Полная версия:
Тайна дома № 12 на улице Флоретт
Владимир Торин
Тайна дома № 12 на улице Флоретт. История о шарфах, неблаговидных секретах и прожорливом монстре
Книга не пропагандирует употребление табака.
Употребление табака вредит вашему здоровью.
Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.
© Торин В., 2025
© Оформление. ООО «МИФ», 2025
⁂
Полная карта
Часть первая. Тварь доктора Доу
Глава 1. Странный дом
– Ну что за гадостное утро! – возмущенно воскликнул доктор Доу и махнул рукой перед лицом, отгоняя наглый клок тумана.
Антитуманный зонтик, без которого он обычно не выходил на улицу, если город затягивала мгла, остался дома, и чувствовал доктор себя сейчас крайне отвратительно. Его словно засунули в суп. В вязкий суп, которому пара недель.
Натаниэль Доу шел по переулку Трокар. Туман изменил это место до неузнаваемости. Если бы не бордовый почтовый ящик миссис Перкс, на который доктор в какой-то момент едва не налетел, он бы уже давно заблудился, несмотря на то что прожил здесь много лет.
– Гадостное… гадостное-прегадостное утро!
По правде, все это даже не напоминало утро: и пусть прямо перед тем, как доктор Доу покинул свою теплую гостиную, часы ударили шесть раз, на улице все еще было темно и кругом властвовала затянувшаяся престарелая ночь…
Мгла, поглотившая Габен еще накануне, стерла дома и крыши, окутала гидранты и фонарные столбы. На улице сыро, промозгло, ничего не видно – не лучшее время для того, чтобы оказаться за дверью.
Но доктор Доу оказался: его едва ли не за шиворот вытащили из дома, и это дало ему повод погрузиться в свою сугубо доктор-доускую мизантропию. Сейчас он ненавидел буквально все и всех: проклятый туман, служащих Погодного ведомства, экономку миссис Трикк, племянника Джаспера, старого отставного генерала, что живет в начале переулка, но в особенности – эту пчелу.
– Да, тебя, Клара, в особенности, – подтвердил доктор, обращаясь к толстой пчеле размером с котенка, которую он держал двумя пальцами за золотистый мех на спинке.
Череда злоключений началась как раз с пчелы… Хотя, если задуматься, это не совсем так.
Все началось с трансляции по радиофору, в которой мистер Беттс, представитель Погодного ведомства Габена, с нездоровой жизнерадостностью сообщал, что, согласно расчетам, утро обещает быть приятным и солнечным. Он даже сравнил обещанное утро с воздушным пирожным флёр-брюле.
Слушая передачу, доктор Доу бросил взгляд в окно гостиной и увидел в нем лицо. Это было одно из самых жутких лиц, какие только можно представить: белесое, изрезанное рытвинами морщин, с встопорщенными седыми усами, нечесаными бакенбардами и настоящим безумием в выпученных глазах.
Человек в окне не мигая глядел на доктора. А увидев, что его заметили, нырнул вниз, загромыхав сложенными у стены дома ржавыми трубами.
– Миссис Трикк! – воскликнул доктор. – Генерал Грымм снова убежал от сиделки! Он бродит у нас на заднем дворе!
– Ну так верните его домой! – раздалось из кухни.
Доктор проворчал:
– И почему я должен постоянно это делать?
Экономка, видимо, обладала лисьим слухом, поскольку тут же последовал ответ:
– Потому что вы – доктор, доктор Доу!
Поморщившись от столь глубокомысленного замечания, доктор отправился ловить выжившего из ума генерала.
По раннему времени окна в переулке Трокар не горели, а уличные фонари здесь не зажигались еще с тех пор, как умер старый фонарщик. Что уж говорить о «мусорном» проходе, который тянулся вдоль задних стен домов, – там царили темень и непроглядность… И тем не менее генерал был пойман и обезоружен. Доктор отобрал у него ржавую саблю и препроводил домой, невзирая на бурное сопротивление, сопровождающееся криками: «Война! Грядет война! Как вы не понимаете, Доу? Вы ослепли или сошли с ума, раз не видите! Война! Война!»
Сдав вопящего генерала и его саблю сонной сиделке, доктор вернулся домой с твердым намерением позавтракать, но планы его были жестоко нарушены миссис Трикк. Экономка обвинила его в том, что, выходя из дома, он выпустил пчелу, и потребовала, чтобы он ее вернул, пока та не улетела слишком далеко.
