Ошибки всех 2: Грехи Голливуда

Ладонью показал мне куда сесть. А там раньше сидела Виктория, как иронично.

– Дрейк? Всё хорошо с вами? – спросил Конан с лёгкой улыбкой.

– Именно так я это представлял.

Люди в студии начали смеяться. Конан улыбнулся мне и начал смотреть на бумаги с вопросами.

– Дрейк. Я помню, что очень давно Виктория Уиллис была тут. Расскажи нам, что ты испытал в тот момент, когда она начала говорить о тебе в негативном ключе.

– О, да! Я помню, это вроде в шестнадцатом году было. Да? Или в семнадцатом, а то я уже забыл. Ты ещё тогда не носил этот галстук.

– Вроде да! Так много времени прошло, что я уже не помню. Так вернёмся к моему вопросу.

– Да, конечно. Что я испытал? Ну, знаете, первое, что я испытал это – гнев. Сильный гнев от того, что эта маленькая засранка зазналась. Мало того, что зазналась, так ещё и позволяет унижать других, но по факту, она же ничего не добилась.

– Серьёзное высказывание. Простите, мистер Тулз, но у нас нельзя выражаться!

– Простите, Конан. Просто вы немного задели за живое.

– Понимаю.

– Я очень любил Викторию, но сейчас чувства уже не важны для людей. У людей какие-то неправильные приоритеты. Но я не буду сейчас говорить за всех. Возьмём Викторию – она просто была девушка из богатой семьи, которая из-за безделья и плохой самооценки, хотела стать знаменитой, поставив в приоритет карьеру. Я всегда её поддерживал и верил в неё. Теперь я считаю, что актёрами должны становится профессионалы, а не «стримеры-выскочки», которые думают, что они могут стать классными актёрами! Стример – не профессия!

– А как же ваша девушка – Мэри Готье? Она же хочет стать актрисой?

Этот вопрос вызвал у меня неловкую паузу. Не думал, что зайдёт тема о ней.

– Ей нравится общаться с людьми через «Twitch», но она не лезет в актрисы.

– Расскажите о своих студенческих временах. К нам дошли известия, что вы были знакомы с Митчеллом Норвудом. Персонаж, которого вы играли в кино – ваш друг и в жизни? Это правда?

– Нет! Он – не мой друг. Да, мы были знакомы, но это было очень давно. К чему этот вопрос? Прошло много времени и Митчелла убили в тюрьме. Дело закрыто. – голос мой стал раздражённый.

– Ходит слух в Интернете, что он жив. И возможно находится в Лос-Анджелесе.

– Ну вот! Вы сами сказали, что это слух. Так зачем мы это обсуждаем? В мире, что мало убийц и бандитов? Да на них Америка держится. Если солдат убивает на войне, то он герой, а если убил простой человек, то – тюрьма. А в смерти разницы никакой, только социальные статусы убийц – разные.

– Очень резкое высказывание.

– Просто не понимаю, – зачем мы обсуждаем этого человека? То, что он сделал, это конечно ужасно, но нужно забыть его и продолжать дальше жить. А кино – это всего лишь кино.

– Мистер Тулз. Расскажите тогда, как вы начали свою карьеру?

– Хорошо. Это кстати, очень интересная история. Мотивацией, как вы понимаете, стала – Виктория Уиллис и её вечно сующий нос, куда не следует – отец.

***

Лос-Анджелес. 2016 год. Центральный Голливуд. Где-то возле дороги.

Свет аварийной мигалки раздражал меня очень сильно. Я вылез из машины и лежал на асфальте, дождь всё ещё шёл.

Не понимаю, что происходит? Я разбился? Как же плохо! Начал ползти, полз я к траве, возле дороги. Это было жалкое зрелище – словно ребёнок полз за любимой игрушкой в надежде, что та заберёт всю боль на себя.

После я продолжил лежать на траве, а дождь бил меня по лицу, своими злыми и тяжёлыми каплями.

