скачать книгу бесплатно
– А где мне ещё быть? Тебе ведь нет восемнадцати лет, тебя одну на границе задержат до выяснения обстоятельств, а тогда где бы я искала тебя? Ведь я умоляла тётю Валю, чтобы она не отправляла тебя в Калининград без моего ведома. Почему же ты не пошла к бабушке Зине жить, я же с ней по телефону договорилась?
– Мама, тётя Валя меня к ней не отпустила. Мама… я сама захотела домой.
Вера взяла паузу. Счастье возвращалось в её изболевшееся сердце.
– Катенька, это самое главное, что ты сама захотела домой! Теперь и на тётю Валю мне обижаться незачем, я просто забуду о её существовании… Катюша, ты сама захотела вернуться домой?! Правда? Вот и здорово! Живы будем, не умрём!
Тут Вера засуетилась. Надо было спешить перейти на другой вокзал, откуда шли поезда на Калининград.
– У нас времени в обрез… Где твой билет?.. Как нет?
– Мама, у меня и денег тоже нет.
– Так… Это неважно. Нам надо перейти на другой вокзал. Давай, быстренько собирайся. Будем привыкать жить по принципу первой необходимости. Главное, надо добраться до дома, а там разберёмся, что к чему!
Катя смотрела с обожанием на свою маму, слёзы просохли, а её мама от счастья не заметила сияния искренней дочерней любви в глазах девочки. Вера всегда спешила жить, куда-то успеть, а в этом пути не было остановок, чтобы оглянуться по сторонам.
По приезде в Гурьевск Катя записалась в обычную среднюю школу. Теперь у неё была только одна цель – сдать выпускные экзамены так хорошо, чтобы она опять могла быть сама собой, а мама бы ею гордилась.
* * *
Так в раздумьях о прошлом Катя съела все спинки минтая дочиста и, замурлыкав от удовольствия, отправилась спать. Девочка готовилась в Гурьевске к каждому уроку, как к бою с городскими педагогами, которые высокомерно относились к образованию на селе. Они не понимали, что быть признанным учителем деревенской школы – это высокая честь, которую нелегко заслужить дипломированному педагогу. Экзамены за среднюю школу Катя решила сдать не хуже городских ребят, потому что она была Екатериной – победительницей!
А через неделю всё вокруг радовалось долгожданному весеннему потеплению.
Весна в Калининграде не восхищала Веру тем чудесным пробуждением природы, которое радовало её в Казахстане или в Сибири. Иногда ей казалось, что весна гуляет по городу сама по себе, а горожанам достаётся только тёплый ветер от её быстрого разбега. Солнце не брызгало апрельскими лучами, а блуждало в дождливых тучах или пряталось в старинных постройках Калининграда. Скорее всего, именно эти городские руины прошлого века мешали нынешним горожанам почувствовать себя в этом городе, как чувствует человек себя на родине, но всему своё время. Весной пешеходы не расставались с зонтами, а их обувь от сырости расклеивалась прямо на глазах.
Как никогда Вера скучала по весне своего детства, по перезвону сосульковой капели, по сияющему солнцу, по ожиданию первой травинки, первого листочка на деревьях.
В Караганде весна танцевала по городу, весело раскачивала деревья, гоняя по небу всклокоченные ветром облака, и пела детскими голосами: «Зима-лето, попугай, наше лето не пугай!».
Вера скучала по быстро тающим сугробам, по весёлому журчанию ручейков, по терпкому запаху весенних цветов. Ей было жаль, что первая травинка в Калининграде тут же терялась в зелени вечнозелёных газонов и кустарников, так что её появление оставалось незамеченным событием, и никого не шокировала первая распустившаяся почка на берёзе.
Но, может быть, Вера состарилась и её душа не хотела воодушевляться сезонными переменами погоды? Даже подснежники и тюльпаны в Калининграде казались прекрасными творениями искусных художников, а не чудом оживающей природы. Не было в весне по-калининградски той весенней лирики, которую Вера раньше слышала в каждом апрельском дне, когда ей хотелось быть «дежурной по апрелю». В этом городе не мог родиться Булат Окуджава!
Но, что тут ни говори, а весна есть весна. Прежде всего, она определяется хорошим настроением, оптимистическими планами и изменениями в одежде.
