризисом, прежде всего как системы знания в области физики[77 - См.: Пуанкаре А. О науке. М.: Наука, 1990. С. 300.]. В 1880-е годы начался поворот спиритуалистов к философской проблематике, зафиксировавший смещение их интереса с вопроса об объективном доказательстве медиумических явлений к вопросу о субъективной стороне психологического переживания. Если на первом этапе развития движения спиритуалисты занимали скорее эмпирическую позицию, настаивая на поиске объективных доказательств существования человеческой души, то на втором этапе они в большей степени предпринимали попытки философского обоснования мистического познания. Спиритуализм конца XIX – начала XX столетия может быть противопоставлен раннему «эмпирическому» спиритуализму как спиритуализм «трансцендентальный», или «сверхчувственный».
«Эмпирический» спиритуализм можно рассматривать как теологическую реакцию на вызов, который бросило теологии естествознание середины XIX столетия в лице некоторых своих апологетов[78 - См.: Раздъяконов В. С. Физиологи против Теологии: «наука» как источник секуляризации в идеологии научного материализма XIX столетия // Вестник ПСТГУ. Сер. I: Богословие. Философия. Религиоведение. 2017. № 6. С. 27–43.]. Ответ на этот вызов сводился к критике оправданности материалистических выводов из естественно-научного знания. Спиритуалисты-исследователи стремились продемонстрировать, что, исходя из тех или иных научных фактов и связанных с ними космологических выводов, не следует делать вывод о смертности человеческой души. Они включились в борьбу христиан и материалистов со своей – «экспериментальной» – стороны и поставили перед собой задачу доказать существование души или, по крайней мере, показать, что существование духовного мира может рассматриваться как научная гипотеза, объясняющая ряд естественных явлений. Кредо «эмпирического» спиритуализма сформулировал в одном из ранних проектов спиритуалистического журнала А. Н. Аксаков:
