скачать книгу бесплатно
А ещё через два костра застал он вокруг Семиуха, волхва войскового, целую
толпу ратников. Кто-то молодым звонким голосом спросил волхва, что, мол, будет на Земле через много-много лет. Что ответил Семиух вначале Изослав не
расслышал. Но подошёл он почти вплотную к костру и вот что услышал:
«И отрекутся многие люди от Святой веры Предков своих
и внимать начнут словам чужеземных жрецов,
кои суть ложь неправедная, сбивающая детей человеческих
с пути Сил Света…
Времена крови и братоубийства принесут чужеземные жрецы
на просторы земель родов расы Великой,
и обращать они начнут людей в Веру свою.
Люди Расы будут просить о помощи чужеземных жрецов,
служащих чужим богам и богу Мира Тьмы…
И жрецы убитого Странника с лживым усердием
начнут утешать их, и завладеют душами их,
и богатством детей человеческих.
И объявят людей расы Великой рабами Бога, коего сами же и убили…
И глаголить им станут, что страдание благом является,
ибо только страдающие Бога узрят…»
Туманными были слова волхва. Мало что понял из услышанного Изостав, да
и воины его мало что для себя уяснили. Рано ещё было до пророчеств таких.
Но если вместо слова «Странник», вставить слово «Христос», многое, по крайней мере, для нас, современников, стало бы ясно…
В задумчивости склонился Скиф над расстеленной на столе лосиной шкурой.
Его волхвы скрупулёзно и подробно нарисовали на хорошо выделанной коже
несмываемой краской, даже самые удалённые от Голунь-града, ближние и дальние пределы его страны. А простиралась она от безлюдных берегов
Восточного океана до седых вершин Ирия (Каменного пояса, а сейчас Урала),
и от низовий сибирских рек до реки Ху, Алтай-гор и моря Хвалынского
(Каспийского) на юге. Волхвы в те времена занимались, может, и не очень заметной для глаза работой, но она была многотрудна и необходима для людей.
Ведь именно они в своей памяти и на скрижалях своих тайных сохраняли все знания, доставшиеся от предыдущих поколений, и несли их через века; они были главными ходоками и рассказчиками, и от них люди, живущие, скажем, в Приуралье, узнавали, как живут-поживают их соплеменники на той же Ле-реке или на границе, у Стены Великой. За ними было и окончательное слово при назначении военачальников, князей и даже царей. Они обладали непререкаемым авторитетом в своём народе, потому как знания и свет несли. И именно за эти качества поплатились волхвы, когда пришло на землю русскую христианство. А давние (и нынешние) священнослужители христианские на веру слепую уповали в Господа Бога, а не на знания.
Многие годы своей жизни положил царь на то, чтобы сшить, скрепить эту
огромную страну. Да, были неразумные себялюбцы, которые себя считали пупом
всей земли и не признавали власть царя Скифа. С такими Скиф не церемонился
и быстро их окорачивал. Да, со временем он узурпировал власть в этой стране.
А как иначе? Такие просторы одним добрым словом не склеишь, не удержишь.
Только твёрдой рукой можно было поддерживать порядок и удерживать страну
от распрей и расколов.
Сейчас вот каждый год две-три его царских дружины постоянно в разъездах
были, чинили, когда надо, суд правый над зажравшимися князьями, ворами и
татями. Заодно и пополнение в царскую дружину набирали. А ещё три дружины
по пять-десять тысяч ратников в каждой на рубежах вдоль аримановских границ
стояли. А в Аримии тоже свои изменения происходили. Тысяцкий Трофий прислал в столицу посыльных с новой вестью. Оказывается, в Аримии свои
«политические» бурления происходили. Так, в верховьях реки Ху (Хуанхэ)
аримане создали своё первое династическое царство Цицзя, неподвластное
скифам, и это настораживало царя. Судя по всему, ханьцы-аримане стали переходить от хаотичного общинно-племенного устройства жизни, с его
неминуемыми межплеменными распрями, к организованному, династическому
устройству правления. И именно это беспокоило царя, прежде всего. Ведь одно
дело терпеть наскоки разрозненных, малоуправляемых орд, и другое – противостоять сосредоточенной в единый «кулак» мало-мальски обученной
воинскому искусству армии.
