Полная версия:
Паруса души
Он оделся в свой лучший костюм и первой же электричкой прибыл в северную столицу. Ему не пришлось никого обзванивать и беспокоить. Ответы на все вопросы были в утренней прессе. Там содержалась вся информация о форуме, включая место, и повестка дня. Метро он знал отлично, слава богу, за это время он не раз бывал в Ленинграде. На входе стояла милиция и контролёры. Прошмыгнуть у него не получилось бы ни в каком костюме. К залу всё время подъезжали делегации, и их провожали. Милиция не давала прохожим даже приблизиться.
Яков всё время тянулся вверх и подпрыгивал, силясь разглядеть лица приглашённых. Это не осталось незамеченным. К нему подошли и, отведя в сторону, попросили предъявить документы. Потом попросили объяснить поведение. Яков сказал, что ищет своего брата, который в числе приглашённых – конечно же, в советской делегации. Благо фамилия Пульман международная. Отвечать на вопросы и следить за делегатами одновременно он не мог. По-видимому, в это время он и пропустил американскую делегацию. Ему задали много вопросов, обыскали и, пригрозив, отпустили.
Когда форум начался, Якова отпустили. Двери наглухо закрыли и выставили охрану из суровых милиционеров и пары штатских. Он попытался узнать, во сколько всё закончится, но на это ему никто не ответил. Хорошо, что он оделся в костюмчик, иначе его бы уже забрали. Он терпеливо ждал.
Скорей всего, кормили всех внутри здания, потому что на обед никто не вышел. Он бродил вокруг. В это день почему-то было удивительно тепло. Если бы вы только знали, что сейчас творилось в душе Якова! Сердце, истосковавшись за все эти годы, билось так, что мешало думать. Он не мог себе представить, как всё получится. Самое главное, он нисколько не сомневался, что это его брат. Они не виделись столько лет, а он знает, что это его брат. Родной брат. А Давид знает? Помнит? Ведь он был совсем маленьким. А вдруг не вспомнит? «Ничего, – думал Яков, – у меня есть козырь».
Наверное, прошла целая вечность, прежде чем он увидел, как к Дворцу съездов снова начали подтягиваться машины делегаций. Сейчас он чётко увидел американский флажок на одной из таких. Больше американских не было. Подъехала машина с милицией, и начали делать оцепление. Этого больше всего и боялся Яков. Его оттолкнули, сделав расстояние «безопасным». Он видел, как выходили люди, но разглядеть лица с такого расстояния он не мог. Из американского «Кадиллака» вышел водитель и пошёл открывать дверь. Какие-то люди садились в машину. В этот момент Яков закричал что было сил:
– Давид!!!
Оглянулись все, кроме тех, кто садился в «Кадиллак». Дверь закрылась, и он тронулся, но… проехав несколько метров, остановился. Дверь открылась, из машины вышел высокий мужчина в черном длинном пальто. Выскочил водитель. Мужчина обошёл машину и посмотрел в сторону Якова, которого уже допрашивал молодой милиционер. Но Яков его не слышал – он видел лишь, как к нему сквозь всех делегатов и охрану идёт высокий человек с очень родным лицом, так похожий на папу…
Он подошёл к Якову. Почему-то все расступились. Братья смотрели друг другу в глаза. Яков достал руку из кармана и разжал кулак. На ладони лежала та самая звезда Давида, которую дала ему мать. Они обнялись, рыдая от счастья. Яков повторял:
– Я знал! Я знал, что найду тебя!!!
– I love you, Яша!!! – вторил ему Давид.
Люди вокруг не могли понять, что происходит. От такой встречи даже милиция и люди в штатском опешили. На встречу двух шпионов это было совсем не похоже.
Давид взял брата за руку и повёл за собой, к машине. Он всё время говорил по-английски, уверяя Якова, что они больше не расстанутся. Судя по всему, он был человеком состоятельным, но при существующих законах это не было поводом для исполнения всех желаний.
В посольство Якова не пустили. Давид долго там с кем-то разбирался, но вышел ни с чем. Они поехали в гостиницу. Там тоже не сразу согласились пропустить в номер – пришлось устроить небольшой скандальчик. Было похоже, что спецслужбы оказались не готовы к такой встрече и не имели возможности контролировать беседу советского человека с капиталистом, хотя «вели» его с самого начала, поэтому им предложили поговорить в фойе, а потом в ресторане гостиницы. Там по посетителям за соседними столиками стало ясно, что «погрешность» устранена. Братья согласились на такие условия: им нечего было бояться. Они не собирались теперь скрывать ничего, и для них это был единственный способ опять оказаться вместе.