Некоторое время спустя, я увидел красно-синие отблески света. Понятно, за мной приехали. Только, так быстро? Сколько я пролежал?

– Сэр! Пожалуйста поднимитесь! Предъявите ваши права, и техпаспорт!

Двое полицейских склонились надо мной. Почему они мне кажутся так знакомы? Может это старые коллеги отца?

– Сэр! Поднимитесь, пожалуйста!

– Что я натворил? – прозвучал мой вопрос мямля.

– Вы разбили фонарный столб и были в нетрезвом виде! Вы должны предъявить документы и проехать с нами!

Голос полицейского прозвучал, как приговор судьи. Очень чётко, как запись. Такое ощущение, что он на репетиции и много времени читал свой сценарий под названием «Закон».

Полицейский, который говорил со мной был высокий и полноватый афроамериканец. На вид ему около сорока лет. Напарник его – тощий. Белый цвет кожи. Внешне около тридцати пяти лет. Настолько белый и худой, что создалось впечатление, что он, что-то употребляет. И это «что-то» – явно в сценарий не входит. Корректировки в сценарии никто не отменял, и в законе тоже.

– Офицеры. Извините меня. У меня много проблем накопилось, я не хочу неприятностей с вами иметь. – начал говорить я с надеждой, что меня могут отпустить.

Они молчали. По их глазам я понимал, – меня не отпустят.

– Сэр! Уничтожение государственной собственности! Как отпустить? Это серьёзно! – строго начал тощий.

Он как подлизывался к своему напарнику или пытался подражать ему. Постоянно почёсывал лоб в районе левого виска. Как будто комар его бесить начинает, но – нет. Ничего в воздухе не летало, дождь всё прогнал.

Дал старшему в руки свои документы. Рассматривал их озадаченно. Глазами смотрел на меня и резко обратно в удостоверения.

Тощий засмеялся.

– Слушай, Тулз. Знакомая фамилия. – начал тощий.

– Мой отец может с вами работает. – сказал я в надежде, что это поможет решить проблему.

– Хе-хе! Нет! Я не про это. Ты тот «лох», которого опустила актриса одна новая.

Ничего не ответил ему. Мой взгляд резко стал гневным. Брови чётко выразили моё недовольство.

– Взгляд проще! Проще, я сказал!

Прозвучал громкий удар по лицу тощего офицера.

Старший офицер схватил меня сзади и заблокировал мне руки. Я ничего не мог сделать. Тощий несколько секунд не мог встать на ноги.

– Вы арестованы за нападение на офицера! – сказал строгим и монотонным голосом старший.

Он очень больно скрутил мне руки, после – надел наручники.

– Вот сучара малолетний! – сказал тощий и ударил меня в живот.

Как будто мне и так синяков мало. Всё тело болит. Старший выполнял работу строго по закону, на него я не зол. А на тощего – отдельное место в чаше ненависти я найду.

Посадили меня на заднее сидение своей служебной машины. Старший завёл машину и начали ехать в незнакомую сторону. Они что – с другого участка? Если отец узнает – мне конец. Он так это не оставит.

– Десять – шестнадцать! Приём! Поступил вызов! Уличные гонки в районе Вермонт! Кто может принять? – прозвучало про рации в машине.

Я уже догадываюсь, кто один из участников этих гонок.

– Возьмём? – спросил старший, переведя взгляд на меня через зеркало заднего вида.

– Нет! Далеко, плюс с этим «Чёртом» надо разобраться! Давай в участок!

Машина стремительно унеслась вперёд.

***

4:35 утра. Северо-Восточный Полицейский участок Лос-Анджелеса.

Отстегнули наручники и пристегнули к железной ручке скамейки. Запястья болели так, как будто наручники были сделаны из тонкой проволоки, которая тебе душит вены и кожу, но при этом не режет.

