Страна-анамнезия. Сатирический роман

Сегодня так же, как и тогда – не будешь нарушать закон, подохнешь с голоду. Вот это меня и злит постоянно! От чего ушли, к тому и пришли! Зачем жить эти двадцать с лишним лет? Для того чтобы один правитель сменился другим, но нам что от этого? Кто вернет мне зря прожитые годы? Никто! Задай этот вопрос правителям, тебе ответят – сам дурак! Но позвольте, для чего тогда пишут законы в стране, если их соблюдают лишь дураки? Не могут же только для дураков законы принимать? Полтысячи человек с огромными зарплатами, пенсиями и социальными льготами (наверно самые бедные) тратят миллиарды на свое содержание только ради этого? Кто здесь дураки? Ответьте!

– Ну, вы же предприниматель, – вклинился Новостроев в монолог, – Вам-то, как Вы сами говорите – жить можно! В чем проблемы?

– Да в том, доктор, – продолжил Долбиелдаев, – что вокруг ничего не изменилось, все осталось то же самое, но в другой форме. И мы внутренне остались теми же – как была жажда наживы, так и осталась. Цель любой коммерции – излечение прибыли, заметьте не наживы… Согласитесь, это разные понятия! Знаете, почему в стране такие высокие цены? Я отвечу: потому что все затраты, как и у спекулянтов советских лет, вложены в цену. Все включено! Они в то время «давали на лапу» ментам, прокурорам и представителям власти, так и мы сегодня делаем то же самое. А за все платит покупатель, вот ему-то можно сойти с ума, это он должен сказать когда-то – хватит! Но он молчит и кормит всех «нахлебников» через цены! Покупатели дураки? Тогда всех – сюда в «психушку»…. Именно с необоснованных цен нужно начинать борьбу с коррупцией, потому что в них включены все откаты. Нынешние цены – источник коррупции!

Но во времена горбачевской перестройки, можно было хотя бы открыто говорить обо всем, а если не слышат, то собрать большой митинг и потребовать освобождения от занимаемой должности любое высокопоставленной лицо. И не просто потребовать, но и быть уверенным, что его обязательно снимут. А сегодня, пойди, попробуй! Я хотел, чтобы поборы прекратились и взяточников посадили, пытался митинг протеста организовать – так меня же и оформили дураком, и привезли сюда! Вот только здесь, в психиатрической клинике существует свобода слова! Для дураков!

Я начинал торговать на этом базаре, арендуя место, пядь земли. А после того, как мэр приватизировал рынок, торгующих на нем, принудили покупать у фирмы мэра сначала торговые киоски, затем павильоны, а теперь говорят нужно заказывать проект на капитальные павильоны. Строительство тоже будет осуществлять его компания, да еще по очень высоким ценам. Не поверите – квадратный метр обойдется дороже, чем в Москве элитное жилье! Кто в этой ситуации дурак, понятно. Можно только сказать, что мэр наш…, не дурак. Земля его, а капитально построенный магазин вроде бы твой, но, попробуй, в случае чего, забери собственный магазин с его земли!

Новостроев слушал пациента, не перебивая, нужно было дать больному возможность высказаться. Ему, как врачу-психиатру стало понятно возникновение первого психотического эпизода и его причины. Долбиелдаев не помнил деталей собственного поведения при попытке организовать митинг, потеряв связь с реальным временем. Новостроев не ошибся и в том, что такого человека, с активной гражданской позицией, можно «зарядить» на начало эксперимента.

– Или, к примеру, возьмите энергетику, – продолжил Долбиелдаев, – как только ветер, дождь, гололед – все! Туши свет! Стихийное бедствие, электроэнергия отключается на сутки, а бывает и дольше. Думаете, в советские времена не было ледяных дождей? Просто очковтирательства не допускали, ведь еще в тридцатые годы прошлого века разработали и повсеместно внедрили температурную плавку гололеда на проводах ЛЭП постоянным током через специально установленные трансформаторы. Этого что, сейчас не знают? Или просто не докладывают ЕМУ о том, что систему плавки гололеда разбазарили, разворовали и убеждают всех, что со стихией бороться невозможно. Дураками в этом случае выступает сам президент, которого обманывают и население, сидящее в двадцать первом веке сутками без света! А диверсификация экономики? Я об этом слышу с 1989-го, но как сидели на «нефтяной игле», так и торчим…

– Я устал психически, доктор, – продолжал пациент, – сколько можно терпеть одно и то же. Тому дай, другому отстегни, третьему проплати не за хрен собачий. Вот и решил организовать митинг. И поэтому я дурак? Или те, кто молча платит ни за что?

