Пять монет

– Вы говорите глупости. Указанный вами мужчина никак не причастен к смерти человеческого существа.

– Это мы и узнаем, когда допросим охранника.

– Что ж, я не вижу в ваших словах логики, но не буду менять своего решения, так как это может создать у вас превратное впечатление о логичности и последовательности действий суда. Суд установит охранника и вызовет его для допроса. Вы желаете присутствовать при этом?

– Да.

– Я сообщу вам о дате и времени судебного заседания. На сегодня всё, судебное заседание закрыто.

– И вам до свидания, – произнёс Олег, когда монитор судьи потух.

Выйдя из здания суда, Олег остановился у входа и задумался: времени до следующей встречи было предостаточно, поэтому можно было не вызывать такси и пройтись пешком. Благо уже пять лет как оборудованные воздушные коридоры из прозрачного пластика позволяли вживую смотреть на город. И пускай бы город, его вид не представлял никакого интереса. Высота коридоров делала возможным посмотреть на разделяющие кварталы большие зеленые парки, которые были видны лишь из окон квартир крайних к ним домов (и стоили эти квартиры безумных денег), либо с высоты 50–60 этажных домов, либо при полёте на флайере. Либо, как сейчас это делал Олег, из пешеходных коридоров. Давненько он не ходил пешком. От мыслей его оторвала Элен.

– Олег, – заговорила она, – как давно ты знал о том, что можешь окоротить ИКА № 085521?

– Практически с того момента, как мне его навязали. Кстати, договорись с биолабораторией о его демонтаже.

– Хорошо. Но почему ты мне об этом ничего не сказал?

– Ты не спрашивала, – ответил Олег и, приняв решение, направился в соседний коридор.

– Думаю, ты обидел его. Он хотел, как лучше.

– Сомневаюсь. А даже если и так, ИКА № 085521 достал меня. Я рад, что с завтрашнего дня не услышу его. Что ты думаешь по поводу последней видеозаписи?

– К сожалению, она, как и все предыдущие, ничего нам не даёт. Мужчину на ролике идентифицировать будет сложно. Хотя я могу попробовать.

– Сделай это. Но ты не уловила главного.

– Чего же?

– Как же так: четыре месяца мы смотрели записи с камер всех этажей здания, всех входов и выходов из него, лифтов и пеших переходов, парковок. И… – Олег сделал паузу, – …ни одна из них не зафиксировала этого мужчину. Получается, он был в коридоре на выходе на паркинг, но нигде не отражено, как он попал туда и куда потом направился. На паркинге я его не видел. Значит, он вышел из здания иным путём, который…

– Что? – задала вопрос Элен, увидев, что собеседник замолчал.

– Который не попадает в объективы камер. Либо с записями кто-то поработал, убрав с них лишнее. Точнее лишнего – мужчину.

– Зачем это было делать? Глупо. И так понятно, что ты виновен. Кстати, из-за этого я тебе не сказала, что опознала спутника Мягковой. Это Разин, он работал с Яной.

– Значит, причина была. Остаётся узнать, кто это сделал и с какой целью. Зря умолчала про Разина. Хотя до сегодняшнего дня это значения не имело.

– У тебя есть поручение? Уверена, ты уже придумал для меня задание.

– Да. Элен, необходимо вновь пересмотреть все записи камер за тот день. Ранее и я, и ты обращали внимание на временной диапазон: двадцать минут до того, как я задавил Мягкову, и двадцать минут после. Следует расширить его. Узнать, когда и зачем она пришла в здание. Теперь мы знаем, вернее полагаем, что знаем, кто с ней был. Остаётся выяснить содержание беседы. Всё это необходимо сделать быстро.

– Что же во-вторых? Уверена, это не всё.

– Конечно. Помнишь сумасшедшего компьютерщика, дело о разделе имущества которого я вёл около полутора лет назад? Как там его звали? Илия, Илларион…

– Игорь Опарин.

– Точно. Свяжись с ним и договорись, чтобы он провёл исследование всех видеозаписей на предмет монтажа, изменения и всего такого.

– Он не будет разговаривать со мной.

– Это ещё почему? – Олег от удивления даже остановился.

