В гостях у Папского Престола

Но как это лучше сделать? Их трое, а я один. Малейший промах – и все. Надо попытаться их выманить по одному. Отведя лошадь в сторону, чтобы она вдруг не заржала, я ползком подобрался к пологому склону оврага. Выбрав место, куда не доставал свет костра, я вытащил пистоль и буквально впечатался в небольшую ложбинку, покрытую травой. Затем, нащупав камень, бросил его недалеко от себя. Часовой, услышав посторонний звук, приподнял голову, прислушиваясь к шуму, произведенному падением камня. Я тоже выжидал, что он предпримет. Но ничего необычного не произошло: он опустил голову и стал смотреть в сторону костра. Я повторил свой бросок, и опять был тот же результат. Только на третий раз он соизволил встать и пойти туда, где упал камень, держа свой ятаган наизготовку. Этого я и добивался. Когда он проходил мимо меня, напряженно всматриваясь по сторонам, я, выбрав момент, оглушил его рукояткой пистоля, связал и, заткнув рот шапкой, придал вид сидящего человека. Затем быстро подобрался поближе к оврагу. Второй татарин, видя, что долго нет часового, забеспокоился, и, вытащив саблю, стал подниматься наверх, тихонько выкрикивая имя подельника. Осторожно поднявшись, он увидел его сидящим и пошел к нему, потеряв бдительность, чем я и воспользовался, успокоив его тем же способом. С третьим было полегче, так как он спал. Поэтому, не прерывая его сон, я отправил его тем же способом к первым двум, стремительно проскочив мимо ошеломленных девушек. Когда все было закончено, я подошел к ним и развязал веревки, связывающие руки.

И сразу на меня посыпались потоки слез и причитаний. Я еле успокоил их. Пришлось сбегать за водой и отпаивать их, приводя в нормальное состояние. Оказалось, что они попались на пути татарского отряда, который вышел на людской промысел по заказу генуэзских купцов. Нужны были молодые девушки. Приняв заказ, татарский начальник Судебей и послал один из отрядов за добычей. Они прошлись огнем и мечом по ближайшим хуторам, вырезая всех на своем пути и забирая все, что могло пригодиться. Так девушки оказались в плену. Отряд пошел дальше, а их под надзором троих конных погнали в Крым. По пути татары девушек не трогали. За это им грозила смертная казнь, так как тогда товар очень сильно падал в цене. Поэтому они вымещали свою злость на девушках, нещадно хлеща их своими плетками. Измазанные и избитые девушки не могли остановить своих рыданий. Куда им идти? Хутора разрушены и сожжены, родные неизвестно где, средств к существованию нет. Но все равно свобода лучше неволи. Успокоив их, я предложил им ехать со мной до ближайшего хутора, а там уж, как они решат. Подумав, девушки согласились. Чтобы поддержать их силы, я перетряс все седельные сумы татарских конников и, найдя куски вяленой баранины и лепешки, отдал их девушкам. Запивая холодной водой, они умяли все это за милую душу.

– Ну а теперь у вас есть немного времени, чтобы отдохнуть, – сказал я повеселевшим девчатам.

–Подвигайтесь поближе к костру и располагайтесь, здесь теплее и комаров меньше.

Долго уговаривать их не пришлось. Они уютно расположились вокруг. И сразу стали более четко видны их юные лица, растрепанные волосы, ниспадавшие по плечам. Чернявые, светлые, рыжие, они, лукаво поблескивая своими глазками, изучали меня. Особенно стреляла в меня глазами статная чернявая девчонка. Она словно испепеляла меня своим взглядом, пытаясь донести что-то такое тайное и откровенное, о котором я должен знать.

– А вы, пан казак, давайте тоже к нам, – и она отодвинулась, закинув за спину толстенную косу, предлагая мне расположиться рядом с ней.

– Нет, спасибо, кто-то же должен охранять такую красоту, – ответил я, с трудом уходя от взгляда черноокой.

Пока они отдыхали, я собрал лошадей и оружие, приготовив все для дальней дороги. Чуть только забрезжил рассвет, я разбудил девушек и, посадив двоих, наиболее обессиленных на татарских лошадей, мы тронулись в путь. На третьей лошади разместилось захваченное оружие. Я ехал впереди, осматривая дорогу, а они следовали за мной, выстроившись в походный ряд. Вскоре стало припекать солнышко, и мы остановились в балке, чтобы отдохнуть и набрать воды из прозрачного ключа, бьющего из-под камня. Наклонившись, чтобы набрать воды, я почувствовал едва уловимый запах дыма. Возможно, он был бы не так ощутим, если бы не жгли на костре кизяк. Но этот сухой коровий помет не только хорошо горел, но и имел специфический запах, узнаваемый даже на дальнем расстоянии. Его использовали и местные жители, и татары. Практически, это был горючий материал степи, потому что деревья были редкостью. Прежде, чем отправляться дальше, надо было выяснить, с кем мы впереди можем столкнуться – с друзьями или врагами.

