Русь святая

– Хорошо бы. Что бы дать им ещё более основательно под зад. – Браво заявил Владимирский, хотя понимал что здоровых людей в строю почти не осталось: – Тимофей Евлампиевич, хорошо бы казакам сделать вылазку.

– Слушаюсь ваше благородие.

– Евлампич, ну ты чо? Какое на хрен благородие. Если бы не ты, не удержать нам крепость. Ты мне брат по оружию. Ну! – И поручик раскрыл свои объятие. Они какое-то время обнимались, только вахмистр почему-то всё время отворачивался.

Крепостные ворота распахнулись не сразу, сначала надо было оттащить трупы лошадей и турок. Наконец выехал порядевший конный отряд казаков, которые стали осматривать лежащих на земле людей. Завязались короткие стычки с турками, оставшихся без лошадей и теперь притворившихся мёртвыми, что бы дождаться следующей атаки, или темноты и тогда убраться с поля боя. Хотя в основном такие турки сдавались в плен. Набралось таких пленных, среди которых было много раненных, человек около пятидесяти. Наша артиллерия все ещё била, не давая покоя последним туркам, отступавшим за скалу. Казаки прочесали поле битвы и пригнали в крепость не менее сотни турецких лошадей.

Когда стемнело, казаками с поля боя было вывезено трофейное оружие и тяжело раненные турки. Конные турки правда ещё появлялись из-за скалы, но их отогнала наша артиллерия.

Турки отступили, спустившись в долину. За ними по пятам следовал отряд из пяти казаков, во главе с урядником Трофимовым. И это при том, что люди были обессилены от усталости.

Оставшись старшим офицером, наш герой опасаясь новой атаки, распорядился пригнать мужиков из соседнего села и они до темна оттаскивали от стен трупы людские и лошадиные. Наблюдая за послевоенной панорамой, Владимирский так и уснул на крепостной стене. К рассвету очнувшись бодрым, Владимирский сразу же заглянул в лазарет. Оказалось что хирург фон Клюге с Васей, все ещё стояли за операционным столом, качаясь от усталости. Ассистировала им мадам, хотя правильнее мадемуазель классная дама.

– А, господин Варяг. Ну и вид у вас. – На лице доктора появилась улыбка.

– Чем вам не нравиться мой вид? Говорят я этим видом многих турок распугал с крепостных стен. Видите ли не угодил их эстетическим вкусам, что бы срубить башку нужна податливая шея, а не пугающий оскал. Хотя хочу заметить что циклопа, они создали сами из меня.

– Зашивайте Вася. – Доктор устало отошёл от стола, начав массажировать свои руки: – Сутки на ногах. От такого напряжения руки трясутся. Вера Ильинишна, голубушка, спасительница, благодетельница, нам бы с Васей ещё кофия, да покрепче. – Говоря, доктор подошёл к поручику. Он стал разматывать его бинты.

– Борис Иванович, вы лучше немного поспите, а уж потом посмотрите меня.

– Нет Владимир Владимирович. Кабы вы вчера проспали бы всё, что с нами было бы? Так-то вот.

– Как Алексей Павлович?

– Приказали долго жить, Алексей Павлович. – Вдохнув, ответил фон Клюге

– Добрейшей души человек был. – Сказал Вася тоже вздохнув, и позвав санитаров сказал им: – Уносите в лазарет.

– А у вас господин новый комендант, глаз то цел. – Разглядывая нашего героя сообщил фон Клюге. Внезапно его внимание переключилось: – Вася, вы куда Вася. – Подоспевший военврач подхватил фельдшера, который стал терять сознание: – А вот и наша спасительница Вера Ильинична с кофием. – Фон Клюге сначала сунул Васе под нос нашатырь, а когда тот очнулся, вставил в руки чашечку с чёрным кофе.

– Не могу я больше пить этот кофий.

– Надо Вася. Давайте же. Господину коменданту, необходимо наложить швы, на лицо. Господин поручик ещё молод и холост, а у них есть некие юные поклонницы, которые не простят нам если мы не починим им лицо. – И хирург сделав дурашливое лицо, стал пародировать кого-то из курсисток: – Борис Иванович, Борис Иванович! Вы не смеете, у него глаз! У него глаз, у него нет глаза! – Так глаз, или нет глаза? – Как вы можете, они там все в крови! – А я вот смотрю, глазик динозавра оказался целёхоньким.

– Почему динозавра. – Спросил Вася выпив кофе.

