Мёд мёртвых

– Ты сказал, что они тебя слушаются.

– Только когда я рядом. Но постоянно при себе всех держать не могу. Вот и выходит то, что выходит. Ты, конечно, можешь сжечь побрякушки, для успокоения души, но это не поможет. Извини. Я бы и сам был рад, чтобы царил мир и покой. Но ни от тебя, ни от меня ничего не зависит.

Но Иван уже не стремился помочь сельчанам. Он много читал и слышал о кровавых жертвоприношениях в разных государствах. Они всегда ему казались бессмысленной жестокостью, уродством. К счастью, в Ивановом государстве это давно никто не практиковал, или Иван об этом не знал. А ещё другие девочки… Иван не знал, что больше его злило. Ярость бурлила в нём. Ему хотелось вернуться и сжечь всю деревню, сжечь до самого основания, чтобы вся эта их напыщенная идиллия, лицемерные традиции канули в Тридевятое царство. Конечно, Хранитель реки мог ему соврать. Но для чего? А ведьма соврала точно: он смотрел на русалок и ничего плохого с ним не произошло.

«Но, конечно, я не вернусь и ничего не сожгу. Не замараю своих рук. Буду оправдывать себя тем, что насилие порождает насилие. Но оно и правда порождает. Вот сожгу я деревню. И жертвоприношения прекратятся, потому что некого будет в жертву приносить. Убить только отдельных людей? Только виновных? Как понять, кто виновен? Должен ли я в это вмешиваться? Кто мне дал право судить кого-то? Эти бедные девочки, что стоят сейчас передо мной. Они дали! Они дали мне это право, и каждому, кто неравнодушен. И ведь необязательно кого-то убивать или сжигать деревню. Почему это первые мысли, которые ко мне пришли? Что за дикость… Можно же просто поговорить, объяснить, что жертвоприношения – варварство, что это бесполезно и неправильно. Но найду ли я нужные слова? Смогу ли я себя сдержать? Смогут ли они меня услышать? Нужно хотя бы попытаться. Стоп, я забыл: дело не только в жертвоприношениях. Есть ещё то, другое… Как объяснить, что это плохо? Как объяснить то, что должно быть очевидно для человека? Как же трясутся руки. Ноги еле держат. Это ярость? Гнев? Непривычные ощущения. Как в тот раз …»

– Вижу по твоему лицу, что гложут тебя мучительные мысли. Оставь их. Просто уходи. Иди своей дорогой. Ты не сможешь исправить всё уродство этого мира. В конце концов, девушки смогут сами за себя отомстить, и всегда могли. Это не твоё сражение.

Иван сдался. Он посмотрел на русалок, не смог сдержать слёз и почему-то произнёс: «Простите». Как будто это была его личная вина.

– Вот и молодец. Иди дальше. Я тебе провожатую дам, а то сейчас неспокойно в лесу. Лиза, проводи молодца до тракта. Да без озорства. Не бойся, она не обидит. Прощай.

– Прощай, – ответил Иван. Он сделал выбор. Выбор, который ещё долго будет мучить его по ночам, не давая заснуть. Иван будет корить себя, проклинать за то, что он, по его мнению, ошибся. Ох, сколько рассветов он встретит с мыслями, что не должен был оставлять деревню на произвол судьбы.

Она шла рядом, весело подпрыгивала, кружилась, задирала голову и радостно смотрела на звёзды – вела себя словно ребёнок. Да она и была ребёнком. Сколько ей было, когда она умерла?

– Шестнадцатый год шёл, – произнесла она, словно прочитав его мысли.

– Тебя в жертву принесли?

– Лучше бы в жертву.

Иван смутился:

– А про эти жертвоприношения все в деревне знают?

– Конечно. Некоторые из девушек стараются сбежать. Да только у одной вышло. Строго следят.

– Почему только некоторые?

– Никто не знает куда бежать. Да и все надеются, что выберут не их. Глупые. Я бы обязательно сбежала, как только шестнадцать исполнилось. Не стала бы ждать, как послушная овечка. У меня всё уже готово было. Да вот не успела.

– А куда ты хотела сбежать?

– На восток, хотела Кудыкины горы увидеть. Говорят, они так высоки, что верхушки щекочут животики облакам, те хохочут и от этого идёт снег. Ох, как я хотела это увидеть! Но корчмарь, будь он трижды проклят… – Лиза прикусила язык.

– Я как раз в сторону Кудыкиных гор и направляюсь. Там есть город, Старая Кузня, говорят, там работают лучшие кузнецы.

– Тогда полюбуйся горами за нас обоих, – обжигая мёртвым холодом, губы прикоснулись к щеке Ивана. – Теперь тебя неделю ни одна русалка тронуть не посмеет. Тракт внизу. Мне пора, нужно до рассвета вернуться. Прощай, добрый путник, и вспомни о бедной Лизе, когда увидишь прекрасные горы.

