Из списков части исключён

– Здравствуйте, господин.– Ласково проговорила туманная пустота. Да, да. Именно такая ассоциация пришла сначала мне в голову, когда я впервые посмотрел на них. Яркое безоблачное солнечное утро заливало светом всю комнату, и в этих лучах мои гостьи были практически не видимы. Нет, не потому, что их родители не кормили, и они были такими худыми. Просто их золотистая одежда удивительным образом отражала свет, что об их присутствии можно было догадаться только по двум продолговатым светлым пятнам на обоях стены. Они сделали пару шагов ко мне. Угол освещения солнцем изменился, и я увидел их. Это были две крохотульки сантиметров по тридцать, максимум около сорока. Понятное дело – я не мог измерить их сантиметром. Русые, точнее золотистые волосы были убраны под красивую диадему, если я правильно разбираюсь в женских украшениях. Моя фамилия не Юдашкин и не Зайцев, поэтому я не стану описывать их одежду, хотя посмотреть на нее стоит – красиво. О цвете одежды я уже сказал. На лицо они были очень похожи, но что-то неуловимое помогало их различать.

– Здравствуйте, господин. – Еще раз поздоровались они.

– О, здравствуйте, здравствуйте,– торопливо ответил я.– просто я не ожидал вас увидеть и, честно говоря, несколько растерялся, не сразу ответил.

– Ничего удивительного. Вы не первый, кто удивляется нам.

– Так были и другие? Интересно и много?

– Как говорите вы – биг футы, земля маленькая и здесь неминуемы наши встречи, перекрещивание интересов.

– Но, что-то за столько лет я не слышал о вас ни от кого, ни по телевизору. Извините, но под биг футами вы имели в виду “снежных людей“ или нас – человеков?

– А разве у вас не большие ноги, по сравнению с нашими? А разве вас – людей с большими ногами не надо бояться, когда вы приходите в лес и разоряете норы, гнезда и другие места, в том числе и те, где живем и которыми пользуемся мы.

– Мы – это кто?

– Мы – такие же, как и вы, жители земли. Но, чтобы вам не забивать голову, называйте нас феями или эльфами.

– Но ведь феи имеют крылышки, и они летают.

– Тогда называйте эльфами. Вам привычно это слово?

– Да. Конечно.

– Вот и чудненько.

– Но мне кажется, что мужчина, который заходил сюда до вас, не из вашего рода, племени или как у вас называется.

– А вы называйте его и его народ гоблинами.

– Но ведь гоблины, судя по книжкам, большие.

– Да какая вам разница. У вас же тоже есть люди и высокие, и низкие.

– Правильно. К тому же у нас, как и у вас, тоже слишком часто воюют. Судя по тому, что я увидел, у вас сейчас неспокойно.

– Да. Но к вам это не имеет никакого отношения. По отношению к вам обеими сторонами было принято соглашение о запрещении агрессивных действий, а только помощь в ответ на вашу бескорыстную помощь нашим раненым.

– Естественно, я же не мог их бросить умирать. Я ведь тоже военный, хотя и на пенсии. Кстати, а кто вы? Ведь ни те, ни другие солдаты не могли говорить со мной. А вы рядом и даже разговариваете со мною по-русски.

– Мы – немногие из тех, кому разрешено общаться с большими людьми. Если мы будем называть ваш род таким образом, вам не будет обидно?

– Так – нет. А то слово “биг фут“ вызывает ассоциацию с диким лохматым зверем и так далее.

– Хорошо. Нас можете называть Маша и Даша. Не улыбайтесь. Нам приходится изучать вас. Естественно, что у нас другие имена, которые, возможно, вы когда-нибудь и узнаете. Да и произносятся они несколько трудновато без привычки вашим языком.

– Добро. Я не против. Тогда еще вопрос: зачем вы здесь и почему именно вы?

– Мы – медицинские работники. Это мы вам обработали раны и перевязали.

– Это вы меня раздевали и укладывали в постель?

– Ну, не только мы. Нам помогал еще и тот мужчина, как вы соизволили выразиться. Он любит, когда его называют Гамбриниус, хотя его настоящее имя совсем другое. Но среди людей он известен под этим именем. И хоть он и из гоблинов, надо отдать должное, он великолепный врачеватель. Мы специально попросили гоблинов, чтобы они прислали к вам именно его.

– Скажите, а ваше руководство – короли или как вы их там называете, не боятся, что я могу выдать вашу тайну?