А может, там дураки (он поднял указательный палец вверх), где «не замечают» что двадцать лет ходим по кругу? Вряд ли! Ведь каждый новый круг начинается с их инициативы. Кому-то очень выгоден бег на месте, но обязательно по кругу, а чтобы голова не закружилась, в центе этого круга иногда меняют декорации и лозунги. Инновации на модернизации, техническое перевооружение на нанотехнологии, которых никто так и не увидит. А мы все дураки верим в сказки и оголтело носимся по этому кругу!

У нас самое криминальное государство, жить противно и обидно в нем. Это же наша с Вами страна, доктор, но государство чужое! По телевизору только и слышишь, патриотизм должен быть у каждого, – тогда все станет лучше. Да это только дураки могут быть патриотами в такой коррумпированной и криминальной стране! Настоящие патриоты ведут себя по-другому, они честно и открыто говорят обо всех недостатках власти и борются за эту честность! Вот такая философия доктор!

– А Вы верите в то, что жизнь может измениться к лучшему? – спросил Новостроев.

– Поверю, доктор, только тогда, когда заворовавшиеся менты и прокуроры сами себя посадят в тюрьму за совершенные ими же преступления, – ответил Долбиелдаев – нам же всем, нужно поменять толерантность на нетерпимость и отучаться слепо, верить, кому бы то ни было. Вера в умных дураков у власти – это наше общее сумасшествие! Нужно жить проблемами сегодняшнего дня!

Нужно нормально и хорошо питаться, одеваться, иметь доступное жилье. А чтобы все это появилось сегодня, нужно требовать от тех, кому дали бразды власти, а не верить в очередные сказки, смену декораций и лозунгов в центре круга, по которому бегаем. А власть должна выполнять наши сегодняшние потребности или уходить в отставку!

А предприниматели, которым, по Вашему мнению, жить можно, постоянно подвергаются вымогательствам. Вот, например, приходит незнакомый человек в штатском. Вы спрашиваете его: «Вы к кому?», а он вам: «От Герасима к Муму!» и далее уже с откровенным намеком: «Моя фамилия Обдиралкин, я из налоховой, с проверкой к Вам выездной!». То есть инспектор на лохов. Мы дойные коровы для всевозможных «контролирующих органов». Лохи, а не предприниматели!

Получается что, в одной стране, на общей территории с тем же народом существует два государства – одно легальное, а другое как бы в параллельном измерении. Кто президент второй страны? Патриотами, какой из них мы все должны стать? Этого не говорят, а кто пытается это понять, сходит с ума….

– А в чем заключается Ваша просьба, доктор? Напомню, Вы пригласили именно для того, чтобы о чем-то меня попросить.

После всего услышанного от Долбиелдаева, Новостроев не сразу стал формулировать свою просьбу. Он уже понял, что перед ним сидел умный человек. Долбиелдаева можно уже сейчас отнести к выздоравливающим пациентам и выписывать, но он нужен Новостроеву, как «застрельщик эксперимента». В причине его госпитализации можно не сомневаться – под воздействием сильного стресса, перепутал времена гласности с нынешней стабильностью. А вот то, что он рассказал сейчас, свидетельствовало о нормализации его мышления и ясности ума. И вопросы он задавал философские, в такой ситуации трудно понять, кто является дураком, а кто делает вид, что это другой, но не он.

– Моя просьба заключается в следующем, – наконец, начал Новостроев, – я, как вновь назначенный главный врач, хочу в клинике организовать общественное самоуправление, чтобы все пациенты могли выбирать своих лидеров для защиты собственных интересов и прав. Можете ли Вы, уважаемый Михаил Сергеевич помочь мне в этом?

Теперь пришла очередь задуматься Долбиелдаеву. Он посмотрел в глаза Новостроеву умным и проницательным взглядом, в котором опытный психиатр распознал искорку живого интереса. Но торопиться с ответом не спешил. Перевел взгляд на свою историю болезни, лежащую у главного врача, после чего интерес сменился сомнением.