Левая рука отошла от этого неприятного чувства, а правая – нет. Скамейка была полностью железная. Чертовски холодна и покрыта черными пятнами. От сырости что ли или краска слезла? Может они используют для смертной казни? Подключить два крокодила и нет человека. Что за мысли, Дрейк? Хотя учитывая, что начнёт мой отец, уже лучше смертная казнь, чем выслушивать.

Передо мной была регистратура, а с правой стороны – продолжались коридоры из рядов разных кабинетов. Я тут никогда не был и не знаю это место.

На окнах были решётки, краска на стенах немного выцвела.

Рассветало уже. Не знаю сколько сейчас времени. Телефон забрали, документы, ключи и путёвки тоже.

Мой взгляд упал на пол, грязная плитка, разные следы обуви. Разные прохожие смотрят на меня, смотрят с сочувствием в глазах. С ненавистью смотрели только работники полиции. Может меня тут знают?

– У тебя есть право на звонок! Один! – прозвучал женский строгий голос.

Девушка-полицейская с короткой стрижкой под мальчика. Имя на жетоне: «Сержант Холл». На вид немного старше меня. Тёмные волосы. Приятное, но строгое лицо со строгим взглядом. Под правым глазом маленькая родинка, кожа смуглая, телосложение худое, даже очень. Она тоже – «нестереотипный коп»? Какую кличку ей дали?

– Что уставился? – спросила она острым тоном.

– Можно в смартфон посмотреть? Номер отца не помню.

Посмотрела осуждающе, брови показали недоумение.

– Не помнишь по памяти номер родных? Кошмар! – отрезала она.

– Просто все номера сложно запомнить. – сказал я, как оправдывался.

– Нельзя!

Уселся обратно на скамейку, та не успела остыть от тепла моего тела. А что её удивило? На дворе – век цифровых заметок, записей и контактов. Мозг давно уже не является переносимым содержимым. Всё давно на устройствах.

Мозг нашего времени – «Гугл Диск». Может когда-то и органы чувств будут на цифре? Какой-нибудь солидный образ, купленный толстыми сотрудниками корпораций, будет рекламировать новый цифровой бренд. С платной подпиской.

«Представляем вам – “Google Heart” (Гугл Сердце). Вас предала ваша половинка? У вас появилось чувство одиночества? Вам хочется тепла и ласки от противоположного пола? Купите “Гугл Сердце”. Подписка стоит двадцать шесть, девяносто девять долларов. Ваши сосуды не будут болеть, а приступы и инсульт обойдут стороной. За дополнительную плату вы сможете увеличить объём хранения памяти о своих бывших. Чтобы был повод не спать по ночам. Хотя чёртовые обновления засорят девайс, а пользователь – умрёт!»

Чёрт, вот бред же лезет в голову?

– За что поймали? – спросил какой-то солидный мужчина лет сорока.

Ухоженная причёска с длинной чёлкой, рыжие волосы с острыми ровными бакенбардами до уха. Одет в коричневый деловой костюм с синей рубашкой, а галстук был винного цвета. В руках был кожаный, чёрный портфель.

Он сел возле меня.

– Нетрезвое вождение. Разбил столб, машину, лицо. – спокойным тоном начал говорит и смотреть на его туфли.

Блестели. Темно-коричневые с черными шнурками. Были покрыты восковым лаком видимо, что и отдавало такой блеск.

– Лицо? Чьё лицо? У тебя пара ссадин только. – озадачено спросил он, наклонившись ближе ко мне.

– Полицейского…

Его лоб сморщился. От удивления, наверное. Ответил ему настолько безразлично, как смертник.

Он достал салфетку из внутреннего кармана пиджака. Протёр лоб.

– Жарко тут у вас. Всё никак не привыкну. – с нелепой улыбкой произнёс он.

– Не хочу показаться грубым, но если вам нечего мне предложить, то отвалите! Сэээр! – растянул с саркастичным тоном я.