– Потому что веко посекло с верху вниз. Давайте Василий, зашивайте. Сил нет, но долг зовёт, взглянуть на тяжело раненных Магометан. Говорят у них уже мёртвые есть. А их все везут и везут.

– Борис Иванович. После смерти штабс-капитана Волина, я принял командование гарнизоном. По этому, попрошу вас сначала займитесь своими. Проверьте всех, что бы не было осложнений, а уж после уделите время и туркам. – Сухо распорядился Владимирский.

5

Незаметно в хлопотах, пролетели две недели. Свежий горный воздух и хорошее питание, плюс забота юных медсестёр, волшебно сказывалось на выздоравливающих. Владимирский спускался в село, находящееся со стороны Тырново, и поведал селянам, что Махмед визирь пытался вернуться на их сторону, перевалив через Хайнкейский перевал, но русские солдаты не пропустили их. Болгары в благодарность поставили в крепость в качестве подарка, две арбы с вином. Офицерский состав получал жалование и сам мог обеспечивать себя, поэтому, в основном вино пошло больным солдатам и казакам. А когда поручик избив прогнал бывшего маркитанта, назначив на его место старого хорватского еврея, изобилие продуктов питания по более дешёвой цене, обильно хлынуло в крепость. Апофеозом курортной жизни в крепости, стало появление в гарнизоне вольнонаёмной армянки Карины, восточной красавицы, лет тридцати, которую ещё в юности из родительского дома украли курды, продав тринадцатилетнюю девочку в рабство. Карина сама пришла в крепость, когда болгарские ополченцы добили остатки отряда Махмед визиря в ущелье. Она у него была наложницей. Сам визирь, после штурма крепости скончался от ран, поэтому обезглавленный отряд турок, так и не решился вновь пойти на штурм перевала. В госпитале Карина выполняла самую чёрную работу санитаркой, мыла полы, стирала бинты, убирала за больными. И ещё что заметил комендант, она не умела никому и ни в чём отказывать. Ни в чем.

Вчера, в крепость прибыл с фельдъегерем полковой поп. Это был высокий, колоритный мужчина, пятидесяти шести лет, отец Николай. Его тёмные, стриженные волосы в висках побила седина. На груди у отца Николая, висел солдатский Георгиевский серебряный крест, четвертой степени. До глубокой ночи, отец Николай отпевал погибших и скончавшихся от ран бойцов, исповедовал больных и желающих, но сначала осветил крепость. С утра, им была отслужена Литургия. Всех тех кто пролил вражескую кровь, встав невольным убийцей, священник причащать отказался, умоляя их прейти к покаянию, за погубленные басурманские души. Так, что на литургии, у отца Николая, причащались только фон Клюге и курсистки в неполном составе, а так же денщики господ офицеров не участвующие в боевых действиях. И ещё, к Святому Причастию были допущены тяжело раненные, которые лежали в лазарете и могли в любой момент представится.

После службы, батюшку пригласили к офицерскому столу, накрытому на крепостной стене, в шатре. Помимо коменданта, за столом присутствовали идущие на поправку, Капитан Сивуха двадцати восьми лет, командир второго батальона, раненный в грудь, подполковник Розенштраух, сорока трёх лет, командир третьего батальона, раненый в плечо и в бедро, штабс-капитан князь Лопухин, двадцати пяти лет, командир роты в батальоне Сивухи, тоже раненный в грудь, коллежский секретарь фон Клюге и прапорщик Якименко, тоже присутствовали за столом. Здесь были и дамы, во главе с воспитательницей Верой Ильиничной. Не офицерский командный состав, по требованию этикета светского общества, за стол не приглашали.

Классная дама Вера Ильинична, узнав, что подполковник Розенштраух вдовец, буквально денно и нощно проявляла о нем заботу. Она даже похудела и помолодела, не смотря на утомлённость постоянная улыбка не сходила с её лица. Наш бедный подполковник наконец встав на ноги, осознал что буквально не может шагу ступить, без своей хранительницы. И то сказать, что он после ранения ещё был слишком слаб для самостоятельных движений. У Розенштрауха была раздроблена ключица, и поэтому Вера Ильинична даже теперь за столом, резала мясо ему в тарелке.

