Вены Артстусса

Дальше путь лежал через небольшую площадь, уродливое открытое пространство, где когда-то, судя по остаткам ржавого каркаса, был фонтан. Теперь это было царство мусора и голубей-мутантов, которые клевали размокший синтетический хлеб. В центре площади на голографическом столбе крутилась реклама «ФармаКорп-Генезис»: улыбающаяся женщина под проливным дождем оставалась совершенно сухой благодаря новому водоотталкивающему спрею для кожи «Гидро-Щит». Ирония была настолько очевидной, что даже не вызывала усмешки.

Лиан пересек площадь по диагонали, держась в тени рекламного столба. Он заметил стандартную городскую сцену: патрульная машина ПУА стояла у края площади, двое офицеров внутри были поглощены своими коммуникаторами, игнорируя все вокруг. Рядом, прислонившись к стене, стоял «статик», застывший с запрокинутой головой, позволяя дождю стекать по его лицу с безмятежно-пустым выражением. Обыденность, не заслуживающая внимания.

Следующий отрезок – улица под названием Проспект Инноваций. Название было еще одной злой шуткой из прошлого. Улица была узкой, зажатой между высокими зданиями, что превращало ее в вечно темный каньон. Воздушные потоки здесь создавали сквозняк, который гонял по асфальту пластиковые пакеты и старые газеты. По обеим сторонам тянулись витрины закрытых магазинов, защищенные тяжелыми металлическими жалюзи, сплошь покрытыми слоями выцветших граффити.

Именно здесь, в одной из глубоких дверных ниш, он увидел их. Парочку. Мужчина и женщина, прижавшиеся друг к другу. На первый взгляд – влюбленные, ищущие уединения. Но Лиан, натренированный «Венозными Хрониками», заметил детали. Слишком резкие, нервные движения мужчины. То, как женщина держала руку за его спиной – не обнимая, а передавая ему что-то маленькое и блестящее. И главное – быстрый, вороватый взгляд, который мужчина бросил в сторону Лиана, когда тот проходил мимо. Сделка. Вероятно, «Мерцание» или что-то похуже. Лиан отвел взгляд, чуть сбавил темп, давая понять, что он не представляет угрозы, что он просто проходит мимо. Он был невидимкой. Он так думал.

До «Глобал-Марта» оставалось полквартала. Супермаркет был оазисом света и порядка в этом хаосе. Его раздвижные двери шипели, впуская и выпуская покупателей. Внутри было светло, чисто и играла нейтральная, успокаивающая музыка. Лиан на мгновение почувствовал облегчение.

Но прежде чем он дошел до спасительных дверей, ему нужно было миновать переулок.

Он был узким, как ножевой разрез между двумя зданиями. Официального названия у него не было, на картах он обозначался как «Технический проезд 7-Бис». Жители называли его проще – Глотка. Днем сюда никогда не попадало солнце, а ночью его освещала лишь одна-единственная, вечно моргающая лампа дневного света, прикрученная к стене на высоте третьего этажа. Она издавала тихое, больное жужжание и заливала все вокруг дрожащим, зеленоватым светом, в котором цвета теряли свою сущность.

Стены Глотки были покрыты влажной, почти черной от копоти кирпичной кладкой. Из нее торчали ржавые трубы, с которых медленно, с тяжелыми шлепками падали капли на землю. Воздух здесь был неподвижным, густым, пропитанным запахом гнили, мочи и чего-то металлического, как застарелая кровь. Под ногами хлюпала смесь из воды и мусора, скрывая в своей мутной глубине битое стекло и использованные инъекторы. Из стены торчал обрубок пожарной лестницы, спиленной на уровне второго этажа – мера против воров, которая лишь добавляла месту безысходности.

В дальнем конце переулка громоздились мусорные контейнеры, переполненные настолько, что их содержимое вываливалось наружу, образуя небольшую гору из черных пластиковых мешков. Сейчас, на пути в магазин, Глотка была пуста. Лишь стая крыс, потревоженная его шагами, метнулась от контейнеров в одну из многочисленных дыр в фундаменте.

Лиан прошел мимо, не задерживаясь. Он знал, что этот переулок – идеальное место для засады. Короткий путь, который срезал угол, но плата за экономию времени могла быть слишком высока. Он всегда избегал его, предпочитая делать крюк по освещенному проспекту.

