Сэфэнтар

Я хохочу, и, кажется, шелесту этому не будет конца.

И все же момент, когда бесконечный звук и бесконечный слой пузырей заканчиваются, настает. В один миг исчезает все.

В тот самый миг я вижу… себя?!

Тот, другой я, стоит рядом с крестом Святого Михаила у ограждения смотровой площадки и с совершенно дурацким выражением лица (смесь ошеломления, восторга и какого-то детского желания «хочу еще!») смотрит в сторону монастыря и гор Монсеррат. А над его (моей) головой, трепеща прозрачными крылышками, телепенькается единственно-оставшийся радужный «мыльный пузырь».

Все последующее происходит со скоростью выстрела, будто долгое время сжимается в долю секунды.

Я замечаю, как скрываются за кустами намеревающиеся осмотреть здание на пригорке жена и сын, и тут же слышится громоподобное: «Сэ-э-Фэн-н-Тар!»

Крошечная «мыльная» стрекоза вдруг раздувается и, приняв размер многометровой прозрачной переливчатой сферы закрывает в себе и крест, и смотровую площадку, и того меня.

Я вижу, как по искристой поверхности теперь гигантского пузыря разливается белый туман, так похожий на огромные белые крылья, и как в том закрытом от меня объеме материализуется, точно вырисовывается из воздуха женщина в длинном светло-фиолетовом платье.

Я вижу, как воздушная незнакомка подходит ко мне (тому, что в сфере) и… я вижу…

Баба-яга!

…подобно вспышке, рядом со сферой появляется старуха.

Ее лицо – ярость; ее скрюченные пальцы – иглы, пытающиеся разорвать едва видимый сферный барьер; ее удача – не с ней: сфера не поддается.

Одновременно с тем, как женщина в фиолетовом платье берет того меня за руку (о, как мне стыдно за этот момент: мое лицо испуганно, безмысленно, мое лицо просто тупо) и что-то говорит, рядом с яростной старухой появляется черная, подобно смерти, коза.

Взглянув на меня…

«Она меня видит!» – думаю я и ощущаю озноб.

…коза ухмыляется, кричит: «Бе-е-е-е!», и протыкает рогами пузырь.

Никогда в жизни я не просыпался в холодном поту. В день «замечательного» эксперимента это случилось со мной в первый и, к счастью, единственный раз.

Подушка, простыня, пододеяльник оказались не просто влажными, их можно было отжимать. Но осознал я это не сразу.

Шок! Я пребывал в состоянии шока, и сколько времени в нем провел, не знаю.

Нет, не коза напугала меня, и не старуха. Даже драматизм сцены, когда баба-яга уводила за собой женщину, не сразил мою «сверхчувствительную» натуру.

В тот шок повергли меня слова испуганной незнакомки. Она обращалась ко мне – не тому, что стоял рядом с ней, а ко мне, пребывающему в своем самом страшном кошмаре.

Я видел, я слышал, я запоминал, – и никогда, никогда я не смогу забыть, как вслед умирающему звуку: «Сэ-фэн-тар!» женщина в фиолетовом платье кричала.

«вы… должны…»

«Бе-е-е-е! Бе-е-е-е! Бе-е-е-е!» – заглушая голос незнакомки, яростно орала неугомонная коза.

«написать…»

«Бе-е-е-е! Бе-е-е-е! Бе-е-е-е! Бе-е-е-е!»

«…они должны…»

«Бе-е-е-е! Бе-е-е-е!»

«…узнать…»

«Бе-е-е-е! Бе-е-е-е! Бе-е… бе…»

13

– Узнать должны они, а написать должен я. Вот что я понял. – Именно этой фразой в двенадцатом часу ночи я закончил свой долгий рассказ.

Наши семейные посиделки проходили в гостиной. Я сидел на диване, Евгения с противоположной стороны возлежала на разноцветных подушках, а сын наш, сидя в кресле напротив, развлекался с котом. Он бросал в коридор разноцветный плюшевый мячик, и кот с какой-то паталогической настойчивостью все время приносил мячик назад.

Едва я произнес последнюю фразу, жена и сын одновременно посмотрели на меня, но… как по-разному смотрели они.

– Извини, но я ничего не понял, – скрывая насмешку, мне так показалось, сказал Женек, – и уж тем более не понял, о чем тебе нужно писать.

– Наверное, о том, что увижу во снах.

Ощущение, что все происходит в какой-то другой, абсурдной реальности, у меня появилось уже давно, но мое самочувствие – а ощущал я себя совершено опустошенным – не позволяло ни думать об этом абсурде, ни пытаться вырваться из него. Вместо этого я просто плыл по течению.

– Возможно, только я могу что-то такое увидеть, о чем должен узнать кто-то еще.

– А-а-а, – улыбаясь уже совсем откровенно, протянул сынуля.

– Я думаю, ты должен написать что-то вроде книги, – прерывая наш с сыном разговор ни о чем, вдруг сказала Евгения, – если, конечно, тебе удастся связать вместе отдельные сцены.

Ее взгляд! Нет, я не стану говорить, что я увидел в глазах Женечки: уж больно это личное, – но в этот момент мне почти стало стыдно. Кажется, я покраснел.

