Последний бестселлер Мореля. Коллект-триллер. Вторая книга

Вечер прошёл тихо, подруги обсудили тысячу вещей, и Ирина ушла домой лишь к одиннадцати часам.

Света с Олегом решили пообедать в городе. Обоим нравилась черноморская рыба. А лучше всех рыбу готовили в «Параллели».

Они выбрали столик у окна, куда попадал свет из громадного окна. Светлана заказала жареную барабульку для себя и камбалу для сына.

Когда официант ушел, наступило неловкое молчание.

Как же Олег похож на отца! Тот же разрез глаз, те же губы. Нос, слава Господу, ее.

Чтобы сломать лёд, Света начала спрашивать Олега об учебе. Он отвечал односложно, ему было неинтересно говорить об этом.

– А что у тебя, – чтобы увести родительский интерес в обратную сторону, спросил Олег.– Ещё не собралась продавать эту гробницу Хеопса?

– Собралась было, но как-то стала привыкать. Кроме этого, я сейчас занята со школой, езжу по городам. Надо искать лучшие помещения, менять оборудование. Нужны хорошие преподаватели, а приезжают студенты, неграмотные в родном языке. Так что пока дом остаётся ничего не меняю… я и бываю там меньше половины своего времени.

– Как это – быть богатой? – неожиданно спросил Олег.

– Что тебе сказать… да ничего не изменилось. Вокруг крутятся какие-то личности, как мухи… как пчелы на сладкое. Ответственности побольше. Если ты имеешь в виду – приносит ли это комфорт, спокойствие и счастье, так нет. Даже наоборот…

– Бить баклуши не пробовала?

– Вот от этого, мальчик, депрессия и развивается.

– Ты уже отошла от той истории…

Он не стал упоминать ни о смерти отца, ни о ее переломах.

– По утрам чувствую себя побитой собачкой, – пожаловалась она.– Пока не разойдусь. Когда сделаю зарядку, становится значительно легче. Собираешь себя в картинку, как пазл.

Они опять замолчали.

Принесли рыбу. Олег ее с аппетитом, а у Светланы вдруг пропало желание есть. Она крутила шарики из хлеба и забрасывала их в рот.

– Помнишь, как закончилась та история с комиксами?

– Ты рассказывала. Как в кино- всех плохих повязали, все тайны раскрыли, всех хороших спасли.

– Да, вроде того.

Она замялась, но решила продолжить:

– Тут опять одно приключение вырисовывается…

– Ой, лучше не надо!

– Ты думаешь?

– Если такое же стремное, как та дурка с издательством, не стоит. Слушай, мам, что тебя привлекает копаться в чужом белье? Тогда вот, – какой-то русский псих зарубил нашего психа топором, охранника траванули, папашу… ладно, проехали. Посмотри на себя- изящная, красивая, хорошо одетая дама- вдруг несётся за тридевять земель бить рожу жулику, сплошные наркоши, бандюки. Бравый старпер- коп. Не понимаю я тебя…

– Ты даже не хочешь узнать, с чем я столкнулась?

– Расскажи.

Она рассказала о убийстве Довгого, о Мореле, о сходстве двух смертей, о исчезновении компьютера и книги.

– Ты думаешь, что убивал один и тот же, – задумчиво сказал Олег.– Одесса и Марсель, где что… Жалкий неудачник и знаменитый писатель.

– Не надо его обзывать неудачником. Он отлично преподавал, и прекрасно писал. Просто не повезло, или характера не хватило…

– И опять я спрошу, – а тебе это зачем? Отомстить за подчинённого? Однокурсника?

– Какая там месть… а однако ж любопытно. Морель и Слава вполне вероятно знали друг друга. И обоим режут глотку сходным ритуалом.

– Не лезь в это дело, – сухо сказал Олег.– Какой-то детский сад. Дай слово не лезть в это дело.

Она была так поражена заботой, что немедленно дала слово.

– Да, наверное, ты прав. Старовата я бегать загадки разгадывать. А жаль…

Он еще больше растрогал ее.

– Без папашки, – сказал он тихо, глядя на скатерть, – я как-нибудь на свете проживу. А без тебя я останусь один. Помни это.

– Лучше иметь старые, подержанные бриллианты, чем не иметь никаких, как говаривал Марк Твен, – сказала Светлана, и Олег засмеялся.

Она незаметно вытерла глаза, сделав вид, что проверяет состояние левой брови.

