Адъютор. Его Величество

– Хорошо сказано! И все-таки, хотелось бы развернутее.

– Нельзя требовать от других то, что сами игнорируете. Дал слово, будь добр его выполнить. Вы за этим сюда пришли?

Меня с нетерпением ждала Аннета, но мне приходилось выслушивать не совсем понятные вещи.

– И снова неплохо! Сарр Клименсе, а задумывались ли вы над тем, что, если, сделав кому-нибудь добро, ожидаете ответной благодарности, вы попросту им торгуете?

– Добро – не самый плохой товар.

– Все это так, но ваш мир был бы намного совершенней, если бы люди никогда им не торговали. Пусть даже зла в нем оставалось ровно столько, что и сейчас.

– Что мешает сделать его лучше вам?

– Помните философское течение, когда любое умозаключение формально как будто бы правильно, но основано на преднамеренно неправильном подборе исходных положений? Тут ключевое – неправильный подбор, – затем незнакомец неожиданно подмигнул. – Согласитесь, ожидание чего-то приятного доставляет удовольствие не меньше, чем сам его факт. Ну да ладно, мы уклонились от темы. Рассмотрим гипотетическую ситуацию, когда некто нашел заполненный золотом кошелек. Если он честен – отдаст владельцу. Если его порядочность держится только на страхе наказания, неважно, откуда оно придет – с небес или от правосудия, ибо совершено воровство, перед ним возникнет соблазн. Преодолеет он его ли нет, к затрагиваемой нами теме отношения не имеет. Кто-то еще попросту находке обрадуется. В небеса он не верит, а поднимающим кошелек этого господина не видел никто. Он принципиально его заберет, потому что не так давно на рынке у него срезали собственный. Может случиться и такое, что золото достанется многодетной вдове, и обрадуется она ему как подарку тех самых небес. Вдова будет горячо их благодарить, и также неистово каяться, потому что совершила грех.

– К чему вы клоните?

– Пытаюсь напомнить, что нам нельзя действовать напрямую. Так что, сарр Клименсе, выбор всегда остается за вами. Спасибо за отличный кофе, мне пора. И без того ваша очаровательная жена вас заждалась.

После еще одного его подмигивания я мог бы и не сдержаться, но пронесло.

Глава четвертая

– Рад вас всех видеть, господа!

Отчаянно хотелось добавить «вместе», поскольку собрать их было невероятно сложно, но мне удалось себя превозмочь. Наместник Клаундстона сар Штраузен находился там, где ему и положено – во главе стола, что было важным. Мне удалось собрать вместе наиболее богатых горожан, речь, конечно же, пойдет о деньгах, без присутствия Клауса все выглядело бы моей личной инициативой, что создаст непреодолимые трудности.

Сар Штраузену с трудом удавалось бороться со скукой. Наблюдая за ним по прибытию в Клаундстон, я узнавал недавнего себя. Страстного любителя дам, душу любой компании, острослова и этакого циничного философа – вот что он собой сейчас представлял. Метаморфозы были воистину удивительны после той почти затворнической жизни, которую он вел до путешествия сюда. Прежде Клаус видел смысл своего существования в шахматах, где, должен признать, равных ему нет. Несколькими минутами ранее у нас состоялся серьезный разговор, и дело едва не дошло до повышенных тонов.

– Даниэль, мы с тобой так не договаривались! – сходу заявил он.

– О чем именно?

– О том, что ты будешь действовать от моего имени!

– Как это не договаривались? – деланно изумился я. – А кто же мне тогда сказал: даю полный карт-бланш?

– Когда такое было?

– Сейчас и произойдет. Клаус, нам нужно договориться раз и навсегда. Или ты предоставляешь мне полную свободу действий…

– Либо?

– Или прямо говоришь – в моем присутствии в Клаундстоне больше не нуждаешься, сообщаешь отцу, и я немедленно возвращаюсь в столицу. Ну так что, мне паковать багаж?

– В шахматах подобная ситуация называется эполетным матом, – после некоторого молчания сказал он.

– Поясни.

Все, что я знал об этой игре – как правильно расставлять фигуры, и какие шаги допустимы.

– Охотно. Мат, объявляемый ферзем, при котором матуемый король с обеих сторон ограничен собственными ладьями – эполетами.

– Стало быть, я ферзь, а ты король? И кто же тогда эполеты?

