скачать книгу бесплатно
Сад сей лелеющих и не обрящих.
Выпусти кроткую жизнь из-под кожицы,
Точно мизинец случайно поранивши, —
Даже гонимая всюду безбожница
Косточке брошенной станется вящей.
«Ветер по полю рыщет…»
Ветер по полю рыщет,
Ищет себе покою
Или, оборванным нищим,
Я борозжу по полю?
Ищу, – не понять, не выдать, —
Пальцы пустив, что грабли,
В ласковой пашни вымять,
Дабы к корням прозябли.
Лес, будто яма волчья,
Тянет во глушь заблудших, —
К тропкам прошедших полчищ,
Падших в сраженьях лучших.
Облак повис жердиной
Над мельницей ветряною.
Мельница клин журавлиный
Цепляет рукой земною.
В дубу краснолобый дятел,
Как мох из избы колотит!
Да нешто ль, дурак, ты спятил
Беленить по такой погоде!
– Ну что ж ты молчишь, старинный,
Прогнал б желудевой шапкой!
– Ступай-ка ты прочь, штанина,
Покуда не дали палкой!
«Поперек досок…»
Поперек досок
Лежу неживой —
Оторвал кусок
От души ржаной.
Хоть он сух да плох,
Да «почем даешь!», —
Полно брюхо Бог
Отъедал на грош.
Крикни, мать-земля, —
Я стопу в сапог —
От седин древлян
До седьмых дорог.
Знаю каждый шест,
Помню всякий столб.
От родимых мест —
Топорищем в лоб!
Отрезной ломоть,
Об чем есть ступай!
Кончил грядь полоть —
Белый свет копай.
Крикни, мать-земля, —
Я плечо в ружье, —
Упасет петля,
Схоронит плужье.
Расписная Русь —
Обдирной полок —
Я в тебя упрусь,
Как в ворота рог.
Как в хмелю, кулак
Садану об стол!
Подавай, дурак,
Из-под всех подпол!
Крикни, мать-земля,
Хоть бы что, – в огонь
Вздыбит Бога для
Богатырский конь.
И телега в прыть
Сквозь высокий тын
Сиганет пылить
Оголтелый трын!
На лихом кряжу
Взвоет баба плач!
Белый свет крошу,
Как скворцам калач.
«Пил я речку из Волги…»
Пил я речку из Волги,
Пил из Оки.
След мой чуяли волки
И русаки.
В бор ходил я на лиса
И шатуна,
И до самого низа
Опускалась луна.
Дом бревенчатый ставил,
Подрубал под венцы,
Бога русского славил
От креста в бубенцы.
Бабу русскую сватал,
Брал быка за рога
И ступал куда брата
Не ступала нога.
Уходил – не вернуться,
Как душа в монастырь.
Брал, как чадо на руци,
Оголтелый пустырь.
Думал, выйдет дорога
К самой верной из вех,
И увижу я Бога,
И изыдет мой грех.
Также ширится Волга,
Подступает Ока.
Волчьи выцветет око
На пути к сорока.
Дом, что ставил, осядет
Под осинную падь,
Только мне распознать бы
В старой женщине мать.
Тишина
Мне горько смотреть на старуху
стоящую подле крыльца,
будто б мне отняли руку
и половину лица
выжгло
так, что осталась улыбка…
Но улыбаться —
учиться еще, и жить.
«Я уезжаю. Сквозь проем окна…»
Я уезжаю. Сквозь проем окна
Твоя рука помашет напоследок.
И тот проем, в котором ты одна,
Останется одной из сотни клеток.
Я потерял часть веры и себя
На той горе, в той чаще, той берлоге,
В том озере, в которое, любя,
Теперь другой вбултыхивает ноги.
Прости меня. Себе я не прощу
Того, чему уже без года десять,
И бороду в дороге отпущу,
И о?тросших волос не стану резать.
Собаку съел. Оставил жить щенка.
Подошвы ног стоптались от мозолей,
Как если б до тюремного звонка
Просроченной какой-то ждал я воли.
Я обернусь. А ты маши, маши!
Не преставай, как будто ветра в парус,
Отдай тяжелый вздох твоей души.
А вместо воздуха – на вдохе я останусь.
«Предел существования в прицеле…»
Предел существования в прицеле —
мерило остановленных и целых,
мгновение – и остывает в теле
вошедшее расплавленное тело.
Не думается и не матерится,
язык, как корень высохший и твердый;
и только лица, лица, лица, лица, лица
живых, перебинтованных и мертвых.
«Телогрейка не греет тело…»
Телогрейка не греет тело,
сапоги не скрипят: «Помоги!»
Что же делать теперь? Просвистело, —
отняло полноги.
Что же делать? Оставить в койке,
будто труп, это тело плевком?
Или выволочься к помойке
и его зашвырнуть далеко.