Обед был закончен сливочно-шоколадным «Тирамису».

Светлана подвезла сына до дома, где он снимал квартиру. Она попыталась поцеловать его в щеку, но сынуля ловко уклонился.

– Хочешь загадок, – посоветовал Олег, стоя на тротуаре и глядя на мать сквозь боковое окно, – смотри британские сериалы. Лихо закручено и вполне безопасно, – в любую минуту можно выключить и пойти спать.

Два дня все было хорошо. Светлана занималась Одесской школой, пила чай с Песецкой и гуляла по берегу моря.

А вечером второго дня новостная лента «Le Figaro», на которую она была подписана, сообщила, что в французской прессе разразился скандал. Арман Морель жив, его видели в аэропорту Буэнос-Айреса, а днём позднее- в Новом Орлеане.

Глава 4

Инспектор Марсельской полиции Жюль Коннард сидел в автомобиле и ел печёное яблочко.

Машина стояла на 38 route de la Valentine, недалеко от армянской закусочной «O’bistro d’Armenie».

Его машина была припаркована в тесном ряду вдоль тротуара так плотно, что касалась бамперами передней и задней машины.

Улица была залита беспощадным солнечным светом. Тени от домов, машин и фонарных столбов казались вырезанными из чёрной бумаги. Несмотря на время года, крыша машины разогрелась, как будто на улице было начало сентября.

Инспектор ел второй завтрак. Он ел сладкое яблочко из маленького пластикового контейнера малюсенькой же вилочкой Zepter, и поглядывал на закусочную.

Коннарду было шестьдесят пять лет, он страдал воспалением поджелудочной железы, и поэтому ел шесть раз в день. Его жена, Ирена, заботливо готовила ему маленькие порции на каждый день, и инспектор поглощал их с завидной регулярностью.

Доев завтрак, Коннард вытер губы салфеткой, закрыл контейнер и сложил его в сумку-холодильник вместе с вилочкой. Потом вытащил из перчаточного отделения термос, налил себе травяного чаю и медленно запил ланч.

Улица была пуста. Машины не проезжали мимо уже четверть часа, не брели пешеходы по каменным тротуарам, и сама закусочная дремала в ожидании вечера. Этот квартал оживлялся лишь к заходу солнца. Появлялись завсегдатаи крошечных питейных заведений, вездесущие туристы, звучала музыка и включались огни.

Полицейский сладко потянулся, осел в кресле и прикрыл глаза.

А когда опять открыл их, увидел двух людей, которых он и ждал.

Один из них был длинный, с растрёпанными волосами на вытянутой на манер огурца голове. Другой, не выше плеча спутника, квадратный, в нелепых штанах с карманами на ляжках, шел враскорячку, как морской волк по пристани. Парочка производила комическое впечатление.

– Пат и Паташон, – пробормотал Коннард.

Двое остановились у входа в закусочную, один из них, коротышка, делал последние, яростные затяжки, чтобы сигарета не пропала зря. Потом он бросил окурок под колесо ближайшей машины, и оба исчезли в «O’bistro d’Armenie».

Эти двое давно раздражали полицейскую душу инспектора.

– Ёнкулес, – грубо ругнулся он под нос.– Безмозглые громилы, как же вы меня достали…

Сначала бьют, потом думают.

Инспектор сталкивался с методами этой парочки, – видел последствия.

– Однажды вы подставитесь…

Однако это были слова. Коннард мог ворчать сколько угодно, но эта парочка- профессионалы и ошибок, за которые их можно притянуть к закону, не совершают. Эти двое Ukrainiens не зря получали деньги у своего босса.

Босса звали Sombre, то есть Темный, но на него в криминальной полиции Марселя не имелось почти ничего. Да и сама эта кличка выскочила почти случайно, когда пьяный домушник Биенренж начал бахвалиться в участке во время облавы, что лично знаком с Темным, и Травма выпустит всем фликам за него кишки.

Кишки выпустили ему, в камере, на следующую же ночь. Как и кому удался этот трюк, – зарезать арестованного в закрытой камере хорошо охраняемого блока предварительного заключения, выяснить так и не удалось. У мафии длинные руки…

Он дал им десять минут. Пусть закажут и выпьют по первой…

Точно через десять минут Коннард, пыхтя, выбрался из-за руля. Несмотря на жесткую диету он был толст и рыхл, и его бледная кожа казалась тонкой, как выветрившийся пергамент.