Если солнце не пряталось за тучи, то оно радостно улыбалось людям, а люди в ответ улыбались друг другу. В ясные дни Вера выходила на работу без зонта, наслаждалась солнечным светом, а её туфельки на каблучках отбивали прогулочный ритм довольной собой женщины. Тёплый ветер раздувал полы её кофточки, не застёгнутой на пуговицы, и легонько теребил подол удлинённой юбки, доставшейся ей в наследство от жены брата. Как там ни крути, а красиво жить человеку не запретишь, особенно если он сбежал из деревни в город.
Чтобы истинно оценить преимущества городской жизни, надо лет пять пожить в деревне, в срубленной избе, в общении с бурёнкой как с кормилицей семьи. Тогда будет понятно, как приятно начинать день с посещения благоустроенного туалета, лёгкого завтрака в виде ломтика нарезного батона с тонким кружочком колбаски поверх маслица, а потом по асфальтовым дорожкам торопиться на работу, чтобы вечером принять тёплую ванну с ароматическим шампунем и до сна просидеть в кресле перед телевизором, который не рябил оттого, что покосилась антенна на крыше.
Уже через месяц городской жизни Вера стала замечать, что её тело неудержимо теряло силу и гибкость, оно набирало вес и ужасно противилось всякой физической нагрузке. А потом куда-то пропало удовлетворение от жизни, а с ним и то умиротворённое состояние души, когда все дела по хозяйству управлены, когда протопленные печи давали тепло, и вода на завтрашний день стояла в вёдрах у крыльца.
Ведь какая в деревне может быть апатия? Это городских людей постоянно одолевает лень, а у сельчан весь день расписан, только успевай крутиться.
Человеку всегда хорошо там, где его нет.
В городе долгожданные субботние дни теряли свою прелесть, они становились банальными выходными днями, когда не знаешь, что делать и куда пойти. Но роптать на городскую скуку Вера вовсе не собиралась, как и мечтать о возвращении в деревню!
В свободное время она стала заниматься гимнастикой, интенсивно штудировать новую книгу американской писательницы Луизы Хей, в которой давались советы по прогнозированию позитивного будущего. Эти занятия женщина совмещала с молитвами, которые становились обязательными ритуалами по утрам и вечерам.
С первых дней работы в Гурьевске Вера взяла себе правило, которое гласило: хорошо работать – это совсем не означает рваться в передовики. Она уже не стремилась к всеобщему уважению и в коллективных заговорах не участвовала, а спокойно выполняла приказы начальства, стремясь быть самым среднестатистическим врачом.
Созданный ею образ скромного участкового врача почему-то действовал на людей гипнотически, и к ней потянулись коллеги для душевных бесед.
Как-то раз к Вере в кабинет зашла заведующая поликлиникой, Елена Михайловна, очень красивая брюнетка, похожая на пиковую даму из спектакля. Но зашла она не для деловых разговоров.
– Вы знаете, Вера Владимировна, вот что я скажу вам по секрету. У меня есть знакомые, которые уже полгода живут в Бельгии. Они сдались властям как беженцы, а теперь живут в домике на берегу моря. Они не работают, целые дни отдыхают и получают социальное пособие, по сравнению с которым наша зарплата врача, что гулькин нос.
– Бельгия? На берегу моря? Ещё и социальное пособие? Прямо как в мире чудес.
Обычно Вера не перебивала своих коллег, рассказывающих по секрету свои истории, но тут её воображение за одну секунду нарисовало прекрасную страну Бельгию, песчаное морское побережье, похожее на побережье в Тунисе, а в лучах восходящего солнца рядом с голубым маяком стоит одинокий беленький домик, в которой живёт она и её весёлые дети.
– Вера Владимировна, – продолжала Елена Михайловна описание райской жизни в Бельгии, – я об этом и говорю: Бельгия, социальное пособие, домик у моря. Представляете, какой комфорт! Нам, беженцам из Казахстана, приехать в Бельгию и получить вид на жительство стоит всего 1000 долларов на человека.
– Тысяча долларов на человека? – тихим эхом повторила Вера последние слова своей начальницы, и радужная картина бельгийского приморского рая стала ещё одной несбыточной мечтой.