– Если ты помнишь, он в настоящее время ограничен в свободе, как и последние пять лет. Наказан за дискриминацию в отношении ИБХС и ИКА. Последнее из его утверждений, которое он смог разместить во всех новостных лентах, заставило суд увеличить срок домашнего ареста до восьми лет. Он практически покойник, ему сделано последнее предупреждение.

– Что же он натворил?

– Ну, его заявление, облетевшее весь мир, не ново. «Предметы мебели и домашние животные, возведенные человеком в ранг существ, захватят этот мир, низведя человечество в разряд дождевых червей». Это я цитирую лишь один из его лозунгов.

– Да? – заинтересованно спросил Олег и как-то даже радостно улыбнулся. – Он мне нравится. Этот Опарин – личность. Каждый может быть неправым. Как же я упустил столь яркое происшествие?

– В то время ты, как это частенько бывало, лечился от депрессии. – Элен на секунду замолчала, а затем продолжила. – Алкоголем. Может, стоит прекратить самокопание и самосожаление по поводу смерти Яны. Тебе следует жить дальше.

– Может быть, – усмехнулся Олег. – Только у нашей судебной системы иное мнение. Скоро меня ликвидируют.

– Уверена, ты что-нибудь придумаешь, если захочешь. У тебя всегда получалось.

– Благодарю, – мужчина остановился и сделал шутовской поклон. – Ладно, закончим пока. На завтра договорись о встрече с Опариным. Если он не захочет разговаривать с тобой, я сам позвоню ему. А теперь пошли на встречу с Багратион. Чувствую, эта особа опоздает, но не будем же мы ей уподобляться.

7

«Вчера я был в казино. Проиграл. Мы играли вдвоём в покер с, как оказалось, известным биологом. Очень везучим и очень разговорчивым. Последнее бесило меня больше всего, я нервничал, отчего проигрывал. Словоизвержение из его глотки не прекращалось ни на секунду. Иногда мне хотелось его ударить. Но не в этом суть.

Он рассказал об экспериментах, от которых у меня практически зашевелились волосы. Оказывается, уже более десяти лет идут исследования, целью которых является создание разумных существ из животных. Таким образом хотят заменить искусственный интеллект, который не удовлетворяет ни промышленников, ни государство. Созданный разум поместят в искусственную оболочку. Биолог (честно говорю, имя забыл, выпито было много) – чтоб ему вообще не рождаться – радостно разглагольствовал о том, что ему удалось существенно продвинуться в работе. Якобы если каким-то непонятным образом соединить мозг обезьяны и лошади, поработать с ними, то получается разумное существо, сознание, способное к саморазвитию. Ужас!!! Человек рассказывает мне о том, что изобретает себе конкурента, который может его заменить. Биолог ещё с надеждой заявлял, что мечтает о том, чтобы вновь созданное существо могло размножаться. Идиот!!!

После его слов я понял, что мир, наша планета, погибнут. Бог наказал человека, лишив его разума. Надеюсь, у «яйцеголовых» ничего не получится».

Из неопубликованных дневников адвоката, 2049 год

Яна умерла, когда у них с Олегом было всё: они встали на ноги, не нуждались; имели большую квартиру в одном из хороших районов; сын подрастал, радуя успехами; друзья и знакомые наполняли жизнь. Но самое главное – они были друг у друга. В одночасье пять лет назад всё рухнуло.

Они познакомились, когда Олег лишь начинал взбираться на юридический Олимп, только сдав экзамен и получив лицензию адвоката. В то время он был молоденьким, амбициозным, вдумчивым и серьёзным. Одновременно в нём бурлила кровь, играли нервы, гормоны. Юноша напоминал вулкан, готовый взорваться в любой момент. Это нравилось женщинам, и он пользовался у них неизменным успехом. К сожалению, это превратило любовный марафон в многочисленные и кратковременные спринтерские гонки. Новые пассии мелькали с такой скоростью, что многих из них Олег даже не запоминал. Это не мешало ему активно работать и зарабатывать, у него стала образовываться солидная клиентура, появились деньги.

