Свеча над пропастью

Зашелестели от ветра ветви деревьев, в который раз заставив ее задрожать, голова разламывалась. Казалось, что она никогда не пройдет сквозь этот лес, никогда не доберется до трассы. А если даже доберется?.. Где гарантия, что ее «случайно» не собьет машина или шофер не привезет ее в логово тех, от кого она прячется?

Измученная страхом женщина остановилась и несколько минут раздумывала: как ей поступить? Нет, все-таки надо идти дальше, к трассе. Так у нее есть хотя бы маленький шанс на спасение…

Зверь перебегал от одного дерева к другому, но неожиданно наступил на ветку, которая громко хрустнула. Хруст привлек внимание жертвы. Женщина остановилась, замерла… Глаза Зверя видели в темноте, различая любую мелочь, которую он никогда бы не смог различить в своей прежней жизни. Вот жертва крутит головой, смотрит то вправо, то влево. Зверь слился с деревом и замер, напряженно фиксируя детали. «Пошла, пошла! Опять встала. Опять направилась дальше…»

Зверь ловко обогнул несколько деревьев, стараясь не повторять ошибок, не привлекать внимание случайным шумом. Он видел, что лес кончается, и потому ему надо спешить. Он выбрал кратчайший путь через кусты, до жертвы оставалось немного, но тут он совершил новую ошибку, несмотря на свою ловкость, запнулся за пень и рухнул на землю.

Это сразу привлекло внимание жертвы; женщина почувствовала опасность! За ней следят! Неважно кто: настоящие враги или обычные хулиганы («Сейчас гулять опасно!»). Нет, последних она не боялась. Но если это…

Она бросилась бежать, кричала, звала на помощь. Крик растворился в бесконечной, равнодушной тишине леса. Внезапно женщина замолчала: а если она ошиблась? Если ей показалось? Зачем привлекать внимание! Вперед! Вперед! Скоро трасса!

Зверь осознал, что исчерпал лимит времени и не имеет ни малейшего права на ошибку. Он быстро поднялся и бросился вслед. Женщина заметила мелькнувшую среди деревьев фигуру и окончательно поняла, что ее преследуют! Животный страх уступил место отчаянной борьбе за жизнь, сбросив туфли, она неслась к трассе, снова кричала, молила о помощи. Осколки камней, сучья, иголки раздирали до крови ее ступни. Однако она не обращала внимания на боль, совсем не чувствовала ее.

Где он? Где?!!

Женщина обернулась, поскольку больше никаких шорохов не раздавалось. И опять ее затерзали сомнения. А действительно ли она слышала шум? И была ли тень? «Если бы кто-то хотел меня настигнуть, то наверняка бы уже сделал это!»

Рядом тревожно зашелестела листва, зашелестела не от ветра!.. Женщина услышала вкрадчивые шаги…

Она рванулась вперед и наткнулась на мужчину. К счастью, тут же узнала его.

– Ты! Хорошо, что я тебя встретила.

Мужчина кивнул и улыбнулся.

– Я вышла подышать воздухом, а тут… какие-то хулиганы преследовали меня. Проводи, пожалуйста, до дороги.

Мужчина снова кивнул. Зверь внутри него торжествовал: «Обманул! Обманул! Усыпил ее бдительность, а теперь…»

Анфиса успела заметить, как исказилось его лицо, как заблестели в темноте глаза («Господи, как у зверя!»), из горла вырвался то ли крик, то ли рев. Она пробовала защищаться, но сила и ловкость Зверя утроились. Он сбил жертву с ног, прыгнул на нее, еще пытавшуюся защищаться и кричать, впился зубами в горло. Жертва пыталась оторвать его от себя, но с каждой секундой ее силы слабели. «Он загрызет меня!» – эта мысль была последней в ее жизни. Дышать стало невозможно, мир вокруг окончательно померк…

Опьяненный ее смертью и кровью, Зверь поднялся, быстро пошел прочь. Лес кружил голову необыкновенными запахами, свободой от любых условностей Города. Он не просто шел, он парил, точно птица, наслаждаясь своим новым обличьем!