Давид был очень приятно удивлён, узнав, что, готовясь к встрече, Яков учил языки, в том числе английский. У них не было проблем в общении, и это немало удивило «случайных» людей за соседними столиками. Некоторым пришлось поменяться с такими же «случайными», но уже со знанием английского.
Им ужасно хотелось вдруг остаться совершенно наедине и поговорить обо всём, вспомнить всё, дать волю чувствам, но надо было играть по чужим правилам и радоваться даже такой возможности…
Давид рассказал, как, оказавшись в концлагере, он ещё какое-то время был с матерью. Мать делила с ним всю еду и умерла от истощения. Его определили в детский лагерь, который впоследствии был освобождён американцами. Попав в Америку, Давид был усыновлён очень богатой, но бездетной семьёй из Орегона. Рос он в достатке и получил хорошее юридическое образование. После смерти приёмных родителей унаследовал и возглавил их серьёзный бизнес. На этом он не остановился – пошёл в политику и со временем стал конгрессменом. Постоянно участвовал в различных благотворительных акциях, в том числе по охране окружающей среды, и добился там больших успехов, продвинув в конгрессе закон о мерах по защите флоры и фауны. Серьёзно занимался благотворительностью, оказывал серьёзную финансовую помощь районам, пострадавшим от различных бедствий, а также не раз оплачивал дорогостоящие операции для людей, оказавшихся в беде и неспособных оплатить лечение.
Все эти годы он помнил о Якове, но будучи ребёнком он не знал, точнее, не запомнил их фамилии. После войны он готов был искать Якова, но, кроме имени, он не знал больше ничего, да и отношения между двумя странами нельзя было назвать хорошими. Ему не раз говорили, что своими поисками он рискует отправить брата в Сибирь: КГБ не очень любит, когда у граждан СССР есть родственники за границей – тем более в США. Он сотни раз представлял себе эту встречу и даже один раз уже был в Москве, но среди людей брата он тогда не увидел. Давид верил, что однажды они встретятся, чтобы никогда больше не разлучаться.
В Советском Союзе так не думали. Тогда были специальные органы, ответственные за своих граждан. Они были наделены правом решать, что советскому человеку хорошо, а что ему нельзя!
Благо в это время все «наверху» уже понимали, что «папа» долго не протянет и его место займёт следующий. Кто этот следующий? Трения были нешуточные. Это никогда не выставлялось напоказ, но в ходе междоусобиц побеждал один клан или другой. Вердикт выносился как решение партии и народа. В пору таких склок и подал прошение о воссоединении с братом Давид. Уж не знаем мы и не узнаем никогда, сколько и кому он предложил, но предложил точно и… точно не отказались. Многие в политбюро понимали, что рано или поздно власть рухнет. Надо было готовить пути к отступлению, а точнее – к эвакуации. Вот и пригодилось заманчивое предложение. Тем более, что евреи уезжали по своим каналам и в Израиль, и в США. Проблема нарисовалась другая. Дядя Яков не хотел оставлять Влада. С бабушкой взять мальчика он не мог. И усыновить не мог – потому что опекунство перешло к бабушке. Да и для усыновления надо, чтобы семья была полной. На сколько хватит бабушки, знают лишь на небесах. Похоже, ненадолго… Надо что-то придумать.
Однажды после обеда дядя Яков пришёл в дом Роговых. В руках он держал увесистый пакет – это были документы на выезд. Радоваться или горевать, он не знал. С одной стороны, мечта жить с братом, с другой – Влад с бабушкой. Он попросил их сесть на диван, а сам поставил стул напротив, но от волнения так на него и не сел. Явно нервничая, он начал:
– Милые мои, хорошие! Я сегодня получил разрешение уехать к брату.
– Ура-а-а! – обрадовался Влад. А бабушка улыбнулась, и у неё из глаз потекли слёзы.
– Послушайте, я не оставлю вас. Слышите?! Мой отъезд ничего не значит. Я обещаю, что вернусь за вами. Мне надо кое-что сделать, и я обязательно вернусь, правда!
Бабушка покачала головой, словно соглашалась с ним, но в её глазах не было никакой надежды. Влад же даже не сомневался. Он обнял бабулю и сказал:
– Бабулечка! Мы с тобой будем пить «Кока-колу» и жевать жевательную резинку. А ещё играть на банджо!