Как обычно и бывает, если утро было солнечное, то к вечеру обязательно похолодает. После работы Вера шла домой, застегнув кофточку на все пуговицы, дул ветер прямо в лицо, и небо хмурилось. В сумке она несла десяток пухлых историй диспансерных больных детей, под тяжестью ноши её походка сменилась на утиную, а красные туфли-лодочки, из гардероба Галины, при ходьбе изрядно натирали ноги.
С заходом солнца исчез и Верин дневной энтузиазм, и она с ужасом понимала, что через каких-то три месяца оплата за квартиру закончится, и они с Катей останутся на улице. Месячная оплата за съёмную квартиру в два раза превышала оклад участкового педиатра первой категории, работающей на две ставки.
«От сумы и тюрьмы не зарекайся», не зарекайся даже тогда, когда у тебя есть высшее образование и желание трудиться днём и ночью.
Но сердце женщины согревала надежда, источник которой находился в церкви.
Глава 2
В один из воскресных дней в начале апреле, после затяжных дождей вновь показалось солнце над городом, и даже ветер, улегшись в штиль, жмурился в его лучах. В природе наступила пора благоденствия, люди бродили по улицам без всякой надобности, подражая дрейфующим облакам в вышине, и небо улыбалось всем своей ясной синей улыбкой.
В такой день просто невозможно усидеть дома, и Вера с утра отправилась в городскую церковь. Вообще-то, она не имела привычки срывать листья или ломать ветки с деревьев, но не удержалась и сорвала для себя веточку молодой ольхи, набирающей цвет. С веточкой в руке она села в автобус, идущий на городскую площадь, где скромно стояла православная церковь, укрывшись под раскидистыми тополями, и в этой скромности было что-то притягательное для человека, ищущего не религиозную восторженность, а спасение души.
Выйдя из автобуса под колокольный звон, она направилась вместе с другими верующими в церковь, радуясь тому, что не случайно сорвала ветку ольхи по дороге в церковь, а по Божьему провидению.
С началом праздничной службы в солнечное Вербное воскресенье Вера запретила себе думать о постороннем и духом соединялась с голосом священника и поющих дьяконов. Это церковное песнопение под речитатив священника отделяло её от мира забот и тревог, а с запахом ладана приходил в её сердце мир другой, Божий, на который не действовало течение времени, ибо в нём веками хранились неизменными покой и любовь Христа ко всем живущим на земле.
Вера уже не чувствовала себя чужой на службе. К тому времени рассказы из Евангелия она знала почти наизусть, а в проповеди священника они оживали. В них слышались наставления Господа Христа к своим ученикам и ко всем верующим на земле.
В то воскресенье говорилось о том, что верующему человеку надо творить добро младшим братьям, то есть тем, кто нуждается в помощи. Вера внимала словам батюшки и размышляла про себя.
– Делать добро, не требуя ничего взамен? Это мне понятно, как с нищего можно ещё чего-то требовать?.. Вон сколько старушек стоит у ворот церкви с протянутой рукой, даже стыдно пройти мимо, не дав им денежного утешения, но разве 10 копеек, которые лежат в кармане, их обрадуют?.. Но если мне встретится человек в беде, то я непременно ему помогу, чем смогу… добротой меня Бог не обделил. Батюшка говорит, что Господь Христос не пустил в Божье царство тех людей, которые прошли мимо него, когда он нуждался в одежде и еде, потому что они не узнали Его Святой Лик в голодающем человеке, который страдал от холода. Вот если кто-то попросит у меня еды, разве я не дам?.. Конечно, дам, и одеждой поделюсь… по-христиански.
После праздничной службы Вера задержалась у иконы Николая Чудотворца. Почему именно перед иконой Николая Чудотворца?
Надо сказать, что это был непростой выбор для женщины, начинающей приобщаться к церковной жизни. Из множества икон ей надлежало выбрать ту, перед которой она могла обращаться к Господу. Каждый раз, когда она ставила свечку перед одной иконой, ей казалось, что другие святые угодники смотрят на неё укоризненно, как бы говоря: «А чем мы хуже?». Если у неё были бы деньги, то она бы перед каждой иконкой поставила свечку, но молиться хотелось перед иконой Николая Угодника.
Хорошо, что со временем Вера поняла, что если зависть – это грех, то святые на иконах не будут её ревновать к Николаю Чудотворцу, на то они и святые.