– Если дадите мне пять минут вашего времени, то могу предложить. Юноша.

Терпеть не могу, когда меня так называют. Чертовски это неискренне. Особенно от посторонних.

– Продолжайте! – сказал я, с чётким взглядом ему в глаза.

– Меня зовут Кен Макаллан. Я – Юрист. Занимаюсь разными тяжёлыми делами. Могу взяться и за твоё дело, парень.

Он нажал на кнопку портфеля.

Щелчок.

Портфель открылся и руки его утаились вовнутрь. По виду портфель был полупустой. Достал визитку, вручил её мне, но только не в свободную руку. Зачем?

– Перед законом все равны, кроме меня! – прозвучало как лозунг с его уст.

Отдал мне честь двумя пальцами и помахал напоследок.

Ему позволяли так выражаться в рекламе? Интересно. Визитка была очень красочной, приятна глазу. На ней нарисованы пальмы и Кен, который в тропической одежде лежит у моря. Это – Майами что ли?

Верхняя надпись: «Макаллан – синоним свободы!»

Нижняя: «Кен Макаллан – адвокат»

Обратная сторона визитки отображала номер телефона и надпись: «Фемида – моя шлюха!»

Я бы точно его не пустил в рекламу. Только этот адвокат внушал доверие. Взгляд что ли добрый или просто моя интуиция подсказывает ему позвонить. Ну да, это же единственный номер, который я могу набрать.

Я пытался вспомнить номер матери и отца, но мозг ничего не выдавал кроме смешанных мыслей о последних днях. Проходящее мимо люди и работники участка, продолжали с осуждением смотреть на меня. Конечно, хорошо клеить ярлык, когда не знаешь всей ситуации, а я только обложка исходного момента.

Мне ничего не остаётся, как позвонить Кену.

– Один звонок! – прозвучало строго из регистратуры.

Меня отстегнул один из копов и пристально за мной следил. Убежать я даже не пытаюсь, чревато – неприятным ухудшением наказания. В тюрьму я не хочу, а кто хочет? Никто не знает, как и кем, ты там будешь: опущенным или борзым. Последнее место, где я хочу оказаться, уж лучше смерть, чем терпеть вакуумный социум, который делит всех только на две категории.

Таксофон был свободен. Удивительно, что они ещё существуют. Небольшие отрыжки из девяностых и начала двухтысячных. Кинул монету, набрал номер этого юриста.

Гудки. Гудки.

Позже начал со мной разговор автоответчик. Я положил трубку. Попробовал снова, пока никто не видел, что я испытываю удачу.

– Эй, пацан! – прозвучал голос Кена в трубке.

– Помогите мне! Я хочу выйти отсюда! – начал я с злобным тоном.

– Я сейчас куплю кофе и к тебе. Ты какой кофе любишь? – жизнерадостно начал спрашивать он.

– Мне нужно только уйти и желательно так, чтобы родные не знали.

– Жди! Возьму тебе Эспрессо!

Он повесил трубку.

Я уселся на место. Полицейский, который должен был за мной следить, вернулся ко мне и увидел, что я сижу, как паинька и просто разглядываю стены.

***

Кисть сильнее начала ныть, очень хотелось пить. Ну да, после выпитого количества алкоголя. Почему расслабление от спиртного так быстро проходит, а похмелье или сушняк, – нет?

– Так! Господа офицеры, отстегните уже наконец-то этого молодого человека! – прозвучал голос Кена из главного входа.

С позитивной улыбой и бумажным стаканом кофе, он направился в мою сторону.

– Кен! Ты что уже новое задание нашёл? – спросил какой-то незнакомый полицейский.

– Давай, отстегни парня! Я хочу поговорить с ним желательно в приватной обстановке.

– Хорошо, я открою одну комнату для допросов.

– Спасибо вам, офицер! – с улыбкой ответил адвокат.