И только когда Зверь подходил к границе леса, он вспомнил, что должен маскироваться, прятать истинную сущность. Он вытер заляпанные кровью губы и направился домой, выбирая самые безлюдные переулки и дворы. Была ночь, его никто не заметил…

Глава четвертая

Первые дни после убийства

Утро казалось сумрачным и удивительно серым; короткое русское лето быстро убегало дальше и дальше на юг, уступая место осени, предвестнице холодного, мертвого сезона Природа хмурилась, сердилась, готовилась всплакнуть обильным дождем. Люди на остановке в ожидании трамвая, ежились, поднимали воротники, каждый из них, наверное, с грустью думал: «Как же так, еще несколько дней назад было относительно тепло и вдруг…Что же ты наделала, госпожа Капризная Погода?» Высокая стройная девушка в ярком, красивом плаще беспокойно поглядывала на небо по другой причине: как бы дождь не размазал по лицу косметику («Дурочка, забыла зонт!»). К счастью, подошел трамвай, она вскочила в вагон, забралась на мягкое сидение. Здесь можно хоть немного подремать. Девушка зевнула и мысленно сказала себе:

– Какая ты несчастная, Лиза! Так рано вставать! Неужели целую жизнь ровно в пять будет трезвонить проклятый будильник? И тебе вечно придется садиться в этот трамвай?..

Лиза закрыла глаза, наступал тот небольшой период, когда она могла помечтать в полудреме. Она уже «покинула» Алексеевск, жила в большом городе – Москве, Санкт-Петербурге, или даже заграницей. У нее была собственная машина, дом, богатый поклонник, который каждый день дарил ей дорогой подарок. Про работу медсестры она позабыла, она вообще не работала, а занималась исключительно одним: готовилась к будущей поездке на Багамы…

– Девушка, ваш билет?

(«Приехали!»)

– Проездной! – сердито ответила Лиза. – Пора бы запомнить. Не первый раз езжу этим маршрутом.

Такого прекрасного сна больше уже не было, зато наступил период воспоминаний: вчера они с Костиком классно потусовались в баре. Потом он пригласил Лизу к себе, девушка хорошо понимала, какова цель такого приглашения. Но сделала круглые глаза, когда Костик начал к ней приставать. Лиза сопротивлялась, правда слабо, неумело…

– Ах, – вздохнула девушка. – Если бы на его месте был Ди Каприо. На худой конец Том Круз. Впрочем, подошел бы и Костик. Но ведь он обманет, мама говорит, мужчинам верить нельзя. И что в итоге? Стану я старой, никому не нужной.

У Лизы аж мороз пробежал по коже: ей уже девятнадцать. Ди Каприо и Круз уходили от нее дальше и дальше, а реальный Костик хитро улыбался…

Она и не заметила, что трамвай остановился. Конечная, ее остановка! Лиза с тоской подумала о белом халате и больных. И погода все больше хмурится. Как не хочется выходить!

– Девушка, – на этот раз рассердилась кондуктор, – вы не проспите остановку?

– Не просплю, – смутилась Лиза и выскочила из трамвая.

Она пробежала по небольшой аллее и оказалась под аркой огромных мрачных ворот. Психиатрическая больница, где она работала, представляла собой длинное, двухэтажное здание, выкрашенное в грязно-серый цвет. Решетки на окнах служили надежными охранниками для больных, изолировали их от кипевшей вне этих стен жизни, с другой стороны, они охраняли тайны самой больницы, иногда по-настоящему жуткие. Каждый раз, когда Лиза оказывалась поблизости, у нее начинало стучать сердце, бесшабашность мгновенно улетучивалось, возникало ощущение страшного замкнутого пространства, которое сжималось вокруг нее! Обычно подобное ощущение быстро проходило, но сейчас Лиза почему-то никак не могла взять себя в руки. От мрачных глухих стен веяло безысходностью; прямо перед девушкой хлопнули двери, заставив Лизу на секунду остановиться, у нее возникло странное чувство, что сейчас эти самые двери закроют мир не только для больных, но и для нее!

«Если бы когда-нибудь вырваться из этих стен!»

Невдалеке радостно заворчал Малыш, самый серьезный охранник больницы. Официально это овчарка (так уверяет медсестра Настя), но у Лизы и других были на сей счет серьезные сомнения. Малыш жил в пристроенной сторожке возле будки сторожа. Если появлялся чужой, он встречал его громким лаем, зато «своих», то есть сотрудников, он знал по запаху и звуку голосов, при их появлении проявлял бурю эмоций (хотя все понимали, что по-настоящему он любил одну Настю), даже при виде Лизы, уделявшей ему не слишком много внимания. Вот и сейчас она ему лишь кивнула и вошла в здание.