– Эполет у меня единственный, но его хватает на оба плеча. И как ты правильно догадываешься – это мой отец.

Сейчас папаша Клауса играл мне союзником.

– Твои слова означают…

– То и значат, что безоговорочно капитулирую, – наверняка так и было, ведь он перевел разговор на другую тему. – Александр рассказал, что схватка с Кимроком далась тебе нелегко. Возможно, стоит уйти с арены по старости лет? – Клаус не удержался от шпильки.

– Задумаюсь над этим.

– И все же, что произошло?

– Соринка невовремя в глаз попала, – чтобы окончательно выкрутиться, я посмотрел часы. – Извини, Клаус, мне нужно подготовить кое-какие документы и, если ты не имеешь ничего против, отложим разговор на потом. Кстати, надеюсь на твою горячую поддержку.

– Все, что смогу.

Имейся в голосе сар Штраузена хоть малейший энтузиазм, я бы ему поверил.

– Итак, господа, – сходу начал я, так и не присев на соседний с Клаусом стул, – всем хорошо понятно, что войны с Нимберлангом не избежать. Для нее нужны три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги, о них и поговорим.

Среди присутствующих находился и Аастарх сар Тоннингер. Рекомендованный мне прежним наместником как человек недюжинного ума, интеллектуал, эрудит, блестящий аналитик и прочее, я мечтал склонить его работать на себя. Аастарх обещал подумать, и многое теперь зависело от итога разговора. Закончься он неудачей, мне только и останется, что поджать под себя распушенный хвост.

Двухпалубный, шестидесяти пушечный красавец-фрегат «Гладстуар» на мостике которого я находился, стоял на якоре во внутренней гавани Клаундстона. Он прибыл во главе эскадры из трех систершипов, а также нескольких вспомогательных кораблей накануне, и я не смог преодолеть соблазна, напросившись с визитом.

– На что вам хотелось бы взглянуть в первую очередь, господин сарр Клименсе? – поинтересовался командующий эскадрой адмирал Винсент сар Драувист.

Он выглядел образцом того, как морских офицеров его ранга обычно себе и представляют. Во всяком случае, со мной обстояло именно так. Монументален, в меру седовлас, скуп в жестикуляции и на слова, в безукоризненно сидящем кителе. Ну и, конечно же, взгляд человека, не боящегося брать на себя ответственность, и уже только им он вызывал к себе расположение.

– Мне интересно все. Что называется – от киля до клотика.

Впервые попасть на борт военного корабля и проигнорировать любую его часть… нет, на это я был не способен. Эскадра адмирала Драувиста прибыла для усиления обороны Клаундстона. Но, повинуясь приказу, могла в любое время уйти. Куда больше надежд возлагалось на защищающие Клаундстон форты, а потому их следовало в кратчайшие сроки привести в порядок. Проинспектировав их, я едва не пришел если не в ужас, то в уныние.

– А чтобы вы хотели, сарр Клименсе? – наблюдая за моей реакцией, рассуждал принявший участие в моей инспекции уже на правах помощника Тоннингер. – Коррупция – это явление, уничтожить которое полностью при всем желании не получится даже самыми жестокими мерами. Как, например, извести популяцию крыс. Трави их, не трави, до конца они не исчезнут. Единственное, что в наших силах – свести проблему к минимуму. Считайте коррупцию неизбежным злом, не будьте идеалистом, и оперируйте тем, что есть.

Деньги после удачного разговора имелись, и многое теперь все зависело от того – позволит ли король Аугуст выполнить мною задуманное хотя бы наполовину?

– Рад вашему интересу, сарр Клименсе, и он того стоит, – кивнул адмирал, чтобы выразительно посмотреть на капитана «Гладстуара». Вы здесь хозяин, вам и карты в руки.

Командующий фрегатом Клайд сар Глассен происходил из семьи потомственных морских офицеров. Несмотря на молодость, а ему немногим больше тридцати, он успел проявить себя в достаточной мере, сделав, по сути, блестящую карьеру. Особенно если учитывать – ни при дворе, ни в адмиралтействе родственников Глассен не имел. О его лихом разгроме пиратской флотилии при защите купеческого каравана силами всего двух кораблей, несколько дней взахлеб писали все газеты Ландаргии. Не подвела Глассена и внешность. Обитай Клайд в королевском дворце, он непременно пользовался бы у придворных дам огромным успехом – отлично сложен, приятные черты лица и безукоризненные манеры.