Нас завели в пустую комнату. В центре комнаты железный стол, я помню, как отец показывал мне их раньше.

Меня не стали снова приковывать, но сказали сидеть спокойно и не делать глупостей. Как будто я их уже мало наделал.

Растёр кисть и сел за стол.

– Итак, начнём! Расскажи мне свою историю.

– Мистер Макаллан. Я не знаю в сколько мне это обойдётся. – начал я, подавленно.

– Ну без меня точно будет дороже!

Очень уверенный, рассматривал мою папку с личным делом, как будто я – очередной убийца, которого он отмажет от суда с такой же легкостью, как съесть завтрак. Подвинул ко мне стакан кофе, и я начал свой рассказ.

Подробно и детально я рассказал ему свою историю. Зачем-то я даже рассказал о публичном унижении Викторией. Он внимательно слушал меня и что-то записывал в блокнот.

– Хорошо, что ты мне это всё рассказал. Не переживай, наш разговор строго конфиденциальный. Я как твой адвокат, стремлюсь тебя защитить, а не посадить. В отличии от государственных. Ты упомянул о публичном унижении. Я могу тебя отмазать тем, что полицейские решили развлечься с жертвой травли. Перекрутить историю так, чтобы ты выкрутился только штрафом.

– Нет! Я достаточно унижался! – острым тоном ответил ему.

– Послушай парень. Кем ты хочешь быть? Волком или овечкой?

– Это тут причём?

– Ответь!

– Ну, волком.

– Тогда одень овечью шкуру на пять минут! – громко сказал Кен и ударил по столу.

Почувствовал вибрацию удара локтями. Было неожиданно увидеть такую смену настроения у него.

– Забудь про чувство гордости! Оно не имеет смысла, если ты уже в браслетах.

– Я понял, понял.

– Так, я сейчас выйду, и договорюсь с тем офицером, которого ты ударил и попробую уладить по-своему методу.

Этот адвокат делает тот же фокус, что делал Норвуд – казаться милым и обаятельным. Прибедняться, чтобы получить своё. Хорошая тактика, жаль не могу начать использовать. Это как-то неправильно.

Кен вышел, а я смотрел на своё отражение в одностороннем стекле. Может за ним сейчас Кен разговаривает с офицерами? Может просто стоит кто-то из полицейских, осуждающе меня сверлит взглядом? Плевать, я конечно не люблю это чувство, когда знаю, что на меня смотрят, но не знаю кто это. Ничего не поделать. Сиди, Дрейк.

Через некоторое время я услышал разговор за дверьми комнаты. Кен начал уговаривать того, кого я ударил. Встал и подошёл ближе к дверям.

– Поймите офицер. Парень в стрессовой ситуации. Девушка унизила на весь Интернет, потом травля – вот он и сорвался. Поставьте себя на его место. Может вы бы тоже ударили на его месте?

Последовала тишина. Видимо коп долго думал.

– Ладно. ОК. Я тоже немного нарушил субординацию. Хорошо.

Я не видел, что происходит, только слышал. Услышал шаги в сторону дверей и быстро сел обратно за стол. Положив руки на середину.

Двери открылись, они вошли. Полицейский всё время чесал затылок.

– Итак. Дрейк. Ты хочешь что-то сказать офицеру? – сказал Кен и взглядом дал понять, что нужно извиниться.

– Да. Офицер, простите меня за то, что я как гражданское лицо пренебрёг своими правами и нанёс увечье. Номер статьи двести сорок, раздел сорок семь. Лишение свободы до пяти лет. Я не хочу в тюрьму и поэтому примите мои устные извинения. Сэр!

– Ого. – удивился Кен.

– Что ж. Пацан, ты хорошо осведомлён о законах. Если ты всё и так знаешь, зачем нарушаем?

Я промолчал, боялся, что мой ответ может усугубить ситуацию.

– Ладно, парень. Извинения приняты! Не хочу калечить молодую жизнь. – сказал коп и протянул руку.