– Во-первых, тайны, как таковой, уже много сотен лет не существует. Вы же слышали слова гоблин, фея. У вас написано много книг про нас. И хотя многое в них не соответствует истине, мы, все равно, знаем, что это про нас. Во-вторых, вы фактически ничего о нас не знаете. Верно? Что-то видели и все. Кто вам поверит. Ну, расскажете еще одну сказку про нас. Пусть она будет достоверной, но кто это знает. Сказка всегда сказка. В-третьих, к нам в дома вы при всем желании не попадете, извините, не тот размерчик. А теперь, господин, мы должны удалиться, так как наступает черед Гамбриниуса. Кстати, рекомендуем употреблять все, что он будет вам давать есть и пить. В этом отношении вам очень повезло.

– А что он может дать мне пить?

– Например, специальный отвар.

– Почему специальный?

– Хм. Вас же поранили мечи, на которых была и кровь гоблинов, и кровь эльфов. Вы представляете? Обычная инфекция вызывает массу неприятностей в организме, а тут кровь двух посторонних и столь разных народов. Еще неизвестно, как это отразится на вас. Нам и самим интересно. Ой, простите, пожалуйста.

– Да ничего. К тому же я сам виноват. Если бы я не оказался подопытным кроликом, мне и самому было бы интересно. А так остается только ждать да надеяться на вашего Гамбриниуса.

– Он не наш. Он – гоблин.

– Час от часу не легче.

– Это почему же, молодой человек?!– Услышал я громкий голос того, кто и занимался моим лечением – Гамбриниуса. Язык мой – враг мой. Ляпнул языком, не подозревая, что меня могут услышать, и обидел этим человека, хоть и гоблина, который меня же и лечил.

– О, уважаемый Гамбриниус, вы меня не правильно поняли. Я хотел сказать, что вероятность такого заражения крови меня удручает, но ваши коллеги только что рассказали мне о том, что вы непревзойденный целитель и пользуетесь заслуженным уважением и славой у обоих народов – у вашего и ихнего.

– Никакие они мне не коллеги.– Заметно подобревшим голосом ответил он мне.– Эти козявки только учатся, и их заслуга только в том, что они умеют говорить на вашем языке, да чуть-чуть сведущи в приготовлении отваров.

Я посмотрел на эльфов (или эльфиек?). Они кипели от возмущения, но молчали. То ли нервы у них были хорошие, то ли из-за уважения. Всем известно, что у всех гениальных людей свой бзик, и с ним приходиться мириться.

– Мы лучше пойдем.– Одновременно сказали Маша и Даша и вышли под аккомпанемент сердитого ворчания Гамбриниуса, хотя выражение и блеск его глаз говорили, что это в целом добродушный и даже с чувством юмора, старикашка. Хоть и гоблин. Ну, что ж, у всех свои недостатки. После того, как дверь закрылась, он повернулся ко мне.

– Ну-тес, я смотрю, что выбранный способ и методы лечения уже дают свои результаты. Я рад за вас, господин.

– Помилуйте, какой же я вам господин.

– Как какой? Самый настоящий, утвержденный на общем совете. После того, что сделали вы, после восстановления равновесия, все единогласно проголосовали за присвоение вам этого звания. Сейчас поясню: на нашем языке, для простоты будем между нами называть нас гоблинами, хотя это далеко не так, но пусть условно будет так, это звание звучит, конечно, по-другому. На языке эльфов, условных эльфов, а их речь напоминает мне звон хрустального колокольчика в ночном лесу или звон падающих снежинок тихим вечером, звучит совсем по-другому. Точно так же, как в Англии называют сэр, а в Германии – герр. В России принято слово господин, хотя есть и некоторые другие, типа сиятельство, превосходительство, но все равно, в их основе лежит слово господин.

– А что ж такого сделал я, если удостоился такой чести, что обо мне вспоминали на совете, да, к тому же, на общем?