Сказав своим попутчицам, чтобы они сидели тихо, я вытащил пистоль и двинулся вперед по балке, чтобы выяснить, откуда идет этот дымок. Балка то поднималась вверх, то опускалась вниз, пока не вывела меня на достаточно просторное место. Осторожно выглянув из-за склона, я увидел несколько построек, врытых в склон, загон для овец, корову, которая молча жевала жвачку, и сложенную из камня печку, на которой варилась какая-то еда. Причем печка стояла так, что дым от нее стелился по балке, не выходя наверх, что не давало возможности обнаружить ее со стороны степи. По двору ходила пожилая женщина, очевидно, хозяйка. Это был зимовник, спрятанный от лихих людей, которые были разбросаны по степи. Вскоре появился и хозяин, старый усатый казак в соломенном брыле на голове. Подойдя к хозяйке, он что-то стал ей втолковывать. Она, воткнув кулаки в свои увесистые бока и выставив локти, стала ему отвечать. Короче говоря, как я понял, между ними возникло разногласие в каком –то вопросе и теперь они пытались найти общую точку зрения. Я решил понаблюдать за зимовником, не появится ли кто еще. Но до сих пор все было спокойно. Пока я занимался этим, позиции сторон не сблизились, а наоборот, еще больше отдалились. Это было уже не только видно, но и слышно, так как отдельные слова стали доноситься и до моего слуха. Решив, что пора вмешаться, я, спрятав пистоль, вышел на открытое место и деликатно кашлянул. Но, находясь в пылу выяснения отношений, спорщики меня не заметили. Тогда, набрав побольше воздуха, я почти прокричал им:

– Будте здоровы, добрые люди!

Они на мгновение опешили, а потом повернулись ко мне.

Оглядев меня с ног до головы, дед спросил:

– А ты кто такой будешь, путь- дорогу куда держишь?

– Дорога моя прямая, как тот клинок, что рубит врагов, и держу я путь туда, где на вопрос «Пугу-пугу» отвечают «Казак с Югу».

Это был условный пароль запорожских казаков, по которому узнавали своего. Именно слово с «Югу» было основным для распознавания. Услышав мой ответ, дед расплылся в улыбке.

– Ну так бы сразу и сказал, – и расправил свои усы.

– Ну пошли, хлопче, отдохнешь да выпьем по чарочке, – и с вызовом посмотрел на хозяйку.

Та только вздохнула и отвернулась к печке, где все кипело и шкварчало.

– Да нет, батько, я не один, со мной целый гарем, как у турецкого султана.

– Как гарем? – не понял дед, – ты шо – турок?

– Да нет,– развеял я его сомнения и рассказал свою историю встречи с девушками.

– От бидолаги, так веди их сюда скорее, – почти прокричала хозяйка.

Увидя их, она еще больше запричитала, быстро сбегала в хату, принесла полотенца и повела девчат смывать дорожную грязь и усталость. Дед, осознав, что двор свободен от женской половины, оглянулся по сторонам и, нагнувшись, из кустов над плетнем вытащил большой бутыль с самогоном.

– Вот, хлопче, и нам трошки треба відпочити, – заявил он, откупоривая его и наливая в две глиняные кружки. Спрятав бутыль, он протянул одну мне, а вторую нежно зажал в своей руке.