Если говорить ещё более честно, то самой Вере хотелось бы лучше молиться святой Матроне, которой в калининградской церкви не было. Наверное, потому, что старицу Матрону православная церковь ещё не признала святой, а для Веры она представлялась живой и святой. Эта весть о старице Матроне пришла к ней чудным образом, ещё до Нового года, в декабре, когда она ехала в Калининград на разведку.
* * *
Папа уехал с младшими детьми в Караганду, в Андрюшино оставалась жить Катюша, которая училась в выпускном классе, и безработная Вера готовилась к новому жизненному старту. Женщина в улёт, за символическую цену, продавала ковры и мебель, раздавала вещи и одежду, только вот покупателей дома не было.
Чтобы не позволить страху перед будущими переменами завладеть ею, женщина отправилась на разведку в Калининград, где благополучно обосновался её брат с семьёй, казавшийся идеальным прибежищем для ссыльных педиатров и одиноких матерей.
Этот чужой город был роднее, чем деревня Андрюшино, где она так старалась быть земским врачом.
Скорый поезд в Москву шёл двое суток, останавливаясь только в больших городах, а в Москве ей надлежало пересесть на поезд, идущий в Калининград.
Во время остановки в Перми в плацкартный вагон вошла женщина преклонных лет. Она долго размещала свои многочисленные объёмные сумки и сумочки под спальной полкой, а когда всё разместила, то купчихой уселась на боковую нижнюю полку, и тут Вера обомлела. Эта грузная женщина, в приличном возрасте, в которой чувствовались воля и сильный характер, походила на маму, как две капли воды, только Верина мама была помоложе и похудее. Пересев поближе к новой соседке, она первой представилась, чтобы начать беседу.
– Здравствуйте, меня зовут Вера. Я еду в Калининград, вернее, сбегаю в Калининград из сибирской деревни, где я проработала 7 лет врачом, но так и не угодила деревенскому люду. Вы тоже едете в Москву? В вашем возрасте нужно иметь мужество, чтобы отправиться в далёкий путь в такой мороз. Вы извините меня за любопытство, но вы случайно не из рода Казимирских?.. Вы очень похожи на мою маму.
– Нет, Верочка, я из Перми. А еду к моей внучке, которую сама и воспитала, непутёвые у неё были родители, шайтан их забери. Моя сиротка учится в университете при правительстве Путина на первом курсе. Она та, единственная выпускница из Перми, которая с успехом выдержала вступительные экзамены! Сам губернатор её поздравлял! Чудо?.. Да, это чудо. За этим чудом стоит святая Матрона! Я вам, Верочка, вот что скажу…
Эта пожилая пермячка была настоящей сказительницей, она умела увлекать собеседника, и, внимая её голосу под перестук колёс, Вера забыла собственные беды, перед ней оживала современная былина со счастливым концом, которая произошла по молитвам матушки Матроны. В награду за внимание пожилая пермячка накормила свою слушательницу шаньгами с картошкой.
Когда поезд прибыл в Москву, Вера уже назубок выучила маршрут к мощам святой Матроны, но бабушка из Перми на прощание ещё раз повторила свой, по-матерински строгий наказ:
– Приедешь в Москву. Доедешь на метро до станции «Марксистская» и, не переходя дорогу, сядешь на 16-й троллейбус, выйдешь из троллейбуса на второй остановке. Там находится женский Покровский монастырь. Далее, купишь живые цветы и приложишься к мощам Матроны. Я хочу, чтобы и твоя жизнь наполнилась чудесными событиями.
Конечно, по приезде в Москву Вера послушно сделала всё, как было предписано ей этой удивительно стойкой женщиной из Перми.
Первая проблема случилась при покупке цветов, которые продавались на жутком морозе у ворот монастыря. Рассвет ещё не наступил, а цветы уже продавались! Вера знала, что мёртвым покупают чётное количество цветов в букете, а живым – нечётное, но сколько купить Матроне не могла решить. В этом случае женщине помогла сама продавщица цветов.
– Вы кому покупаете цветы?.. Старице Матроне? Так она и после смерти живёт и помогает в жизни тем, кто к ней обращается за помощью.
– Тогда я куплю три красные гвоздики.