Доктор был зол. Он считал, что, если Клара, эта мерзкая жужжащая сладкоежка, соскучится по своему печенью, она вернется сама. Да и вообще он предпочел бы, чтобы в его доме никаких пчел не водилось. Экономке, впрочем, всего этого было не объяснить, и скрипя зубами доктор отправился на поиски. Но не сразу. Прежде Натаниэль Доу поднялся на второй этаж, намереваясь послать за пчелой Джаспера, но негодный мальчишка погасил лампу и громко захрапел, притворяясь спящим, стоило дядюшке подойти к двери его спальни. Ленивое и неблагодарное, совершенно отбившееся от рук существо!
Доктору не оставалось ничего иного, кроме как идти ловить беглянку самому. Он с сожалением втянул напоследок вкусные запахи завтрака из кухни, а затем в очередной раз нырнул в этот сырой и удушливый туман.
Пчела обнаружилась на трубе пневмопочты мистера Дулли из дома № 11: доктор выследил ее по жужжанию.
Клара была очень своевольной дамой – еще добрых десять минут она игнорировала любые уговоры и соблаговолила спуститься, лишь когда он принялся перечислять ей все те сладости, что приготовила для нее на завтрак миссис Трикк.
Наконец изловив пчелу, доктор пошагал обратно, по дороге вспоминая, нет ли у него дома еще каких-нибудь непоседливых питомцев, которых он мог ненароком выпустить. До завтрака раздражать миссис Трикк было опасно: в последнее время она стала очень нервной, хотя еще недавно представляла собой примерную, в понимании доктора, экономку. Теперь же она часто злилась, постоянно ворчала и отказывалась готовить его любимые блюда, как будто он не почтенный джентльмен, который платит ей жалованье, а провинившийся ребенок.
Доктор знал, в чем причина произошедших с миссис Трикк перемен. Она стала нервной, как только к ней приехала погостить… эта особа.
Натаниэль Доу с досадой дернул щекой от одной мысли о навязчивой и совершенно невоспитанной племяннице его экономки – Полли Уиннифред Трикк, которая все гостит и гостит, будто решила остаться здесь навсегда. Хотелось думать, что мисс Полли скоро соберет чемодан и вернется обратно, в свой Льотомн, но пока что это были лишь мечты…
Стоило доктору оказаться в прихожей, как до него донесся смех упомянутой племянницы экономки.
«Ну вот, она проснулась», – угрюмо подумал он.
Войдя в гостиную, доктор на миг даже замер от удивления: помимо Полли Трикк, здесь была еще какая-то незнакомая девушка в коричневом твидовом платье.
«Кто она такая? – спросил он себя. – И что тут делает?»
В отличие от мисс Полли, которая, к неудовольствию доктора, чувствовала себя как дома, незнакомке здесь, к его удовольствию, было неуютно. Она сидела на краешке кресла, сжимала дрожащие руки на коленке и нервно покусывала губу. Когда племянница экономки воскликнула: «О, доктор, а вот и вы! Мы как раз вас ждем!» – девушка в коричневом платье вздрогнула и испуганно уставилась на Натаниэля Доу.
Доктор разжал пальцы, и освобожденная пчела, радостно жужжа, полетела к приоткрытой двери кухни, в которой ее встретило ворчание миссис Трикк: «Клара, ты ведь знаешь, что нельзя так просто улетать когда вздумается!»
– И почему же вы меня ждете? – спросил доктор, бросив многозначительный взгляд на напольные часы и подразумевая, что время для любых визитов слишком уж раннее.
Незнакомка намек поняла и сползла с кресла еще немного. Полли Трикк, в свою очередь, конечно же, ничего не поняла.
– Позвольте представить, доктор, – с улыбкой сказала она. – Это моя подруга мисс Браун. Она пришла именно к вам.
Натаниэль Доу нахмурился: мисс Полли была в Габене всего ничего, но уже успела обзавестись подругой. В мыслях доктора ее воображаемые чемоданы щелкнули замками, открываясь, и принялись распаковываться. Кажется, она и правда намерена здесь задержаться…
Подавив раздраженный вздох, он прошел к своему креслу и сел. Неверно будет утверждать, что при этом доктор нацепил на себя официальный вид, – по правде, он его никогда не снимал и даже спать отправлялся собранным и готовым к деловым встречам.