Яна оказалась слепленной из другого теста. Она родилась в бедной семье, рано осталась сиротой и воспитывалась в приюте. Одинокая и неуверенная в себе, без каких-либо светлых перспектив, она должна была оказаться лет в четырнадцать-пятнадцать в одном из борделей, куда такие никому не нужные человеческие существа сплавляло приютское начальство (понятно, что за определённую мзду). Жизнь на государственном обеспечении была очень жёсткой, одна радость – дети всегда были сыты. Девочку выручили не случай и не благодетели (откуда им было взяться), а удивительный ум. В двенадцать лет она увлеклась биохимией, сначала окунувшись в неё самостоятельно, благо библиотека в приюте имелась. Дважды поучаствовав в школьных олимпиадах и заняв на них достойные места, Яна неожиданно получила грант от государства и после того, как по достижении семнадцати лет её выкинули из приюта на улицу, поступила в университет.

Желание пробиться в жизни оказалось хорошим мотиватором. Девочка добилась своего: защитила диссертацию, разработала собственный проект и получила под него лабораторию. В двадцать пять лет Яна оказалась в статусе самодостаточной женщины, ни в чём не нуждающейся. Одинокой. Когда её вышвырнули из детского дома, угловатая, излишне худая, невысокого роста, боязливая, а потому замкнутая, всегда настороженная Яна не пользовалась успехом у мужчин. Единственное, что в ней привлекало – грустные миндалевидные серые глаза. Три-четыре года изменили всё: она превратилась в уверенную красивую женщину, знающую себе цену. Но это была лишь внешняя оболочка – внутри она оставалась такой же маленькой испуганной девочкой.

Нарушенные приютом понятия о дружбе и взаимоотношениях с людьми препятствовали контактам с мужчинами. Последние, наоборот, стали за ней увиваться. А ей было просто страшно. Сиротская жизнь не научила её общению, не привила навыков социальных контактов. Тогда-то она и познакомилась с Олегом. Вернее, он с ней.

Одно из многочисленных любовных приключений привело его на симпозиум по проблемам общения ИБХС и человеческих существ. Как у него оказался пригласительный билет и зачем он вообще пришёл на данное мероприятие, Олег не мог вспомнить до сих пор. Главное, он там оказался. И здесь память не давала сбоев.

Яну он увидел в первые пять минут пребывания на симпозиуме – она находилась на сцене и делала какой-то доклад. С этого момента Олег не отводил от неё взгляд. У него была спутница, но мужчина отделался от неё, нажив себе ещё одного врага среди женского пола.

После того как девушка закончила выступление и спустилась в зал, он долго наблюдал за ней. Нет, она не оставалась одна, к ней постоянно подходили, как правило, мужчины. Но более двух-трёх минут они не задерживались. Стеснительность не была свойственна Олегу, но подойти к Яне он решился только через полчаса наблюдений.

– Здравствуйте, – заговорил он, приблизившись к ней, – я прошу у вас только две минуты. После этого вы вольны делать всё что угодно. Просто, если я с вами не заговорю, буду жалеть всю жизнь.

– Жалость, особенно к самому себе, пустое чувство, – холодно отреагировала Яна.

– А чувство восхищения?

– К самому себе? – усмехнувшись, спросила девушка.

– К вам, вернее, от вас, – смешался Олег.

– Мне, конечно, приятно слышать такие слова. Однако испытывать восторг перед картинкой, которая не является произведением искусства, глупо. Это не делает вам чести.

– Чёрт! – воскликнул мужчина. – Ваши ответы свидетельствуют о хорошем наполнении изображения иными качествами. Если вы позволите, я желал бы продолжить знакомство с целью узнать, какими именно.

– А как же постель? Разве не за этим вы подошли ко мне?

– Сомневаюсь, что вы горничная. Ваше тело прекрасно, но я не привык принуждать кого-либо к сексу. Скажем так, я не исключаю таких последствий, но сейчас желал бы только познакомиться с вами. Так как вы всё ещё беседуете со мной, а две минуты истекли, позволю себе представиться. Меня зовут Олег.

– Яна, – спокойно ответила девушка. – О чём бы вы желали побеседовать?

– Например, о вашем докладе.

– Вы слушали? – недоверчиво спросила Яна.

– Скажем так, я слышал. Не всё уловил, но старался.

– Что же вы поняли?

– Например, то, что вы отождествляете людей и искусственных существ по критериям, отличающимся от общепринятых. У вас превалируют такие критерии, как разум, эмоции и чувства. Вы считаете, что они есть и у ИБХС, и у ИКА. Большинство, в том числе и государство, оценивают их как равных людям из-за того, что они могут трудиться и приносить пользу. Удивлён, что вас допустили к выступлению – озвученные вами идеи не очень популярны. Что касается всего остального, – Олег смущенно развёл руками, – оно для меня недоступно, не хватает знаний.