Вторая проблема была уже в самой Вере. У неё ещё в поезде начались женские критические дни, и она не знала, можно ли в её положении целовать мощи Матроны. Монашка совета не дала, а только посмотрела на неё как на распространителя ереси, поэтому Вере пришлось быстренько затеряться в толпе жаждущих поцеловать святые мощи. Не зная правил поведения в церквушке, женщина додумывала эти правила сама.
– Видимо, монашкам не положено знаться с мирскими людьми, паломниками святых мест, поэтому обижаться на неё нельзя. У меня нет другого выхода, как только выполнить наставление моей «маме подобной» спутницы, потому что эта мудрая и добрая женщина из Перми желала мне добра.
Это решение успокоило Веру, и она заняла очередь, чтобы приложиться к мощам Матроны, а очередь закручивалась в три колена.
Третья проблема возникла, когда настала её очередь подойти к гробнице святой Божьей угодницы. Надо было правильно положить цветы и правильно вести себя у гроба старицы, чтобы опять не вызвать нарекания, и тут, словно прочитав её мысли, крупная в теле монашка, которая следила за горящими на медном блюде свечами, обернулась и ответила на все её ещё не заданные вопросы, используя при этом направляющие жесты.
– Цветы – сюда, свечу – туда, поцеловать здесь и взять на память могильный цветок.
Тут-то Вера и сама убедилась, что Матрона жива и может воочию общаться с людьми на уровне мысли.
После выхода из церкви Вера купила маленькую икону с ликом слепой Матроны, чтобы всегда иметь при себе, купила она и книжку о жизни этой удивительной старицы. Рассказы очевидцев из этой книги были удивительно правдивыми. Матрона своей верой и любовью к Господу спасала другие жизни, а история её жизни давала повод задуматься людям о Боге и вере.
Особое доверие к старице вызывало то, что она, слепая от рождения, всю жизнь несла нечеловеческие тяготы и бескорыстно помогала людям в трудное время становления советской власти, и теперь заочно учила саму Веру не терять надежды и при крушении этой власти.
Особо запомнился рассказ одного свидетеля, в котором упоминалось о Николае Чудотворце. Именно Николай Угодник по молитве Матроны помог путнику не замёрзнуть в пути, а теперь этим бедным путником оказалась сама Вера. Она нуждалась в помощи Николая Чудотворца, потому что больше помощи ждать ей было неоткуда.
Раньше ей помогали родители, но родители теперь сами нуждались в заботе, они собирали по крохам свою пенсию, чтобы учить Витю и Таню.
После разведочного рейса в Калининград, где Вера заручилась поддержкой брата и нашла для себя работу в Гурьевске, она вместо Андрюшино отравилась в Караганду, навестить младших детей в родительском доме. В Караганде с первой и до последней минуты женщина прощалась с сыном и дочерью, а Таня и Витя – со своей мамой, словно расставались они навсегда, но плакали они только ночью, втайне от бабушки, которая не любила рассматривать трудности как повод для плача перед могилой без покойника.
* * *
Прощание с детьми в Караганде до сих пор знобило Верино сердце, и не было никого, кто бы смог её утешить, кроме чудного Николая Угодника.
А к кому она ещё могла обратиться за утешением?
Её брат из богатого делового человека, каким он был в Караганде, превратился в бедного никчёмного мужика, которого обманули знакомые, разорили незнакомые, а потом друзья кинули, а родные осудили. Саша сам нуждался в поддержке даже больше, чем она, его сестра.
В детской поликлинике Гурьевска Веру встретили как чужую и не обещали содействия в поиске жилья, и теперь она сама активно искала работу педиатра с предоставлением государственной квартиры.
Конечно, для неё не было проблем найти в Калининграде престижное место работы, и она чувствовала себя даже предателем своей профессии, когда отказалась от четырёхмесячной учёбы в Ленинграде для того, чтобы вступить в должность заведующего детским кардиологическим отделением, что было её заветной мечтой как педиатра, но теперь эта высокая мечта сменилась на бытовую: иметь жильё и привезти детей из Караганды, чтобы жить с ними долго и счастливо.
Поэтому в день Вербного воскресенья Вера надеялась только на Бога. Она молилась перед иконой Николая Чудотворца с бесконечными воздыханиями. Когда на сердце женщины воцарился мир и покой, она перекрестилась и вышла с поклоном из церкви, её ослепил уличный свет.