– Ну, щоб дома не журились та своєчасно зустрілись, – произнес он и буквально вылил огненную жидкость в свой рот. Затем, расправив усы, стал закусывать луком. Чтобы не обидеть его, пришлось и мне последовать примеру старшего, в несколько глотков осушив кружку. Самогон был отменно злым и сильно отдавал сивухой. А учитывая то, что я давно ничего не ел, то в моем бедном желудке началась форменная революция. По жилам побежал огонь, а в глазах заиграли звездочки. Я уже не говорю о том, что земля почему-то стала периодически уходить в сторону. Чтобы сохранить равновесие, пришлось присесть на скамейку и заедать огненный жар попавшейся под руку капустой с хозяйского стола. Пока мы продолжали упражняться в наших сугубо мужских делах, вернулась хозяйка в сопровождении посвежевших девушек. Приведя себя в порядок, они выглядели так, словно находились на выданье. Польская, русская, татарская, литовская, турецкая кровь, привнесенная сюда запорожскими казаками, сотворила такие образцы женской красоты, которые не найдешь нигде в другом месте. И именно поэтому сюда рвались турецкие и татарские отряды, чтобы захватить этот товар, который ценился в заморских странах на вес золота. Где только ни встречалась эта красота: и в турецких, и в татарских гаремах, и в генуэзских богатых домах, и в раздробленной на мелкие части нищей Германии, и в слащавой Франции и даже в Ватикане. Эти женщины своей лаской и природной сметливостью умиротворяли жестоких правителей, завоевывая их сердца, управляли дворами, домами и даже государствами, дарили правителям здоровое потомство, которое разительно отличалось от местных отпрысков по качеству человеческого материала.

И вот они стояли передо мной, такие разные и такие одинаковые в своей природной красоте, лукаво поблескивая глазками. Да какими там глазками, глазищами, в которых можно утонуть! Вот опять эта чернявая не сводит с меня своих глаз, которые словно притягивают тебя, заставляя упираться всеми имеющимися у тебя средствами, чтобы устоять. Особенно сейчас, в моем состоянии, когда по жилам моим текла не кровь, а огненный коктейль, сдобренный доброй кружкой самогона. Очевидно, я имел очень интересный вид, потому что хозяйка, всплеснув руками, вскрикнула:

– Ой, лишенько, шо ты, старый, зробив с хлопцем, на ньому лиця немає!

Подбежав ко мне, она взяла меня за руку, подвела к топчану, на котором лежала домотканая дорожка, и осторожно усадила меня, приговаривая:

–Отдохни чуток в холодке, а я вечерю приготую.

Повинуясь ее мягкому голосу, я сначала присел, а потом прилег на топчан и сразу улетел в заоблачную даль. Эта небольшая передышка позволила мне достаточно быстро прийти в себя. Когда меня растолкал старик, я уже был в состоянии объективно воспринимать реальность. Пахло парным молоком и вкусной едой. На столе стояли глиняные миски, до верхов наполненные наваристым борщом, и кружки с молоком. Крупно нарезанный хлеб горкой громоздился посередине стола. Упрашивать меня долго не пришлось. Сев рядом с хозяином, я быстро умял две миски борща и выпил все молоко. Вечеряли уже при лучине, так как ночь уверенно вступала в свои права. С трудом оторвавшись от стола, я подошел к своему спальному месту и улегся там, устремив свой взгляд на небо, туда, где звезды начали игру в прятки, догоняя друг друга, а затем, сорвавшись, внезапно падали камнем на землю, оставляя огненный след, медленно растворявшийся на лазурном небосводе. Девчатам постелили на сене, и они, щебеча, уютно устраивались на ночлег. Через какое-то время все стихло, только стрекотали кузнечики да попискивали мышки – полевки. Я лежал и прикидывал, как мне завтра поступить: или сразу утром уезжать, или отдохнуть немного, а затем уже отправляться в дальний путь. Решил, что отдохну денька два, а затем поеду домой. Вытащив свой арсенал, я пристроил его возле топчана, решив как можно скорее уснуть, как вдруг что-то теплое и дурманно-сладко пахнущее навалилось на меня сверху, заставив мгновенно напрячь мышцы для отпора. Но отпора не получилось, так как знакомый голос с придыханием стал шептать мне на ухо ласковые слова, а лицо покрывалось горячими поцелуями. И если руки мои бессильно разжались от такого напора, то внизу, наоборот, творилось что-то необычное, заставляя меня крепко сжать в объятиях это податливое женское тело. «Нападавшим» оказалась черноокая красавица Галина. Она буквально распяла меня на топчане, коварно подталкивая к исполнению ее сокровенных желаний. И вот мои руки против воли начинают искать на ее теле заветные места, от которых голова идет кругом. В ответ – только тихий стон и нежное покусывание моего уха. Посередине этой страстной борьбы она вдруг вскакивает и, схватив меня за руку, тянет за собой туда, где луна не так сильно освещает этот заброшенный кусочек земли. Укромным местом оказался пахучий стог сена из разнотравья. Лукаво посматривая, она легонько толкнула меня вниз, а сама примостилась рядом, провоцируя на дальнейшие действия. Видя мое замешательство, девушка решительно сняла кофту и отбросила в сторону юбку, оставшись без ничего. Стоя под лунным светом, который буквально переливался на ее молодом теле, она расплела косу и призывно уставилась на меня. Волосы цвета вороньего крыла, рассыпавшись по ее гибкому телу, еще больше подчеркивали красоту и женственность. Устоять перед этим было невозможно, тем более, что я уже был готов ко всему. Как-то само собой получилось, что она оказалась подо мной. Изгибаясь и постанывая, мы горели желанием овладеть друг другом. Ее лицо то выныривало из вороха волос, приближаясь ко мне, то пряталось, заставляя искать ее алые губы, от которых было невозможно оторваться. Словно печати, я оставлял поцелуи на ее нежном теле, которое изгибалось мне навстречу, призывно маня затвердевшими розовыми сосками. И вот, наконец, это произошло, мы стали единым целым. Она сначала замерла, тихо застонав, а затем началось что-то невообразимое: я вдруг почувствовал себя всадником на необъезженной лошади. Она то извивалась, раскачивая меня из стороны в сторону, то подбрасывала до самого синего неба, то прижимала к себе с такой силой, словно пытаясь переломить пополам. Со своей стороны, пытаясь овладеть ситуацией, я с силой вонзал в нее шпоры так, что она изгибалась мне навстречу, постепенно подчиняясь моей воле. Так мы скакали достаточно долго, наслаждаясь друг другом, пока, словно бы придя к согласию, одновременно не остановились, ослабляя объятия, в которых находились в период скачки. Затем, оторвавшись вдруг от нее, я откинулся на спину, весь блестя от пота. И сразу меня накрыла знакомая грива волос, из-под которой вынырнуло улыбающееся лицо плутовки, которая стала нежно ласкать меня. После этой бурной гонки мир как бы изменился и стал представляться мне в другом свете. Я почувствовал себя каким-то умиротворенным и расслабленным. Рядом со мной лежало чудесное создание, к которому в моей душе стали проблескивать какие-то чувства.

