скачать книгу бесплатно
Остатки чувства самосохранения истошно кричали Владимиру о неизбежности сесть в тюрьму за убийство «Глобуса», а еще хуже того – попасться в лапы его дружков-подельников и разделить участь Алексея; но их истеричные голоса тонули в зычном набате ненависти и злобы. Заставив себя невероятным усилием воли спешно вылезти из машины, Владимир моментально перешел на бег, догоняя шедшего нетвердой походкой в сторону подъездной двери братка. И как только это решение было принято, все внутренние голоса оставили его, погружая его душу в бушующее море ненависти.
Приближение бегущего за ним человека тот заметил слишком поздно и успел только повернуться к нему лицом. Кулак Владимира в бешеном ускорении впечатался в подбородок лысого, моментально отправляя его в черную пучину беспамятства. Застыв на секунду над поверженным врагом, Владимир огляделся по сторонам. Случайных прохожих нигде не было видно; дом смотрел на него темными, словно мертвыми, глазницами окон, лампочка над входной дверью в подъезд светила слишком тускло, еле-еле отвоевывая у темноты кусочек асфальта в пару метров. Присев на корточки рядом с лежавшим навзничь «Глобусом», Владимир принялся обшаривать его карманы: смятые в беспорядке многочисленные купюры, импортные жвачки, раскладной нож-выкидуха – набор джентльмена с большой дороги. Самой последней и главной его находкой оказался пистолет, небрежно засунутый за пояс брюк. Еще раз оглядевшись по сторонам, Владимир убрал оружие также за пояс, где уже нашел свое новое пристанище ножик бандита. Взвалив не успевшего еще придти в себя «Глобуса», Володя дотащил его до машины и загрузил в багажник. Везти его в салоне показалось слишком рискованным, поскольку можно было не заметить момент пробуждения вовремя.
Закончив с погрузкой живого еще пока груза, Владимир, не включая фар, отъехал от дома в поисках подходящего для его черного дела места. Минут через десять он увидел темную стену леса, уходившую вдаль насколько могли видеть глаза. Остановившись почти у самых деревьев, Володя, вооружившись фонариком, подошел к багажнику своего автомобиля. Судя по звукам, лысый успел уже очнуться и теперь пытался выбраться из заточения. Открыв крышку багажника, Володя снова несколько раз ударил Глобуса по бритой голове, вновь отправляя в сон без сновидений.
Через несколько минут все приготовления были закончены, главные герои находились на своих местах, готовые разыграть финальную сцену их короткого общения. Глобус сидел привязанный на земле около одного из деревьев, а Владимир, приготовив все необходимые для неприятной беседы предметы, находился около него, ожидая пробуждения.
Не заставив себя долго ждать, Глобус открыл глаза, щурясь от направленного в лицо луча фонарика:
– Убери свет, падла.
Владимир направил луч на свое лицо:
– Узнаешь меня?
– Узнаю, ты – покойничек! – с агрессией выкрикнул лысый, но тут же замолчал от полученного увесистого удара под ребра.
– Еще раз спрашиваю: узнаешь меня?
Глобус внимательно посмотрел на освещенное лицо своего палача и отрицательно мотнул головой.
– Тогда напомню тебе, сволочь, – голос Владимира дрожал от избытка чувств: с месяц назад в Монино ты грозил мне пистолетом, с тобой были еще два твоих приятеля…
– Ах ты, фраер, сучка… очередной удар не позволил лысому высказать свое неудовольствие в полной мере.
– Я не закончил, тварь. Хуже всего то, что вы убили моих друзей – парня и девушку, а девушку еще и изнасиловали.
– Ты не вкуриваешь что ли, фраер, за то, что я так здесь сейчас сижу, тебя найдут и поимеют еще хуже той сучки… целый град ударов заставил зайтись Глобуса в болезненном кашле.
Откашлявшись, Глобус выдохнул:
– Все, падла, ты не жилец.
Поняв бессмысленность разговоров с бандитом, Владимир засунул ему в рот промаслянную тряпку, заранее принесенную из машины, и вытащил из-за пояса нож.
Глаза Глобуса округлились сразу же, как Владимир загнал почти все лезвие в его ногу; второй, третий, четвертый, пятый удар – лысый лишь глухо мычал и мотал головой.