Он запомнил его состояние: пуст, если не считать крыс. Одна моргающая лампа. Два больших контейнера в конце. Вход и выход свободны. Эта информация отложилась в его аналитическом уме как безопасный параметр. Ошибка, которую он осознает слишком поздно.

Сейчас его цель – супермаркет. А этот переулок… этот переулок будет ждать его на обратном пути. И тогда он уже не будет таким пустым.

Он принял решение за долю секунды. Логика победила. Пять минут не стоили риска. Он повернул направо, чтобы пойти длинным, освещенным путем. И в этот момент его взгляд зацепился за движение в устье Глотки.

Там, где только что была пустота, теперь стояла фигура.

Она просто была там, словно материализовалась из влажного воздуха. Не вышла из-за угла, не выпрыгнула из тени – просто появилась. Человек, или что-то похожее на него, стоял, прислонившись к кирпичной стене, всего в паре метров от входа в переулок. Он был одет в темные, облегающие лохмотья, которые сливались с грязью стен. Лицо было скрыто в тени, но Лиан почувствовал на себе его взгляд – тяжелый, оценивающий, как у хищника, разглядывающего добычу.

Сердце Лиана пропустило удар, а затем забилось чаще, глухо стуча в ушах. Тревога, до этого бывшая фоновым шумом, взвыла сиреной. Это было неправильно. Человек появился слишком тихо.

«Просто статик», – попытался успокоить себя Лиан. «Или наркоман, ждет дозу».

Он демонстративно отвернулся, делая вид, что не заметил фигуры, и ускорил шаг по тротуару. Десять шагов. Двадцать. Он не слышал за спиной шагов преследования, но ощущение взгляда не пропадало. Оно сверлило ему затылок. Он заставил себя не оборачиваться. Не показывать страх.

Впереди был вейп-шоп. Его вывеска – стилизованное облако пара – тускло светилась впереди. Еще сто метров. Он дойдет, купит свою жидкость и рванет домой. План все еще в силе.

Он прошел мимо входа в Глотку, бросив туда мимолетный, почти рефлекторный взгляд.

Фигуры там не было.

На секунду его охватило облегчение, смешанное с недоумением. Может, ему показалось? Игра света и тени, порождение его собственной паранойи. Он уже был готов списать это на усталость, но тут что-то заставило его посмотреть вперед.

Там, у входа в «Дымовую Завесу», под светящейся вывеской, стояла та же самая фигура.

Кровь застыла в жилах Лиана. Это было невозможно. Расстояние – почти сто метров. Он шел быстрым шагом, не останавливаясь. Никто не мог преодолеть это расстояние так быстро и так бесшумно. Он не слышал ни топота, ни звука бега. Фигура не обогнала его – она просто переместилась, будто вырезав кусок пространства и времени.

Теперь Лиан мог рассмотреть ее лучше. Существо было худым, почти скелетообразным, и двигалось с какой-то изломанной, дерганой грацией. Оно стояло спиной к нему, рассматривая витрину вейп-шопа, но Лиан не сомневался – оно знало, что он здесь. Оно ждало его.

Паника начала затапливать его аналитический ум. План рухнул. Вейп-шоп больше не был безопасной точкой. Это была ловушка. Домой. Немедленно домой.

Лиан резко развернулся на пятках и почти побежал в обратном направлении, обратно к «Глобал-Марту», к свету, к людям. Рюкзак тяжело бил по спине. Он не оглядывался, но слышал. Впервые он услышал звук. Не шаги. А тихий, едва различимый скрежет, будто кто-то царапал металлом по бетону.

Он снова поравнялся с Глоткой. И остановился как вкопанный.

Фигура стояла там. На том же самом месте, где он ее увидел в первый раз, прислонившись к стене. Она снова оказалась у него на пути.

Теперь сомнений не было. Это была игра. Жестокая, непонятная игра. Существо не просто преследовало его – оно играло с ним, отрезая пути к отступлению, загоняя его, как крысу в лабиринте.

Лиан замер, тяжело дыша. Его мозг лихорадочно перебирал варианты. Кричать? Кто откликнется в Артстуссе на крик? Полиция? Они приедут через час, чтобы составить протокол на его остывающее тело. Бежать? Куда? Существо было быстрее. Невероятно, невозможно быстрее.