– А это разве не запрещено законом для нашей психиатрической больницы? – спросил Долбиелдаев с иронией, – ведь у дураков нет прав и интересов.

– Не запрещено! – отвечал Новостроев, – это относится к моей компетенции, и никакого нарушения в этом нет. Это как часть лечебного процесса и больничного режима, за который отвечаю только я, и, если я нахожу это целесообразным, то никто не может меня упрекнуть в принятии подобного решения.

– Но Вам-то это зачем? – не унимался Долбиелдаев, – ведь это добавит столько хлопот всему персоналу клиники. Кому нужно, чтобы психически больные люди объединились и защищали свои права?

– Это нужно Вам, пациентам, – ответил Новостроев, – чтобы быстрее шел процесс выздоровления, для того, как Вы выразились, чтобы не лечить здоровых людей в психиатрической клинике. Такой ответ Вас устроит?

– Вполне! – ответил Долбиелдаев, – а что я должен буду делать?

– Вы, на первом этапе проведете разъяснительную работу среди пациентов, – объяснял психиатр, – и сформируете команду. Как только этот шаг будет пройден, мы приступим к выборам и организации такого самоуправления. При этом Вы лично будете меня информировать о тех пациентах, которых привлекли в команду.

– А меня за это в гестапо не отправят? – спросил Долбиелдаев.

– В какое гестапо? – не понял Новостроев

– Это мы так называем отделение для буйных больных на первом этаже, – ответил пациент, – Вы, разве не знали об этом?

– Не знал, я же работаю всего второй день, – ответил Новостроев, – спасибо, теперь буду знать! А что касается Ваших предположений об изменении режима, то главный врач здесь я и только я буду решать подобные вопросы. И если я говорю, нет – значит, гарантирую Вам лояльность врачебного коллектива в отношении активной части пациентов во всем организуемом процессе.

– Я согласен, доктор! – с азартом ответил Долбиелдаев, – и должен объяснить Вам почему, хотя мое мнение может показаться Вам странным. Я считаю, что уж если там, за забором клиники невозможно эффективно защищать свои гражданские права и интересы, то нужно это делать хотя бы здесь, где по Вашей инициативе появляется такая возможность. Пусть даже в «психушке» в статусе сумасшедшего, но ведь это же нужно делать всегда и везде, если считаешь себя нормальным человеком, иначе по-настоящему сойдешь с ума.

И вообще понятие «психически больной человек» сформулировано относительно общепринятого стандарта поведения в обществе, его моральных и этических норм. Именно относительно этого стандарта определяются отклонения «от нормы» в поведении людей. Но что будет, если эти нормы резко поменять местами? Тогда все те, кто считался нормальным человеком, станут дураками.

Я уже отметил, что здесь можно говорить все, критиковать президента, премьера и партию власти, то есть для моего статуса сумасшедшего – это норма. Стало быть, относительно нее – я не дурак! А кто тогда находится за пределами клиники? Мне порой кажется, что «психушка» для дураков находится по ту сторону забора, а не здесь.

Долбиелдаев замолчал на какое-то время, чтобы собраться с мыслями. Паузой воспользовался Новостроев и задал ему вполне обыденные вопросы: – Скажите, Вас хорошо здесь кормят? Есть определенные требования к питанию, обеспечению одеждой, к уровню медицинского обслуживания?

– Это тоже зависит от того, относительно которого уровня брать, – философски произнес Долбиелдаев, – сколько государство тратит в день на пропитание одного пациента?

– Еще не знаю, – честно признался Новостроев, – хотя по статистике эта сумма составляла около ста пятидесяти рублей.

– Вот и считайте, доктор, – оживился Долбиелдаев, – сто пятьдесят умножить на тридцать дней, будет порядка четырех с половиной тысяч. Пенсионеры тратят на свое питание еще меньше, поскольку из пенсии должны оплатить коммунальные услуги, составляющие около четырех тысяч в среднем. Так что относительно пенсионеров, нас кормят очень хорошо.

Не находите ли Вы в этом странность, а говоря языком психиатрии – отклонения от нормы? Получается парадокс – для того, чтобы пенсионеру улучшить уровень жизни, нужно положить его в психиатрическую клинику. Кормежка будет лучше, не нужно беспокоиться ни о чем, готовить себе еду, убирать в комнате, обогревать жилище. Здесь за тебя это выполнит обслуживающий персонал!