– Ну что, говорить будешь, или потрошить тебя начать?
Как только кляп покинул рот Глобуса, он запричитал уже совершенно другим – испуганным и дрожащим голосом:
– Не надо, не убивай меня, пожалуйста, я все скажу! Только, пожалуйста, не убивай…
Через полчаса Владимир знал чудовищную историю убийства его друзей. Глобус вместе с двумя своими подельниками заметили Алексея и Инну, возвращавшихся с прогулки. Догнав их около дома, и веря в свое численное превосходство, они решили сначала избить Алексея, а потом уже изнасиловать Инну. Получив отчаянное сопротивление и пару хороших затрещин, Глобус приставил пистолет к голове Инны, вынудив тем самым Алексея сдаться. Именно его сопротивление взбесило бандитов больше всего. Его «вырубили» и усадили в кресло. Пока двое следили за ним, Глобус насиловал Инну, а затем это повторили и его дружки. Боясь еще одной взбучки с Лешиной стороны, Глобус прострелил ему обе ноги, пока его приятели предавались сексуальным утехам с несчастной девушкой. Особое удовольствие состояло еще и в том, что Инну заставляли типа добровольно делать различные вещи, запугивая тем, что они продолжат избивать уже и так истерзанного до невозможности Алексея, а его – смотреть на происходящие на кровати бесчинства.
Продолжалось это несколько часов, параллельно пили пиво, а под конец надругались над Инной пивной бутылкой.
Глобус, как и положено законченным подонкам, с удовольствием назвал имена и адреса своих компаньонов, в обмен на обещание оставить его в живых.
– Не хотели мы их убивать, да и не убивали! Не надо было ему так сопротивляться – мы б только с бабой бы порезвились и все – пусть живут. Не она первая, не она последняя, – резюмировал свои извинения и оправдания Глобус, захлебываясь слезами.
– Ты – животное, садист, законченная тварь, – безразличным голосом проговорил Владимир: ты жестоко убил самых близких и дорогих мне людей. За это ты умрешь и будешь мучатся также как и они.
– Ты же обещал, – захныкал было Глобус, но видя как кляп снова приближается к его рту, стал орать во все горло «На помощь!»
Казнь Глобуса заняла почти полтора часа; Владимир был жесток, словно средневековый палач, но ничто не шевельнулось в его душе. Наказание соответствовало преступлению. Еще два он копал могилу, в которую бывший преступник отправился с перебитыми камнем коленями и локтями, раздробленными пальцами и пронзенной в окончание всего своим же ножом грудью.
Закопав все следы произошедшего, Владимир вымыл руки, оглядывая, не забыл ли он спрятать что-либо – вроде, нет. Небо понемногу светлело, скрывая крупные и яркие звезды – единственные и безмолвные свидетели казни убийцы.
«Где-то среди них мои друзья» – пронеслось в голове Владимира.
Он приехал домой, когда уже почти рассвело. Осторожно улегшись на кровать рядом с Татьяной, он провалился в черную пучину небытия. Там не было ни снов, ни чувств, не мыслей – ни единого проблеска чего бы то ни было. Но при этом его душа не почувствовала ни капли облегчения или удовлетворения – была проста чернота и пустота; позже Владимир поймет, что тогда он впервые ощутил и увидел изнанку мира, то, что начинаешь видеть, перейдя некую грань, вернуться из-за которой обратно уже невозможно.
Следующие несколько дней он прожил словно в аду. Ужасные мысли одолевали его и наваливающиеся, словно чудовищная лавина, страхи мучали снова и снова. Татьяна, не понимающая, что происходит с ее парнем, пыталась отвлечь его от тягостных медитаций; и лишь снова оказавшись в ее объятиях и занимаясь страстным животным сексом, Владимир переставал думать об убийстве Глобуса и всем остальном, что с этим было связано.
По правде говоря, он еще никогда в жизни так не боялся. Представлявшиеся ему картины были ужасны и невероятно реалистичны одновременно. Периодически ему начинало казаться, что бандиты – дружки почившего Глобуса – нашли его и устроили ему такие истязания, в сравнении с которыми произошедшее с лысым подонком следует воспринимать как акт высшего милосердия. Его били, рвали ногти, жгли огнем, отрывали куски его плоти – и спасения от этих мучений не было. Но еще хуже становилось от осознания того, что садистская злость этих уродов может выплеснуться еще и на ни в чем не повинную Татьяну, и не будет возможности спасти ее и избавить от страданий. От картин, которые с завидной подробностью вырисовывала его воспалённая фантазия, Володю передергивало физически.