По длинному, бело-голубому коридору Лиза направилась к столику, за которым сидела ее напарница Настя. Несмотря на то, что девушки были сверстницами и работали вместе, подругами они не были. Слишком разные характеры: веселая болтушка Лиза, мечтающая о парнях, о красивой жизни, и молчаливая, меланхоличная, полностью ушедшая в себя и работу Настя. Вероятно, Настя считала Лизу пустышкой, но той было все равно. Сама она давно окрестила Настю монашкой. («Хотя, говорят, у нее даже был ухажер»). Лиза с удивлением подмечала, что мужчины на Настю посматривают. «Кому интересно встречаться с такой занудой? Только и бубнит: тому больному надо принести то, тому – то… Как будто кроме больных на свете нет ничего. Да и несовременная она, за модой совсем не следит. Нет, если бы я была парнем, сбежала бы от нее на второй день».

– Опаздываешь, – сказала Настя.

Лиза хотела схохмить, втянуть голову в плечи и виновато пробормотать: «Простите, Анастасия Вячеславовна!», но осеклась. Настя выглядела очень бледной, а большие темные глаза смотрели с болезненной усталостью.

– Ты нездорова? – воскликнула Лиза.

– Голова раскалывается.

– Таблетки принимала?

– Не помогают.

– Что же тебе посоветовать?..

– Мне надо на воздух. Прогуляюсь, и все пройдет.

– Настенька, милая… – Лиза прижалась к ней и потерлась носиком о щеку. Настя прекрасно понимала, к чему эти нежности.

– Опять? – строго спросила она.

– Да, солнышко. Подежурь за меня послезавтра. А потом, когда скажешь, я… У меня очень хороший парень, Костик, работает на стройке. Кстати, у него есть друг. Хочешь, познакомлю?

– Спасибо не надо.

– Странная ты, – не сдержалась Лиза. – Ни с кем не встречаешься.

– Оставь решать мои проблемы мне самой.

– Хорошо, – вздохнула Лиза. – Так как насчет замены?..

– Я согласна.

– Умница. Дай я тебя поцелую.

– Не подлизывайся.

– Ты самая лучшая!.. Кстати, как наши больные?

– Вспомнила! Вот, держи журнал. Тут записано, что кому нужно принести.

– Принесем! Принесем! – неожиданная радость по поводу освобождающегося послезавтра вечера закружила Лизу.

– Ты что?! – воскликнула Настя. – Здесь же больница.

– Точно! А я и забыла, – расхохоталась Лиза. – Сейчас переоденусь, а ты спокойно иди домой.

– Да, Лиза…

– Что еще?

– Не понимаешь?

– Опять?

– Опять!

– Но кто?..

– Если бы я знала! Вероника Артемовна рвет и мечет. Мол, только у нас, у нескольких человек ключи от кабинета и, соответственно, доступ к наркотикам.

– Пусть ругается, вызывает милицию. Я тут не при чем.

– Я тебя и не подозреваю.

– Пусть начальство разбирается и все выясняет. А я пошла переодеваться.

– Значит, я тебе тут все записала насчет больных.

– Хорошо, хорошо.

Настя вздохнула, с сожалением посмотрела на свои записи в журнале, словно опасалась, как бы легкомысленная Лиза чего-нибудь не перепутала, потом переоделась и покинула здание больницы.

Свежий ветер принес ей некоторое облегчение, головная боль отступила, однако ее по-прежнему преследовал неприятный разговор с заведующей отделением Вероникой Артемовной Глызиной. Как она возмущалась, даже грозила. Насте оставалось лишь выслушивать и тихонько оправдываться. Сама Настя, конечно же, не крала никаких наркотиков, других медсестер подозревать сложно. Однако кто-то же их ВОРУЕТ!

Настю отвлек недовольный лай Малыша, если Лизе он мог бы простить невнимание, то любимице Насте – никогда. Она не просто, как никто здесь, ухаживала за четвероногим питомцем, именно она нашла и привела Малыша в больницу.

Возможно, благодаря Насте Малыш вообще остался жив. Когда-то у него был хозяин по имени Петр, но это было очень давно. Однажды Петр заявился домой поздно и, посмотрев на щенка, недовольно бросил:

– Извини, Боб, но у меня нет больше времени заниматься тобой.

А Боб вилял хвостом, стараясь показать хозяину, что он терпел. Терпел весь день и не сделал лужи. А иначе бы ему опять попало…

– Залезай-ка сюда, – Петр посадил щенка в большую сумку и вынес на улицу. План уже был придуман, он спешил к трамваю.