– Будем, – тихо согласилась с ним Ксения Павловна.
Дядя Яков готов был дать ещё кучу обещаний и клятв, но ему верили всегда – каждому слову. Бабушка попросила Влада пойти погулять: ей надо было поговорить с Яшей наедине.
Они говорили долго. Бабушка сказала, что, возможно, не дотянет до его приезда. Пропажа детей сильно подорвала её здоровье, и держится она из последних сил. Попросила не оставлять внука после её смерти. Если он хочет забрать, пусть оформляет бумаги только на внука – она уже никогда и никуда не поедет.
Яков же сказал, что свой дом продал и часть денег оставляет им. Он будет им звонить. В городе Яков договорился и с врачами, и с друзьями: им будут помогать во всём. На столе он оставил большой список телефонов с пометками, кто за что ответственный. Бабушка от всей души поблагодарила его и обняла со слезами на глазах.
Яков выглянул в дверь и позвал Влада в дом. Ещё раз объяснил про врачей, про список, про деньги. Ещё раз пообещал вернуться и забрать их. Телефон и адрес пришлёт, как только определится. Вылетает он через три дня – билет уже в конверте. После того как ушли в «вечное плавание» родители, у Влада не было более мрачных дней. Он всем сердцем радовался, что встретились два брата, но то, что именно Яков должен переезжать, а не наоборот, очень его расстраивало. Он твёрдо знал, что дядя Яша сдержит слово, а пока они останутся совсем одни, и больше не будет весёлых вечеров, жарких споров и дискуссий. Почему-то совсем не хотелось в это верить. Слёзы сами наворачивались на глаза.
Яков оставил Владу огромный список обязательных к выполнению дел. Три часа в день на английский язык? Это чтобы не оставалось времени расслабиться после учёбы и спорта. А личная жизнь? После отъезда дяди Якова Влад наверняка вернётся к друзьям – а вдруг появится девчонка? На такие вопросы ответов не было. Под каждым пунктом он должен был поставить свою роспись. Ознакомившись со всем перечнем, единственное, что он смог выдавить из себя:
– Это кабала!
На что сосед, правда уже бывший, лишь усмехнулся. Он, мудрый еврей, знал, как отвлечь и уберечь того, кто ему так дорог, от дурного и ненужного, как сделать его ответственным и дисциплинированным.
Три дня пролетели как три часа. Расставание было слёзным и долгим. Проводить Якова пришло много людей, но первыми появились люди в штатском. Они отвели его в сторонку и мило объяснили, что уезжать надо спокойно, не ругая ничего и никого. Что не надо никого агитировать, а тем более – кому-то что-то обещать. Иначе может получиться, что он уже никогда не вернётся. Да и до Америки ещё надо долететь, ведь бывает же, что находят у «отъезжантов» контрабанду или наркотики. С этим дядя Яков охотно согласился и пообещал вести себя очень хорошо и достойно, как советский человек, хоть и бывший. Настроение, конечно, они подпортили, но общий настрой не изменился. Теперь только вперёд. Надо проделать очень много, а времени мало: бабушка действительно может не дотянуть.
Расставание с Владом было очень трогательным – они просидели почти всю ночь, беседуя о перспективах и задачах.
– Верь мне, пожалуйста! Я обязательно за тобой вернусь!
– Я знаю. Я буду ждать и сделаю всё, что вы велели.
– Это надо, в первую очередь, тебе. Мы одна семья, и нам с этим жить. Это нам поможет в жизни и в наших планах.
А планы у них были по-настоящему грандиозные! Влад вдруг решил стать мореплавателем и обойти на яхте в одиночку все Моря и Океаны. Дядя Яков пообещал ему построить для этого яхту и подготовить ко всему. Влад верил, что это единственный способ найти родителей.
Яков уехал в Ленинград рано утром, с одной лишь сумкой, в которой были только дорогие ему вещи. С маленькой сумкой и большой надеждой. В ленинградском аэропорту его никто не провожал. Было такое ощущение, что он просто едет навестить брата и не больше.
После отъезда дяди Якова наступила какая-то пустота. Новые соседи, въехавшие в его дом, начали всё переделывать, перекрашивать, меняя вид, стирая добрые воспоминания. Владу ужасно хотелось куда-то от всего этого бежать. Но, у него было задание, которое он обещал выполнить, и не было никаких отговорок. Он серьёзнейшим образом взялся за английский, начал заниматься физкультурой. Много бегал, качался, отжимался. Записался в бассейн и по два часа в день плавал, понимая, что в жизни это очень пригодится.