На смену одному кошмару являлся другой: его нашла милиция, и он оказался в тюрьме. Памятуя рассказ одного из знакомых, побывавшем в этом «гостеприимном» заведении, Владимиру представлялась сырая и темная камера, переполненная сверх всякой меры зеками и зловониями смешавшихся застоялых запахов пота и мочи. Короткий сон по часам на кровати, на которой спят в три-четыре смены, постоянная опасность от сокамерников, которые давно очумели в неизбывной агрессии. И так секунда за секундой, час за часом – долгие годы, нет возможности выйти из этой клетки, нет возможности остаться хоть ненадолго наедине с самим собой, не находясь под пристальным взглядом внимательных и злых глаз, даже нет возможности справить нужду в более-менее комфортной обстановке; вши, блохи, целая коллекция различных зараз и постоянные склоки и драки, оставляющие различные следы на и без того изможденном теле и сходящем с ума мозге.
Унять свою панику Владимиру удавалось с большим трудом; отогнав страшные мысли, он вспоминал загородный домик, истерзанные тела своих друзей – страх перед любыми последствиями тупился, словно нож о камень. Милиция работать, судя по всему, напрочь не хотела или боялась за собственные шкуры; и ублюдки, убившие Алексея и Инну, могли еще долго топтать землю и коптить небо. Разве стоило из-за собственных страхов позволить им спокойно жить дальше и, возможно, сотворить подобные злодеяния с кем-то еще?! Праведная злость закипала в нем, вытесняя остальные эмоции, и на какое-то время страхи оставляли его.
Даже во сне Владимир не мог найти покоя; один раз ему приснилось, что он оказался на Страшном Суде перед Богом, и за сотворённое с Глобусом он был отправлен в ад – в вечность огня и боли. И вот, он уже падает в бесконечно глубокую раскаленную расщелину, стоны, крики и искаженные от страданий лица грешников пролетают со всех сторон. Он опускает взгляд вниз – туда, куда его влечет сила тяготения и видит под собой реку расплавленной лавы, в которой уже извиваются в конвульсиях какие-то фигурки… Тогда проснулся не только он, а от его крика проснулась и спавшая рядом Таня…
Прошло несколько дней; но какие долгие это были дни! Владимир посерел лицом от своих мыслей и бесконечных перекуров; на улицу он не выходил, решив пока отсидеться дома. Постепенно, его сознание адаптировалось к новой реальности, реальности в которой любой из дней его нормальной, совсем еще недавно обычной жизни, мог стать последним. Страхи постепенно отпустили его, и им на смену пришла жесткая уверенность в правильности сделанного шага и необходимости дальнейшего возмездия.
Отыскать двух других убийц уже будет не сложно, благо Глобус перед своим уходом в мир иной проявил чудеса правдивости и красноречия, выдав своих подельников с потрохами за обещание сохранить ему жизнь.
Чуть больше, чем через неделю, вслед за Глобусом последовал и второй браток – Цыба. Владимир отыскал его также около подъезда дома и четырьмя выстрелами из глобусовского пистолета отправил к праотцам. Воздать должное Цыбе по полной программе не получилось, поскольку Владимир опасался быть замеченным, но вместе с тем, перед громкими хлопками, поставившими на существовании бандюка жирную точку, он успел сказать ему о причинах мести и увидеть в глазах своей жертвы страх трусливой обреченной скотины. И именно это обстоятельство делало поступок Владимира, как ему самому казалось, не простым убийством, а именно отмщением.
На этот раз переживаний было значительно меньше, Владимир гулял вечерами, наслаждаясь свежим воздухом, с аппетитом ел. Татьяна явно радовалась перемене в настроении любимого, перестала задавать вопрос «Что случилось?» и ему не приходилось отмалчиваться, отводя взгляд.
Но неизменным осталось то, что боль и пустота от потери своего лучшего друга не уменьшилась, а лишь немного притупилась от времени.