– Хм, – Яна внимательно посмотрела на него. – И каково ваше мнение по этому поводу?

– Абсолютно противоположное.

– Как?

– Очень просто. Ваша позиция строится на том, что ИБХС и ИКА такие же, как мы: они могут чувствовать, любить, иметь цели и добиваться их. Кроме того, вы настаиваете на том, что у них есть свобода воли, которая развилась у человеческих существ в ходе эволюции. Не уверен, но, кажется, пока у вас есть проблемы с доказательствами этой теории. Опять же, не исключено, что они будут. Я же считаю, что, когда Бог создал людей (как говорят, по своему образу и подобию), никто из них с ним не сравнялся. В нашем случае в роли Бога выступал человек. Почему же вы хотите отобрать у нас эту роль?

– Вы расист?

– Нет. Все людские расы для меня одинаковы. Цвет кожи, разрез глаз и всё остальное не имеют значения.

– Почему же вы отрицаете равенство с ИБХС и ИКА?

– Потому что не видел, чтобы хотя бы один из них принял самостоятельное решение, а не действовал, строго руководствуясь вложенным им в головы (или мозги) алгоритмом поведения. О какое свободе воли можно говорить, если они действуют только в рамках программы, которую создал человек и которую может изменить в любое время.

– Значит, вы отождествляете себя с Богом?!!! – с возмущением спросила Яна.

– Нет. Это было бы очень смело и не соответствовало действительности.

– Объясните.

– Бог установил ограничения, нормы поведения, которые необходимы для человечества; человек же делает все, чтобы было удобно ему самому. Правила, которые мы установили для ИБХС и ИКА нужны нам, но никак не искусственным существам.

– Не скажу, что мне понравилась эта беседа. – Яна внимательно посмотрела на Олега. – Хотя один плюс есть: вы имеете собственное мнение.

– Значит, я могу надеяться на ещё одну встречу. Желательно в другой обстановке. – Олег вопросительно посмотрел на девушку.

– Не знаю.

Она действительно не представляла, как вести себя в этой ситуации. Собеседник понравился ей, но что делать дальше? Яна не знала, поэтому спустила все на тормозах. Слава Богу, Олег оказался решительнее: получил информацию о месте работы Яны и каждодневно стал дожидаться её по окончании рабочего дня. Это оказалось не так-то просто, девушка предпочитала дому работу, поэтому зачастую вообще ночевала в лаборатории или выходила за полночь. Наградой для Олега служило то, что она не отказывалась, чтобы он прогуливался с ней. В беседах (больше напоминающих научные дебаты) родилась любовь. Через полгода они стали жить вместе, а ещё через три месяца обвенчались.

Тяжёлое детство сформировало у Яны особый склад ума, жизнь в любом её проявлении и поступки других существ она воспринимала в только в двух цветах: чёрном и белом. Олег же, наоборот, видел жизнь в полутонах. Женщина не умела договариваться и была категорична в суждениях, мужчина всегда мог найти компромисс (это являлось основой его профессии). Слава Богу, совместная жизнь оказалась полезной для обоих: Олег научился отвечать людям прямым отказом, Яна – иногда смирять себя, сглаживать возможный конфликт.

Многие назвали бы эту семью странной. Оба самодостаточные и успешные в своей профессии, Яна и Олег много времени проводили на работе. Для дома времени практически не оставалось. Когда же они находились вместе, то, как правило, любой разговор переходил в спор. И один, и другая оказались непримиримыми противниками в вопросе статуса ИБХС и ИКА. Друзьям, родственникам и знакомым казалось, что их брак должен развалиться. Этого не случилось.

– Знаешь, любимая, – решился поставить точку Олег, – наши с тобой дебаты не делают нам чести. Споры о других разрушают нашу семью. Предлагаю тебе оставить это. У каждого из нас есть своё мнение, каждый из нас не собирается менять точку зрения. Если так, то давай поставим точку в самих спорах, прекратим их. Есть много вещей, о которых мы можем разговаривать, много мест, куда можем сходить и много людей, которым можем донести своё видение мира. Я не хочу ссор и конфликтов с тобой, ты – самое лучшее, что у меня было, есть и будет в жизни. Смиримся с тем, что есть вопрос, по которому мы не придём к согласию. И будем жить.