Если говорить лично обо мне, то меня здесь кормят гораздо хуже, чем дома. Это, конечно, не значит что я голодный, мне хватает, но относительно того уровня, который я имел до помещения в клинику – хуже! Требований пока у меня нет. Не хлебом единым жив человек! Тысячу раз прав Солженицын, сказавшие эти слова.

Новостроев уже понял, что любой ответ на заданный Долбиелдаеву вопрос выливался в его продолжительный монолог. Получив согласие на участие в эксперименте, нужно постараться выйти из разговора, только вот как это сделать, чтобы не обидеть собеседника, Новостроев пока не знал.

– Михаил Сергеевич, давайте все-таки двигаться к завершению нашего разговора, – так Новостроев попытался выйти, – у нас с Вами будет еще достаточно времени побеседовать на любую тему.

– Я не возражаю, – согласился Долбиелдаев, – когда можно начать работу?

– С сегодняшнего дня, – ответил Новостроев, – а сейчас, большое Вам спасибо за откровенность! Вы можете идти к себе в палату.

– Без сопровождения? – удивился пациент, – здесь так не заведено!

– Теперь будет именно так! – ответил Новостроев, – сегодня же это будет установлен моим приказом по учреждению! До свидания Михаил Сергеевич и не забывайте об информировании меня, о результатах своей работы.

Долбиелдаев вышел из кабинета и направился на четвертый этаж в палату, удивляясь новым порядкам, в этом спецучреждении и их инициатором – Новостроевым Михаилом Сергеевичем.

***

Прошло еще несколько дней. Новостроев не стал менять алгоритма и времени общего обхода клиники, установленного до его вступления в должность главврача. Поэтому в понедельник в 10 часов утра он в сопровождении заведующих отделениями и лечащих врачей приступил к общему обходу. Все кому приходилось когда-нибудь лежать в стационарах российских больниц, знают, что общий обход главного врача – это, скорее всего некий церемониал, традиция и ритуал одновременно. Общего обхода ждут все, больные, завотделениями, лечащие врачи, медсестры и санитары.

Если во время общего обхода кому-либо из врачей позвонят, то тут же последует ответ: «Перезвоните позже, у нас общий обход!». И произнесено это будет интонацией, как в армии: «… у нас смотр войск главнокомандующим». Неизвестно, кто и когда завел такой строгий порядок, может быть сам товарищ Семашко на заре советской власти, может быть кто-то другой, но общему обходу в наших клиниках уделяется больше значения, чем самому лечебному процессу.

Иногда создается впечатление, что выздоровление больных зависит от того, посмотрит ли главный врач больного или нет. Все понимают, что лучше, чем лечащий врач, никто не знает течение болезни пациента, что выздоровление больного зависит только от лечащего врача и вовсе не от того, что он доложит по конкретному пациенту главному врачу. Но этот обряд-ритуал никто не пытается оспорить или отменить.

Конечно, главному врачу может быть очень приятно, когда он, как главнокомандующий в сопровождении огромной свиты проходит все отделения, показывая, «кто в доме хозяин». За ним «топает ножками» весь персонал, заглядывая в глаза и демонстрируя достижения в лечебном процессе. Всё показывают «главному» с объяснениями и если он заинтересуется, какими-либо подробностями, то ему тут же поднесут историю болезни, рентгеновские снимки, результаты анализов и прочее.

В воспитательных целях, главный врач может в присутствии пациентов и всего медперсонала «пропесочить» любого, кого сочтет нужным показательно «воспитать» на данный момент. Может поэтому все, кто участвует в обходе, так трепетно относятся к этому ритуалу. Но никому не нравится прилюдно получать замечания и тем более выговоры. Это всегда унижает человека, каким бы пофигистым он ни был. Новостроев давно прошел «школу общих обходов» лечебного учреждения и ему всегда было непонятно назначение этого ритуала, и он откровенно не любил участвовать в нем. Поэтому, сегодня, когда главным врачом являлся он сам, то старался провести общий обход без напыщенности и воспитательных мер, придавая ему порядок рабочего делового процесса.