Думая об этом, молодой человек стал понимать, что месть не уняла эту боль – и вряд ли что-либо в этом мире на это способно, а стала лишь выходом его личных негативных эмоций – ярости и злости. И, к сожалению, ни его ненависть, ни его любовь, ни месть, ни смерть убийц друзей не могут сделать самого главного – вернуть тех, кто умер слишком рано. Тем, кто остался на этом свете дано право выбора, что делать с врагами и обидчиками, но, думая об ушедших навсегда близких, остается только принять то, что дальше – вся оставшаяся жизнь – будет прожита без них. И ничто этого не изменит… И месть никогда не будет лекарством от душевной боли…
Минуло еще несколько дней, и Володя решил все-таки завершить свой план возмездия. Но операция по ликвидации третьего бандита – владельца того самого черного Мерседеса – оказалась значительно сложнее. Около дома с нужным адресом Владимир простоял две ночи подряд – и толку никакого не было.
Знакомого Мерседеса нигде не было видно, да и пешком преступник приходить домой к себе не спешил. Владимир хорошо помнил лицо этого подонка – того самого, который велел ему убираться подобру-поздорову, пока покойный Цыба удерживал уже такого же покойного Глобуса. Из этой троицы самым старшим был остававшийся пока в живых Буран, или Глеб Бураненко. По словам Глобуса, именно Буран планировал все совершаемые ими злодеяния, которые выполнялись по заказу, а случайные – как, например, с Лешой и Инной в целом не поддерживал, хотя и принимал в них самое активное участие.
Часы показывали начало третьего, и Владимир уже собирался признать и сегодняшнюю ночь охоты неудачной, если бы к нужному подъезду торопливым шагом не приблизился бы плохо различимый в темноте силуэт. Охотник даже прищурил глаза, чтобы максимально сфокусировать свое зрение, и увиденное заставило его сердечную систему взвинтить ритм работы – это был Буран, вне всяких сомнений. Проблема была в другом – от машины, в которой сидел Владимир, до его очередной жертвы было не менее тридцати метров, большая часть из которых пролегала по освещенному фонарями участку, и пробежать это расстояние незамеченным было практически нереально.
Буран не торопился заходить домой, а почему-то, озираясь, стоял и нервно курил. «Наверно еще кого-то убили» – подумал Володя, также затягиваясь сигаретой и глядя на свою потенциальную жертву: «Но ничего, конец этому уже близок».
Бандит сделал пару шагов в сторону подъездной двери, но потом, отчего-то передумав, развернулся и пошел в сторону скверика в сторону от жилого дома. Там было явно темнее, и к тому же к лесопосадке вел единственный мостик, что лишало бандита возможности для маневра. Передернув затвор изъятого у Глобуса пистолета, Владимир вышел из автомашины и направился вслед за Бураном, стараясь оставаться в тени.
Быстро расправляться с последним своим обидчиком Володя не планировал – Буран принимал очень активное участие в изнасиловании Инны, и за это должен был расплатиться сполна. Что именно он будет делать с насильником он еще окончательно не решил – но на это у него будет достаточно времени, когда тот окажется в его полном распоряжении. До мостика оставалось примерно метров сорок – сорок пять, и Владимир увидел, как Буран вошел на покосившееся от времени хлипкое архитектурное сооружение. Стараясь быть незамеченным и не упустить злодея из вида, он прибавил шагу. Впереди в пяти-семи шагах росло старое дерево с толстенным стволом, за которым можно было спокойно спрятаться и посмотреть, куда дальше направиться Буран. Перейдя на бег, Володя почти впечатался в грубую и шершавую кору дерева-старожила. Успокоив чуть сбившееся от избытка адреналина дыхание, он стал обходить ствол справа; вот уже в поле его зрения показался мостик… И в ту же секунду, словно материализовавшись из воздуха, перед его глазами возник огромный кулак и тут же впечатался в его челюсть. Картинка померкла и звуки исчезли; это был нокаут.
Следующим отчетливым, но коротким его воспоминанием было пребывание в мчащейся куда-то машине. Он сидел по центру на заднем сиденье, а по бокам своими могучими плечами подпирали два здоровяка с небритыми лицами. Когда зрение окончательно сфокусировалось, он увидел, что на переднем пассажирском сиденье, давая команды водителю куда ехать, сидит – нет, не Буран, а очень похожий на него человек. Заметив движение на заднем сиденье, бандит повернулся к нему:
– Ну, привет, дружок!