Оставался один путь. Тот самый, который он так хотел избежать. Прямо через Глотку. Это был самый короткий путь к его дому. Возможно, существо этого и хотело. Возможно, это была его территория. Но другого выхода не было. Либо стоять здесь, на открытом пространстве, пока оно не решит закончить игру, либо рискнуть и рвануть через переулок.

Он принял решение. Глубоко вдохнув холодный, влажный воздух, он шагнул с тротуара и вошел в темное, пахнущее гнилью устье Глотки. Он не побежал, а пошел быстрым, уверенным шагом, показывая, что не боится. Ложь. Он никогда в жизни так не боялся.

Моргающая лампа бросала на стены дрожащие, больные тени. Под ногами хлюпала вода. Он прошел десять метров. Двадцать. Половина переулка позади. Впереди уже виднелся выход на другую улицу. Может быть, он ошибся? Может, существо не пойдет за ним сюда?

Он заставил себя не оборачиваться. Идти вперед. Еще немного.

И тут он услышал звук сзади. Тот самый скрежет. Близко.

Он не выдержал. Он обернулся. Вход в переулок, откуда он пришел, был пуст. Сердце на миг замерло от облегчения.

А потом он перевел взгляд вперед.

В дальнем конце Глотки, у самого выхода, перекрывая ему путь, стояло оно.

Существо. Оно стояло, согнувшись, опираясь одной рукой о стену. И в неверном свете лампы Лиан наконец увидел его лицо. Или то, что от него осталось. Бледная, натянутая на череп кожа, отсутствие губ, обнажающее десны, и глаза – два темных, абсолютно черных провала, в которых не было ничего, кроме голода.

Существо медленно выпрямилось. И улыбнулось. Это была не улыбка. Это был оскал.

Паралич, сковавший Лиана, длился вечность и долю секунды. Его мозг, привыкший к логике и порядку, отчаянно пытался обработать невозможное. Но инстинкт выживания, древний и примитивный, оказался быстрее. Он заорал. Нечленораздельный, животный вопль, полный ужаса и отрицания. Одновременно с криком он развернулся и бросился назад, к тому входу, который только что был пуст.

Он сделал всего три шага.

Воздух рядом с его ухом рассек свист. Что-то пронеслось мимо, ударило в кирпичную стену с глухим, мокрым стуком и упало на землю. Лиан не успел понять, что это было, потому что в следующую секунду его мир перевернулся. Существо было на нем.

Он не видел, как оно двигалось. Оно просто оказалось там, врезавшись в него с силой товарного вагона. Удар пришелся в грудь, выбив воздух из легких. Тяжелый рюкзак с продуктами сыграл роль амортизатора, но это не спасло его от падения. Он рухнул спиной в грязную, ледяную воду, больно ударившись затылком о неровный асфальт. Мир в глазах на миг погас, сменившись вспышкой белых звезд.

Тварь навалилась сверху, прижимая его к земле. Она была невероятно сильной, но при этом почти невесомой, как будто ее тело состояло из жил и натянутой кожи, а не из плоти и костей. От нее пахло гнилью, сырой землей и чем-то сладковатым, тошнотворным, как от испорченного мяса.

Лиан отчаянно забился под ней, пытаясь сбросить нападавшего. Он бил кулаками, но его удары тонули в темных лохмотьях, не причиняя видимого вреда. Он пытался дотянуться до глаз, но существо перехватило его запястья. Хватка была стальной. Длинные, тонкие пальцы, твердые, как камень, сжимали его руки, и он услышал, как хрустят его кости. Боль была острой, слепящей.

Он извивался, пытался ударить ногами, но существо придавило его коленом, лишая возможности двигаться. Он был в ловушке. Беспомощен. Рюкзак, его щит и символ безопасности, теперь мешал ему, сковывая движения.

Он посмотрел в лицо твари, оказавшееся в нескольких сантиметрах от его собственного. Черные провалы глазниц изучали его без всякого выражения. Из безгубого рта, полного мелких, острых, как иглы, зубов, вырвалось низкое, клокочущее рычание. Оно было похоже на звук, который издает голодный зверь.

В этот момент аналитический ум Лиана, вернувшийся после первого шока, выдал холодный и безжалостный вердикт: ситуация – безнадежна. Сопротивление – бесполезно. Результат – летальный.

И тогда что-то в нем сломалось. Борьба прекратилась. Его тело обмякло, мышцы, до этого напряженные до предела, расслабились. Он перестал кричать, перестал вырываться. Он просто лежал в грязной луже под тяжестью монстра и ждал конца. Это было странное, почти умиротворяющее чувство. Конец хаоса. Конец страха. Он проиграл. Артстусс победил.