– Вы вернули миру равновесие. Не больше и не меньше. Злость, зависть, наговоры и прочее затуманили головы наших народов. На них нашло какое-то затмение. Как – будто попали в какое-то ядовитое облако, где слова доброта, прощение, жалость вообще не существуют. А ваш поступок был подобен солнцу, выглянувшему из-за тучи и растопившему своими лучами это облако. Стоило только одному на совете сказать это, как все вскочили, начали кричать, радоваться, обниматься. О войне все забыли. Ведь в этот день должно было свершиться генеральное сражение. Вы вмешались в битву в самом начале, когда передовой отряд гоблинов попал в засаду и был уничтожен. Но, все равно, к месту битвы стекались с обеих сторон огромные армии. Может быть, вы почувствовали, как среагировала природа на скопление в одном месте такого количества наших народов. И, если бы началась битва, и во время боя мы перемешались, то начался бы невиданный ураган. Он снес бы многие ваши города, хоть они сделаны из бетона. А что творилось бы вокруг самого поля – вообще трудно представить, даже невозможно. Но вы своим поступком спутали карты тем, кто это устраивал. Во всем происходящем ваш поступок был так нелеп, неординарен, что командиры сбились с того, что надо делать и зачем. Мы были вынуждены сесть за стол переговоров, где и прозрели или очнулись. Вот так. И хотя на Избранного вы совсем не похожи, тем не менее, вы совершили поступок, приравненный к подвигу избранного.

– Да-а. Если честно, то я даже и не предполагал таких последствий, хотя бы потому, что не предполагал о вашем существовании. Обычно в таких случаях говорят: на моем месте так поступил бы каждый.

– Но поступили вы, а не ваш товарищ, с которым вы шли.

– Вы и это знаете?!

– Конечно. Нам надо было узнать о вас побольше, чтобы принять решение.

– Жить или не жить. Вот в чем вопрос.

– Увы, да. Но и не только жить или не жить, но и доверять или не доверять – это лежало в первооснове.

– То есть, если не доверять, то и не жить.

– Ну,… возможно сказать и так, хотя….

– Слушайте, мы взрослые люди. У нас – людей для того, чтобы скрыть какой-то госсекрет могут убрать и не одного человека. Нет человека – нет проблем. Так учил еще сам товарищ Сталин.

– Увы, увы. В вашей Библии было хорошо написано: « Кто сам безгрешен, тот пусть первый бросит в нее камень“.

– Во-во.

– Да, поэтому мы проверили вас по многим вопросам. И, кстати, выяснили, что одна семья – ваши дальние родственники по отцовской линии достаточно долго жили в своем деревянном доме с гоблинами.

– Вах.

– Да, да. А что такого? Они не первые такие.

– А я и не знал этого.

– У нас не любят болтунов. Болтуны долго не живут.

– Намек понял.

Разговаривая со мною, Гамбриниус успел осмотреть мои царапины, смазать их какими-то мазями и заново забинтовать.

– Ну-тес, господин, мое присутствие здесь, как доктора, уже излишне. На вас заживает, как у собаки.

– Господин Гамбриниус, у нас обычно говорят, как на собаке. Хоть суть та же, но нет ассоциации, что тебя называют собакой.

– Если для вас это принципиально, то я учту это в дальнейшем.

– Это, конечно, не смертельно, но… самое главное – большое спасибо за лечение. Жжение, боль прошли. Чешется, значит, заживает.

– Правильно. Я рад, что вы довольны лечением. Я так и доложу на совете.

– Обязательно. Передайте, пожалуйста, им мою благодарность в том числе.

– С удовольствием. А теперь хочу откланяться, но, напоследок, последний инструктаж: повязку завтра утром снять. Еще сутки постарайтесь поменьше потеть и почаще омывайтесь водою, душ и так далее. Все понятно?

– Предельно.

– Тогда я забираю Машу и Дашу и ухожу.

– А проститься? Как же даже до свидания не сказать. Они же перевязывали меня.

– Ничего. Это их работа. Пока не вставайте. Сейчас вам захочется спать. Проснетесь утром. Спать. Спать.

