скачать книгу бесплатно
Как же так получилось?
Рискнём прислушаться к парадоксальному суждению Константина Крылова – философа, политолога, патентованного русского националиста, зороастрийца, автора стихов, сочиняемых от имени «Юдика Шермана», и огромных фантастических романов, в которых сознательно и методично нарушаются все мыслимые табу.
Ещё в 2006 году Крылов опубликовал памфлет о «талантливых и способных», в котором резко очертил невидимую, но труднопроницаемую границу между «талантливыми московскими семьями», члены которых всегда оказываются пристроены, вне зависимости от действительных личных талантов конкретного представителя, и способными выскочками, которых терпят как раз за эти способности – то есть, парадоксальным образом, за таланты в обычном смысле слова.
Естественно, беседуя в ноябре 2017 года с Крыловым о Носике, – кстати, его «коллегой» по 282 статье и по упоминанию в текстах Пелевина[65 - В рассказе «Некромент» и в романе «Искусство лёгких касаний» под именем Константин Голгофский. Фамилия явно намекает на Галковского, но данное в рассказе описание «симпатичный рыжебородый хоббит в монгольской рубахе навыпуск» всё-таки относится к коренастому и действительно рыжебородому Крылову.] – я не мог не спросить его о «талантах» и «способностях» Носика.
По-моему, у Честертона было такое замечание: «Даже среди аристократии иногда рождаются гении. В золочёном чертоге царей родился Ганнибал Барка», – отвечал мне Крылов. – Сильное, конечно, сравнение, но где-то близко. Т. е. да, в золочёном чертоге родился не просто человек талантливый по рождению, не просто советский аристократ высшей пробы, а ещё и человек с личными качествами, которые в общем, умножив изначально всё это, дали то, что мы видели.
Я бы даже сказал следующее. Может быть, личная талантливость Носика ему в чём-то помешала. В принципе, имея то, что он имел с рождения, можно было пойти по совершенно стандартному пути. Ну, например, получить учёные степени, потом должность в администрации, сейчас был бы он гендиректором какого-нибудь крупного холдинга. Скорее всего, у него было бы больше денег, меньше хлопот. Разумеется, ему пришлось бы вести себя иначе. Никакой кипы, никаких вязаных свитеров, в которых он любил щеголять. Он должен был бы соответствовать статусу. Реально у него было бы гораздо больше денег.
В сущности, богатство Носика было такое несерьёзное, виртуальное. Т. е. у него деньги находились, но по нему было видно, что это не человек, который сидит на горшке с золотом. Этого никогда не было. Он всегда хватал какой-то кусок, его быстро очень дербанил, проедал и пускал на ветер. И дальше снова хватал какой-то кусок. Солидные люди так не живут. Солидный человек совершает обдуманное действие, получает кусок денег, размещает их правильным образом, ну и, естественно, живёт до 80 лет. У него была такая возможность. Его личные качества, его талант ему помешал пойти по этому пути.
–?Талант в обычном смысле слова?
Да, в самом обычном. Можно сказать, что он при этом очень способный. Реально, это людям очень мешает. Носик не подчинялся. У него были свои личные взгляды. Он не всегда совпадал с линией российского и мирового обкома. Например, что, собственно говоря, что его сподвигло писать телеги про то, как он хочет убивать каких-то там сирийских детей? Ну ничего. Он прекрасно знал, что такие вещи писать не надо. Он все эти правила знал лучше нас. Но он считал: «Плевать, мне можно». Потому что я – это я. Вот это отсутствие смирения перед волей высших сил в Носике было самым обаятельным. И самым опасным для него лично. Иначе мы бы имели дело с обычным мультимиллионером. Который, имея несколько сот миллионов, тихо бы жил во Флориде, приезжая сюда на месяц, ещё что-нибудь такое делал. Но это не был бы Носик. Это был бы очередной скучный делец. У него всё было для того, чтобы эту позицию занять. Он её не занял. И этим он у меня лично вызывает уважение и даже отчасти восхищение.