По скучающему лицу князя было видно что красавица Хвощинская ему надоела, и теперь он её игнорировал, тем самым приводя красавицу в уныние, заставляя страдать, хоть та пыталась это скрывать. Влюблённый в Хващинскую прапорщик, пытался утешить её оскорблённое самолюбие. За ней, пытался приволокнуться и капитан Сивуха, до сих пор считавшийся лучим бретёром в полку. Про него говорили, что он убил на дуэли трёх человек, причём не разу не был уличён в этом. Владимирский на правах коменданта, сидел между фон Клюге и отцом Николаем, стараясь почивать своего духовного гостя:

– Батюшка, возьмите телятины, очень уж мясо хорошо потушено.

– Спаси Бог вас любезный.

– Батюшка не угодно ль вина?

– Хорошое вино, не откажусь от стоканчика. – Окал поп.

– Отец Николай, разве церковь поощряет вино питие священникам? – Больше для того, что бы уязвить попа, скучал капитан Сивуха.

– Истинно так. Но разве Сам Спаситель, по просьбе Своей Матери Пресвятой Богородицы, не превратил воду в вино, будучи на свадьбе. Все полезно человеку, ежели он употребляет всего в меру.

– А где она, та мера? – Спросил доктор: – Казалось бы, я много не ем, но вот слаб, люблю что-нибудь изысканного.

– Сее есть, гортанобесее. Сам грешен, прости меня Господи. – И отец Николай перекрестился, сделав страдальческое лицо, под общие смешки обедающих: – Однако, Господь научил нас воздержанию, постясь сорок дней и молясь до кровавого пота. Тем самым вразумляя Апостолов, о благостном воздействии на нашу душу и тело, молитвы и поста. Слава Тебе Боже Наш, слава Тебе! Слава Отцу и Сыну и Святому Духу! – Отец Николай стал крестить себя крестным знаменем, а затем обратился к Сивухе: – Вот вы господин капитан, хоть и не исповедовались, а все таки я ведаю что вы курите. А сее есть угождение своему чреву любезному. А коли мы на войне, и Господь призовёт вас к Себе, где вы там табаком разживётесь? Так и будете страдать вечно не обретя оного.

– Не велика беда страдать без курения, гораздо несносней выслушивать скучные нравоучения. – Ответил капитан Сивуха, откладывая нож с вилкой и доставая сигарету.

– Чада мои, ах если бы у нас всех лишь один грех нашёлся. Заглянем в себя повнимательнее, и ужаснёмся количеству страстей, управляющими нами.

– Так мы и грешим, что бы нам каяться. Это что же, по вашему отец Николай получается, раз все мы грешим, и не грешить не можем, то и спасения нам нет? – Как бы удивляясь спросил подполковник Розенштраух.

– А скажите господин подполковник, коли бы завтра, придумали бы такой закон, по которому те что курят, подлежат смертной казни, бросили вы бы курить тогда?

– Эк вы замахнулись отец Николай. Кто ж такой глупый закон издаст.

– А всё таки, коли был бы такой закон, бросили бы табакокурение? – Не унимался поп. За столом все примолкли ожидая ответа, кроме капитана Сивухи продолжавшего аппетитно курить папиросу, обдавая окружающих дымом. Розенштраух видя, что от него ждут ответа, раздумывая произнёс:

– Ну, вы сказали. Конечно бросил бы. И не из-за угрозы смерти вовсе, а потому, что закон превыше всего.

– Вот оно как. А ради любви к Богу, курить бросить не хотите, что бы выполнить заповедь Божью, не чревоугодничай. И получается, коли мы приносим покаяние, то произносим токмо пустые словеса, а страсти свои и не думаем выправлять.

– Разве кроме Святых, бывают без грешники? – Спросила Вера Ильинична.

– И Святые тоже грешат. Только грехи их мысленные. Разве можно противостоять помыслам? Но и их, коли они греховные, мы должны прогонять в тот же миг, как они к нам в ум входят. А вот выполнять Божественные заповеди, не укради, не прелюбодействуй, не чревоугодничай, не убий, выполнять в наших силах, ежели мы будем просить помощи у Господа Нашего Иисуса Христа. А Господь любя нас, токмо и ждёт, когда мы сами явимся к Нему. – Произнеся все это, отец Николай с любовью смотрел на собравшихся за столом.

– Нелепица какая-то выходит, Господь нас ждёт что бы с Ним соединились, а вы сами многим отказали в Святом Причастии. – Равнодушным тоном парировал Сивуха.