– Осмотрите, сарр Клименсе. При желании – досконально, – обнадежил Глассен. – И получите подробнейшие разъяснения, что и для чего устроено. Но для начала прошу вас посетить нашу кают-компанию: время вечернего чая. Военно-морской флот славен своими традициями, и не в меньшей степени – радушием. Заодно льстим себя надеждой узнать кое-какие подробности от человека сведущего. Ну а завтра ждите нас с ответным визитом, – намекая на то, что во дворце наместника состоится бал, приглашение на который я передал лично.

Мне только и оставалось, что согласиться.

Кают-компания производила впечатление всем. Интерьером, где нашлось место даже роялю, мебелью, сервировкой столов. Обилием картин, среди которых морской тематике была посвящена единственная – бегущий под всеми парусами «Гладстуар». Остальные представляли собой пейзажи, частью городские: все-таки назван фрегат в честь столицы королевства.

«Весьма и весьма! – сделал вывод я. – Хотя чего удивительного? Когда проводишь на корабле большую часть жизни, душа требует домашнего уюта. И уж совсем непонятно, как это помещение на время боя преобразовывается в полноценный лазарет». А еще оно благоухало запахом свежей выпечки, которая не разочаровала и вкусом.

– Господин сарр Клименсе, утверждают, не так давно вы встретились с королем Аугустом, – в разгар застолья поинтересовался навигатор «Гладстуара», невзрачный во всех отношениях лейтенант сар Мигхель.

Вопрос был задан как будто бы индифферентно, но за ним стоял живой интерес: человек, занимающийся подготовкой обороны Клаундстона, общается с тем, кто намерен его захватить.

– Было такое. Мы с его величеством давние знакомые, он несколько лет должен мне два золотых, и потому настоял на встрече, чтобы попросить об очередной отсрочке.

Отчасти я перегибал палку. Не испытывая ни малейшего трепета перед коронованными особами – обычные люди, волей происхождения, случая или личных достоинств вознесшиеся на трон, но большинство имеют другое мнение. Вот и собравшиеся здесь офицеры пойдут на смерть во славу короля. Безусловно, не все, кто-то просто исполнит свой долг, но достаточно и таких.

– Надеюсь, вы ее дали? – не успокаивался Мигхель.

Если судить по тому, с каким интересом смотрели на него остальные, он – записной юморист, что в дальних плаваниях имеет особую ценность.

– Конечно же. В обмен на услугу.

– Ну и какую же?

Того не желая, я поставил себя в затруднительное положение. И не придумал ничего лучше, как ляпнуть.

– Не нападать на Ландаргию до той поры, пока все не будет готово к торжественной встрече.

Когда мы с капитаном Гласссеном вернулись на мостике, я в который уже раз дал себе обещание – отправиться далеко-далеко, за моря, в какую-нибудь в экзотическую страну. А еще лучше – совершу кругосветное плавание. Затем услышал с палубы звон стали, и вся моя романтика вылетела из головы.

– Конечно же, есть у нас и абордажная команда, – заметил мой интерес Глассен. – Желаете взглянуть?

– Безусловно, – и, не дожидаясь, когда он назначит мне провожатого, устремился на звуки.

Моряки всегда отличались грубостью выражений, и об этом слагаются легенды. Человек, который занимался обучением абордажной партии, даже в этой среде был настоящим уникумом, поскольку витиеватости его выражений отчаянно позавидовал бы любой мастер словесности. А как могло быть иначе, если приличные слова в его гневной речи, направленной на одного из матросов, были такой же редкостью, как сухие плитки мостовой под проливным дождем.

– Ранольд, прикуси язык! – заметив меня, прервал его офицер, который слушал с не меньшим восхищением: еще бы, высочайшее мастерство! – Прошу извинить, господин сарр Клименсе. И позвольте представиться, Диего сар Коден, который эту толпу варваров и возглавляет.

Диего выглядел опытным рубакой, если даже не принимать во внимание глубокий шрам на его лице. Помимо нескольких поменьше, не так бросающихся в глаза.

– Рад знакомству, господин сар Коден. Особенно по той причине, что слышал о вас прежде. Огюст Ставличер утверждал: в своем деле вы – лучший. Наверняка вы о нем знаете.