Пройдя два шага, Коннард опять выругался. Очки с затемнёнными линзами остались под лобовым стеклом.

Пришлось вернуться. Ирена всегда напоминала ему беречь глаза, особенно на ярком солнце. Это было логично, – правый глаз наполовину не видел, поражённый глаукомой, в левом врачи вставили пластиковую линзу взамен хрусталика, уничтоженного катарактой.

Он чувствовал себя старым и больным, а преступники становились все моложе и шустрее.

Кроме смешной парочки, засевшей за стойкой, за столиком у входа скучал одинокий едок. Перед ним стояла рюмка перно и тарелочка с прямоугольным куском мороженого, да ещё и с кремом впридачу. У едока было лицо человека, которому противопоказано сладкое, – настолько кисло и опасливо тот заглядывал в тарелочку.

За стойкой суетился брюнет средних лет, в колпаке, бородке и фартуке. Он споро разливал какой-то напиток в два бокала.

Травматолог и Святоша с комфортом расположились у стойки.

Перед каждым уже стояло по большой тарелке, полной всякой всячины, – две здоровенные котлеты, – одна побольше, почти красная, другая поменьше, коричневая; жареный рис, куча салата вперемешку с кусочками помидор и кубиками сыра, треугольный пирожок с начинкой и плашка с красной пастой.

Святоша вгрызся в свой пирожок, а Травматолог присматривался к большей котлете, изготовив нож и вилку.

– Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его… – донеслось сквозь тесто.

В помещении пахло пряностями, печёным хлебом и кофе.

Травма замахнулся ножом и оглянулся на звук двери.

– Черт, – сказал он, кладя инструменты.– Венал.

Святоше не надо было объяснять, кто такой Венал, поэтому оборачиваться он не стал и продолжил увлекательное занятие, – пирожок хрустел просто упоительно.

Коннард, которого Травма обозвал по известной в марсельских криминальных кругах кличке Венал, приблизился к парочке, пару секунд обозревал ссутулившиеся под суровым оком закона спины, а потом ласково обнял обоих за плечи.

– Ну что, бастардо, – спросил он.– Что поделываете?

– Обедаем, – буркнул Святоша сквозь пирожок.

Инспектор наклонился и принюхался.

– Как вы можете это жрать? – громко спросил он.

– Это что значит? – мгновенно вспыхнул горец за стойкой.– Ты почему…

– Заткнись, – прервал его Травматолог.– Он полицейский. Ему можно.

Человек в фартуке потух, – так же быстро, как и вспыхнул.

– Да я что, я ничего. Как вы насчёт перекусить? Делишес! Мясо ягнёнка, с молодой спаржей! Заведение угощает…

– Жри сам, -невежливо ответил Коннард и, как кукол, развернул партнёров к себе.

– Как делишки у Тёмного? – спросил он.

– Не знаем никакого Тёмного, – хором, как в школе, ответили Травматолог и Святоша.

– Это понятно, – сказал инспектор и больно ткнул пальцем Святоше под солнечное сплетение.-

– А куда вы ездили? На воды, в санаторий?

– Именно так, – тихо сказал Святоша, сморщившись.– У меня это… печень больная.

– Будет, -пообещал полицейский тоном лечащего врача.– Если будешь жрать подобный мусор.

Тем же пальцем он указал на тарелку со специалитетом закусочной.

– А вы не поделитесь своей диетой? – нахально спросил Травматолог и тут же получил короткий профессиональный удар кулаком в то же место, которым секундой раньше пострадал коллега.

Со стороны могло показаться, что друзья шутят или обсуждают игру Олимпика, приятельски похлопывая друг друга по разным местам. Но Травматолог издал что-то типа «ххы», согнулся пастушьим рожком, и вроде даже застонал.

– Не шути со старшими, – назидательно попросил полицейский.– Не шути со здоровьем, – ни со своим, ни с тем более, чужим. Это неучтиво. У вас в Украине так не принято?

– Я француз, – простонал Травма, держась за живот.– У меня папа коренной марселец.

– Мамаша что, на заработки сюда приехала?

Травматолог сжал зубы и с ненавистью посмотрел в рыхлое обвисшее лицо Коннарда.

– Ладно, Бог с ней, она, наверное, уже ни на что не годится, – оскалился инспектор. – А теперь серьёзно. Куда ездили? Украина?