Владимир дернулся вперед, желая любой ценой придушить ублюдка, но две мощные руки с обеих сторон не позволили ему даже привстать. Он повернул голову в сторону одного из своих пленителей, пытаясь прикинуть, как можно вырваться, но тут же снова провалился в забытье, получив увесистый удар головой в переносицу.
Открыв глаза вновь, Володя обнаружил себя привязанным к стулу. Куртки на нем не было, ровно, как и пистолета Глобуса, в голове шумело, и очень сильно болела переносица.
– Ну че, очухался? – яркий свет ударил ему прямо в глаза, заставляя инстинктивно щурится.
Говорящий, насладившись произведенным эффектом, опустил купол настольной лампы и вышел из-за стола, перед которым находился привязанный пленник. Звонкая оплеуха эхом отозвалась в помещении, и в ушах Володи:
– Ты кто такой? На кого работаешь?
Владимир тряхнул головой; поток мыслей стал понемногу возобновляться. Голос вопрошающего не принадлежал явно похожему на Бурана, и не самому Бурану; этот был более скрипучим и его обладатель был явно старше. Он разглядел простой письменный стол, на котором в свете лампы лежали его документы и пистолет. За столом – у стены стояли два огромных каменных изваяния – те самые здоровяки, которые ехали рядом с ним. Судя по голосам сзади, в помещении находился кто-то еще, но их не было видно. Само помещение было чем-то типа подвала – бетонные, ничем не покрытые стены, такая же бетонная колонна чуть слева от него. Левый край подвала терялся в темноте, поэтому определить его истинные размеры было невозможно.
Владимир поднял голову, пытаясь разглядеть лицо своего собеседника. Тому было явно за сорок, маленькая голова, редкие волосы – этого бандита он не знал.
Бандита! Точно, он попался! Теперь бандюки разорвут его, и это будет еще хуже, чем представлялось в самых жутких кошмарах. Страх заполнил его тело и сознание; он попытался пошевелить руками, но путы были слишком крепки. Нет, шансов уйти отсюда живым у него не было, ни единого шанса. И именно эта мысль о собственной обреченности прогнала волну липкого и противного ужаса за собственную шкуру, уступив место какому-то подобию веселья:
– Да убивай, тварь, в аду с тобой увидимся.
На этот раз удары посыпались с разных сторон, заставив померкнуть свет. Старый бандит раз за разом задавал одни и те же вопросы: «Кто нанял», «На кого работаешь», «Кто такой». Для пленника они имели никакого смысла, и он отвечал также односложно «никто», «на себя», и «конь в пальто». Вопросы и удары чередовались с заданной последовательностью, тело ныло все сильнее и сильнее.
Поняв, видимо, тщетность своих попыток, «старый» процедил:
– Ну и хрен с тобой, щенок, скоро сдохнешь. Хотя, – продолжил он после короткой паузы, – тебе повезло: перед смертью увидишь вора в законе, и приговор тебе вынесет он.
Прошло около получаса; Владимира словно забыли: его никто не бил, никто и ничего не спрашивал. Два качка продолжали неподвижно стоять, словно изваяния, сзади кто-то о чем-то шептался.
Оставшись ненадолго наедине со своими мыслями, Владимир думал о том, как его будут убивать; били его достаточно сильно, но даже мыслей просить своих мучителей о пощаде у него не возникало. «Надеюсь, умру я тоже достойно» – это мысль была словно знамя его несломленного духа, и сейчас только она была главной и имевшей хоть какое-то значение.
Раздался скрип открывающейся металлической двери и стук шагов многих пар ног.
За стол перед ним сел человек в светлом костюме, но ни черт лица, ни чего бы то ни было – разглядеть Володя не мог. Рядом со столом по обеим сторонам появились еще какие-то люди – большинство из них было одето в костюмы, некоторые в короткие кожаные куртки; все вопросительно рассматривали его.
– Клещ, включи ты свет, а то у тебя тут как в ментовке, – скомандовал сидящий за столом.
Кто-то за спиной щелкнул несколькими выключателями, и подвал наполнился светом многих электрических лампочек. Рядом с сидящим за столом появился старый бандит, отвешивавший Володе оплеухи.
– Знаешь кто я? – поинтересовался мужчина за столом.
– Бандит, – с вызовом ответил Володя.