Трамвай подъехал к последней остановке, Петр вышел, расстегнул сумку. Боб выскочил, лизнул руку хозяина. Он снова терпел, снова не сделал лужи. Но больше терпеть он уже не мог, подбежал прямо к кустику и поднял ножку…

– Тьфу! – сплюнул Петр, – хоть бы отошел в сторону. Все, закончил дела? Теперь ступай за мной.

Щенок едва поспевал за Петром, который шел быстрыми шагами и все время поглядывал в сторону трамвая. Тот уже делает круг, значит, скоро отправится обратно. Главное, успеть…

Они подошли к больничному забору, вокруг которого рос кустарник. Петр раздвинул кусты, бросил тряпку и приказал Бобу:

– Давай сюда! Теперь сиди и жди меня! Вот тебе еда.

Петр быстро пошел к трамваю, а Боб не посмел последовать за ним, он боялся грозного хозяина.

Наступила ночь, щенок сжался в комок, прислушиваясь к каждому незнакомому звуку, чужие запахи пугали, но он, вглядываясь в темноту, все ждал и ждал Петра. К утру, измученный жаждой, он полизал с листьев росу, вздохнув, проглотил колбасу. Вокруг него – новый шум, новые запахи, порой резкие, неприятные. Но нет главного запаха – его хозяина.

Он прождал его целый день и целую ночь, не сходя с места, которое ему указал Петр. Он не мог ослушаться, он только повизгивал, призывая хозяина скорее вернуться.

К утру следующего дня голод стал нестерпимым, щенок заскулил сильнее, умоляя Петра прийти. Несчастный Боб и подумать не мог, что никогда его больше не увидит… А вокруг – запахи чужих людей! Они проходили мимо, кто-то смотрел на брошенного щенка с безразличием, кто-то старался поскорее пройти мимо, чтобы не видеть его страданий.

Ему повезло, появилась Настя, она склонилась над Бобом и воскликнула:

– Тебя бросили, крошка? Конечно, бросили! Пойдем со мной.

Собачье сердце подсказало Бобу, что Петр уже не придет. Он снова тяжело вздохнул и понуро поплелся за девушкой. Настя привела Боба в больницу, поселила в пристройке к сторожке, дала ему новое имя Малыш. Малыш быстро рос, превращаясь в «подобие овчарки» и эта кличка уже не подходила ему. Но раз назвали… Многие из персонала его полюбили, и он отвечал взаимностью, но больше всех он, конечно же, обожал Настю.

– …Милый мой, – Настя ласково потрепала питомца. – С этими проблемами я совершенно забыла про тебя. А ведь в холодильнике остались косточки. Да, да, специально для тебя. Придется вернуться.

Сторож Матвеич случайно оказался рядом и услышал слова девушки. Он даже немного рассердился:

– Ни в коем случае. Знаешь, сколько этот прожорливый товарищ уже сегодня съел? Я говорил нашей поварихе Вале: нельзя так, закормишь собаку.

Он начал перечислять все, что Малыш умял, Настя укоризненно посмотрела на питомца:

– Значит, хотел меня обмануть? Заставить зря вернуться?

Малыш и не оправдывался, он ответил девушке красноречивым взглядом: «Да, я уже сыт. Но прошу, побудь немного со мной».

– Я скоро приду, обязательно приду. Но сейчас я должна уйти…

Как объяснить Малышу, что она не в силах слышать металлического голоса Вероники Артемовны, ее холодного взгляда, незаслуженных упреков. Но главное – ее ждет дома больная мама.

– Так я пойду?

Малыш лизнул ее горячим языком, он прощался с ней…

Недалеко от больницы находилось маленькое кафе.

Настя иногда заходила сюда выпить чашку кофе, съесть пирожное или бутерброд. Ей нравились здесь и относительная дешевизна, и царящая атмосфера, и приятный обходительный хозяин. Настя взглянула на часы: мама наверняка еще спит, так что время у нее есть.

Несколько небольших столиков будто застыли в ожидании посетителей. Хозяин – высокий парень лет двадцати восьми с постоянной улыбкой на лице и очень добрыми глазами при виде Насти залился краской. Его единственная сотрудница – официантка Ирина тут же подошла к шефу и тихонько сказала:

– Пришла твоя королева, Игорь.

Он кивнул и опустил голову.

– Чего ты тянешь? Не подойдешь, не пригласишь ее куда-нибудь? Только так должен поступать мужчина.

– Почему-то не могу, – честно признался Игорь, которому безумно нравилась эта скромная девушка с большими глазами и гладко зачесанными на пробор темными волосами.