– Если вы пришли ко мне в столь раннее время, мисс Браун, полагаю, дело важное. – Доктор кивнул на свой старенький варитель: – Позвольте предложить вам кофе.
– О, с удовольствием! – ответила вместо гостьи Полли и, вспорхнув с дивана, включила «Хноппиш», после чего засуетилась у варителя, громыхая жестянками с корицей, гвоздикой и рафинадом. – Китти, расскажи пока господину доктору, что у тебя случилось.
Доктор Доу стер суматошную Полли Трикк из своей упорядоченной вселенной гигантским воображаемым ластиком и уделил все внимание мисс Браун. Та поежилась от его взгляда и опустила глаза.
Гостья сразу показалась доктору довольно занятной особой. От него не укрылись заплаты на ее платье и пара пуговиц, которые явно были взяты с другой одежды. Также он отметил синяки у нее под глазами, судя по всему от недосыпания, и явные признаки легкого голодания на бледном лице.
– Быть может, вы позавтракаете с нами?
– О, нет-нет, благодарю, господин доктор, – торопливо сказала мисс Браун, бросив быстрый взгляд на Полли. Видимо, на самом деле ей очень хотелось принять предложение.
«Заслуживающая уважения скромность», – подумал доктор.
Наиболее любопытным в мисс Браун были ее паровые роликовые коньки – громоздкие механические штуковины на тонких ногах. Сейчас они были выключены. И хоть доктор весьма скептически относился к столь легкомысленному, в его понимании, средству передвижения, он довольно быстро догадался, почему девушка сидит в гостиной в роликовых коньках. Причину выдавали изгиб ее ног и то, что она, как ей казалось, незаметно подтягивает их руками при смене позы.
– Хрупкость костей Хромма? – спросил он. – Полагаю, вы можете передвигаться только благодаря данным устройствам. Это врожденное, не так ли?
Мисс Браун чуть порозовела и стыдливо поправила подол платья. Полли, застыв с банкой в руке, пораженно ахнула, – очевидно, она не знала о ее недуге.
– Вы правы, – тихо сказала гостья. Было видно, что ей неприятно говорить о своей болезни. – Но я пришла к вам не поэтому.
Мисс Браун неуверенно поглядела на Полли, и та ободряюще ей кивнула:
– Не бойся, Китти. Ты можешь все рассказать. Доктор по четным дням недели не кусается.
– Я и по нечетным дням недели предпочитаю не кусать дам, – уточнил доктор. – Это мой осознанный выбор: подобное было бы крайне невежливо. Итак, мисс Браун, я вас внимательно слушаю.
– Что ж, – собравшись с духом, начала Китти Браун. – Я живу с бабушкой в доме у канала. Это тихий дом, в котором практически никогда ничего не происходит; даже появление жужжащей мухи там уже целое событие. Жильцы погружены в себя, все заняты своими делами, никто ни с кем особо не разговаривает, и я не сразу придала значение тому, что некоторые в нашем доме заболели. Но когда заболевших стало слишком много, не заметить этого было уже невозможно. Из-за дверей раздается кашель, жильцы постоянно чихают, сморкаются и, пытаясь согреться, обвязывают шеи шарфами. У всех распухли носы. Поначалу я думала, что это обычная простуда, но потом… Никто будто и не думает лечиться, а болезнь между тем добралась уже и до нашего этажа. На днях заболел констебль Шнаппер из квартиры по соседству: у нас тонкие стены, а от его громогласного кашля, похожего на паровозный гудок, дрожит мебель и звенит посуда. Позавчера я встретила мистера Шнаппера на лестнице и поинтересовалась его самочувствием, но он велел мне убираться куда подальше и доставать своими глупыми расспросами кого-то другого, например «доходягу Типпина». Мистер Типпин, о котором говорил констебль, уже почти неделю не показывался из своей квартиры. Он и прежде не отличался крепким здоровьем, и я решила узнать, как он там. Дверь мне никто не открыл, и из-за нее не раздавалось ни звука, как будто мистер Типпин ушел или… или…
Китти Браун перевела дыхание, немного помолчала и продолжила:
– Бабушка от всех моих подозрений просто отмахнулась. «Не лезь не в свое дело, – сказала она. – Ну хочется людям болеть, пусть себе болеют!» Понимаете, она очень строгая дама, и я не решилась спорить. Но вчера… – мисс Браун запнулась. – Она тоже заболела. Все началось с мигрени, насморка и кашля. А потом я застала ее, когда она чихала в своем кресле. Это было ужасное судорожное чихание, оно длилось около пяти минут. Сегодня все стало хуже: бабушка обмоталась с ног до головы длинным шарфом, который прежде ненавидела. Ее лицо… Оно позеленело, на нем выступили жуткие вены, похожие на ветви деревьев… Я очень переживаю за нее, господин доктор. Такое чувство, будто бабушка надеется, что все само пройдет. У нас совсем нет лекарств, но она не позволила мне пойти в аптеку: бабушка не верит аптекарям и считает их шарлатанами. Я рассказала обо всем Полли, и она посоветовала мне немедленно обратиться к вам.