– Ты сможешь? – спросила Яна. – В себе я не уверена.

– Будем стараться. Только сразу договоримся: со своими ИБХС и ИКА ты будешь общаться на работе. В нашем доме не должно быть никого из них. Мы можем себе позволить нанять человека, если таковой нам потребуется.

– Хорошо, – нерешительно ответила супруга. – Я постараюсь. Я тоже не хочу тебя терять. Зная тебя, уверена, есть ещё одно условие.

– Да. Я хочу ребёнка, без разницы, кто это будет – мальчик или девочка. Но я хочу, чтобы он у нас был.

– Но я потеряю время на исследования.

– Ничего. Я помогу тебе.

– Договорились.

Мир был достигнут. Яна и Олег обрели покой, в котором их любовь не источилась, не потерялась, а, наоборот, окрепла. Родившийся Пётр только сцементировал трещину, которая образовалась от их диспутов об искусственных существах.

Тринадцать лет пролетели незаметно. В семье ничего не поменялось. Яна так же была поглощена своими исследованиями, Олег решал проблемы людей в судах, сын подрастал. Беда пришла неожиданно. Яна заболела, подхватила одну из тех инфекций, которые сотрясали планету каждые шесть-семь лет. Болезнь, как правило, появлялась из ниоткуда, около года властвовала над государствами и людьми, забирала с собой от 30 до 40 миллионов человек и исчезала. Кто-то считал, что её создают искусственно, чтобы регулировать численность людских существ, кто-то напоминал о каре господней. Болезнь наступала, не поддавалась лечению, а затем внезапно исчезала.

Олег никогда не думал, что человеку бывает так плохо. Глубины отчаяния оказались безграничны. Яна находилась дома и умирала. Этот процесс был ужасен: невыносимые боли, галлюцинации, неузнавание окружающих. Петр был отправлен в пансион для продолжения обучения, чтобы не видеть этого. Шесть месяцев боли и горя. Вдруг, совершенно внезапно, болезнь отступила. В один прекрасный день Яна сама вышла из комнаты, бодро и радостно обняла Олега и сообщила, что на следующий день выходит на работу. У неё появилась только одна прихоть – женщина пожелала нанять ИБХС. У мужа не было сил спорить. Согласие было получено, и через две недели в доме появилось ещё одно существо – Элен. Часы, которые являлись её физическим телом, Олег сам выбирал. С её присутствием он смирился, но никогда с ней не заговаривал и вообще никак на неё не реагировал.

Через четыре месяца Яна умерла. Ушла утром на работу, а через два часа с Олегом связался Сергей Разин (коллега жены) и сообщил, что в лаборатории произошёл взрыв. Яна погибла. Единственная. От неё остались фрагменты тела, голова и Элен (титановый корпус часов, выбранный Олегом, не пострадал). Останки жены Олег видел лишь один раз, перед захоронением. И навсегда запомнил повреждённое огнём лицо супруги.

С этого момента жизнь для него разделилась на два периода: до смерти Яны и после. То, что происходило «после», было существованием и самоуничтожением. Олег находился в состоянии либо алкогольного дурмана, либо чёрной безысходной отупляющей депрессии. Работа перестала доставлять ему удовольствие, он брался лишь за некоторые дела, которые позволили бы держаться на плаву. От друзей он отвернулся, замкнулся в себе.

О том, что Яна передала по наследству всё своё имущество Элен, он узнал случайно – через полгода его после настойчивых сообщений вызвал на встречу представитель администрации и ознакомил с завещанием. Олегу доставались лишь часы, которые использовала Элен, Пётр получил небольшую сумму денег, право распоряжаться которыми возникало по достижении двадцати одного года.

Средства массовой информации эту новость быстро подхватили. Если по поводу смерти Яны появилось лишь несколько статей и некрологов, то вопрос с наследством широко обсуждался. Высказались все: и сторонники прав ИБХС и ИКА, и их противники, и профессиональные юристы, и просто обыватели. Кто жалел Олега, кто восхвалял Яну, кто завидовал Элен, кто просто злорадствовал. Через полгода это прекратилось, Олег остался один на один со своим горем. ИБХС Элен осталась с ним, такова была воля супруги, он не стал ей противиться. Впервые он заговорил с ней лишь через год после смерти жены, хотя всё это время ИБХС пыталась общаться с ним.