– Не робей, – настаивала Ирина. – Девушки любят решительных. А современные девушки – еще те штучки…

– Она другая, – резко бросил Игорь. – И давай не будем!

– Как знаешь. Кто ее станет обслуживать: я или ты?

– Я.

– Хорошо.

Ирина покачала головой, наблюдая, как Игорь нерешительно подходит к Насте. Игорь замечательный человек, но… Слишком уж добрый для этого мира. Не раз возникала ситуация, когда у какого-нибудь студентика не хватало денег расплатиться. Игорь напуская суровый вид, говорил ему:

– В следующий раз принесешь остальное.

«Студентик» пропадал, а там или вообще не появлялся, или «забывал» о долге. А Игорю неудобно было напоминать. Ирина возмущалась, предупреждала шефа:

– Ты так быстро разоришься.

– Выкручусь, – отвечал Игорь.

Однако Ирина знала: Игорь не выкрутится. Маленькое кафе, оставленное ему покойной матерью, скоро пойдет ко дну. И не только из за его щедрости и доброты. Господин Верников, неофициальный хозяин их города, решил прихватить еще и ресторанный бизнес. Он повсюду открывает свои бары, кафе, рестораны, ночные клубы. Конкуренты Верникову не нужны, и глава администрации Алексеевска его большой друг… Сколько уже маленьких кафе «канули в вечность»!

«Надо искать новую работу», – грустно подумала Ирина, наблюдая, как ее шеф принимает у Насти заказ.

– …Итак, вам?..

– Чашку кофе и бутерброд с сыром.

– У нас есть замечательные булочки.

– Нет, спасибо.

– За счет заведения, – пробормотал Игорь и окончательно стушевался, поскольку посчитал, что сказал глупость.

– Я вам очень благодарна. С удовольствием попробую булочки, только… я сама заплачу.

Настя взглянула на Игоря своими большими глазами и тут же отвела их. Девушка поймала себя на мысли, что Игорь ей симпатичен. Но после той истории с Геннадием она стала относиться к молодым людям несколько настороженно.

Игорь опять же не смог найти нужных слов, лишь закивал и ушел. Ирина отпустила очередную шутку по поводу «слишком робких мужчин», однако он не отреагировал. Удивительная девушка с бледным лицом и большими глазами напомнила ему серну. Он любовался Настей и был не в силах оторвать от нее взгляд…

– Эй, друг, не заснул?

– Что?

– Спустись на грешную землю, – засмеялась Ирина. – Видишь у нас клиентка. Вот кофе, булочка и бутерброд с сыром. Или я все-таки сама ее обслужу?

– Нет, нет, я!

В этот самый момент в кафе вошли несколько мужчин и женщин, что-то взволнованно обсуждающих. Игорю пришлось переключиться на них. Настя так же невольно слушала обрывки разговора:

– Убили! Да как зверски!..

– Именно зверски! Он просто терзал ее труп…

– Может, это ограбление?..

– При ограблении так жестоко не убивают…

– А вдруг это опять тот маньяк?..

– Наверняка! Скоро ходить по улицам будет невозможно…

– Но как жалко женщину. Она ведь работала в роддоме…

«В роддоме?» – сразу насторожилась Настя. Она знала многих работающих там врачей и медсестер. Она подошла к посетителям кафе:

– Извините…

– Вам что, девушка? – спросил плотный мужчина с родимым пятном на щеке.

– Я случайно услышала… Вы сказали, убили женщину из роддома…

– Да. В лесу, недалеко от дома, где она жила. Так, по крайней мере, говорят люди.

– Туда не пробиться, место оцеплено милицией, – взволнованно сказала его соседка. – Мы узнали о происшествии со слов других. От них же мы выяснили имя жертвы и место ее работы.

– И кто это?.. Нет, нет, не подумайте о простом любопытстве. Я сама работаю в больнице, лично знаю многих врачей и медсестер в городе.

– Ее фамилия Самсонова.

– Самсонова?!.. Анфиса Константиновна?!..

Настя действительно знала Анфису Константиновну.

Правда, не слишком хорошо. Оставался еще один не менее страшный вопрос:

– Вы сказали, что действовал маньяк?

– Да, да, – воскликнула женщина. – Очевидцы рассказывают, ей прогрызли горло, а потом рвали на части органы. Помните, некоторое время назад так же жестоко убили другую женщину, продавщицу из магазина?