Это был человек, у которого – несмотря на то, что он родился с золотой ложкой во рту, – было чувство, что он сам чего-то стоит.
Жёсткое деление на «талантливых» и «способных» можно было бы отнести на счёт особой крыловской картины мира. Но сам Носик в начале 2012 года, уже став звездой Рунета и влиятельнейшим интеллектуалом, практически впрямую подтвердил такое деление в большом посте, посвящённом разгулу околокремлёвских «молодёжных движений» и социальным лифтам в сфере медиа. Первейшими лифтёрами он объявлял как раз выходцев из «талантливых семей» – Артемия Лебедева и Илью Осколкова-Ценципера:
У нас никто никогда не смотрел на людей из провинции как на человеческий материал второго сорта. Ровно наоборот: все мы знали, что у людей из глубинки потенциал гораздо больше, чем у избалованных детей из интеллигентских столичных семей, которым с детства так много было дадено, что по драйву и пассионарности они никогда не сравнятся с теми, кто приехал покорять недружелюбную, заносчивую Москву своими талантами и усердием… И мы стремились любыми способами этот самый потенциал в них развивать.[66 - https://dolboeb.livejournal.com/2286582.html.]
Но жизненный путь Антона Носика сложился иначе, чем у талантливого художника и расчётливого бизнесмена от дизайна Артемия Лебедева и уж тем более звезды урбанизма Ценципера. Экстраполировав мысль Крылова, можно сказать, что, подобно тому, как личные таланты помешали Антону пройти обычный путь «выходца из талантливой семьи» к околокультурной кормушке или в приятный бизнес (например, ресторанный, очень актуальный среди «талантливой молодёжи» его поколения, или импорт медтехники, актуальный для его однокашников), – точно так же они не дали ему стать «нормальным» писателем/художником.
Вспомним ещё раз слова шестилетнего мальчика Антона: «Нет уж, сначала я построю свой дом, а потом посмотрю, как другие строят».
Именно это желание построить свой дом, а не обустраивать родительский, привело его сначала в 3-й Мед, а потом ещё дальше – в Израиль.
А.Б.Носик и еврейская эмиграция
1990–1991
В отличие от отца – русского советского писателя еврейского происхождения, в отличие от мамы, подчёркивавшей, что она жила в виртуальном штетле, в отличие от отчима, легко вписавшегося в международную арт-сцену, Носик одновременно был настоящим русским интеллигентом и настоящим сионистом. Причём и то, и другое сразу бросалось в глаза – потому что и тем, и другим он был без оглядки.
Первое выражалось не только в его блестящем владении языком (включая, разумеется, и виртуозную матерщину), огромной начитанности, знании русской истории, любви к родной Москве, куда он отовсюду непременно возвращался – из Иерусалима, Ниццы, Гоа… Второе – не только в знании истории Израиля[67 - Вот ещё одно воспоминание Германа Зеленина из фейсбука: «В нашем институте на кафедре, не имевшей никакого отношения к медицине (между собой мы называли её “научный онанизм”), на первом занятии преподавательница что-то спросила у Антона. Услышав его ответ, она сначала застыла в ошеломлении, а потом так иронически говорит: “Интересное замечание… Вы, юноша, видимо, интересуетесь политикой. Так вот, сделаете на следующем занятии политинформацию”. Она думала так наказать слишком смелого студента… Ха! Начав с какой-то вчерашней “новости” советских СМИ об “израильской военщине”, он кратко изложил историю Ближнего Востока. Вся наша группа слушала с огромным интересом. Интересно было и наблюдать выражение лица преподавательницы. После она Антошу никогда больше ни о чём не спрашивала…» (https://clck.ru/DgXsz)] и эпатажных внешних вещах: неизменно прикрытая по иудейскому закону голова, в диапазоне от повседневной однотонной кипы до весёлой растаманской ермолки на рок-концертах и огромной белой пилотки а-ля Джавахарлал Неру, аватарка с карикатурным жидомасоном в ЖЖ и вообще постоянные ёрнические, гипертрофированно-антисемитские шутки, вплоть до частого приветствия сотрудников: «Хайль Гитлер, товарищи фашисты!». Как известно, только открытые геи могут называть друг друга «пидарасами», и только убеждённые сионисты имеют право перебрасываться такими шутками.