Первое письмо от дяди Яши Влад получил уже через месяц после его отъезда. В нём он ни слова не написал о том, что заберёт мальчика. Одно предложение было жирно подчёркнуто: Выполняй все мои задания, и у тебя всё получится!, и приписка: не трать время на слова, занимайся спортом.
Судя по всему, Влад был не первым читателем этого письма. Сначала мальчик подумал, что дядя Яша уже передумал забирать их в Америку, и даже обиделся, но потом быстренько сообразил, что письма из Америки проверяют и нельзя писать ничего лишнего. Собственно, об этом Яков его и просит. Любое неосторожное слово может обернуться проблемой, если не сказать больше. Америка и СССР никогда не понимали друг друга и никогда не поймут. Они останутся врагами навсегда. А жители обоих стран будут заложниками этого противостояния. Если американцев ещё как-то впускали в СССР, то выехать советскому гражданину в США, тем более туристом, было из области фантастики. Это понимали все, даже подростки.
Далее письма приходили с завидным постоянством, но, как и первое, без «лишних» слов. Даже на похвалы у Якова не «хватало бумаги». Всё сжато и в общих словах. Правда, в каждом письме было Нечто такое, со скрытым смыслом, понятное только близким людям, что говорило Владу, что всё идёт по плану, от которого дядя Яша не собирается отказываться.
Бабушка продолжала каждый день сидеть у окна, глядя на море, дожидаясь, наверное, Александра с Еленкой, а может быть и Якова, будучи уверенной, что всё лучшее всегда приходит с моря. Влад каждый вечер под руки уводил её в спальню. Они оба жили надеждой.
Однажды Влад вернулся с бассейна и понял, что что-то произошло. Он вошёл в дом и уже по аромату капиталистических духов понял, что в гостях у них кто-то приезжий. У порога стояли туфли и та самая сумка, с которой улетал дядя Яков! Влад почувствовал, будто что-то внутри его сейчас взорвётся от счастья. Это был он – самый лучший дядя Яша на свете! Влад подпрыгнул и как-то смешно завизжал.
Дядя Яков сидел в спальне возле бабушкиной кровати, а бабушка впервые за последнее время светилась от счастья. Влад вбежал и обнял самого большого своего друга. Они радовались, как дети, под лучезарную улыбку Ксении Петровны.
– Да как же ты подрос тут без меня! Возмужал! Умничка! А я приехал за вами! У меня все документы в сборе. Да, я немного задержался, только для того, чтобы всё сделать правильно. Завтра мы поедем вместе, подпишем ряд документов – и всё! Можем лететь. Твоя мечта ждёт тебя! У меня всё готово.
– Я верила тебе, Яша. Я знала, что ты не оставишь моего внучка. Он хороший, умный, – сказала, улыбаясь, бабуля. Потом, повернув голову, обратилась к Владу: – Ты уж слушайся там Яшу, ведь он теперь тебе приёмный отец.
Для Влада это был неожиданный сюрприз. Яков посмотрел ему в глаза и сказал:
– Это был единственный способ тебя вытащить. Вовсе не значит, что ты должен отказаться от своих родителей. По документам, если ты их подпишешь, ты будешь моим приёмным сыном. Этот документ позволит нам улететь вместе в Америку.
– А бабушка вам будет приёмная мать?
– Нет, мой хороший. Бабушка будет бабушкой и поедет с нами на лечение. Там она останется. Ей будет очень хорошо. У неё будет всё, что она хочет.
Но тут вмешалась Ксения Павловна:
– Спасибо вам! Только я никуда не полечу. Здесь моя родина, здесь моё всё. Могилы моих родителей, мужа, да и Еленка с Александром. Я старое дерево с большими корнями. Меня пересаживать уже нельзя. Я не примусь.
Влад опустился на колени перед старушкой:
– Бабушка, я без тебя никуда не поеду. Я тебя одну не оставлю.
Она положила ему ладонь на голову и прослезилась.
– Идите пообщайтесь, а я устала сегодня – наверное, погода будет меняться. Завтра всё обговорим.
– Правда? – глядя ей в глаза, спросил Влад.
– Правда, – глубоко вздохнув, с какой-то грустью ответила она.
Поцеловав бабулю в щечку, они вышли из её комнаты. Влад начал по-взрослому собирать всё на стол. Дядя Яков надел фартук и так привычно, как будто не было разлуки, взялся помогать Владу. Тот заулыбался от счастья. Они вместе приготовили ужин, попили чай и болтали до глубокой ночи.