Опасался Скиф и за судьбу немногочисленного гарнизона крепости Орлик, что стояла на берегу Желтоводного моря, крайней восточной вотчины скифов,
рядом с которой и начиналась одна из линий Великой Стены. Два года назад
послал Скиф одного из своих любимчиков, сотника Антипа с ратниками к Орлику. Да не смог он прорваться к ней. И дело сейчас было не в ариманах.
Другая напасть на границах империи скифов появилась. И звалась эта напасть
хуннами. Их небольшие отряды уже в нескольких местах пытались границу со
скифами прощупать. А другой тысяцкий, Тихон, участвовавший в отражении
атак степняков, докладывал царю, что-де по-другому дерутся хунны: злее и
более умело, чем аримане.
Недавно послал царь к Орлику другую сотню ратников. Во главе её был молодой ещё, но разумный не по годам сотник Изослав. Смешанные чувства питал к нему Скиф. Он, как и Антип, был сиротой. Несколько десятков таких
вот бесприютных детей собирали со всех весей каждый год служивые люди, дабы не сгинули они в тягостях жизненных, и теперь, окормляясь от царского стола, учились при дворе премудростям всяким и воинскому искусству. Сам Скиф не однажды бывал в этой школке особенной, видел, как растут, мужают, силы набираются, знаниями наполняются эти юные сосуды человеческие. К концу учёбы каждый из них в сече стоил десятерых, а знаниями воинскими и прочими и сотню рядовых кметов превосходили. Потому царь сам выпускников школки в сотники производил, если, конечно, не бестолочами они оказывались. Уже многих из них разослал Скиф и в Гардарику, и в остроги-крепости по всему Семиречью, и к западным и северным границам с Аримией.
А к Изославу царь двояко стал относиться, когда заметил, что тот на его дочку младшую, Ладушку, засматриваться стал. Почитай каждый день и школяры и дети его на одном дворе толкутся, вот и зацепились, видимо, взглядами. И всё же и Антип, и Изослав были его лучшими воспитанниками. И именно их, умелых и сообразительных, решил он послать в те края, где появилась новая сила, представляющая уже сегодня опасность для его империи. Антип, к сожалению, не смог выполнить наказ царя вывести людей из Орлика под крыло скифов, но может быть, это удастся сделать Изославу?
Тысячи лет стояли друг перед другом русы и аримане. Без малого полтысячи лет «тёрлись» друг о друга аримане и скифы. Это были совершенно разные, непохожие друг на друга цивилизации и по крови, и по менталитету, и по обычаям своим. Политика удерживания ханьцев-ариман в границах, установленных ещё Великим Асуром (он же Хуан Ди – первый император северной Аримии (Китая), активно проводилась и русами, и сменившими их скифами. Эту политику поддерживал и Союз княжеств, возникший на Русской
равнине. В те времена Сибирская Русь была не окраиной Яра Руси, а
сердцевиной, основным ядром будущего Русского мира. Но это, как оказывается,
сейчас запретная тема. Что нам говорит официальная наука о возникновении «гомосапиенса», и прежде всего западная наука? Первые разумные люди, мол, родились в глубинах африканского континента, по мере своего распространения на тот же север посветлели они и принесли в наши веси разум и благодать. Но вот наши отечественные учёные: Сидоров, Клёсов, Асов и некоторые другие по-другому считают. Индоевропейская белая цивилизация «вышла» из Гипербореи, и тому есть множество доказательств. Но нам запретили даже думать об этом.. «Западники», свои и чужие, ведь как рассуждают? Если человек разумный пришёл не из Африки, а из Гипербореи, то первые «гиперборейцы» неминуемо из Сибири да поморских краёв пришли, а всякие там французики, англы, немцы и прочие, получается, народы «второй» или даже «третьей» (то есть производные от первонарода) руки? Непорядок! Не могут те же русские быть древнее и первее «цивилизованных» европейцев. Неправильно это! Вот и гнобят наших учёных отечественных, пытающихся правду открыть.