Он закрыл глаза, ожидая разрывающего удара или удушья. Вместо этого он почувствовал, как голова твари наклонилась к его шее. Он ощутил горячее, прерывистое дыхание на своей коже. А затем – острую, пронзающую боль.

Это было не похоже на укус животного. Это было похоже на то, как если бы в его плоть вонзили два раскаленных шила. Боль была настолько интенсивной, что он снова потерял ориентацию, его сознание сузилось до этой одной пылающей точки на шее. Он почувствовал, как что-то теплое и влажное начало течь по его ключице.

Но убийства не последовало. Он не почувствовал, как рвут его плоть. Вместо этого началось нечто иное. Странное, тянущее ощущение. Словно из раны выкачивали жизнь. Он чувствовал, как слабеет, как холод проникает в его конечности. Звуки города отдалились, превратившись в глухой гул. Дрожащий свет лампы над головой стал расплывчатым пятном.

Это длилось, может, десять секунд. Может, минуту. Время потеряло смысл. А потом так же внезапно, как и началось, все прекратилось.

Тянущее ощущение исчезло. Вес с его груди пропал. Он услышал тихий, чавкающий звук, и резкий скрежет когтей по асфальту.

Лиан с трудом открыл глаза. Над ним было только серое, плачущее небо Артстусса и моргающая лампа. Переулок был пуст. Тварь исчезла так же бесшумно и внезапно, как и появилась.

Он лежал в луже, не в силах пошевелиться. Его тело била крупная дрожь, но не от холода, а от шока. Он медленно, с невероятным усилием, поднял руку и коснулся шеи. Пальцы нащупали два небольших, но глубоких прокола. Они были влажными и липкими от крови. Но кровотечение уже почти остановилось.

Его не убили. Его… ограбили? Нет. Это было не ограбление.

Это было кормление.

Он был просто едой. Ресурсом. Ходячим пакетом с кровью. Все его знания, его интеллект, его презрение к этому миру – все это не имело никакого значения. Для этого существа он был не более чем крыса, которую можно поймать и высосать.

Эта мысль была страшнее смерти. Унизительнее любого поражения.

Он сел, спиной прислонившись к холодной, мокрой кирпичной стене. Рюкзак с продуктами лежал рядом, один из ремней был порван. Банка кокосового молока, треснув от удара, медленно выпускала белую жидкость, которая смешивалась с грязной водой на асфальте.

Лиан сидел один в темной, вонючей Глотке, смотрел на это белое пятно, и его сотрясал беззвучный, истерический смех. Он выжил. Но что-то внутри него, что-то важное, только что умерло.

Смех оборвался, сменившись сухим, удушливым кашлем. Лиан сплюнул на землю. Слюна была густой и с металлическим привкусом. Он сидел в грязи, и на смену истерике приходило странное, ледяное оцепенение. Шок отступал, уступая место чему-то другому – инстинкту программиста, который столкнулся с критической ошибкой в системе. Система – это он сам.

«Проанализировать. Собрать данные. Действовать».

Эта мысль всплыла в его голове, четкая и ясная, как комментарий в коде. Он заставил себя двигаться. Движения были медленными, роботизированными. Он нащупал порванный рюкзак, закинул его на одно плечо. Вес был неправильным, перекошенным. Он посмотрел на растекающуюся лужицу кокосового молока. Ресурс утерян. Учесть.

Подняться. Ноги дрожали, колени казались ватными. Он оперся рукой о стену, и его пальцы коснулись чего-то твердого и острого. Он посмотрел вниз. Это был осколок кирпича, отбитый ударом, который он принял за атаку. Рядом лежал еще один. Это ими тварь швырялась. Отвлекающий маневр. Эффективно.

Он выпрямился, покачнувшись. Голова кружилась, мир плыл перед глазами, как изображение на плохо настроенном мониторе. К горлу подкатила тошнота. Он подавил ее волевым усилием. Слабость – это уязвимость. Нельзя показывать уязвимость. Даже когда никого нет рядом.

Путь домой. Он вышел из Глотки, и огни улицы ударили по глазам с новой, болезненной силой. Каждый неон, каждый свет фар казался ярче, агрессивнее. Звуки тоже изменились. Шум города больше не был монотонным гулом. Он распался на составляющие: шипение шин по мокрому асфальту, далекий вой сирены, гулкие шаги редких прохожих – каждый звук был отчетливым, острым, впивающимся в мозг.