– Вот как?! А ты нет что ли? – искренне удивился его собеседник: Я – вор в законе, Рыбак. Слышал о таком?
– Нет.
Рыбак вышел из-за стола и встал прямо перед пленником. Он был высок и сухощав, ему было не меньше лет пятидесяти, и его взгляд источал угрозу. Владимир раньше никогда не видел такого взгляда – его глаза были колючими и бесчувственными одновременно, они сверлили и заглядывали внутрь, против воли внушая страх.
– На кого ты работаешь, щенок?! – сквозь зубы процедил Рыбак.
– Ни на кого, – отрешенно ответил Владимир.
– Он и тебе такие же басни пел, Клещ? – обратился вор к бандиту, избивавшего пленника.
– Да, – усмехнулся тот в ответ.
Вор снова повернулся к привязанному на стуле молодому человеку:
– Ты знаешь, что с тобой будет? Я могу сделать так, что ты умрешь быстро и безболезненно, а могу поспособствовать тому, что смерть будет приходить к тебе долго и мучительно. Скажем, дней пять. Ты убил моих людей – Цыбу и Глобуса, охотился на Бурана, и хочешь сказать, что все это просто случайность? Они работали вместе, и почти все вместе отправились под землю. Кто тебя нанял и почему надо было убить именно их?
Зачем было молчать? В любом случае его ждет конец, так лучше быть до конца честным и правильным, пусть знают, за что сдохли два подонка, а то они и в правду думают, что это происки конкурирующей фирмы.
– Они убили моего друга и его девушку, а ее еще и насиловали.
Дальше Володя с известными ему от Глобуса подробностями поведал об убийстве Алексея и Инны, и также с подробностями о казнях Глобуса и Цыбы.
Вся кодла преступников слушала его не перебивая.
– Клещ, кто у тебя там в Монино по ментовской есть? Узнай, правда ли то, что этот щенок лапочет, – скомандовал Рыбак.
Клещ ушел и, вернувшись через некоторое время, коротко отчитался:
– Сходится.
Вор разразился гневной тирадой, но то, что она была гневная, Владимир понял лишь по интонации, и тому, что его претензии были адресованы нескольким, судя по всему, его подчиненным. Слова, которые он говорил, были по большей части ему непонятны, словно он говорил на каком-то иностранном языке. Рыбак распорядился, чтобы к нему привели Бурана, не рассказывая у сути предстоящего разговора. Володю тем временем, также по приказу главного в банде развязали, и он смог размять затекшие от пут руки.
Пока ждали Бурана, вор расспрашивал у Володи, как ему удалось найти обидчиков, почему он не доверил свое кровное дело милиции; голос его изменился, стал сдержанным и спокойным. Он даже предложил своему гостю покурить и угостил собственными сигаретами. В разговоре Рыбак подчеркнул, что ни он, ни его люди не являются отморозками просто так убивающими людей и насилующими женщин для развлечения, и, что если все до конца окажется правдой, Володю отпустят восвояси. Слабая надежда забрезжила в его душе, но сознание отказывалось верить в нее.
Буран появился достаточно быстро. Пройдя мимо окровавленного Владимира, он прямиком подошел к Рыбаку, протягивая ему руку:
– Здорово, Рыбак! Здорово, братва!
– Узнаешь этого паренька? – не протягивая руки, ответил вор.
Заподозрив неладное, он принялся рассматривать избитого пленника.
– Да нет, вроде, не узнаю, хотя рожа и знакомая, кажется.
– Ну, а ты что ответишь?
– Да, это он. Он велел мне проваливать, когда Глобус наставил ствол. И это он насиловал Инну и…
– Да врет он все, – нервно усмехнулся Буран: вспоминаю, пуганул Глобус этого сосунка, а никакой бабы мы не трогали и никого не убивали.
– А то, что ноги у трупа из «Макара» простреляны, как Глобус твой любимый делал, и Мерс твой там видели, что на это скажешь? А коли я ментам ствол вместе с тобой сдам, и поедешь ты по полной катушке, а?
Буран затрясся всем телом и упал на колени перед столом, за которым восседал вор:
– Рыбак, пожалуйста, прости, бес попутал. Глобус виноват во всем, это он их приметил, баба ему понравилась! Рыбак, прости, не убивай, прошу!