– Давай уже ложиться, а то завтра рано ехать к нотариусу. Всё будет хорошо.
Впервые Яков пожал Владу руку, как мужчина мужчине.
Он мысленно оценил твёрдость руки парня. Будет крепко держать штурвал, коль в шестнадцать так силён!
Утром, как всегда, в семь прозвонил будильник. Влад подскочил пулей – он помнил, что сегодня ответственный день. Надо успеть сделать завтрак для троих. На кухне дядя Яша уже готовил яичницу, на плите кипел чайник.
– Доброе утро! А где бабуля?
– Доброе! Не знаю, может, спит ещё или приболела.
Влад в недоумении пожал плечами и пошёл к ней в спальню. Позвал и постучал в дверь. Никто не ответил. Он повторил. Опять тишина. Открыл, вошёл и тут же вышел, обескураженный.
– Дядя Яша, а бабушка, кажется, умерла…
Яков не поверил и вошёл в спальню. Вернувшись, позвонил в скорую. Приехавшие врачи констатировали смерть.
Так долго она из последних сил держалась за жизнь своими старыми ручками, боясь оставить Влада полной сиротой. А теперь, когда всё решилось, она разжала пальцы, отпустив жизнь и освободив их от нужды тащить за собой старую женщину, которая всё равно «потухнет» от тоски по родным местам. Зачем, уходя, создавать проблемы?
Влад нашёл под подушкой бабушкину записку, в которой она просила простить её и похоронить рядом с мужем. Деньги в конверте. Добрая мудрая женщина, она всё предвидела. Светлая ей память!
Мужчины выполнили её просьбу. Её похоронили. Дядя Яков заплатил каким-то людям, и те поставили оградку, крест и посадили дерево.
Теперь уже ничто не мешало закончить всю бумажную волокиту и оставить эту страну, чтобы начать всё с нуля. Когда ты молод, это ужасно интересно, а когда в возрасте – страшно и опасно. Всегда есть риск под старость лет вдруг остаться ни с чем. Хорошо, когда есть тот, кто поможет и подскажет – особенно в чужой стране.
Те быстрые «победы», на которые так рассчитывал дядя Яков, затянулись больше чем на месяц. Куда бы он ни приходил, как только там узнавали, что из Америки, да ещё пришёл, чтобы уехать навсегда, плюс с приёмным сыном, – сразу начиналась игра под названием «у кого крепче нервы?» или «больше денег». Никакие уговоры и былые знакомства не работали. К игре постоянно подключались новые «игроки», даже из тех, кто прежде считался другом. Документальное оформление усыновления и оформление документов на отъезд было доведено до полного абсурда, несмотря на то, что там, наверху, уже обо всём договорились и всё было проплачено. Каждый мало-мальски важный чиновник стремился не упустить свою возможность хоть что-то урвать с эмигрантов.
Как и всё в этом мире, и хорошее, и плохое когда-то заканчивается. Закончились и мучения с оформлением. Якову хотелось как можно быстрее уехать, а Владу именно сейчас вдруг захотелось остаться. Так бывает. Но надо – значит надо. Они ещё раз обошли всех близких и просто приятелей. Чуть задержавшись на спасательной станции и присев, как водится, на дорожку, поехали с другом Андреем Матвеевым на его машине в Ленинград. По дороге Андрей пытался спрашивать, шутить, что-то говорить, но разговор не клеился. Яков и Влад отвечали на все вопросы односложно. Тот, кто хоть раз покидал навсегда родимые места, поймёт их. В памяти пролетают даты и события, которые магнитом тянут к себе. Уезжая, понимаешь, что жизнь не остановится, а пойдёт своим руслом, но уже без тебя. Не верится, что так может быть. Наверное, такие же ощущения испытывает и умирающий. Получается, что отъезд навсегда и умирание имеют общие корни. Хотя, в тоже время, переезд на новое место похож на рождение заново. Грусть-печаль накатывает… Знаешь, понимаешь, что едешь к лучшему, а всё равно рвёт по-живому. Так много остаётся нереализованного – не успел сделать, не успел увидеть. Теперь уже и не успеешь. Надо дать самому себе слово, что обязательно вернёшься, и немного отпускает, немного легче. A глаза всё равно блестят. Здесь вырастут дети, которые не будут о тебе знать, да и те, кто тебя знает сейчас, наверняка будут помнить лишь какое-то время, а потом освободят свою память от ненужного балласта. Тем более что после себя ты ничего особо и не оставил. Вот это задача на будущее: если хочешь, чтобы о тебе помнили, оставляй то, что несёт добро и добрую память. Даже просто посаженное дерево – уже какая-то память. Правда, лишь до тех пор, пока не встанет у кого-то на пути.