Пожал ему руку, улыбнулся. Неужели работает? Неужели овечья шкура может защитить? Маскировка хорошая, но скорее всего ограниченная.

***

– Отлично парень! Моя миссия выполнена. Я бы тебя и по-другому вытащил, но и так неплохо.

Мы вышли из здания участка. Утренний прохладный воздух доставлял мне удовольствие. Удовлетворение того, что я на свободе. А может лучше было бы в тюрьме? Все забыли бы меня за период срока. Что я несу? Там же можно сойти с ума.

– Вот тебе чек.

Кен дал мне счёт. Полторы тысячи долларов. Откуда мне взять такую сумму? На что я надеялся, что он поможет мне бесплатно? Наивный кретин!

– Спокойно! Это счёт за столб. Я ещё свой чек не выписывал. – сказал Кен, показывая пальцем на начальное название чека.

– Чёрт! Откуда же мне взять денег?

– Ну ты парень боевой. Найдёшь способ заработать. Тебя подбросить домой?

Думал отказаться, но даже на автобусе возвращаться придётся очень долго.

– Ладно. Спасибо! – ответил ему.

Машина его была не самая новая. Краска немного выцвела, но новые колеса бросались в глаза. Салон чистый и ухоженный.

– Тебя куда подбросить? – спросил адвокат.

Назвал ему адрес, он сразу дал по газам. Машина очень быстро рванула с места. Кен не любитель стоять в пробках и поэтому объезжал их любым способом. Наверное, эту пробку можно отнести к закону. Ведь по нему видно, как он любит красиво обходить и его.

***

Не хочется возвращаться домой. Неприятное чувство, когда знаешь, что надо будет всё рассказывать матери, как увидит моё лицо, будет шок.

– Здравствуй, сын! – прозвучал раздражённый голос, когда открыл входные двери дома.

Отец уже был тут. Чарли игрался возле его ног. Сидел папа на диване, в гостиной, которая была недалеко от входа. Я ничего не ответил ему, один его взгляд дал понять, что сейчас будет воспитательный разговор.

– Ничего не хочешь мне рассказать? Сын!

– Нет. – спокойное безразличие выразил мой голос.

– Интересно. А почему мне поступил вызов, что тебя арестовали в другом участке?

– Не знаю. Может ошиблись?

Неуместно было врать отцу. Полицейские участки, как сеть распространения сплетен. Знает один – знают все.

– Доставай всё из карманов. – сказал отец, с злым выражением лица.

– Зачем?

– ДОСТАВАЙ ВСЁ ИЗ КАРМАНОВ! – поднялся крик на всю комнату.

Удар по столу.

В этот момент понимаешь, что сейчас его может взбесить любая мелочь. Лучше не буду испытывать судьбу. Вытащил из карманов: ключи, бумажник, украденные путёвки, некоторые деньги и чек. Черт! Может лучше было его спрятать или порвать? Поздно!

– Так, что это?

Отец разглядывал чек очень внимательно. Его взгляд дал понять, что у него шок.

– Сколько? Тысяча пятьсот?! Да одна твоя учёба нам обходится в месяц почти также! Ты совсем уже?! Блядь!

Крик отца не умолкал. Он кричал так, что даже Чарли убежал.

– Посмотри на себя! Ты весь в синяках. Что с тобой происходит? Как ты докатился до такого? Я разве этому тебя учил?

– А может побудешь отцом, а не полицейским?! Да, я знаю, что виноват! Мог бы немного мне посочувствовать, а не давить на меня! Сначала эта сука, потом эта ситуация, ещё ты со своими нравоучениями! – в ответ крикнул я.

Отец замолчал, удивлённый взгляд стоял ещё несколько секунд. Раньше до этого я был послушным учеником, а теперь сын, у которого непослушный подростковый период, но проблема в том, что я – давно не подросток. За мной были проблемы, но не настолько финансовые.