Постепенно они стали крепнуть, так как наши совместные посиделки при луне продолжались и дальше. Естественно, они не стали секретом для окружающих. Все делали вид, что не замечают наших полных страсти взглядов. Кто-то из девушек радовался, кто-то завидовал, но нам было все равно. Так, словно во сне, пролетела неделя. Возможно, оно бы и дальше продолжалось так, пока не произошло событие, вернувшее меня в реальность.

Пока длилось это счастливое время, девушки помогали по хозяйству, приводили себя в порядок, а я со стариком занимался благоустройством территории. При этом я обнаружил, что запасы продуктов, которыми располагали хозяева, значительно сократились. В связи с этим я решил отправиться на охоту, так как в степи водились и сайгаки, и антилопы, я уже не говорю о зайцах. Свежее мясо никому не помешает, тем более, когда нужно кормить такое количество молодых людей. Лошадей, которых мы привели с собой, я отдал деду вместе с оружием, а мой конь пасся недалеко и в любой момент мог быть укрыт в балке. Подготовив его к поездке, я взял с собой и лук со стрелами, так как решил пользоваться огнестрельным оружием в крайнем случае, чтобы не выдать своего месторасположения и не подвергать опасности остальных. Рано утром я выехал на промысел. Рыская по степи и буеракам, я искал следы животных по примятой траве и помету, определяя, где они могут быть. Эти следы вывели меня на тропку, куда они ходили на водопой. Обследовав это место, я решил устроить здесь засаду. Примерно к обеду я услышал осторожный шум, и к источнику стало спускаться небольшое стадо косуль – голов пять. Натянув лук, я стал выбирать жертву. Остановился на одной из молоденьких косуль и пустил в нее стрелу. Она, мелькнув на солнце, вонзилась ей в шею. Сказалось то, что я давно не стрелял из лука, поэтому стрела прошла выше того места, куда я хотел попасть. От неожиданности животное замерло, затем рвануло вперед, а остальные бросились врассыпную. Вскочив на коня, я поскакал за раненым животным. Его было хорошо видно в высокой траве, так как оно летело, не разбирая дороги, постоянно прыгая вверх. Вскоре стало заметно, что косуля начала уставать, а затем резко повернула направо и пропала из виду. Запомнив это место, я стал осторожно приближаться к нему, держа лук наготове. Вскоре я подъехал к небольшой ложбине, густо покрытой травой, и сразу заметил своего подранка, который лежал внизу. Спустившись с коня, я осторожно приблизился к нему, готовый поразить цель еще раз. Но это не понадобилось. Все было уже закончено. Вытащив стрелу, я стал думать, как доставить домой свой охотничий трофей. Пока я разбирался с косулей, сбоку послышался едва различимый стон. Это заставило меня мгновенно собраться и вытащить один из пистолей, приведя его в боевое положение. Медленно раздвигая густые заросли, я начал обследовать местность, чтобы убедиться, что мне не послышался этот призыв о помощи. Вскоре я услышал хриплое дыхание почти рядом с собой и чуть не споткнулся о чьи-то ноги в стоптанных сапогах, произвольно лежащих на моем пути. Осторожно приподняв ветки, я увидел молодого хлопца в окровавленной рубахе, лежащего без сознания. В левой руке он сжимал саблю, которую периодически пытался поднять, словно защищаясь от кого-то. Спасаясь от преследования, он забрался в самые корневища кустов, и для того, чтобы вытащить его оттуда, мне пришлось приложить максимум усилий. У него были рубленые раны на руке и на груди, из-за которых он потерял много крови. Разорвав свою рубаху, я промыл и перевязал окровавленные места и напоил раненого. Однако, несмотря на мои действия, он не приходил в сознание, а перемещать его в таком виде мне было не с руки. Оставался только один способ привести его в чувство. Пошарив в сумке, я вытащил оттуда небольшую тряпицу, в которую у меня был завернут стручок красного перца. Разломав его пополам, я немного потер им губы раненого. Через мгновение он облизнул их, не открывая, сморщился и попросил воды. Я сразу дал приготовленную мною баклажку с водой, которую он начал жадно пить. Затем, тяжело вздохнув, парень открыл глаза и посмотрел на меня.