Он шел, глядя под ноги. Мир сузился до пятна света, которое он выхватывал на тротуаре перед собой. Люди, попадавшиеся навстречу, казались ему размытыми силуэтами. Он чувствовал их взгляды, но теперь в этом не было паранойи. Была уверенность. Они смотрят. Они видят слабость. Видят добычу.

Его тело начало гореть. Жар поднимался изнутри, волнами накатывая на него. Кожа стала липкой от холодного пота. В то же время его знобило. Он плотнее закутался в толстовку, но это не помогало. Холод шел из костей.

Добравшись до своего блока, он почти не помнил, как прошел этот путь. Лестница наверх показалась ему Эверестом. Каждая ступенька требовала неимоверных усилий. Ноги не слушались, руки, которыми он цеплялся за перила, дрожали. Он чувствовал, как бешено колотится его сердце, но его ритм был каким-то… рваным.

Неправильным.

Вот и его дверь. Стальная, надежная. Ключ-карта. Пальцы не слушались, он несколько раз промахнулся мимо считывателя. Наконец, щелчок замка. Он навалился на дверь, ввалился внутрь, в спасительную темноту и тишину своей квартиры, и тут же запер за собой все три замка. Лязг засовов прозвучал как самая прекрасная музыка.

Он прислонился спиной к двери, тяжело дыша, и сполз на пол. Рюкзак съехал с плеча и глухо ударился о пол. Продукты высыпались наружу: пакет с лапшой, банки «Нейро-Стима», упаковка тофу. Перец чили, ярко-красный, откатился в угол, как капля крови.

Готовка. Мысль о ней вызвала новый приступ тошноты. Запахи в квартире, которые раньше были фоном – озон от техники, пыль, – теперь казались невыносимо резкими. Он посмотрел на ингредиенты для лаксы. Они были чужими, несъедобными. Мысль о еде вызывала отвращение.

Жар усиливался. Теперь ему было по-настоящему плохо. Голова раскалывалась. Он поднялся, шатаясь, и дошел до ванной. Включил свет. Яркая лампа над зеркалом ударила по глазам, заставив зажмуриться. Когда он снова их открыл, он увидел в зеркале свое отражение.

Бледное, осунувшееся лицо. Расширенные зрачки. Но он смотрел не на лицо. Он смотрел на шею. Там, на бледной коже, расплывалось темное, уродливое пятно, похожее на синяк. В его центре – два маленьких, но уже начавших опухать прокола. Края ранок были темными, почти черными, словно плоть вокруг них начала отмирать. И от этого пятна, едва заметно, под кожей расходились тонкие, как паутинки, темные линии. Они ползли вверх, к челюсти, и вниз, к ключице. Словно чьи-то невидимые пальцы рисовали узор на его венах.

Он смотрел на это, и его аналитический ум отказывался работать. Это была не просто рана. Это была… инъекция. Заражение. Ошибка segmentation fault в его собственном теле.

Сил больше не было. Сознание уплывало. Готовка, анализ, даже страх – все это требовало энергии, которой у него не осталось. Единственное, чего хотело его тело – отключиться. Перезагрузиться.

Он, шатаясь, дошел до кровати – своего матраса на полу – и рухнул на него прямо в уличной одежде. Он даже не снял ботинки. Он просто упал в серое одеяло и провалился в тяжелый, лихорадочный сон без сновидений. Последней его мыслью было не «что со мной происходит?», а простое, измученное «поспать».

За окном Артстусс продолжал свою ночную жизнь. В квартире Повиллиана, в тишине и темноте, начался процесс, который уже нельзя было остановить. Инкубационный период. Нулевой клиент был инициализирован.

Глава 3. Лихорадка

Он вынырнул из сна, как утопленник, которого выбросило на берег. Резкий, судорожный вдох. Тело выгнулось дугой, а потом безвольно рухнуло обратно на матрас. Он не спал. Он был в отключке, в вязком, черном болоте без сновидений, и пробуждение не принесло облегчения, лишь вернуло его в реальность собственного кошмара.