– Еще бы нет! – заметно оживился Коден. – Этот человек – легенда во всем, что касается абордажей. Надеюсь, он жив и в добром здравии?

– Все так и есть. Огюст ныне – бургомистр Ландара.

– Это крошечный город в глубине степей? – Коден блеснул знанием географии. – Далековато он забрался от моря!

– Как выразился он сам – сыт им по горло.

– Что и немудрено, – понимающе кивнул Коден.

Наконец-то с любезностями было покончено, и мы перешли к делу.

– Ну так что, орлы, продемонстрируем господину сарр Клименсе на что способны? – обратился он к матросам.

«Наверняка те сейчас разделятся на две группы, и устроят представление, чтобы впечатлить, – с тоской размышлял я. – Но это ли меня сюда привело?» И почувствовал немалое облегчение, когда Коден добавил без особой надежды в голосе.

– Сарр Клименсе, существует хоть малейшая возможность посмотреть в деле человека, о котором так много говорят? Лично почту за честь и не считаю себя посредственностью.

– Ждал вашего предложения и боялся его не услышать. Единственное, хотелось бы не со шпагой. Когда еще представится возможность оказаться там, где так много профессионалов владения абордажной саблей?

Коден не задумался.

– Лучшего в обращении с ней чем Ранольд не сыскать. Если только… – он посмотрел с сомнением.

Оно было понятно в связи с моим статусом дворянина.

– Сар Коден, скажите, во время штурмов кораблей имеется у вас возможность выбирать противников, или вы схватываетесь с теми, с кем свела судьба? Я исхожу из этих соображений.

Глаза у него загорелись.

– Нам предстоит чудесное зрелище! Дело за малым. Ну что, Ранольд, не побоишься выйти ни с кем-нибудь, а с самим сарр Клименсе?! – Коден явно его подначивал.

Тот кивнул, занимаясь тем, что оценивающе меня разглядывал.

– Когда скажете, тогда и выйду. Могу прямо сейчас.

– Тогда есть у тебя какие-нибудь условия или пожелания?

– Да как будто бы нет.

Лишившись из-за обстоятельств львиной доли своего лексикона, Ранольд, казалось, и слова-то подбирал с трудом.

– А у вас, сарр Клименсе?

– Немного. Прежде всего, мне потребуются надежные перчатки. Такие, знаете, с крагами до локтей, чтобы избежать случайностей. Еще бы хотелось, чтобы нам предоставили побольше свободного места.

В течение нашего разговора матросов на палубе значительно прибавилось, мостик заполнился офицерами, и даже реи выглядели так, словно «Гладстуару» предстояла постановка парусов. Привычное зрелище для человека, чье имя заполняет битком арены.

– Ну и последнее условие: лежачих ногами не бить, – уже второй по счету шуткой закончил я.

Бургомистр Ландара Огюст Ставличер, в прошлом корсар, сумевший подняться от юнги до адмирала вольного братства, в наших спаррингах не утаивал ничего. В том числе и донельзя грязные, но от этого не менее эффективные приемы. Например, когда поверженному противнику обрушивают на голову вес всего тела, и череп нечастного разваливается как глиняный горшок. Реакция Кодена была соответствующей.

– Постараемся, чтобы до этого дело не дошло, – с улыбкой пообещал он.

– Коли так, откладывать не будем.

Случиться могло что угодно – возможно, назавтра прибудет приказ о передислокации эскадры, заштормит море, произойдет что-то еще, вплоть до того, что на фрегате объявят карантин, и другого шанса ждать придется долго. В любом искусстве предела совершенства нет. А чтобы подняться на очередную ступень по лестнице, ведущей к недосягаемой вершине, необходима практика с лучшими. Не сложись сейчас, возможно, я всю оставшуюся жизнь буду пенять себе, что не поторопил события.

– Договорились! Но, сарр Клименсе, ради самого Пятиликого, прошу отнестись к Ранольду со всей серьезностью: он незауряден, уверяю вас!

– Спасибо.

Мне и в голову бы не пришло, еще и по той причине, что в какой-то мере успел его оценить. Разминаясь, Ранольд с легкостью выполнил несколько сложнейших па, а его удары по воображаемым противникам были что называется – молниеносны. Уже по одному этому можно было получить достаточное представление об уровне его мастерства. И тем больше я ждал поединка.