Основная цель обхода лечебного учреждения главным врачом является осмотр условий содержания больных, соблюдение санитарных норм и сбор жалоб пациентов на эти условия, не более того. Новостроева сегодня интересовало не только это, он смотрел возможность проведения косметического ремонта отделений, при котором необходимо временно переселять больных в какое-либо другое помещение, пока в их палате строители будут наводить марафет.

Министр выполнил обещание и вчера, разговаривая с ним по телефону, Новостроев узнал, что максимум через неделю его учреждение получит средства на приобретение современной системы видеонаблюдения и проведение косметического ремонта. Михаил Сергеевич планировал установку скрытых видеокамер в палатах так, чтобы больные даже не подозревали, что находятся под наблюдением врачей и его лично. Для этого он собственно и запланировал косметический ремонт.

Новостроев думал так. При ремонте, пациентов должны будут отселить во временное помещение, а закончив его, снова переселят в те же палаты. При этом пациенты не смогут видеть монтируемых в палатах камер. Тонкий телефонный проводок, подключенный к ним, выведут под обоями в коридор, соединят их в общую сеть, и проведут в кабинет дежурного врача. Там установят мониторы и записывающие устройства.

Во время обхода выяснилось, что если в отделениях четвертого и третьего этажа, имелась возможность переселения во временное помещение, то в «гестапо» сделать это было сложно. Если бы в этих отделениях лежали больные, не представляющие опасности для окружающих, то отселили бы временно на любой из этажей. Но в данном случае переселенцев нужно усиленно охранять, а штат санитаров имел хронический недобор. Снимать их с первого этажа для охраны переселенных опасно. Вот такая, простенькая на первый взгляд, задачка. Поэтому, Новостроев принял решение, что установка скрытого видеонаблюдения на первом этаже будет временно отложена, пока не появится возможность сделать это без имеющихся проблем. Такое решение явно не понравилось заведующему Павлу Иосифовичу, который высказал мнение:

– Михаил Сергеевич, скрытое видео наблюдение в первую очередь необходимо установить именно в моем отделении, а в остальных и повременить можно. Мои пациенты опасны для себя и окружающих, ведь это за ними в первую очередь нужно следить.

– Я согласен с Вами, дорогой коллега, – отвечал главный врач, – поищите Вы возможность, как это сделать.

Сегодняшний обход особо не отличался от того, который делал Новостроев при своем первом посещении клиники, кроме того, что многие больные четвертого и третьего этажа «вели себя совсем не так, как обычно». Когда Михаил Сергеевич задавал больным дежурный вопрос: «Какие у Вас жалобы на содержание и лечение?», многие возмущались и требовали улучшений, чего никогда не было.

Лечащие врачи были весьма удивлены «не совсем обычным поведением их подопечных». Из всей свиты только Новостроев понимал, чем оно вызвано. Значит, среди больных уже проводится работа, порученная Долбиелдаеву. Она активизировала пациентов, с которыми на данный момент была проведена беседа о защите их прав, поэтому многие больные требовали улучшений. И это удовлетворяло главного врача, который находился в приподнятом настроении.

Войдя в палату «народного поэта», участники обхода тут же услышали его громкое стихотворное приветствие:

На анализ, сдавая мочу,Низко вам поклониться хочу,И кричу Вам свое я – «Ура!»Дорогие мои, доктора!

Новостроев спросил его о жалобах и тот, не дожидаясь окончания вопроса, высказал претензии в стихотворной форме, как будто давно был готов к его вопросу:

Господа, я выявил изъяныВ рационе нашем, как всегда,Заявляю, мы – не обезьяныНо бананов хочется всегда!

– А что, разве больным не дают фруктов? – спросил Новостроев лечащего врача, – я помню на прежнем месте моей работы, в меню больных постоянно были такие фрукты – ананасы, бананы, апельсины…

– Учтем, Михаил Сергеевич, – ответил лечащий врач – обязательно поручу диетологу, чтобы изыскал такую возможность.

Вскоре обход достиг палаты, в которой лежал Долбиелдаев. Войдя в нее, Новостроев почувствовал ту незримую связь «врач-больной», которую ему удалось установить при беседе с ним несколько дней назад. Его тезка смотрел на него и сопровождающую свиту, ввалившуюся к ним в палату, взглядом, полным уверенности и жизненного оптимизма.

– Как Ваше самочувствие? – спросил Михаил Сергеевич тезку, – есть ли жалобы на содержание, лечение?