Зазвенел варитель. Полли вручила исходящую паром чашку подруге, прежде добавив в нее еще один кубик рафинада, – казалось, он ей сейчас просто необходим. Китти Браун приняла чашку дрожащими руками и с мольбой поглядела на доктора Доу.
– Вы нам поможете?
– Конечно, поможет, – вставила Полли, и на этот раз доктор даже не ощутил привычного раздражения из-за ее бесцеремонности.
– Хорошо, что вы пришли ко мне, мисс Браун, – сказал он. – Меня беспокоит то, о чем вы рассказали: налицо заразное шествие, и игнорировать его было бы слишком беспечно. Кашель, насморк и даже многократно повторяющееся чихание – все это и правда симптомы инфлюэнцы. Быть может, имеет место инфлюэнца Стерлинга или Хрип-ин-берд – они характерны быстрым распространением, но некоторые симптомы вашей бабушки не подходят ни под одну из этих болезней. Зеленое лицо, говорите? Насколько зеленое?
Мисс Браун на миг задумалась и, достав что-то из кармана платья, протянула это доктору.
– «Чимнизз», – прочитал он, разглядывая тонкий, с палец, цилиндрик в бледно-зеленой обертке. – «Химрастопка для каминов».
– Я использую ее для своих паровых роликов, – пояснила Китти Браун. – Кожа у бабушки как этикетка. Чуть зеленее даже…
– Занятно… – Доктор вернул мисс Браун цилиндрик химрастопки. – Позеленение кожи. И еще ярко выраженная венозность. Это не инфлюэнца Стерлинга и уж точно не Хрип-ин-берд. Может быть, ангина Морлонда? Но… она исключает насморк. А что вы можете сказать о кашле? Он какой?
– Я… Я не знаю… Сухой, надтреснутый. – Мисс Браун вдруг вскинула голову. – А, и еще… Я совсем забыла: у бабушки то и дело текут слезы. Она быстро вытирает их платком, но я видела сам платок. Он тоже зеленый – как будто в чернилах…
– Зеленые слезы?
Доктор подобрался. Его брови выстроились в одну линию, а лицо ожесточилось, словно ему вдруг сообщили о том, что его заклятый враг в городе.
– Вы… Вы знаете, что это такое? – спросила мисс Браун.
Доктор Доу медленно покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Но я выясню. Непременно выясню.
Откинувшись в кресле, Натаниэль Доу достал из кармана сюртука портсигар. Чиркнула спичка, и доктора затянуло облаком вишневого дыма от папиретки.
Он больше не напоминал утомленного, раздраженного человека, которого все кругом дергают по пустякам. Глаза доктора Доу блестели. Его взгляд стал по-настоящему жутким: в нем появились непонятная злость и, что странно, будто бы предвкушение.
– Я найду ее, – негромко проговорил он. – Эта тварь не уйдет от меня…
Китти Браун поглядела на Полли. И увидела страх в ее глазах.
К середине дня туман не рассеялся – напротив, сгустился еще сильнее, и Тремпл-Толл, который также называют Саквояжным районом, стал походить на жертву удушения подушкой: бедолага пытается шуметь и дергаться, но постепенно он прекращает шевелиться, хрипы становятся все глуше и глуше, пока не стихают совсем.
Поначалу город полнился шумом и возмущением из-за отмененных дирижабельных рейсов и тех цен, что стали задирать кебмены, но вскоре вся привокзальная часть Габена будто бы впала в спячку.
Восточная окраина района в непосредственной близости от канала Брилли-Моу казалась особенно удручающей. Ни экипажей, ни прохожих здесь не было, а в тесно стоящих скособоченных домах, чернеющих подворотнях и подслеповатых окнах почти не ощущалось жизни.