– Какая сука? Ты про что? – переспросил отец.

– Ты что ничего не знаешь?

– Нет. Расскажи. – тон отца сменился на спокойный.

Я начал пересказ последних событий, вчерашней ночи и сегодняшнего утра. Отец задумчиво смотрел на меня, как не верил мне. Правда после того, как я показал ему доказательства со своего смартфона, подозрения в моей лжи сразу отпали.

– По закону, ты имеешь право подать иск. Она тебе ещё бы выплачивала.

– Нет!

Мой ответ прозвучал резко и агрессивно. Отец странно посмотрел на меня и замолк.

– Я хочу проучить её, но другим способом!

– Сын!? Снова неприятности устроить хочешь? – спросил отец.

Он посмотрел на меня с вопросом «С тобой всё в порядке?»

Я уничтожу всё, чего она добилась: шикарные платья, мероприятия, бижутерия, статус! Я всё это смешаю с её дерьмом! Я это всё так не оставлю! Найду способ, обязан найти, по-другому никак!

– Сын! – монотонно последовал голос отца.

– Да?

– Давай так: я тебе помогу решить проблемы со штрафом, но ты придёшь в участок и напишешь заявление.

Чарли подбежал обратно к нам.

– Нет! Отец, пойми! Это – Голливуд. Практически постоянно авторитетная и влиятельна личность выходит сухой из воды! Я ничего не добьюсь! Мне просто надо поменьше быть на людях.

– Это что значит? Ты на учёбу забьёшь, потом на работу?

– На учёбу я бы и так забил. – ответил я и увёл глаза на Чарли, который тёрся возле меня.

– Что???! Я не понял, это что? Ты снова начинаешь?! – тон снова повысился.

– Отец. Учёба – хуйня! Я там только теряю время, даже некоторые мои друзья уходят с неё. – раздражённо ответил я.

– Столько денег я вложил, чтобы тебя туда пропустили! Столько времени потрачено зря! Давай! Только попробуй это всё проебать! Будешь мне полжизни отдавать эти деньги на пенсию, мне и матери!

– Хорошо! Пойду зарабатывать на том, что умею! – мой крик переборол отца.

В входных дверях заиграл звук ключа. Видимо мама вернулась с пробежки.

– Не глупи! Сын. Заверши учёбу. – тон отца смягчился.

Двери открылись нараспашку. Мама была в наушниках и резко подняла глаза на нас.

– Доброе утро, мам.

– Доброе. Рей? А что ты тут делаешь? Дрейк? Ты почему весь в синяках? – обеспокоенно начала спрашивать мама.

– Доброе утро, Диана. Да вот наш сын «здорово повеселился». – его ответ был максимально саркастичным.

Она увела взгляд от отца на меня. Начала обсматривать. Моя рубашка порвана в районе плеча, а я даже не заметил.

– Где твоя машина, Дрейк? – спросила мама.

– Да, отличный вопрос, Дрейк! – съязвил отец.

Я молчал, трижды рассказывать эту историю не хватит сил и желания. Будто я сейчас раскрою рот и рухну на землю.

Последнее, что от меня они услышали – зевок. Отец по моему взгляду понял, что я ничего говорить не буду. Он начал рассказывать всё за меня. Глаза матери выразительно увеличились от удивления. Правда он упустил фрагмент с Викторией. Видимо думал, что она не поймёт или счёл это лишним кусочком моей истории. Только проблема в том, что с этого кусочка весь бред и начался.

– Я верну тебе деньги! – раздался мой уставший голос сквозь их разговор.

Чарли залаял, мои глаза опустились на него.

– Дело не в деньгах, ты должен вернуться на учёбу.

– Нет!

Они снова продолжили разговор. Их разговор начал перерастать в конфликт. Мне уже всё равно. Я просто хочу рухнуть на кровать, просто отдохнуть. Хотя бы часа четыре.