– Вовсе даже не так. Убийство даже врага, сее есть грех. И прежде нежели мы хотим принять Святых даров, став причастниками соединения с Телом Христовым, прежде мы должны очистить свою душу покаянием. И Бог здесь не причём, – Я стою и стучусь на пороге, – говорит Он, а мы не можем открыть свою душу, из-за окаменелого не чувствия, и не имея должного покаяния, не можем прилепится к Богу. Каждый думает что его грех или подлость, не такие плохие как у других. Разве бывает такой офицер, который не правильно приняв решение в бою, тем самым неоправданно погубив своих солдат, не начнёт обелять себя, обвиняя врага, смежные подразделения, а в своей душе, даже само руководство своё. Разве хирурги не совершают ошибок? По бражничать до утра, а утром являются оперировать болящего, и из-за беспамятства и трясущихся рук, не оперирует, а буквально режут своего пациента. Апосля выдумывает десятки причин для своего оправдания, и множество объяснений, почему болезный умер.

После слов отца Николая, на лице капитана Сивухи мелькнуло раздражение, и сразу исчезло. Он поднялся из-за стола и бросив на стул полотенце, сухо произнёс:

– Благодарю господа за прекрасное угощение, хотя беседу приятной не назовёшь. Честь имею.

– Пожалуй и я с вами господин капитан. Предлагаю спуститься в село. – Поспешил за капитаном князь.

– Господа только не верхом. Вам ещё рано. – Предостерёг доктор.

– Валерий Сергеевич, вам ещё вредно ехать в экипаже. Вас может растрясти. – Пыталась остановить князя Хващинская.

– Боитесь оставить меня без присмотра? – Натягивая перчатки спросил князь.

– Вы. Вы ещё не полностью здоровы.

– Ну что же мадемуазель. – И князь закашлялся: – Предлагаю вам сопровождать нас с капитаном, что бы вы в критический момент, могли проявить своё милосердие. – Хващинская от такого сарказма покраснела и молча стояла рядом с Лопухиным, возможно ожидая его извинения. Князь же продолжил как ни в чем ни бывало: – Ну же, возьмите с собой сиделку для капитана.

– Нет, нет. Господа я вас все таки попрошу отбыть одних, с позволения Бориса Ивановича. У нас все таки долг, вернуться к больными. – Произнеся эти слова, Вера Ильинична преданно посмотрела на подполковника.

– Что же вы Вера Ильинична, считаете нас совсем выздоровевшими? – Спросил Сивуха, видимо желая для развлечения прихватить с собой девушек.

– Мадемуазель Хващинская и мадемуазель Троекурова, может сопровождать наших больных в долину, с вашего соизволения Вера Ильинешна. – Разрешил ситуацию доктор: – Отправляйтесь и вы Владимир Владимирович, вам тоже необходим отдых. Вы все ранения перенесли на ногах.

Владимирский, в своём штопанном от осколочных и пулевых пробоин мундире, с чёрной повязкой на глазу, для того, что бы не травмировать девушек своим ещё страшным шрамом, ответил:

– Благодарю вас Борис Иванович, однако служба. Мне с фельдъегерем пришла депеша от полковника Яковлева. Наш генерал лейтенант Иосиф Владимирович, завладел Шипкинским перевалом и перевалив через Балканы, открыл себе путь на Константинополь.

– Неужели наши войска двинуться на Константинополь? – Удивлённо спросил Розенштраух.

– Батюшка, а вы что думаете по этому поводу? – Спросил комендант Владимирский.

– Ой не знаю господа. Говорят что наш передовой отряд уж занял Эски-Загру. Только сил маловато, у отца нашего Иосифа Владимировича. Разведка доносит, будто бы на встречу нашим войскам из Албании, движется войско Сулейман-паши. Западный отряд наш овладел Никополем и осадил Плевну. Разве что туркам поможет Осман-паша спешащий на подмогу. Слава Тебе Боже Наш, слава Тебе что ты не оставляешь нас. – Все сидящие за столом в порыве радостных чувств перекрестились за батюшкой.

– Отец Николай, а за что у вас крест Георгиевский? – Спросила курсистка Лиза.

– Сей крест я заслужил ещё в крымскую компанию. То было под Севастополем, англичане захватили тогда наши флеши. Их то требовалось, вернуть назад. А у нас в батальоне всех офицеров побило напрочь. И выходит, что кроме меня, в атаку подымать людей некому. Молодой тогда был я то, но крест наперсный поднял и повёл в атаку. Так-то с Божьей помощью флеши отбили как есть. – Окал поп.

– Батюшка, а вы родом откуда будете? – Спросил Владимирский.

