Лекарство против шока

– Я – рядом, и это именно я, а ты – живой и здоровый, в нормальной реальности… Сейчас в нормальной.

– А меня не оставляет ощущение ненормальности.

– Вот когда это ощущение тебя оставит… Кстати, тебя еще воскресить надо будет, ты у нас в покойниках значишься, – невесело улыбнулся Косов.

Ролан подумал о родителях, о Маше. Главное, он жив и скоро будет в Москве, обрадует отца и мать, возможно, увидится с уже бывшей женой. Так вдруг захотелось выпить и помянуть самого себя – ведь официально он еще не воскрес.

Но водочкой побаловать себя не довелось. С Косовым он пить не хотел, а в клинике врачи взялись за него основательно. Он и сам чувствовал, что рана серьезная, шишка на голове – всего лишь вершина айсберга. Так и оказалось: внутричерепную гематому решили удалять хирургическим путем.

… В себя Ролан пришел в окружении родителей, мама сидела и держала его за руку с одной стороны, отец с другой. Смотрят на него, улыбаются. Сильно сдали они за двенадцать лет, и годы дали о себе знать, и потеря единственного сына. Но Ролан жив, и теперь им нужно молодеть. Им всем нужно, в том числе и ему. С шестидесяти до сорока четырех, если получится.

От операции Ролан отходил тяжело, первый день совсем не мог говорить, родители рассказывали о себе – он слушал, они спрашивали – отвечал «да» или «нет», так и общались. На второй день он позволил себя побрить, а на третий к нему пришла Маша. Она нарочно не укладывала волосы, не красилась, но настоящую красоту ничем не скрыть. Русые волосы, полные света янтарные глаза, волнующая линия губ, стройная, высокая… Ролан даже закрыл глаза, не в силах смотреть на Машу. Ясно же, что не уйдет она от нового мужа. Достаточно было глянуть в ее глаза, чтобы понять это. Нет в этих глазах желания возвращаться в прошлое. Маша не подходила близко, торопливо поставила на тумбочку пакет с фруктами и сразу же отошла к двери, как будто Ролан заразный и она могла подхватить инфекцию.

– Ты одна? – спросил он, поднимаясь с койки.

Маша сначала отступила на шаг, затем спохватилась, потупилась виновато, но раскаяния в ней он не увидел. Ролан для нее всего лишь заразный больной, и она здесь только потому, что не хочет его обидеть. А так они уже чужие люди.

– Леня не смог, – тихо сказала она и повела головой, как будто хотела отвести глаза. Но не отвела.

– А Катя?

– Я могу привести Катю, но что я ей скажу? Она тебя совсем не знает. И никогда не знала. Ее отец – Леня.

– Генерал-майор Косов.

– Это не имеет значения, генерал он или просто майор, – с вызовом посмотрела на Ролана Маша. – Значение имеет то, что произошло за эти двенадцать лет… Это правда, что ты был женат?

– У меня была амнезия. Я не помнил свою прошлую жизнь, я не помнил тебя… А сейчас я не помню свою новую жизнь и то, как я в ней жил… Как получалось, так и жил.

– Но ты же жил… И я живу. Как получилось, так и живу.

– И я в твоей жизни лишний.

– Ты сам прекрасно все понимаешь… Извини, но мне уже пора!

Ролан кивнул, отпуская Машу. Отпуская ее навсегда…

Через неделю после операции он смог самостоятельно ходить, но лечение затянулось больше чем на месяц. Осложнений удалось избежать, из больницы Ролан выходил почти здоровый. Еще через неделю Леня организовал ему путевку в санаторий, который, как ни странно, находился в Крыму.

Много странного произошло за двенадцать лет – странная война, странный курс биткоина. В две тысячи десятом году Ролану вернули долг в криптовалюте, знакомый айтишник расплатился с ним диском на тысячу биткоинов, с паролем и кошельком. Курс криптовалюты тогда стремительно рос и достиг одного цента за монету. Так что айтишник еще и переплатил, о чем он, разумеется, не забыл сообщить. Хорошо, сдачи не попросил.

Валентин в свое время очень помог в розыске особо опасного преступника, и Ролан даже не напоминал ему о долге, но парень сам принес ему диск. Оказывается, Валентин сводил счеты с самой жизнью в буквальном смысле: извинялся перед теми, кого обидел, и отдавал долги. Через неделю его не стало, а Ролан благополучно забыл про диск. Вспомнил о нем только через год, когда биткоин по своей стоимости сравнялся с долларом, но диск найти не смог, или украли носитель, или сам куда-то пропал. Одним словом, исчезли биткоины. А курс продолжал расти, достигнув тридцати долларов. За взлетом последовало столь же стремительное падение, а когда Ролан отправлялся в командировку, курс упал до двух долларов. Сейчас биткоин снова на взлете, поднялся до шестидесяти тысяч, упал до шестнадцати, но уже вернулся к отметке тридцать. За свой диск Ролан смог бы получить сейчас, страшно подумать, тридцать миллионов долларов.

Начал он с родительской квартиры, где жил в десятом году, провел обыск аккуратно, но тщательно, везде, где только можно, посмотрел. Не оставил без внимания и загородный дом в Истре, где и остался на ночь. Обыскал дом, но вместо диска нашел две бутылки отличного виски.

В больнице он держался, хотя и подмывало выпить, особенно первое время после встречи с Машей. Перед родителями было неудобно, он же считался непьющим мужчиной, не хотелось предстать перед ними в образе старого алкаша. К тому же Ролана очень беспокоила приобретенная тяга к спиртному, он шел на поправку, потихоньку возвращался к нормальной жизни, даже, худо-бедно, строил планы на будущее, в которое не вписывались серьезные отношения с алкоголем. Долгим воздержанием он рассчитывал погасить в себе пагубную страсть, и даже поверил в себя. Но сегодня надрался практически до беспамятства.

Утром его разбудил звонок телефона, звонил Косов. Оказывается, Леня уже подъезжал к дому, и, как бы ни хотелось, нужно было подниматься, приводить себя в порядок. Ворота Ролан мог открыть с пульта, но пришлось выходить во двор, когда Леня подъехал на своем «Лексусе». Руководитель управления центрального аппарата следственного комитета мог позволить себе и не такую роскошь. И квартира у него новая, но при этом он держался за трешку на северо-востоке Москвы, которую Ролану подарили на свадьбу и которая затем целиком отошла Маше. Во всяком случае, Ролан не получал предложения вернуться в Бибирево. Впрочем, он и не настаивал. Родители обещали помочь с квартирой, но пока обсуждаются только перспективы, а не варианты. Сначала нужно узнать, куда сына определят для прохождения дальнейшей службы. Главк Ролану точно не светит, могут куда-нибудь на периферию забросить. Если вообще восстановят на службе.

– Не понял, а ты чего такой плохой? – спросил Косов.

Сам он свежий и упругий, как кабачок только что с грядки, лоснится крепким мужским здоровьем. А Ролан еле на ногах стоит, присесть хочется или даже нагнуться – над унитазом.