Гораздо важнее была последовательная произраильская позиция во всех выступлениях и во всех СМИ, им создаваемых. Так, в «Lenta.Ru» с самого начала существовал единственный открыто обозначенный запрет для пишущих редакторов: нельзя писать о ближневосточной повестке по официальным российским источникам, будь то ИТАР-ТАСС или РИА. Новости надо было переводить из западных СМИ, а ещё лучше – из англоязычных версий израильских СМИ. За регулярное нарушение этого правила (или, хуже, искреннее непонимание: «а чё такова»?) при Носике из «Ленты» увольняли.
Откуда же растут корни этого?
Семья Антона не была религиозной. Никто в его окружении не носил кипы, не соблюдал шаббат и кашрут (да в советских условиях это было и практически невозможно – советские «соблюдающие» де-факто становились вегетарианцами).
Но Антон Носик с детства впитал более важную, может быть, вещь, чем соблюдение шаббата: ощущение своей принадлежности к еврейству как к элите.
Это кажется оксюмороном: даже люди, далёкие от еврейства, слышали про губительный «пятый пункт», про «дело врачей» и тянущиеся дальше в прошлое погромы и черту осёдлости, уж не говоря про тупой бытовой антисемитизм, с которым хоть раз сталкивался каждый еврей и в СССР, и позже.
Но в той страте, к которой принадлежал Носик, дело обстояло так – и не так.
Злоязыкий и проницательный Виктор Топоров писал про Максима Кантора, дававшего маленькому Антону уроки бокса: «Максим Кантор (род. в 1957 г.) происходит из патрицианской еврейской семьи, имеющей аргентинские корни. Его отец Карл Кантор и его старший брат Владимир Кантор – известные философы, его дед-коммунист был испаноязычным драматургом».[68 - http://www.online812.ru/2012/07/03/010.]
Переводчик Топоров подбирает точный эпитет: не зоотехнический «элитная», не смехотворный в наших условиях «аристократическая», а именно «патрицианская» семья по фамилии Кантор. И такое интеллектуальное «еврейское патрицианство» было свойственно в той или иной степени всем, с кем Антон общался.
Павел Пепперштейн рассказывал об этом так:
…мы чувствовали себя евреями с детства. Когда я пришёл в 16 лет получать паспорт советский, я заявил, что хочу быть записан евреем. Думаю, так же поступил и Антон. Мой папа был записан по документам русским (он наполовину русский). Наш с Антоном национальный состав абсолютно совпадает: мы с ним на ? евреи, на ? русские. Моё решение так всполошило сотрудников милиции, что они даже заставили меня написать бумажку, что я по собственной инициативе выбираю себе этот пятый пункт, что на меня не оказывалось никакого давления…
Но мне очень хотелось. Тем более – рано убедившись в том, что евреи – это одна из зон возбуждения коллективного сознания. Тема антисемитизма нас совершенно не угнетала, наоборот, казалось, что это какое-то неравнодушие, людей волнует эта тема. И мы считали, что нам очень повезло, что мы оказались евреями, что можно эту тему обмусоливать. И все подразделяются на евреев, юдофилов и юдофобов. На три категории.
–?И часто это и юдофил, и юдофоб в одном лице, как у Розанова.
Действительно, русская юдофобия очень переплетена с юдофилией, и от любви до ненависти и наоборот – один шаг, и этим русской антисемитизм отличается от европейского. Если в Европе человек антисемит, он не будет об этом особенно говорить, но он реально антисемит. А русский антисемит любит, во-первых, поговорить об этом, во-вторых, он очень любит об этом поговорить именно с евреями. В-третьих, он очень нестоек в антисемитизме – и охотно переходит в обратную позицию, что очень обаятельно. Поэтому нам эта тема, конечно же, нравилась.