– В Монпелье, рыбу ловить, – ответил Святоша.– Мсье инспектор, что-то вы нас больно утесняете…

Полицейский кулаком почесал правую ноздрю и задумчиво оглядел коротышку.

– Ладно, гуляйте пока, – разрешил он, и неожиданно развернувшись, пошёл к выходу.

– Вб'ю тебе, сука, – тихо, но так чтобы было слышно у двери, пообещал Травматолог. -Коли-небудь я тебе вб'ю…

Коннард мало того, что слышал, он еще и понял. Он был женат на русской женщине, а мадам Коннард в гневе использовала очень энергичные слова.

Он усмехнулся и дернул дверь на себя.

Коннард ещё не успел дойти до машины, а Святоша уже прижал мобильный телефон к мясистому уху.

– Мсье, – сказал он негромко, косясь на стоявшего столбом бородача в колпаке за стойкой.– На нас тут наехал инспектор Коннард. Да, тот самый, из городского отдела. Спрашивал про поездку.

Замолчал, потом ответил:

– Он не знает ничего. Ну, почти. Знает, что уезжали, что в Украину. У Травмы руки чешутся его кончить.

Травматолог держался за живот и слушал, двигая желваками. В его лице копилась решимость мстить.

Святоша отключился, поморщился от боли и развернулся к стойке.

– Где наше пойло?! – зарычал он на бородача.

И бросил Травме:

– Темный запрещает его трогать. Говорит, ищет к нему подходы. Не зря же его зовут Венал (Продажный). Говорит, ему через год-другой на пенсию, – тогда и повеселимся.

– Щоб він висрал свою пряму кишку, – мстительно пожелал полицейскому Травматолог.

Он с отвращением посмотрел на свою тарелку.

Инспектор Коннард ехал к Лету Пен-Мирабо. Выворачивая руль на повороте, он хрипло засмеялся:

– Теперь эти тупицы непонятливые, перед тем, как нападать на людей, сто раз подумают своими куриными мозгами!

Запищал мобильный. Он тут же остановился, прямо посреди улицы, и не обращая внимания на возмущённый хор сирен сзади, достал коробочку с пилюлями, принял одну и аккуратно запил водой из бутылочки.

У него было пониженное давление, и красные таблетки надо было пить строго, каждые шесть часов.

Глава 5

Весть о воскрешении Мореля наделала много шуму.

Серьезные французские издания сразу же назвали новость фейковой, и метали громы и молнии в адрес представителей репортерского цеха, уронивших высокое знамя национальной журналистики. Особенно старались консервативные столичные редактора, изливавшие желчь в своих колонках.

Издания поменьше были не столь категоричны. Столь горячая новость, пусть и отдающая желтизной, пахла вкусным жареным мясом для тех, кому заветы Третьей республики были чуть менее важны, чем привычка ежедневно завтракать.

Светлана Донченко постаралась прочесть все, касаемое темы, и вскоре обнаружила первоисточник. Это была статья в «Quartier parisien», где впервые упоминался случай, при котором Мореля якобы видели в аэропорту Буэнос Айреса.

Статью подписал некий Кристофер Ламбер.

Светлана попыталась найти все, что принадлежало автору и печаталось в последние несколько дней. Выяснилось, что журналист разразился целой серией статей, в разных, небольших и независимых изданиях, где разворачивал волну общественного обращения к власти по требованию пролить свет на вопрос- жив Морель или нет. В прессе и на телевидении разгорелась дискуссия- и все больше и больше участников склонялись к необходимости эксгумации.

Официальные лица хранили молчание.

В последнем блоге Кристофер Ламбер писал:

«… «Вначале было тело. Слова появились потом – сперва тело должно родиться, излить из себя семя и умереть, завершив жизненный цикл. Тело принадлежало провинциальному Фредерику, который, приехав в Париж и заснув в огромной неотапливаемой квартире, среди ночи выползает из утробы спального мешка, чтобы согреться хотя бы в ванной. Пока он пытается согреться под душем, кто-то крадётся по комнате, и Фредерик, невероятным образом избегающий удара ножа в стиле «Психо» обнаруживает, что, если бегать голым по подъезду и с бурбонским диалектом требовать тебе помочь, никто почему-то не откроет двери. Тогда он возвращается в выстуженную квартиру, чтобы, толком не увидев Парижа, умереть: ко всему прочему, в кране больше нет горячей воды. Но его убийца ждёт его там, во тьме и холоде».

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.