– Вологодские мы. Батюшка мой из рабочих, грамоте обучен, перебрался в Нарву и слесарем работал на Кренгольской мануфактуре. А матушка поповская дочка, вот и я с младенчества мечтал попом то стать. Вот и служу уж поди, годков более тридцати. Спаси вас Бог, за ваше гостеприимство, однако же нужно поспешать, что бы к ночлегу поспеть за светло.

– Ну коль вы батюшка готовы, так и я уж собрался. – Поднимаясь из-за стола, сказал фон Клюге: – Господа, с фельдъегерем пришло мне предписание, догонять наши войска. Так что прошу выздоравливать и за мной.

– Борис Иванович, Борис Иванович. – За дёргали носами курсистки, ещё со вчерашнего вечера ожидающие отправление своего строгого наставника. Комендант ещё вчера отдал ему предписание, отправляться в действующую армию.

Владимирский само лично, пошёл провожать отца Николая и фон Клюге. В дорожный транспорт отправляющихся, было насовано разной провизии и вина. Когда открыли крепостные ворота, фельдшер Вася и фельдъегерь уже сидели в колясках. Священнослужитель и доктор, прощались с курсистками, у которых глаза теперь были постоянно на мокром месте.

– Благодарю вас сударыни за вашу беззаветную службу, во славу Родины. Даст Бог ещё свидимся. – Коляски тронулись, и доктор махнув рукой, плюхнулся на сидение. Денщик доктора гордо восседал на облучке.

Поручик вскочил на своего арабского скакуна, который затанцевал под ним и крикнул:

– Урядник Трофимов, где вахмистр Карача!

– Они все ещё на погосте. Со своим дядькой прощаются.

– Так что, сегодня скончавшийся от ран урядник, его дядей был?

– Что ни на есть, самый взаправдашний родный дядька ему и был. А вы не сумлевайтесь ваше благородие, казаки в дорогу уж готовы. – Два казака вскочили в седла и тронулись за колясками.

– Тимоха, я до кордона, казаков проверю и назад. – крикнул поручик новому заместителю Карачи.

Отец Николай сел в коляску к доктору, фельдъегерь же, ехал в задней коляске с Васей. Поручик придерживал своего коня, держался рядом с доктором. Давно уже сзади скрылась крепость, а Владимирский все никак не решался задать свой главный вопрос, мучивший его с тех самых пор, как он пройдя пространство, очутился здесь. Зачем он здесь? Для чего? Ему рассказывали что Русь святая, а оказывается окружающие его люди ни чуть не больше его знают о Боге, чем их потомки. Ему казалось что теперь он провожает тех людей, которые возможно ему могут приоткрыть нечто такое, что поможет ему дать ответы, на его вопросы. Когда наши путешественники почти уже спустились в долину, Владимирский задал свой наболевший вопрос сопровождаемым, высокопреподобию и благородию:

– Товарищ коллежский секретарь, – от внутреннего напряжения, поручик сделал ошибку, – товарищ по оружию, и вы батюшка, скажите, что нужно сделать что бы Россия была великой и непобедимой, и что бы никогда бы не пала от внешних врагов, и главное от внутренних предателей?

– О, братец ты наш, экими категориями ты мыслишь. – Сказал батюшка, рукой оглаживая свою бороду, видимо зная для себя ответ на поставленный вопрос, но пытаясь его внутренне сформулировать: – Что бы исполнить сее, необходимо верой и правдой служить Отечеству, каждый час, каждый день, каждый год. Это когда люди забывают себя ради любви к ближнему, тогда то государство построенное ими, и будет угодно Богу, и уже никакой ворог не сможет его одолеть.

– А вы, что скажете доктор?

– С батюшкой трудно не согласиться. Только будь у меня капиталы, я бы подымал экономику России. Крымская компания показала нашу отсталость, в армии и на флоте. Народный патриотизм непобедим, но модернизация армии и флота, уменьшит жертвы наших солдат и матросов.

Назад в крепость комендант вернулся только к вечеру. Сверху где-то разрывая душу пел Карача, аккомпанируя себе на гармошке. Когда Владимирский поднялся к нему, тот был изрядно пьян и сидя на ящике, неистово наяривал на своём музыкальном инструменте, смотря то себе под ноги, то в небо. Владимирский кашлянул, вахмистр притих:

– Что казак? Знаю у тебя горе. – Тихо произнёс поручик. Вахмистр долго молчал, потом подал голос:

– Он у меня за мест батьки был.

– А отец-то где?

– Он ещё в крымскую голову сложил.