Здесь самое время напомнить, что Пепперштейн – это не фамилия, а полностью выдуманный псевдоним Павла Викторовича Пивоварова. Не скрывающий еврейское происхождение, как у Вениамина Каверина или Григория Горина, а наоборот, всячески выпячивающий. Почти как у Абрама Терца. «Почти» – потому что Андрей Синявский евреем не был и на четверть, и его издевательский псевдоним – это как раз в чистом виде проявление амбивалентного русского юдофильства. Не стеснялся выпячивать и Антон:
Я видел его [Антона] только один раз, в доме творчества в Малеевке, – вспоминает переводчик, ровесник Бориса Носика Е.М.Солонович. – Он был старшим школьником или младшим студентом. Меня поразило, что он пришёл в столовую с огромным могендовидом, прямо поверх рубашки. Тогда так не было принято. И в доме творчества бывали разные писатели. В том числе весьма почвеннические.
Людмила Печерская вспоминает, как поразила её самопрезентация 15-летнего Антона:
[Перейдя в 9-й класс в новую школу,] он увидел свою одноклассницу Оксану, в первый или во второй раз, и сказал: «А ты знаешь, кто я?» Она: «Кто?» И он показал на портрет Маркса. Она говорит: «И что?» – «Я тоже». – «Что тоже?» – «Я тоже еврей». Жаркова была потрясена: она удивилась, что он делает на этом акцент.
Удивление советских школьниц понятно: попытаться завоевать расположение одноклассницы подчёркиванием своего еврейства – для этого нужно быть очень уверенным в том, что это твоя сильная сторона![69 - «В нашем тогдашнем фрондирующем и жидовствующем кругу, где даже русские ребята тянулись к еврейству, было модно в порядке эпатажа выставлять себя “половым антисемитом”. “Гойки – для койки, жидовки – для тусовки” – был девиз нашей компании. Пусть простят меня все мои русские друзья. Пусть простят меня все русские вообще. Я был тогда очень молод и очень глуп», – признание из романа Носика и Карива «Операция “Кеннеди”».]
Но еврейский акцент не был при этом религиозным. Когда я пересказал Пепперштейну эпизод, рассказанный Солоновичем, тот только пожал плечами: эпатаж!
…сейчас можно сказать, что мы были панками. В частности, в сфере селф-дизайна. Могли надеть и могендовиды, и кресты, и полумесяцы, и другие аксессуары в диком сочетании друг с другом, так что на наших телах могло быть всё что угодно.
Магарик тоже подтверждает, что в его группе и в его среде интерес к ивриту не был религиозным:
–?Ты говоришь, что у учеников была сильная мотивация. Эта мотивация была религиозной? Читать священные книги…
Нет. Для этого были другие учителя – Илья Эссас[70 - Отказник, впоследствии, уже в Израиле, – раввин, создатель сайта http://evrey.com.], его проект. Мы были абсолютно светскими учителями. Другое дело, что я, каюсь, в конце своего курса иногда, не всех, конечно, но некоторых своих учеников отправлял, видя, что они готовы морально, к тому же Илье Эссасу учить Тору и Гемару и т. д. За это я себя корю. Это была ошибка. Потому что я тем самым плодил в Израиле всё это сообщество религиозных евреев, которые вернулись в религию, надели кипу, у них и дети такие же. Большинство живёт в Маале-Адумим, у них определённая идеология, безусловно, мне не близкая. [Есть] люди, которые считали, что практикование еврейского образа жизни и соблюдение заповедей и всего прочего – неизбежное условие изучения иврита и этого раннего сионизма. А у нас это было связано скорее со светской частью израильского общества.
Проявлением такого же «эпатажного селф-дизайна» соблазнительно объяснить и интерес 15-летнего подростка к светскому ивриту: все зубрят эй-би-си-ди, а для меня это – семечки, и я буду зубрить алеф-бет-гимель! Это круто, как и подобает патрициям.