Яков сделал много хорошего. Везде, где жил, он оставлял добрые дела и славный труд. Везде старался приносить максимальную пользу. Влад из-за своего юного возраста просто не успел полезно «наследить», но перед ним открывались большие перспективы. Таланта и желания не всегда достаточно, чтобы реализовать себя. Не надо себя обманывать: деньги подчас играют решающую роль. Давид – очень состоятельный человек, и он был готов стать спонсором для юноши…
АМЕРИКА
Они приехали в аэропорт ещё до рассвета. На дворе стояла глубокая осень, местами уже лежал снег и лёд. Влад первый раз в своей жизни полетит на самолёте. Так уж получилось, что они никуда не летали с семьёй. Поезда, электрички, машина соседа Андрея Матвеева ну и, конечно, по морю, на всех видах плавсредств – вот весь перечень средств передвижения на незначительные расстояния по земле и по воде. Его охватило волнение. Может, оттого, что улетает из родного гнезда, так и не дождавшись родителей, а может, из-за самолётов… Надо ведь лететь через Океан, через северный полюс. А вдруг что?.. Ещё у него нет с собой хороших тёплых вещей… Дядя Яков сказал, что там не бывает зимы, там люди зимуют в курточках и никто не носит шуб и тёплых сапог. Океан зимой сдерживает холод, а летом – жару. Да и недорого купить качественные вещи можно будет в Орегоне. Владу ужасно хотелось иметь американские вещи! В СССР их было не достать – если только у коммерсантов за баснословные деньги. Мысли сбились в тугой клубок.
Объявили посадку. Сердце забилось с такой силой, что казалось, все это слышат. Его никто не провожает, нет родных и близких. Никто на него не обращает внимания. Похоже, здесь у всех та же проблема. Владу показалось, что все чего-то боятся, что-то прячут, но улететь хотят все.
Таможенники долго смотрели документы, вызывали главного, тот звонил кому-то, выяснял. Потом нехотя отдали обратно и, даже не пожелав счастливого пути, попросили проходить на посадку. Они вышли в какой-то холл, и только тогда дядя Яков выдохнул. Он посмотрел на Влада и подмигнул ему. Влад ответил тем же. Он ещё не понимал, какой рубеж они только что пересекли. Во власти пограничников было зацепиться за что угодно и не пустить, поставив тем самым жирный крест на всей этой процедуре усыновления и вывоза приёмного сына, на всей беготне по инстанциям, подкупах и звонках. Второй раз пройти этот маршрут Яков бы уже не смог – не выдержит психика.
Влад осмотрелся и замер. Вокруг него были магазины Duty Free. Такой роскоши и разнообразия он не видел даже в самых ярких снах! Он подходил с выпученными глазами к разным витринам и не мог поверить, что люди с такой тщательностью, так аккуратно, так красиво могут изготавливать вещи и упаковки к ним. В этих магазинах пахло каким-то пленяющим ароматом, он исходил даже от сигарет и спиртного. Этот аромат, наверное, специально создан, чтобы вскружить покупателю голову. Влад огляделся – никто на него не смотрит, нет милиции. Если бы у него были деньги, он мог бы купить любую вещь, и его бы не судили. Сзади подошёл дядя Яша. Он увидел реакцию сына и вспомнил, как сам не так давно прошёл через это.
– А в Америке всего этого ещё больше, и ты можешь покупать сколько хочешь, и тебя не осудят, а наоборот, поощрят.
Влад посмотрел на приёмного отца через плечо, не зная, верить ему или нет.
В те годы в нашем сознании многое выходило за рамки понимания. Желание вдруг оказаться в той среде было каким-то волнующим, непонятным. С одной стороны, здорово, а с другой – зачем это нужно, если никого не удивляет? Влад не переставал думать и верить, что он опять вернётся домой. Вся эта затея носила как будто лишь временный характер. Так уж сложилось, что, не находя полного объяснения происходящему, мы надеемся, что есть кто-то, кто точно знает, что будет дальше и как это всё разрулить. Этот кто-то всегда рядом, видит нас, контролирует, бережёт, помогает. Чем взрослее становится человек, тем это очевидней.