Тот случай потряс весь Алексеевск. Маньяка не нашли, но после этого случая подобных убийств в городе не было. И вот опять…

Перед глазами Насти вдруг возник темный силуэт, с темным пятном вместо лица. Неизвестный с торжествующим смехом бросился на нее… Настя вскрикнула, отшатнулась, но поняла, что это мираж. Посетители кафе посмотрели на нее кто с удивлением, кто с сочувствием. Та же разговорчивая женщина заметила:

– На вас так подействовала эта история?

– Да…

У нее возникло странное ощущение, что маньяк рядом и готовится нанести новый удар. Только теперь жертвой может стать сама Настя. К счастью, это ощущение быстро прошло. Она опять присела за свой столик. Какое кошмарное утро! Воровство в больнице, неприятный разговор с Вероникой Артемовной, новое страшное убийство в городе…

У Насти снова сильно заломило виски. Пора домой, мама уже проснулась… Девушка не сразу заметила, что к ней подошел Игорь:

– Вам нехорошо? Может быть, что-то нужно?

– Не волнуйтесь. Мне гораздо лучше, – соврала Настя.

Зверское преступление произошло спустя две недели по приезде Онежского в Алексеевск. Милиция и прокуратура города были поставлены «на уши», начальство требовало немедленно поймать опасного маньяка. Работали лучшие специалисты, но пока вся их работа результата не приносила. Правда, новых кровавых злодеяний, подобных убийству в лесу, пока не происходило. Но ведь между первым и вторым преступлениями маньяка тоже прошло некоторое время. Он временно залег «на дно»?

Виктор просматривал материалы дела, когда к нему зашел Рыков. Григорий Семенович сочувственно покачал головой:

– Ни минуты покоя, Виктор Иванович?

– Да, – согласился Онежский. – Знаете, о чем я думаю? О личности убитой. Почему жертвой стала именно она?

– Ах, Виктор Иванович, – вздохнул Рыков. – Разве нам дано проникнуть в фантазии больного человека?

– То есть вы считаете, на месте Самсоновой могла быть любая другая женщина?

– Безусловно. Вы ведь уже ознакомились с показаниями Анны Ильиничны Родионовой? Старушка уверяет, что она предупреждала Самсонову не выходить на прогулку в ночной лес. Предупреждала о большой преступности. Самсонова не послушала. Преступность! – вздохнул Рыков, – к сожалению, это проблема сегодняшнего дня.

– Анна Ильинична считает, что жертва была чем-то взволнована.

– Нет, нет, Виктор Иванович, давайте уточним, я ведь также внимательно ознакомился с протоколом: ей ПОКАЗАЛОСЬ, будто Анфиса Константиновна НЕМНОГО ВОЛНОВАЛАСЬ.

– И где же тут противоречие?

– Давайте посмотрим на дело с несколько иной стороны: возраст у Анны Ильиничны почтенный. Она слишком потрясена произошедшим. В таких случаях люди, особенно пожилые, начинают выдавать желаемое за действительное. И когда она говорит, что «немного волновалась», ключевым является слово «немного». На самом деле Анфиса Константиновна могла быть совершенно спокойной.

– Григорий Семенович, вот точные слова Родионовой: «Она была будто не в своей тарелке, когда пошла в сторону леса, несколько раз оглянулась…»

– Предположим. Но почему, точнее, после чего убитая стала оглядываться?

– ?!..

– После предупреждения старушки-соседки о большой опасности. Такие «пророчества» кого хочешь напугают. Анна Ильинична ведь не думала, что окажется провидицей.

– Почему вы так упорно отметаете версию, что убить хотели именно Самсонову?

– Конечно, ни отметать, ни опровергать ничего нельзя. Однако, дорогой Виктор Иванович, послушайте совета опытного человека, который хорошо знает обстановку в городе. Мы проверили биографию Самсоновой… Нет, мы перевернули всю ее производственную и личную жизнь! Никогда никакого криминала за ней не числилось. Ее убил маньяк, потому что он ХОЧЕТ УБИВАТЬ. Почему незадолго до этого он убил гражданку Евдокимову? Кому помешала скромная продавщица? Кому могла помешать медсестра из роддома? Допустим (только допустим!) Анна Ильинична права: Самсонова действительно из-за чего-то волновалась. Что следует из этого? Ничего. У человека неприятности на работе, плохое самочувствие и так далее. Наконец, она могла волноваться из-за того, что не складывается, например, личная жизнь.

Онежский с любопытством посмотрел на Григория Семеновича:

– Как вы все четко разложили по полочкам.

– По-прежнему не согласны?

– Надо все обдумать.

– Думайте, Виктор Иванович. Но не сегодня.