– Доктор Доу? Джаспер? – позвал вдруг кто-то в тумане, но так и не получил ответа.
На одной из пустынных улочек взвыла собака. Протяжно и заунывно, словно жалуясь на свою собачью жизнь. Пробежал человек с фонарем в руке. В угольной куче, привалившейся к одному невзрачному дому, зашуршали крысы, обгладывая что-то… или кого-то.
А потом улица снова погрузилась в тишину. Пока в какой-то момент во мгле не раздался звук медленно вращающегося пропеллера.
Из тумана вышли двое: джентльмен в черном пальто и цилиндре и мальчик лет двенадцати в узком сюртучке. В одной руке джентльмен нес черный кожаный саквояж, в другой сжимал рукоять антитуманного зонтика, лопасти которого и издавали приглушенное «шурх… шурх… шурх…». Распрыскиваемая в воздух и рассеиваемая пропеллером микстура «Дефогг» испаряла мглу на пару футов вокруг, и со стороны могло показаться, будто джентльмен и мальчик прокапывают кротовью нору в тумане. Впрочем, тот быстро затягивал прорехи.
Мальчик то и дело фыркал и держал руки в карманах, чем напоминал спутнику какого-то портового грузчика, начисто забывшего о манерах.
– Прошу тебя, не делай так, Джаспер, – сказал доктор Доу, когда племянник взъерошил свои нечесаные волосы, отчего они превратились и вовсе в сущий кавардак.
– Да, дядюшка, – ответил мальчик.
Дядюшка занес в свой мысленный ежедневник запись на послезавтра: «Усыпить Джаспера “Сонным сном доктора Слиппинга” и наконец отвезти его к цирюльнику, поскольку это просто невыносимое зрелище. Вероятно, именно так выглядят огородные пугала… – Подумав, что данного сравнения недостаточно, доктор добавил: – Которые не дружат с гребешком и не наведываются к цирюльнику».
Джаспер пока что не догадывался об ожидающей его печальной участи и представлял собой саму беспечность и непосредственность.
– Почему ты решил пойти со мной? – спросил доктор, поглядев на племянника. – Если мне не изменяет память, ты собирался идти с мисс Полли в музей «Причудливые странности мадам Бергмортен».
– Миссис Трикк взяла Полли на чаепитие к миссис Баттори, – ответил Джаспер. – У Полли закончились отговорки, а миссис Трикк сказала, что в музей можно пойти и позже. Миссис Баттори, по ее словам, недоумевает, отчего они до сих пор не зашли к ней в гости, после того как Полли приехала.
Доктор Доу не завидовал мисс Полли. Глория Баттори, ближайшая подруга его экономки, была крайне неприятной особой – склочной, злобной и ехидной. В личном докторском списке негодяйских личностей, без которых в этом городе было бы лучше, она занимала примерно одно место со злым гением мистером Блоххом. Полли Трикк ждало несколько часов ужасного и невыносимого… что там люди делают на чаепитиях? Точно Натаниэль Доу не знал, так как никогда не наносил визиты подобного характера.
– Но ты мог остаться дома, – заметил доктор. – Необязательно было идти со мной.
Джаспер хмыкнул.
– И пропустить все на свете? Нет уж!
– Это просто посещение больных. Ничего любопытного не предвидится.
– Нет, это не просто посещение, – возразил Джаспер. – Я же знаю, что ты называешь тварями прожорливые болезни, с которыми никто не может справиться.
– Подслушивать, прячась на лестнице, нехорошо, Джаспер, – проворчал доктор. – Мы с тобой очень серьезно поговорим об этом позже.
Мальчик решил сменить тему:
– Нам еще долго? – Он завертел головой, озираясь по сторонам. – Я совсем не вижу, куда мы идем… Мы вообще где? Еще в Габене?
– Разумеется, мы еще в Габене, – ответил доктор, и племянник вздохнул: кажется, дядюшка никогда не научится улавливать иронию. – Трамвайные пути обычно прокладывают в городах.
Джаспер опустил взгляд и увидел почти вросшие в брусчатку рельсы, о которых говорил дядюшка.
– Это старая ветка, которая в прежние времена доходила до канала, шла через Балковый мост и вела во Фли. Мы на улице Флоретт. – Доктор Доу остановился. – Видишь дверь с почтовым ящиком? Подойди к ней и прочитай, какой там указан номер на табличке.