Мне действительно захотелось спать, и я прилег на подушку. Я проснулся от того, что солнышко щекотало мне нос своим лучиком – это первая и главная особенность моего пребывания на даче. Я чихнул и проснулся. Как все-таки здорово просыпаться на даче, прочем самому без будильника. На чердаке ворковали голуби. Под полом что-то шуршало – коре всего мыши. Хорошо, но вставать надо. Усевшись на постели, я снял бинты. Осмотрел себя. Великолепно. Маленькие шрамики, но пару раз обгоришь на солнышке, облезешь, и ничего не останется. Гамбриниус свое дело знает. Бодрый душей и телом я вышел на крыльцо. Благодать. Много ли человеку для счастья надо. Нет, не много, но перечислять не буду, так как навряд ли хватит пары листов. Когда у меня хорошее настроение, мне хочется что-то делать. Вот есть у меня такой недостаток. Мне говорили: “ляж, поспи и все пройдет“. Пробовал. Не помогает. Тем более у меня с осени малина не приведена в должное состояние. Не успел. Сейчас клубника отойдет, малина подойдет. А я малину люблю, и она меня любит, так как никогда не царапает, когда я собираю ее ягоды. Хоть в одних трусах туда иди, хоть руку в самую гущу засовывай – не поцарапает. Что не скажешь о других, скажем так, хозяевах нашего сада. Секатор и перчатки в кладовке рядом с малиной, так что никаких проблем. Вот, что я не люблю, и даже органически не перевариваю, фигурально выражаясь, естественно, так это колорадских жуков и все виды, типы и семейства колючих сорняков. Мимо не пройду пока не убью, раздавлю, вырву и так далее. Хоть по всему саду перчатки раскладывай. Старый секатор лучше партизанам отдать: не отрежет, но измочалит и пережует. Зато новый – гроза веточек, пасынков и другой не нужной мне растительности. Прореживать малину – вещь, конечно, благодарная, по крайней мере, со стороны малины, но уж дюже муторная и спина болит потом. Поработал минут двадцать и чувствую, а может, увидел боковым зрением (оно более “острое“), что рядом кто-то есть. Честно сказать – легкий испуг был. Бывает, мышь из норки спугнешь, или еще что, но здесь было что-то большое, как заяц или собака. Чуть замедлив движения, слегка повернул голову, чтобы посмотреть на того и то, что так нахально стоит со мною, меня пугает и мне не помогает. Да еще и подходит незаметно. Я бы сказал – подкрался. Не люблю я этого. Хотя мои домочадцы иногда меня пугаются по причине моей тихоходности. Тихоходность – от слова тихо, то есть беззвучно, а не от слова медленно. Вах! Ек макарек! Да это же гоблин, но карапузик! Гамбриниус чуть ли не на голову выше его. И как он умудряется скрываться от прожорливых соседских кошек и собак?

– Привет.– Сказал я, не ожидая ответа, а так – лишь бы что сказать.

– Привет.– Ответил он мне. На что я просто опешил.

– Е-мое! А ты, что тоже по-русски говоришь?

– Конечно. Все из рода Гамбриниусов говорят на человечьих языках.

– То есть не только по-русски, но и на других языках?

– Да. К вам в город приезжают иностранцы, и мы должны знать, о чем они говорят.

– Шпионить что ли?

– Нет. Держать ситуацию под контролем. И только. Мы собираем информацию, но ею не делимся, так как мы не можем вмешиваться в вашу человеческую жизнь.

– Логично. Хотя жаль.

– Жалость эта от недопонимания.

– Согласен. Ну, а сам-то ты кто будешь?

– Маркос. Праправнук Гамбриниуса.

– Пра-пра

– Да. Именно пра-пра. Но он мне, говоря вашим языком, двоюродный дед. А мой дед моложе Гамбриниуса.

– А, что Гамбриниус самый старший в вашем роду?

– Нет, но самый мудрый. Такой уж он уродился. Поэтому все к нему прислушиваются.

– А вот у нас бывает, что и родится умничка, а без денег теперь в институт не поступишь. Время такое наступило. Наказал нас Бог правителями. Один – безвольный подкаблучник оказался, второй – Ель-цин. Китаец, но пробрался в наше правительство. Недалекий недотепа, неуч и алкоголик. Его китайская мафия к нам засунула, чтобы добить и разрушить то, что жена предыдущего не успела. ( НАПОМИНАЮ, что все имена, фамилии и образы, только плод вымысла. Всякие совпадения – СЛУЧАЙНЫ. У китайской мафии, за рассекречивание их агента, заранее прошу прощения). Борьба за власть, за мировое господство. Здесь все методы уместны.

– Вы сами в этом виноваты.

– Понятно. У народа такие правители, которых они заслуживают. Хотя и здесь не все так просто. Есть и у нас умные люди, которые пишут статьи и книги, где объясняют, откуда это идет, и что делать, где светло, а где темно. Беда в том, что народ не понимает, что стоять в тени уже нельзя. Надо идти туда, где светло, так как там, где сейчас темно, скоро вообще будет тьма.

– А сам ты это понимаешь?

– А что толку? Я ж ленивый, как боров на свиноферме. Надо что-то делать, объяснять. Наверное, уже бить в колокола. Идти каким-нибудь миссионером. А я… Эх, пока жареный петух не клюнет в одно место….

– Но, что-то ты все-таки сделал.

– А, ты про это? Знаешь, если честно, это у меня случайно получилось. Я даже и не подозревал, что влипну, то есть влезу в такое дело.

– А ты ведь действительно влип.

– Куда?!