– Есть, доктор, – отвечал Долбиелдаев, – все пациенты этой палаты предъявляют требования по улучшению, мы сформулировали их и я сейчас выдвину….

Новостроев интуитивно почувствовал, что обходу придется задержаться в этой палате на время продолжительности монолога Долбиелдаева. Он не виделся с ним с дня их первой беседы, когда поручил ему ответственное задание по формированию команды для начала проведения эксперимента.

– … это касается содержания, в первую очередь. Требования у нас такие:

Первое. Чаще менять постельное белье, сейчас – один раз в две недели. Пора обновлять запасы постельного белья новыми комплектами, потому что иногда стелют такие застиранные простыни, что спать приходится в одежде, дабы не вымазаться об это «свежее» белье.

Второе. Обеспечить ванную комнату горячей водой. Многие не в состоянии пользоваться холодной. Мы здесь, хоть и дураки, но не засранцы!

Третье. Повысить дисциплину и ответственность дежурного медицинского персонала, работающего по ночам в отделении. Это требование к конкретным людям и я назову их фамилии. Речь идет о медицинской сестре Шаболдаевой Еве, которая всю ночь спит в кабинете дежурного врача…, вместе с ним на одном диване. За этой медсестрой прочно закрепилась ее фамильная кличка Шаболда Ева. Дежурный врач Запоритже Задул Комухоткович, с которым она спит, имеет ревнивую жену и двоих детей. Она почти каждую его смену приходит в отделение, чтобы лично проконтролировать супружескую верность мужа и устраивает скандалы прямо в отделении.

Однажды, она и ее старший сын забрались на высокое дерево, стоящее напротив окна кабинета мужа и пытались наблюдать за изменой похотливого супруга и папы, а когда пришло время слезть с дерева, то выяснилось, что жена, которую на головокружительную высоту загнало чувство ревности, не может самостоятельно спуститься вниз. Пришлось вызывать спасателей, чтобы снять грузную женщину с дерева. Дурдом в общем! Не далее, как вчера она снова ворвалась ночью в отделение и устроила разборки обоим любовникам. Перебила кучу посуды на его голове и грозилась провести ему кастрацию.

Четвертое….

– Объясните, пожалуйста, почему Вы сегодня заявляете главному врачу о своих требованиях? – прервал монолог Долбиелдаева заведующий отделением, – раньше все вас устраивало, а сегодня все как сговорились…. Это не так, другое не эдак. Что случилось?

– Яков Ефимович, не перебивайте больного, – пусть говорит, – прервал заведующего Новостроев, – пациенты всегда предъявляют требования после смены руководства и удивляться здесь нечему. Продолжайте тезка.

– Четвертое. Почему каждый день на обед дают гороховый суп? Неужели нельзя приготовить за те же деньги что-либо другое. Причем после этого супа, непременно должны выдавать и противогазы, чтобы никто не задохнулся. Мы требуем пересмотреть меню в сторону разнообразия и экологических стандартов!

– А что, кроме горохового супа, больше ничего не дают? – перебил Новостроев.

– Дают, доктор, – отвечал шутливо Долбиелдаев, – тески, …это с морковки обрезки и покли, что в кадушке мокли! Я продолжу, с Вашего позволения, излагать требования…. Пятое. Для того чтобы записать все

это, нам потребовалась бумага и авторучка. В этом категорически отказано! Требуем, чтобы у каждого пациента была возможность получать бумагу и авторучку, чтобы мы могли писать, например, жалобы на свое существование. На данный момент это все наши требования…. Пока!

– Спасибо Вам за бдительность! – поблагодарил его Новостроев, – и вот что, зайдите сразу же после обхода в мой кабинет, мне нужно с Вами кое о чем переговорить.

Долбиелдаев понял, о чем хотел поговорить с ним главный врач. Это было заметно по его глазам, которые в отличие от тусклых взглядов подавляющего числа пациентов клиники, горели живым интересом. Долбиелдаев серьезно относился к своей «новой роли» в обществе пациентов клиники. Кроме него и главного врача, никто не догадывался о содержании предстоящего разговора между ними. Заведующий отделением посчитал что, Михаил Сергеевич хочет поговорить с Долбиелдаевым о недопустимости его поведения с выдвижением требований.