Последующие четыре года примирили его с Элен. Между ними сложились странные взаимоотношения: она советовала ему, поддерживала и заботилась; он же либо игнорировал, либо огрызался. Принять до конца искусственное существо Олег так и не смог.

8

«1. Все разумные существа имеют право на самоопределение и защиту от посягательств.

7. Биологический терроризм недопустим, порицаем и запрещается всеми государствами-участниками, является преступлением, которое не имеет срока давности.

13. Каждая из Договаривающихся сторон обязана предпринимать все меры для противодействия биологическому терроризму, для чего создаётся единый антитеррористический центр. Каждый из его филиалов, действующий на территории страны участника, самостоятелен в методах и способах борьбы с терроризмом.

17. Единственным наказанием за биологический терроризм является прекращение существования.

21. Договаривающиеся стороны решили, что действия любого существа, которые приведут к уничтожению террористов либо лиц, оказывающих им помощь, не порицаются законом. Указанным существам не требуется получение специального разрешения на уничтожение лиц, деятельность которых непосредственно связана с биологическим терроризмом».

Выдержка из Резолюции Совета безопасности ООНиС № 2180408 часов 43 минуты 14.02.2157 года, квартира Олега

Освобождение от ИКА № 085521 Олег праздновал как победу, полную и безоговорочную, радостную и праздничную. По этому поводу он вместе с Элен напился. Впервые за пять лет он поднимал бокал вина с улыбкой, обычной, простой и светлой. Одно время ИБХС думала, что мужчина забыл, как это делается.

Алкоголь, вопреки обыкновению, в этот раз не вверг адвоката в уныние, меланхолию и отчаяние. Наоборот, весь вечер он шутил, весело болтал с Элен. При этом беседы были ни о чём, просто так. Казалось, что Олег наконец-то встряхнулся, переселил себя, отставил позади горе, взял себя в руки. Если бы друзья увидели его в этот вечер, то с уверенностью бы подтвердили любому – их товарищ вернулся, отринул всё плохое.

Однако утро следующего дня опровергло бы их вывод. Олег проснулся, мучимый жесточайшим похмельем, в прямо-таки «чёрном» настроении. Традиционно попытался заглушить абстинентный синдром кофе, но Элен вновь, как это у них и было принято, заставила выпить какой-то травяной чай, который хоть и облегчал головную боль, но на вкус был отвратителен. Придя в себя, Олег сразу принялся за работу.

– Элен, – обратился он к ИБХС, – что ты можешь сказать по поводу записей с камер наблюдения? Тебе удалось обнаружить мужчину, замеченного рядом с моей потерпевшей?

– Нет. Такое ощущение, что он либо уже находился в здании, либо проник в него неизвестным нам способом.

– Ты не права.

– Почему?

– Во-первых, если он был внутри, камеры должны были зафиксировать его передвижения по внутренним помещениям. Этого, с твоих слов, нет. Во-вторых, скрытно в здание он попасть не мог, так как даже если мы не знаем о существовании еще какого-либо входа, перемещаться неизвестный всё равно должен был по тем же коридорам. Отсюда следует лишь один вывод: записи изменены, смонтированы. Подтвердить либо опровергнуть мою версию может Игорь Опарин. Ты связалась с ним?

– Да.

– Когда мы можем встретиться?

– Никогда.

– Не понял тебя. – Олег озадаченно посмотрел на часы, которые лежали перед ним на столе. – Поясни.

– Вчера, пока из тебя извлекали ИКА № 085521, я трижды созванивалась с Игорем. Два раза он со мной вообще отказался разговаривать, в третий раз удостоил беседы.

– Ну-ну, – заинтересовался мужчина. – Что он хочет?

– Лучше я тебе расскажу, как прошла наша беседа. По-моему, Опарин был пьян, так как сначала он высказывал в мой адрес оскорбления, а затем, ничего не слушая, сказал мне, что «с утварью не общается, так как психически здоров». Слово «утварь» он произнёс как-то странно, выделив первую «у» и лишь затем продолжив всё слово. Уверена, он сделал это специально, а не из-за состояния опьянения.