– Не куда, а во что. Я подслушал, то есть случайно услышал на совете, что тебе теперь грозит большая опасность. Ты перешел дорогу силам тьмы. Ты помешал им и надолго спутал карты. Они так просто тебе этого не спустят. Так что будь осторожен. За тобой попробуют присмотреть, но сам понимаешь… Ты, конечно, не избранный. Шансов у тебя практически нет, но ты совершил подвиг, и мы должны хоть как-то отблагодарить тебя. Но и вечно охранять тебя нельзя. Согласен?

– Увы, да.

– Я, конечно, не такой умный, как мой дед, но, мне кажется, тебе сейчас лучше уехать домой. Там им будет несколько тяжелее до тебя добраться.

– Где? В городе?! Да там и машину можно на меня направить и бандитов натравить, и …, и…. Кучу всякого даже я могу придумать, а будут деньги и воплотить. А им-то что. Только приказал этим придуркам и все.

– Да не все. Я же говорил тебе, что понимание твое от неполноты знаний, от недостатка информации.

– Ладно. Намек понял. Посмотрю расписание электричек, соберусь и смоюсь отсюда.

– Вот и хорошо. А я недалеко отсюда погуляю.

– Почему недалеко? Можно подумать ты меня защитишь.

– Почему именно я? Хотя и я кое-что умею.

– Я тоже кое-что умел.

– А почему умел?

– Ты знаешь, почему и о ком былины на земле рассказывают? Нет? Тогда поясню. Собрал князь войско. Были там и солдаты – дружинники, и пахари, и кузнецы, и богатые сынки. Сумел он победить – хорошо. Но дружина сама по себе тогда не большая была, а вернулось после боя еще меньше, но героями. Следующая война. Набрали в эту дружину молодых. Победили – хорошо. Кто выжил со старого набора – двойной молодец. А кто сразу погиб, ну, что ж, поплакали родственники и забыли о нем по причине смерти родственников. Вернулись с третьего похода. Глядь, а живых-то из первой дружины всего один-два человека осталось – самых сильных, самых искусных воинов. Так вот о них и начинают сказки сказывать да песни петь. Или погиб в бою, но навалял вокруг себя курган врагов. Вот это герой. А я? Не подготовлен. Не предупрежден. Хоть ты проболтался и то спасибо. Что делать? Как защищаться и от кого?

– А ты думаешь, мы знаем?

– А разве нет? И даже не догадываетесь?

– Не так все просто!

– Да ладно, не обижайся. Я давно привык рассчитывать только на себя. Да, значит, да. Нет, значит, нет, не судьба. Сам виноват. Хотя я не жалею. Хоть и случайно получилось, но я рад. Лишь бы перед смертью особо сильно не мучиться. Но вот это, по-моему, как раз не их вариант. “A может, пробьемся, поручик Голицын? Зачем нам, поручик, такая беда”.

Хорошая песня, но не про меня. Ладно, малыш, отдыхай. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Пробьемся.