Джаспер бросился исполнять поручение. Вскоре он вернулся и сообщил:
– Восьмой!
– Нам дальше…
Улица Флоретт была очень узкой: верхние этажи ее домов нависали прямо над мостовой, а стены нижних почти вплотную подступали к путям. И как только здесь мог протиснуться трамвайный вагон? Ржавыми арками тут и там поперек улицы проходили изогнутые трубы, похожие на рукава старых пальто. Мостовую давно не убирали: повсюду валялись обрывки газет, консервные банки и сломанные куклы.
В стоящей кругом тишине порой вдруг раздавался скрип, чиркала спичка, где-то открывалась дверь, еще где-то звучал характерный хруст помех, когда трансляция по радиофору соскакивала на сплошной шум. А потом все это смолкало. Чтобы еще через пару минут прозвучать снова.
Туман лишь подыгрывал воображению Джаспера, и в какой-то момент мальчику показалось, будто вся улочка делает вдох, замирает на миг, а потом выдыхает. Флоретт представлялась ему сонным меланхоличным существом, тревожить которое крайне не рекомендуется.
– А почему здесь больше не ходит трамвай? – спросил Джаспер. – Это из-за того, что мост сломан?
Доктор уже задумался о чем-то своем и не услышал вопрос.
– Дядюшка?
Натаниэль Доу вздрогнул и повернул голову к племяннику.
– Да, Джаспер?
Мальчик с подозрением на него уставился.
– Ты уже раздумываешь об этом деле? – Дядюшка не ответил, и Джаспер добавил: – Ты ведь прежде не сталкивался с болезнью, о которой рассказала мисс Браун?
– Нет. Это очень любопытный случай.
Джаспер усмехнулся.
– Сколько у тебя там уже побежденных тварей – в твоем дневнике славных побед и великих свершений?
Доктор Доу предсказуемо нахмурился. А затем предсказуемо уточнил:
– Это никакой не дневник славных побед и великих свершений. Это мой рабочий журнал. И в нем описаны девять побежденных болезней, над которыми безуспешно бились лучшие умы Больницы Странных Болезней и даже Хирург-коллегии Университета ран и швов.
– И ты говоришь, что это никакой не дневник славных побед? – Джаспер рассмеялся. – С чего ты обычно начинаешь свою охоту на тварей? И вообще, почему именно твари? Болезни ведь не живые…
– Ты так уверен? – едва слышно спросил доктор Доу. Его слова прозвучали очень мрачно, даже зловеще, и мальчику стало не по себе. – Я начинаю, как ты выразился, охоту с того, что собираю симптомы.
– Прямо как сыщик, который ищет улики!
Доктор Доу продолжил:
– Симптом – это кончик щупальца, который врос в свою несчастную жертву. И я следую по этому щупальцу туда, где прячется тело самой твари – источник болезни. Или же очаг, если твари расплодились. Затем я выясняю, что именно это за тварь, и ищу способ, как ее уничтожить. Я просто следую по щупальцу… Просто следую… по щупальцу…
Дядюшка снова погрузился в раздумья, а Джаспер раздраженно засопел: по его мнению, вот так выключаться посреди разговора было очень вредной дядюшкиной привычкой, и он с удовольствием излечил бы ее при помощи каких-нибудь пилюль из дядюшкиной же коллекции. Но долго злиться ему не пришлось.
– Улица закончилась, – заметил он.
– Что?
На двери последнего оставленного за спиной дома стоял номер «11». Больше домов на улице Флоретт не было. Как, впрочем, и самой улицы.
Доктор и его племянник вышли на пустырь. Во мгле вдалеке проглядывали фермы и стропила обрушенного Балкового моста, рядом с которым темнели очертания заброшенной трамвайной станции. Рельсы вели именно к ней.
– Нам ведь нужен дом № 12? – спросил Джаспер.
– Мы к нему и идем.
Доктор Доу кивнул на что-то впереди.
Джаспер сперва не понял, на что дядюшка указывает, но спустя несколько шагов наконец увидел.
В прогалинах между лоскутами тумана мальчик различил дом – узкое бурое строение, от первого и до четвертого этажа обмотанное ржавыми трубами. Из двускатной черепичной крыши во множестве торчали дымоходы, под карнизами кое-где висели фонари, но ни они, ни окна не светились.