Из предложенных на выбор десятка абордажных сабель я выбрал ту, что оказалась ближе всего: несущественная деталь. Чтобы понять балансировку любой из них, человеку с хорошим опытом достаточно несколько раз ею взмахнуть. Навыка у меня с избытком, гарды на всех них примерно одинаковы, впрочем, как и длина клинков. Что слегка смущало – не повторится ли со мной ли та же ситуация, как и в дуэли с Кимроком? Но я старательно гнал беспокойство от себя.

– Сарр Клименсе, может быть, вам стоит надеть на себя если не кирасу, то хотя бы шлем? – предложил Коден. – Во избежание случайностей. Все-таки оружие боевое, вы оба на этом настаивали.

– Диего, вы никогда не пробовали рукодельничать, вышивать, например, в меховых рукавицах? Я тоже, но почему-то уверен, что они создадут неудобства. А от игры случая не спасет и полный латный доспех.

– Как знаете. Но на берете настаиваю.

Я кивнул, соглашаясь: нелишняя деталь одежды во избежание невовремя попавшей капли пота в глаза.

– Тогда начнем?

– Безотлагательно.

Стоило бы хорошенько размяться, а заодно настроиться: противник действительно серьезный. Для этого на какое-то время необходимо укрыться от посторонних глаз, но время было упущено. Пришлось утешить себя мыслью – так даже лучше. В моей биографии бывали ситуации, и наверняка они случатся в дальнейшем, когда пытались убить внезапно. И о какой разминке или настрое в такие моменты могла идти речь?

Наконец, мы начали. Ранольд был настроен решительно: ему предстояло не посрамить честь корабля, к тому же на глазах адмирала. Себе я поставил сразу несколько задач. Как и обычно, узнать что-то новенькое. Дать возможность Ранольду проявить себе во всей красе. Одержать уверенную победу, в тоже время, не унизив противника. Ну и конечно же, выйти из схватки целехоньким, желательно, без единой царапины.

То, что происходит в абордажном бою, назвать фехтованием можно только отчасти. На тесноте палубы, когда над головой натянута защищающая от обломков рангоута сеть, толком не размашешься. Сам настил словно намылен от крови, к тому же завален трупами. Гремят выстрелы и усиленные рупором команды, обе стороны кричат от ярости, и вопят от боли. Идет ожесточенная рубка в попытке разбить строй защитников, и на острие атаки такие люди, как Ранольд. Совсем непохоже на арену турнира, когда между выпадами успеваешь порой заметить в толпе зрителей миловидное женское личико, послать воздушный поцелуй, подмигнуть, или даже отпустить комплимент.

Мы ненадолго сошлись, пытаясь оценить скорость и остроту реакции соперника. Отпрянули, пройдясь по краю образованного зеваками круга как два хищника в борьбе за территорию, и решительно шагнули друг другу навстречу. Ранольд закрутив саблей так, что клинок едва не образовывал марево, рывком сблизился, чтобы нанести удар по моей прикрытой беретом макушке. В последний момент повернув саблю плашмя, наверняка рассчитывая только коснуться.

Этого было бы достаточно, чтобы понять даже самому несведущему зрителю – бой окончен, едва только начавшись. Я ушел пируэтом под бьющую руку Ранольда. Сложный маневр, но он должен дать знак – не все так просто, как ему хотелось бы. Конечной целью было выйти ему за спину, но он, благодаря своему проворству, сумел избежать атаки сзади, разорвав дистанцию, а заодно поворачиваясь ко мне лицом. То, что произошло, вызвало одобрительный гул, и предназначался он обоим. Со следующим действием Ранольд не затянул. Совершив длинный выпад, он припал на колено, на этот раз выбрав мишенью мой живот. «Аннета его действия наверняка бы не одобрила», – парируя встречным ударом невольно усмехнулся я, поскольку выбрал он самый низ. Было понятно, что именно он затевал. Показавшееся на миг между ногами острие сабли за моей спиной сказало бы о том, что лишь волей владельца оно не возникло ладонью выше, проложив себе путь через плоть. Атакуя затем поочередно, мы какое-то время высекали клинками искры, давая зрителям то зрелище, ради которого они и собрались. Ор и свист был слышен отовсюду, в том числе и с мачт. Господа офицеры выражали свое восхищение более сдержано – аплодисментами. Ими, теперь уже общими, все и закончилось, когда, показав друг другу между делом пару уловок, мы разорвали дистанцию, и отвесили в знак уважения сопернику полупоклон.