– Сочувствую. Слушай Евлампич, да ты не держи в себе, давай ещё вина хряпни, глядишь и отпустит. Вспомни про живых, про мать. Кто у тебя ещё есть?

– А никого нету.

– Так ты выходит даже женат не был?

– Отчего ж не был. Был.

– И что?

– Погибли они, и мамка и жонка и дочка.

– Как так?

– А так. Поехали на Троицу к сестре в Грозный, сестру то терской казак высватал, стало быть они и поехали её навестить, да так и не вернулись. Тарантас их будто бы в пропасть кувырнулся. Слухи ходють будто спешили они, спасаясь от черкесов, выходит на перевале с кручи ухнулии. А дочке всего два годка то было. – И у вахмистра дрогнул голос. Рядом где-то за шатром, кто-то захлюпал носом:

– Простите нас господа. Мы хотели только послушать песни Тимофея Евлампивича, и нечаянно подслушали ваш разговор. – Из шатра показались две самые младшие курсистки, высокая Светлана со слезой в глазу, и зарёванная, маленькая Елизавета.

– Ишь мокроту развели. – Пряча глаза сказал Карача.

– А вы! А чего вы сами на перевязку не приходите!? – В голос заревела Лиза, как бы упрекая вахмистра.

– Во как! – Удивился поручик, начиная понимать претензии девушки.

– А вы! Вы. Вы сами. – И не известно что, Лиза этим хотела сказать коменданту, разрыдавшись окончательно. Светлана стойко держа слезу в глазу, тоже хлюпнула носом, но молчала.

– Владимирский достал свой носовой платок и обойдя барышень, с усмешкой заставив тех высморкаться, миролюбиво заявив:

– Так-то оно лучше.

– Лучше будет если вы господин комендант прикажете Тимофею Евлампичу, прейти на осмотр в лазарет. – Настаивала на своём Елизавета.

– Что вы барышня, на казаке заживает что на собаке. А тут пустяки, даже кость цела.

– Ууууу. Герой вы наш, защитник Хайнкейского перевала Евлампич, ваша жизнь и здоровье, не безразлично нашему Российскому народу. Так что с завтрашнего дня, вы обязаны каждодневно посещать лазарет, а именно. – Тут поручик обратился к девушке. – Лизонька как вас по батюшке?

– Елизавета Михайловна.

– А именно посещать Елизавету Михайловну, да бы она следила за вашим бесценным здоровьем.

Владимирский подхватил девушек за талии, увлекая от вахмистра. Но видимо так не положено было обращаться с барышнями 19 века, поэтому они максимально выгнули спины и пытались, что-то сообщить поручику:

– Господин поручик! Господин поручик!

– И не сомневайтесь голубушки, с завтрашнего дня, Тимофей Евлампич будет в вашем распоряжении.

– Позвольте, позвольте! Вы!

– А я, за этим самолично прослежу.

– Что вы делаете!? Мы, мы возражаем!

– А вы, как хорошие маленькие девочки, не рвитесь в бурные воды взрослой жизни, где много скрытых, опасный, подводных течений. Извольте вернуться к Вере Ильиничне. – Назидательно повелел им Владимирский.

– Вы не смеете так обращаться с нами, – Но видя, что их неукоснительно ведут в их обитель, Лиза захныкала, – Нам тоже нужно гулять и дышать свежим воздухом.

Поручик остановился, отпустив девчонок. Вдруг до него дошло, что эти шестнадцати, семнадцати летние девчонки, жертвовавшие всем своим личным временем, привилегиями, и даже комфортом, трудились не покладая рук, недосыпая и даже рискуя своей жизнью. А он, вот так фамильярно над ними насмехается, за какие то надуманные девичьи грёзы:

– Прошу простить меня великодушно, – Раскланялся Владимирский, при этом целуя ручки опешившим девчонкам, – Был не прав, чёрств, и даже порою грубым скотом. Готов выслушать ваши претензии.

– Мы бы хотели, иметь возможность совершать конные и пешие прогулки. Если вы упросите Веру Ильиничну. – Произнесла Светлана, как-то уж больно заносчиво задрав свой носик, но при этом опустив глаза. Вновь и вновь Владимирского поражало и восхищало одновременно, не смотря на рутину и усталость, умение держатся достойно, что тут скажешь, это были обладательницами красивейшей осанки. Впрочем, здесь дело было не только в возрасте, все благородные дамы имели осанку, даже дряхлые старухи. Будущему поколению это будет неизвестно. Находясь в таких размышлениях, наш Кутузов ответил:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.