На улице по-летнему сияло солнце, и с радостным настроением она отправилась к брату, но не в гости, а по врачебно-сестринскому долгу.
* * *
Уже вторую неделю ездила Вера из Гурьевска в Калининград, чтобы помочь жене брата восстановить подорванное в Калининграде душевное здоровье. Первые приступы неврастении начались у Галины после того, как её бизнес потерпел крах.
Надо сказать, что когда жене брата надоело быть домохозяйкой в таком престижном городе, как Калининград, она не могла уговорить Сашу дать ей стартовый капитал для того, чтобы начать собственное дело, ибо он сам мечтал открыть транспортную фирму, но на деньги, предназначенные для бизнеса, был куплен домик, где поселились его тесть с тёщей. Поэтому Галина отправилась за финансовой поддержкой в Караганду, к свёкрам.
Родители Саши были очень рады, что их навестила невестка, которая после тёплого приёма, усадив их на диван, раскрыла цель своего приезда.
– Мама, папа, – заговорила она скороговоркой, – я начинаю очень выгодный бизнес. Чем больше я вложу в него денег, тем скорее получу прибыль. Ведь и вам надо подумать о старости. Кто вам поможет, как не мы с Сашей, ибо Вера забралась в такую глушь, что её саму надо спасать. Вы не волнуйтесь, я клянусь, уже через месяц, в крайнем случае через два, эти деньги вам верну, а на прибыль мы с Сашей купим вам домик с огородом. Мне необходимо по минимуму всего 3 тысячи, а лучше сразу 10 тысяч долларов.
Первой за свои сбережения вступилась Римма.
– Галя, для нас это очень большая сумма. Это гораздо больше, чем мы имеем на сберегательной книжке на чёрный день.
Потом слово взял бережливый Володя:
– Галина, вы с Сашей ещё и по другим долгам с нами не рассчитались.
– Владимир Степанович, вы такой хороший, я вас так люблю. Через два месяца я опять приеду к вам и верну вам долг, а мы с Сашей будем заботиться о вас, чтобы вы ни в чём не нуждались.
Всё! Лёд тронулся, и деньги для Галины были собраны у знакомых и друзей Шевченко, а Галина, приехав обратно в Калининград, с головой окунулась в заманчивый мир бизнеса. Её уверенность в успехе базировалась на убеждении, что её яркая внешность и умение заговаривать людей будут достойно оценены в деловых кругах. Фирма «Герболайф» обещала женщине большие доходы. В это время и Саша открыл своё дело в паре с Раисой, отставным подполковником карагандинского РОВД, которая приехала в Калининград вслед за Сашей, как близкая подруга его мамы.
Что там говорить, Веру поразило количество ящиков, складированных в спальне у брата, в которых хранился никем не востребованный продукт «Герболайф». Она искренне сочувствовала невестке, что её бизнес прогорел, и медикаментозно спасала Галину от душевной слабости на почве невротического психоза. Вера по просьбе брата, которому нужна была здоровая жена больше, чем её успех в бизнесе, проводила курсы витаминных инъекций, укрепляющих нервную систему, и состояние снохи стало постепенно улучшаться. Жаль, что Саше она не могла помочь, потому что он тоже был жертвой провала в бизнесе и сам не знал, как ему законным путём выбить собственные деньги у пропавшего без вести партнёра по бизнесу, которым являлся сын Раисы, к тому же прописанный в его квартире.
* * *
В то Вербное воскресенье Вера пришла к брату в прекрасном настроении и сразу попала с корабля на бал. На кухне Галина принимала гостей, которые сидели за столом у окна, чаёвничали и вели светские беседы.
В одной из трёх Вера узнала Раису, теперь уже полковника милиции в отставке, а другая представилась Маргаритой. Эта дамочка средних лет отличалась высокомерностью, высокопарной речью и манерами родовой аристократки. Третья гостья по сравнению с Маргаритой выглядела молодой кухаркой, в самом расцвете сил, её звали Надя, и у неё было собственное дело в Гурьевске.
Гостьи за обеденным столом брата вели нескончаемые беседы о том, как неприветливо с ними обошлись в Калининграде, население которого в своём большинстве имело дурной вкус и низменные привычки, а в паузах промывались косточки и самому хозяину дома, при этом высказывалось сочувствие бедной Галине, суетившейся за столом.