Лиза, смеясь, побежала обратно. Иван с грустью смотрел ей вслед. Но она невероятно быстро скрылась среди деревьев, и наш молодец отправился дальше, на восток. «Хорошо, – думал Иван, – что все вещи у меня с собой, и не пришлось возвращаться в деревню. Вещи: несколько монет да кольцо. Кольцо! Стоило бы спросить Хранителя реки о чарах, что лежат на кольце. Вещи. Да если бы у меня в деревне остались самые любимые книги, я всё равно не смог вернуться за ними. А если бы вернулся? Смог бы себя сдержать?»

Глава четвёртая. Смерть одиночества

Местность стала холмистее. Леса редели, повсюду простирались бескрайние зелёные поля. Вдалеке показались две горные вершины, на которых словно сахар лежал снег. Сердце Ивана замерло: беспечное облако медленно проплывает над одной из вершин, почти задев её своим пышным брюхом. Иван вспомнил о словах Лизы и начал переживать за облако, ему казалось, что если это каменное лезвие коснётся его, то распорет, словно охотник заячью тушку, и выпотрошит, ещё сильнее окутав себя снегом. Иван ускорил шаг: ему хотелось быстрее оказаться ближе к белоголовым великанам. Он никогда ещё не видел гор, и грандиозный вид его завораживал. Вершин становилось всё больше, и они начинали зеленеть. Наконец, весь восток зарос могучим забором – Кудыкины горы предстали во всей своей красе. Это был самый завораживающий пейзаж, который когда-либо видел Иван. Он сел отдохнуть и словно околдованный, забыв о голоде и усталости, смотрел на цепь могучих вершин. «Лиза, тебе бы понравились Кудыкины горы. Наверное, здесь живут очень добрые люди, нельзя же каждый день видеть такую красоту и сохранить в сердце хоть немного злобы». О, святая простота! Как же ты прекрасен, Иван, в своей наивной мудрости. Если бы ты только знал, в каких чудеснейших местах людям счастливится жить, но при этом быть самыми грубыми, жесткосердечными существами. Мало жить среди величественной красоты, нужно уметь её видеть, чувствовать. Можно ли этому научиться или это врождённое умение, данное нам при первом появлении в этой обворожительно-пугающей вселенной? Не знаю. Но знаю, что когда люди всю жизнь проводят среди такой красоты, то она становится для них обыденностью, и их чувство прекрасного притупляется. Может, красота и сможет спасти мир, но это явно будет не красота природы.

Когда Иван поднялся на очередной холм, перед ним неожиданно появился город. Он вальяжно расположился на зелёной равнине. Город с удивительным названием Старая Кузня выглядел таким же величественным, как и гора, под которой он находился. С горы стекала река. Она разделяла город на две почти равные части. Он был немного больше, чем тот, в котором родился и вырос Иван, хотя он не был столицей этого государства, в котором правил царь Выслав. Это было мирное процветающее государство. Столица находилась ниже по течению реки. В Старой Кузне жили в основном ремесленники, горняки и крестьяне. В горах за городом было много шахт. В них добывали металл и драгоценные камни. Затем местные кузнецы, которых заслуженно называли лучшими в округе, изготавливали различные изделия: украшения, инструменты, оружие, утварь. На кораблях и плотах сплавляли большую часть из этого по реке в столицу. А остальное переправляли на телегах на север, в Подгорье, государство царя Гороха.

Прямо перед городом было несколько загонов для скота. Чуть подальше, у реки – фермерские поля и сады. Стена, окружавшая город, была низкой, в два человеческих роста. Видно, служила только для защиты от случайных диких зверей. Ворота, над которыми висел герб – молот и наковальня, – распахнуты в благодушном приветствии. Туда-сюда постоянно сновали люди. Иван прошёл мимо сонной охраны. Никто его не остановил, ни о чём не спросил.

Город оглушал своим шумом. Город пылал жаром. Чуть ли не четверть зданий были кузницами. Молоты старались перекричать друг друга. Наковальни стоически обсуждали свою нелёгкую судьбу. Все вместе они звучали словно песня, словно гимн труду. Иван шёл, воодушевлённый, по улицам, рассматривая всё вокруг, пока голод не напомнил о себе. Он спросил у игравших мальчишек, где можно поесть, они взялись проводить его до корчмы. Окружили, словно стайка воробьёв, и заклёвывали своими вопросами. Он отвечал и сам спрашивал их о городе, не нужен ли кому работник. Оказалось, что нужен, и много кому: работы полно. Назвали кучу имён, каждый предлагал своего кандидата, говорил, что у него будет лучше. Иван запомнил пару имён.