–Ты кто? – спросил он, переведя дыхание.

– Такой же казак, как и ты, – ответил я.

– А что тут делаешь?

– Занимался охотой, пока вот не встретил тебя.

– Ну и как, удачно?

– Да вот косулю подстрелил, будет чем тебя накормить. Ну а ты что делал, что так вот тебя потрепало?

– Да я с макеевских зимовников, разом с тремя хлопцами решили податься на Сечь. Житья не стало от этих панов, мало того, что худобу забрали, так еще и землю пытаются отобрать. Запретили косить траву и сеять для себя хлеб. В первую очередь – всё для пана. Ну и взвыл народ. Решили послать нас к порогам, чтобы попросить защиты у казацкого братства. Выбор пал на нас, вот мы и поехали. Первые два дня все было нормально, а на третий нарвались на летучий татарский отряд. Кто-то у них отобрал добычу и покалечил ее охранников. Вот начальник отряда и залютовал, ведь добыча хану предназначалась. Разослал по всей степи отряды с приказом найти пропажу, а все, что можно, – сжечь и погубить. Вот мы и попались им. Нас трое, а их человек двадцать. Отбивались, как могли. Только благодаря моему Серко мне удалось вырваться оттуда. Он буквально вынес меня, сбив по пути двух вражеских конников. А дальше я ничего не помню, видно, потерял сознание. Где мой конь, не знаю, видно, татары поймали его и увели с собой. Надо убираться отсюда быстрее, а то они могут вернуться. У них тактика кругами ходить, сжимая кольцо, чтобы поймать свою добычу.

– А ехать – верхом сможешь?

– Да куда деваться, попробую, лиш бы не попасть к этим в лапы.

Получив согласие, я подвел к нему своего коня и с трудом устроил его на крупе. Затем, связав ноги косули, я сплел из ивовых прутьев корзину и, закрепив в ней свой трофей, привязал арканом к седлу. Затем, чтобы не потревожить раненого, взобрался в седло и, привязав его сзади к себе кушаком, тронулся в путь. Со стонами и разговорами мы к вечеру добрались до зимовника. Устроив раненого на своем топчане, я с дедом начал обсуждать сложившуюся ситуацию. Пока мы разговаривали, тетка Христина хлопотала вокруг него, перевязывая и промывая травами раны, затем дала какого-то отвара, и он заснул.

– Ну что будем делать, сидеть здесь или уезжать? – спросил я хозяина.

– А хозяйство, а скотина? – как бы рассуждая, произнес он.

Я молча смотрел на него, давая время осознать ситуацию и принять решение.

– Может быть, пронесет, и они проскочат мимо, не заметив нас?

– Ну а если не пронесет и заметят?

– Ой, тогда будет очень плохо.

–Ну решать вам, а я завтра отправлю всех подальше отсюда и сам тоже уеду. Я видел там стоят две телеги. Можно их купить, чтобы отправить девчат и раненого?