Первое, что он осознал – он промок до нитки. Одежда, в которой он так и уснул, прилипла к телу, став холодной и тяжелой. Одеяло под ним было насквозь влажным от пота. Но несмотря на это, его трясло от холода, такого глубокого, костного, будто ледяная вода текла по его венам вместо крови. И в то же время его кожа горела. Лоб пылал, как раскаленная печь. Жар и озноб сошлись в жестокой схватке, разрывая его тело на части.

Он с трудом сел. Комната утопала в предрассветном полумраке. Серый, безжизненный свет Артстусса сочился сквозь щель в шторе, рисуя на полу длинную бледную полосу. Голова раскалывалась от тупой, пульсирующей боли, которая отдавалась в висках с каждым ударом его собственного сердца.

«Работа», – пронеслась в голове спасительная мысль. Работа – это порядок. Структура. Контроль. Если он сможет работать, значит, все в норме. Это просто тяжелый грипп. Инфекция от грязной воды в переулке. Он цеплялся за это рациональное объяснение, как за последнюю соломинку.

Пошатываясь, он доковылял до своего трона – потрескавшегося кресла перед алтарем из мониторов. Он нажал кнопку питания на системном блоке. И тут же поморщился. Привычный тихий гул вентиляторов, который раньше был успокаивающим фоном, теперь звучал иначе. Он стал громким, навязчивым, с какой-то новой, низкой вибрирующей нотой, которая, казалось, проникала прямо в череп.

Загорелись экраны. Лиан зажмурился от боли. Свет, даже приглушенный ночным режимом, был невыносим. Он ощущался не как фотоны, попадающие на сетчатку, а как тысячи раскаленных игл, впивающихся в глаза. Он убавил яркость до минимума, пока экраны не стали едва различимы в полумраке.

Он открыл таск-менеджер. Новая задача: «[BUG-5011]: Адаптировать модальное окно подтверждения заказа для планшетов 'Цифра-Пад'7-й серии». Просто. Механически. Он сможет.

Он открыл редактор кода. И уставился на экран. Строки символов, его родная стихия, его упорядоченная вселенная, плыли и дрожали. Они распадались на отдельные пиксели, сливались в неразборчивую кашу. Он моргнул, потер глаза, но это не помогало. Он не мог сфокусироваться.

Он положил пальцы на клавиатуру. Привычные, прохладные клавиши. Он начал печатать.

Щелк.

Звук ударил по ушам, как выстрел.

Щелк-щелк-клац.

Каждый щелчок его любимой механики теперь был не симфонией контроля, а пыткой. Громкий, резкий, он отдавался эхом в его больной голове. Он попытался печатать медленнее, мягче, но это было неестественно. Он стер набранную строчку и снова уставился в экран.

Его аналитический ум, его главный инструмент, давал сбой. Он не мог удержать в голове структуру функции, не мог вспомнить название нужной переменной. Мысли путались, рассыпались. Он чувствовал, как контроль, его божество, ускользает сквозь пальцы.

И тогда он услышал другое.

Это началось с капли. Отчетливый звук: «Кап». Где-то далеко. Он прислушался. «Кап… кап… кап…» Ритмично. Навязчиво. Это был кран. Не в его квартире, он проверял их с маниакальной регулярностью. Это было где-то в здании. У соседа сверху. Он никогда раньше его не слышал.

Потом к этому звуку добавился другой – низкочастотный гул, едва различимый. Он понял, что это лифт движется в шахте. Он слышал не только движение кабины, но и скрип тросов, гудение электромотора.

Он в ужасе оглядел свою комнату. Его убежище. Оно перестало быть тихим. Стены больше не защищали. Они стали мембранами, пропускающими внутрь всю какофонию больного здания. Он слышал, как за стеной кто-то кашлянул – сухой, надсадный кашель старика. Слышал, как по трубам с журчанием потекла вода.

Гул кулеров его компьютера стал невыносимым. Это был не просто шум. Это был рев.

Он не выдержал. Он вскочил, подбежал к системному блоку и с силой нажал кнопку выключения. Мониторы погасли. Гул вентиляторов затих.

Он замер посреди комнаты, тяжело дыша. Наступила относительная тишина. Но она не принесла покоя. Потому что в этой тишине он начал слышать самый страшный звук.

Тихий, постоянный, всепроникающий гул. Он шел отовсюду и ниоткуда. Сначала Лиан подумал, что это шум города, но нет. Тот был другим, более рваным. Этот был ровным, глубоким, как будто гудел огромный, невидимый трансформатор. Он вибрировал в воздухе, в полу, в его собственных костях.