В далёкие времена существования Яра Руси праславянские племена, идущие
на запад и перевалившие Каменный Пояс, только начали осваивать просторы
Русской равнины, придунайской низменности, оседать на великой Ра (Волге), на
Танаисе (Дону) и Славути (Днепре). И ещё долго племена эти были связаны
пуповиной родовой с проматерью своей, Сибирской Русью..
Но многое изменилось за эти тысячелетия. В полную силу заработал
межцивилизационный «варочный» котёл. Появились народы со смешанной кровью. Они обособлялись и от ариман-ханьцев, и от русов-скифов, да и от
других соседей, вышедших из этого «котла».. Одним из таких народов стали
хунны. К сожалению, сотник Антип не справился с поставленной перед ним задачей и был вынужден отступить перед напором степняков. Но ещё оставалась надежда, что всё получится у другого любимчика царя Скифа, сотника Изослава, что удастся ему с сотней своей бедовой прорваться к Орлику и вывести людей в
пределы империи.
В горницу тихо, без стука вошла Лада, самая младшая дочь Скифа. В её руках была крынка с козьим молоком, ендова малая да изрядная краюха ковриги, только что вынутой из печи. Увидев всё это, царь сразу почувствовал, как голоден он. С утра и маковой росинки во рту не было.. Миловидное личико
дочери было грустным. Да знал он уже причину грусти её. Давно она сохла по
Изоставу. Что тут скажешь? Они ведь с самого детства всегда были вместе и на виду у строгого царя. А уж когда повзрослели они, их детская дружба переросла
в нечто большее. Да Скиф и не возразил бы дочери, если бы она вдруг попросила
отца отдать её замуж за красавца Изослава, но прежде хотел царь испытать будущего зятя в нужном для него деле.
– Тятенька, нет ли вестей из Орлика?
Спрашивала не напрямую об Изославе, но было ясно, что и кто её интересовал прежде всего. Скиф, не видевший её с утра, привлёк дочь к себе и
чмокнул в лоб.
– Нет, донюшка моя, пока не дошли вести с Орлика до нас. Да и рано ещё об этом говорить. Вон Антип с ратью своей только за год обернулся. А Изослав
лишь два месяца назад в поход тронулся.
Грустно покивала головой Ладушка и оживилась вдруг:
– Видела я давеча на заднем дворе одного из пленников наших, хунна. Как похож он и статью и обличием своим на наших людей. Отчего же задираются
хунны против нас?
Скиф собрал случайные крошки хлебные со стола и отправил их в рот.
– А ты пробовала заговорить с ним?
На его лице застыла лукавая улыбка. Видел он, как засмущалась дочь, да так, что лицо краской зарделось.
– Ой, тятя, он мне не муж и не брат, чего это я с ним разговаривать должна?
– Я к тому это спросил, что мало мы понимаем их язык, хотя, верно, похожи
некоторые из хуннов обличьем на нас, скифов. И не только язык их для нас не
очень понятен, но и повадки у них другие, потому как не среди нас они родились и росли, а среди другого, чужого для нас народа…
За дочерью давно закрылась дверь, а царь опять над картой навис. Да, на
восточных приграничных землях империи вызревала новая грозная сила; и весь
жизненный опыт, недюжинная интуиция подсказывали ему, что эта сила, если
её не окоротить вовремя, станет со временем смертельной угрозой для империи.
Вспомнил он и о попытке разговора с одним из пленных хуннов, которых в
Голунь-град привёз сотник Антип. Скифы, как правило, держали пленных у себя
до года, не более. Если за это время прирастал пленник, что называется, душой и телом к скифам, он сам становился скифом, если и тогда стремился на свою родину, скифы не удерживали их у себя насильно. Пленников не заковывали в колодки, не морили голодом, не истязали непосильной работой. Почти вольными
птицами пленники были. А чего сторожиться-то? Любой сбежавший из того же