– Угу, напиши ро-о-ма-ан, – Теперь неприкрыто насмехаясь, пропел Женька.

И все же я был благодарен сыну за его слова, я был благодарен ему за сарказм, позволивший мне не думать о том, о чем совсем не хотелось думать.

– А ты зря смеешься, – тут же среагировала Евгения на слова сына. – Когда ты родился, отец твой писал, и писал довольно неплохо.

Вот и наступил нежданный момент истины. Момент, когда я не просто пожалел, а ПОЖАЛЕЛ о глупейшей затее – пересказать родственникам свои сны. Призраки прошлого, те, что, я надеялся, ушли безвозвратно, вдруг возникли рядом и проявились совсем отчетливо. Даже кот, как мне показалось, забыл про мячик и с интересом смотрел на меня.

– Ну, вспомнила, – со вздохом сказал я, торопливо поднявшись с дивана. – Все, я спать. – И вышел из комнаты.

– Он даже в газете печатался, – донесся до меня расстроенный голос супруги, – один раз. В новогоднем номере – первом номере года.

– Только один? – спросил сын.

– Да. А потом твоему отцу шлея под хвост попала, и он…

Что сделал он (то бишь, что сделал я), слушать мне было не обязательно: и без пояснений супруги мне было это отлично известно. Более того, ТОЛЬКО МНЕ было известно, что за шлея и почему угодила мне под хвост.

Прикрыв как можно плотнее дверь спальни, я в темноте разделся, лег на кровать и закрыл глаза.

14

Телефон показывал половину второго ночи, а я все никак не мог уснуть. Я лежал и смотрел в потолок.

«Они должны… узнать…» – звучало в моей голове.

«Вы должны… написать…»

Как же я ненавидел эти слова!

Женщина в фиолетовом платье, обращенный ко мне ее взгляд…

«Вы должны…»

– Но… я не могу!

«Написать…»

– Я не должен… НЕ ДОЛЖЕН писать!

Не знаю почему, но я поднялся с кровати. Не знаю почему, но я прошел в гостиную и взял браслет из Порт Авентура. Не знаю зачем, но я опять надел его на запястье.

15

Парень лет тридцати ехал в почти пустом вагоне метро. Он сидел, слушал музыку и казался счастливым.

«Как мимолетно счастье», – думал я, наблюдая за безмятежной улыбкой на его губах.

И улыбка, и безмятежность вмиг соскользнули с лица молодого человека, когда между ним и его соседкой по скамейке попытался найти себе место бомжеватого вида человек.

«Какая странная штука – жизнь».

Это был все тот же парень, что еще будет выбираться из-под горы человеческих тел. Это он, кому еще предстоит в прекрасном парке почти ночью спасать умирающего. И именно его еще ожидает бескрайняя пустыня из моих видений.

Как мимолетна…

Еще впереди тот момент, когда счастье оставит его.

…странная штука – жизнь.

Эпилог

Да, все же я написал книгу. Я написал свою первую книгу почти за двадцать пять лет, хотя и не должен был делать этого никогда.

Возможно, сначала я пошел на поводу у своей слабости и уступил желанию «своими глазами» увидеть удивительную историю. Но потом, когда я ее увидел, то уже не смог противиться требованиям совести, как бы пафосно это не звучало, а главное, противостоять взывающему ко мне взгляду женщины в фиолетовом платье. Как же часто я видел его, слишком часто, нежелаемо часто. И вот, через два с половиной года после памятной поездки в Испанию книга была закончена.

Не думаю, что мне стоит вдаваться в подробности ее написания. Упомяну лишь о литературных курсах, которые я окончил (о чем ни разу не пожалел) с подачи моей обожаемой Женечки, и о невероятной ненависти, что питал к самому себе. Как же я ненавидел свой корявый стиль первых месяцев и кривизну первых глав. Как же я проклинал себя за то, что ввязался в эту авантюру.

И все же я сумел побороть и себя, и свои хаотичные, не желающие следовать за сюжетной линией мысли – я сумел дойти до слова «КОНЕЦ». Но даже тогда, по окончании нескольких сотен страниц, два вопроса по-прежнему оставались без ответа.

Я так и не знал – ПОЧЕМУ?

ПОЧЕМУ написать должен был именно я? И…

ПОЧЕМУ кто-то об этом обязательно должен узнать?

ТОГДА я об этом не знал…

***

2019 год, 18 октября, Барселона.

За несколько часов до того, как митинг на площади Каталонии закончится взрывами и пожаром, на той самой площади Каталонии я встретил ее – крошечную пожилую женщину, одетую уже не в девочкинское розовое платье. Сейчас на ней были маленькие джинсики, белая, в пестрых разводах, футболка и крошечные, похожие на детсадовские чешки, золотистые тапочки. И теперь…

Теперь я знаю ответ на один из тех двух вопросов. Но это уже другая история. История, о которой я, возможно, еще расскажу.

А сейчас я приглашаю вас увидеть события, приведшие к REVIVAL, и начать знакомство с первой книги – «Заклание». Быть может, я ее написал именно для Вас! Может быть, именно Вас ждет мир СЭФЭНТАР!