Маркос кивнул головой, чуть отошел в сторону и как бы растворился. Ну, ниндзя! Ек мокарек. Деваться некуда. Намек конкретный. Он к этим делам поближе, значит, надо прислушиваться. Я никогда не гнушался слушать советы, хотя всегда поступал по-своему. Я и сейчас поступал по-своему, но в соответствии с его советами. Хоть и говорят: “кто предупрежден, тот вооружен“, но от этого и крыша может поехать. Это все равно, что сказать, что тебе завтра срок помирать. Типун мне на язык, конечно, за такие сравнения. Но все же. На станцию я пошел почему-то по более широкой и более людной дороге. На полустанке стоял подальше от подходящего поезда. Нет, мне не страшно, но ведь не только молоко, а и вода горячей бывает. Горячую воду не люблю, а вот в тепленькой полежать, да еще и книжку почитать, – это я даже очень люблю. Полтора часа на электричке с книжкой в руках и при этом сидеть, и при этом сумки тебе на голову не ставят и не смотрят, как на врага, так как ты успел сесть, а их сейчас прессуют, словно свежеобработанную килечку в банку. И все это благодаря махонькому человечку по имени Маркос, потому как ни один нормальный садовод так рано с дачи не уезжает. Еще полчаса в битком забитом троллейбусе и я дома. Хотя теперь это не повод расслабиться. В России все проблема. И вода не является исключением. Воду можно увидеть только по расписанию. Чаще всего. Но можно и не увидеть. Я только вошел в ванную комнату, как в пустом кране зашипело, забулькало, и закапала вода. Вот это чудо! Вот это я понимаю. Вот это подарок – дали воду на целых семь минут раньше графика. Рано радовался. Кран хрипел, плевался водой, а иногда и отстреливался так, что сам начинал вибрировать. Наконец давление стабилизировалось, и даже потекла тепленькая водичка. Чтобы залезть в ванную, меня упрашивать не надо. Тем более, я уже минут десять стоял наготове с полотенцем и сменой белья. Как хорошо все-таки растянуться и расслабиться в ванной под аккомпанемент, мерно льющийся воды. Это расслабляет и убаюкивает. Глаза слипаются, хочется спать. Спать. В ванной комнате повисает какой-то туман, из которого как бы ласково говорят: “Спи. Спи“. Вода медленно поднимается все выше и выше. Я вижу, как она поднялась уже до уровня носа, ушей. Первые струйки воды начали просачиваться внутрь меня. Но так же не должно быть! Я же так утону! Надо просыпаться, но я не могу. И только монотонный голос продолжает уговаривать: “Спи. Спи“. Руки и ноги не подчиняются мне, а вода все выше и выше. Что делать?! Но ведь мысли тоже энергия. И телепаты, и телекинезисты всякие умеют это использовать. А у меня ничего другого и не остается. Воду не остановить, а пробку из ванной хоть приподнять надо постараться. Соберись! Соберись! Соберись! Заставь пробку подняться. Нет, все-таки затекающая в легкие вода отвлекает. Но ведь надо. Есть в армии такое слово: “Надо!“. Раз надо, значит, надо. Еще раз. Оп! Есть! Пошла. Еще раз. Еще. Подскочила! Пробка заболталась на цепочке, но обратно в дырочку не торопится. А это сейчас главное. Я вижу, как вода опустилась до уровня носа, потом рта. Когда она опустилась ниже подбородка, в ванной комнате почему-то опять стало ясно. Видимо мой сонный затуманенный мозг настолько расслабил и мои глаза, что они на время потеряли резкость. Резко захотелось покашлять и отдать воде ее частичку, которую я по неосторожности отпил. Вообще-то я ее не пил. Она сама натекла. Ну, ничего, мне чужого не надо. Но сразу стало легче. В другой раз наука будет – не присваивай чужого. Ой, а как же мое трофейное оружие? Вообще-то оно не трофейное, так как я забрал его не в бою. Я забрал его, как миссия по разоружению. Теперь, естественно, отдавать его не надо. Оно у меня будет, как в музее. А спросите любого: “разве из музеев отдавать в частные руки не жалко?”. Вот то-то и оно. И мне жалко. Сон куда-то делся, и я быстренько помылся. Как говорил генералиссимус Суворов: “После бани последние портки продай, но выпей“. А у меня, как назло, абсолютно ничего нет. Я хоть и на пенсии, но на военной. А потому должен прислушиваться к тому, что и чему учат старшие по званию. Тем более, этих генералиссимусов раз, два и обчелся. Придется одеться и хотя бы бутылочку пивка взять с таранькой. Пустячок, но приятно. Нашел новые носки, но что такое? Почему одевать их больно? Не понял. Откуда на большом пальце ноги эта татуировка? Хотя это не она, а след от … вообще-то похоже на цепочку. Но откуда у меня в ботинке цепочка? К тому же я ее давно бы почувствовал. Это отпадает. Где я мог пересекаться с цепочками? Нет, в ванной тоже есть, но я закрываю руками. Хотя… Я встал и пошел в ванную комнату. Примерил цепочку из ванной со своим оригиналом – тютелька в тютельку. Что за чертовщина какая. Откуда? Ох, значит, эту цепочку я поднял не усилием мысли, а всего лишь надавливанием пальца на натянутую в воде цепочку. Получается так. Жаль, конечно, я не обладаю телекинезом даже в экстремальной ситуации. Немного обидно. Но с другой стороны – я же все-таки заставил себя спасти себя. Причем при этом я уже был больше, чем на половину утопленник. А это уже плюс. Интересно, а туман в ванной комнате, – это действительно результат моей расслабухи, или мне кто-то помог? Когда я расслабляюсь, то говорю себе: “Мне хорошо. Спи“. Но ведь мне никто не говорил: “Тебе хорошо. Спи“. Было просто: “Спи“. А так я мог говорить себе и сам. Ладно. Я так понимаю, что это еще одна неразгаданная тайна двадцатого века. И пива, почему-то, расхотелось. И идти куда-то – тоже.