– А вы действительно хорош, сарр Клименсе! – на мой взгляд, восторга Кодену можно смело поубавить не меньше, чем наполовину. – Для Ранольда обычное дело, когда оппонентов у него несколько. Мне и в голову не приходило, что можно выстоять против него в одиночку. И уж тем более, чтобы вот так!.. – Коден неожиданно подмигнул, давая понять: ему удалось увидеть намного больше, чем любому из тех неискушенных зрителей, коих присутствовало большинство. Например, то, что в полную силу я так и не включился, хотя мог бы значительно прибавить в скорости.

Глава пятая

– Дорогая, водевиль тебе не глянулся?

Мы с Аннетой сидели за столиком моего любимого заведения. Далеко не самое респектабельное в городе, но именно отсюда открывался великолепный вид на ночной Клаундстон, и лучшего не найти. К игристому вину претензий не возникло, копченый сыр оказался бесподобен, а местные фрукты настолько хороши, что можно лакомиться одним их ароматом. С погодой повезло тоже и потому крупные звезды южного неба усыпали весь небосклон. Есть в них что-то невообразимо притягательное и, если долго в них всматриваться, начинает казаться – еще немного, и тебе откроется главная тайна Вселенной. Что может сравниться со звездами? Разве что глаза любимой женщины, когда она задумывается перед тем, как ответить на мой вопрос. Или, когда о чем-то спрашивает. Или просто молчит. Я блаженствовал, старательно пытаясь гнать от себя мысли о бесконечных проблемах, которые обрушатся завтра с утра.

– Было весело, – наконец, сказала Аннета. – Особенно когда на сцене появлялась Люсия. Мне кажется, эта актриса недооценена, у нее огромный талант, и она непременно должна быть примой, а не подвизаться на вторых ролях.

– Предлагаешь мне навести в театре порядок?

– Нет, я о том, что судьба бывает несправедлива даже к таким красавицам.

– Ты несравненно лучше.

И я не льстил.

– Возможно. Даниэль, мы теперь редко видимся.

Она была права. Мои постоянные разъезды в последнее время стали обыденностью, как бы не хотелось их сократить. Назавтра нам предстояла очередная разлука, и оставалось только надеяться – она будет короткой.

– Когда-нибудь все закончится.

– Закончится, – эхом ответила Аннета. – Даниэль, но ведь может такое случиться, что войны не произойдет?

– Одна надежда, что его величество Аугуст насмерть свалится с лошади, иначе его не остановить.

– Почему ты так думаешь?

– Тому есть причины.

Чем больше я узнавал об этом человеке, тем меньше оставалось сомнений в его психологии: он – игрок. Аугуст затевает войну с прогнившей, но все еще могучей Ландаргией не потому, что желает остаться в истории великим завоевателем, или сделать империей некогда захудалый Нимберланг, дело в другом.

Я находил себе удовольствие в дуэлях совсем не по той причине, чтобы доказать всем: Даниэль сарр Клименсе – лучший. Нет. Ничто так не горячит кровь, как осознание – малейшая промашка закончится смертью. Или даже не ошибка, но случай, неудачное стечение обстоятельств, а они всегда выше нас, и их невозможно предугадать. Вот и Аугуст. С Нимберлангом соседствуют страны, которые уступают ему во всем. Казалось бы, легкая добыча, но они до сих пор суверенны в связи с тем, что представляют для него мизерную цель, а ему подавай крупные. Такие как вынужденные капитулировать Айвистания или Конбригор. Они тоже не лишились суверенитета, разве что теперь их экономика работала на Нимберланг. Казалось бы, у Аугуста была возможность значительно увеличить армию, но ничего подобного не произошло. Почему? Наверное, по той причине, что на шахматной доске ограниченное количество фигур, и будь любезен пользоваться только ими.

– Он игрок, Аннета. У него собственная игра, где мудрость шахмат слилась с карточным расчетом и азартом дуэлей. Так что война неизбежна. Поедем домой?

– Хотелось бы побыть здесь еще. – Аннета смотрела с надеждой. – В том числе, и ради тебя самого. Тут покой, и ты даже выглядишь иначе, расслабленно. Дома все будет иначе.