–Так чего ж нельзя, раз такое дело, то можно. Правда, там у одной колесо искривилось, но я сейчас его подправлю, а с утра можно будет и в путь.

–Вот и договорились, – сказал я и положил ему в руку три золотых монеты.

– Это за телеги, продукты, и вообще спасибо за гостеприимство и за ласку.

Дед молча посмотрел на желтые кружочки, лежащие в его ладони, затем сжал руку и, кивнув головой, встал, и пошел к телегам. Не оборачиваясь, он бросил на ходу:

– Тут у нас со старухой схрон есть, уже пару раз отсиживались там, авось, и на этот раз удастся.

– Дай Бог, – ответил я и пошел помогать ему чинить колесо. Провозились мы довольно долго. На колесе треснула пара спиц, в результате чего его повело. Образовались косяки, из-за которых спицы держались только благодаря металлическому ободу. Пришлось разбирать все колесо и менять пришедшие в негодность детали. Затем мы проверили все колеса и смазали ступицы специальной мазью, после чего пошли отдыхать. Перед этим я проверил всю амуницию и предупредил женскую половину, что рано утром мы трогаемся в путь. Напуганные происшедшими событиями, они были рады как можно быстрее уехать отсюда.

Утром, запрягши татарских лошадей в телеги, мы отправились в путь. На одной везли раненого, на второй ехали девушки, периодически меняясь в пути. Гостеприимные хозяева немного провели нас и, показав путь к ближайшим селениям, молча стояли посередине степи, пока мы не скрылись в туманной дымке, поднимавшейся от росы. Я договорился с девушками, что они пристроят раненого на лечение, а затем сами будут решать, что им делать дальше. Для этих целей я им выделил половину из оставшихся у меня денег. Самым тяжелым было расставание с Галиной. Она припала ко мне на грудь и не хотела отпускать, собираясь ехать со мной. С трудом я убедил ее, что нам сейчас не по пути, так как я еду на Сечь, где женщин и на запах не переносят. Договорились, что если подвернется оказия, то я буду искать ее в Михайловке, где проживает ее тетка и куда сейчас она намерена отправиться.

С трудом разжав ее объятия, я вскочил на коня и, не оборачиваясь, галопом рванул вперед, отсчитывая версты прощания с моей неожиданно пришедшей любовью. Так летел я, не разбирая дороги, гоня прочь мысли о том, чтобы развернуться обратно и забрать ее с собой. Эта борьба с самим собой забирала оставшиеся силы и выматывала больше, чем что – либо другое. Постепенно я успокоился, остановил коня и, бросившись в траву, закрыл лицо руками. Конь хрипло дышал, роняя хлопья пены на землю, и укоризненно косился на меня. Я встал, взял его под узду и повел тихонько, одновременно ища место, где устроиться на ночлег, так как начало темнеть. Выбрав удобное, на мой взгляд, место, я расседлал коня и, привязав арканом, лег спать, держа один конец веревки в своей руке.

Ночь прошла спокойно, пару раз кое-где подвывали волки да пугал своим криком филин, вышедший на охоту. Утром я уже был в седле и продолжил свой путь. Мне понадобилась пара суток, чтобы доехать туда, где стали появляться первые признаки жизни: то след от телеги, то конский помет, то всадник мелькнет где-то вдалеке. Наконец, впереди мелькнула широкая лента Днепра, и я выехал на тракт, ведущий к переправе. Выстояв очередь, я взошел на деревянный паром, который доставил меня на противоположный берег. Отсюда я добрался до казацкой переправы на Сечь. Заплатив пошлину, я вместе с конем был высажен на острове. Не торопясь, поехал в свой курень, по пути отвечая на приветствия знакомых. И вот показались деревянные ворота. Часовые, узнав меня, раскрыли их, впустив вовнутрь. Атамана на месте не оказалось, и я, доложив писарю о своем прибытии, отправился в курень. Получилось так, что я попал туда к обеду. Все собрались возле котла, получая свою порцию наваристой ухи. Увидев меня, многие бросились ко мне с приветствиями, которые сопровождались дружескими тумаками. Я отбивался, как мог, стараясь побыстрее добраться до вкусно пахнущего котла, и когда получил свою порцию, то замер от удовольствия, так как почти два дня не ел ничего. Однако в полной мере насладиться едой мне не дали. Едва я начал есть, как прибежал один из писарей и сказал, что меня требует атаман. Быстро проглотив горячую юшку, я отправился за ним.