скачать книгу бесплатно
В связи с этим согласно законопроекту, принятому в первом чтении, текст ст. 157 ГК РФ предлагалось дополнить принципиальным законоположением о том, что сделка не может быть совершена под условием, наступление которого исключительно или преимущественно зависит от воли одной из сторон сделки, если иное не установлено законом или не вытекает из существа сделки; совершение сделки под условием также не допускается, если это противоречит существу сделки (заявление о зачете, доверенность и т. п.).
Иными словами, не должны допускаться сделки с «чисто потестативными» условиями, когда в качестве отлагательного или отменительного условия стороны сделки признают обстоятельство, наступление которого исключительно или преимущественно зависит от воли одной из сторон сделки. В остальных случаях, когда наступление соответствующего обстоятельства зависит в какой-то (но не решающей) степени от действий одной из сторон («просто потестативное» условие), сделка, совершенная под таким условием, должна признаваться законной и действительной.
Кроме того, в судебной практике в качестве потестативных иногда квалифицируются условия договоров, которые ставят исполнение вытекающих из них обязательств в зависимость от наступления обстоятельств, в том числе полностью зависящих от воли одной из сторон (к примеру, предоставление обеспечения исполнения обязательства, получение лицензии и т. п.), что приводит к необоснованному выводу о недействительности соответствующих договоров. В целях преодоления такой судебной практики в текст ГК РФ предложено внести новое правило об обусловленном исполнении обязательства (ст. 327
в редакции законопроекта), согласно которому исполнение обязательства, а равно осуществление, изменение или прекращение прав и обязанностей по договорному обязательству может быть обусловлено совершением одной из сторон определенных действий или наступлением иных обстоятельств, предусмотренных договором, в том числе полностью зависящих от воли одной из сторон.
Введение в законодательство названных двух новелл позволило бы решить задачу необходимой корректировки судебной практики и тем самым улучшило бы в целом правовое регулирование имущественного оборота.
Однако в окончательной редакции законоположений, содержащихся в Законе № 100-ФЗ, отсутствует правило, дополняющее ст. 157 ГК РФ, которое имелось в законопроекте, принятом в первом чтении. Не были приняты в то время и изменения в общие положения об исполнении обязательств, включающие новую ст. 327
. А это означало, что очевидная для всех проблема в судебной практике была законсервирована. Более того, то обстоятельство, что законодатель, изменяя правовое регулирование сделок, оставил ст. 157 ГК РФ в прежней редакции, могло означать (во всяком случае в глазах судей), что он одобрил и практику ее применения.
Где-то на пути подготовки Закона № 100-ФЗ ко второму и третьему чтениям «потерялась» также новая редакция ст. 208 ГК РФ, согласно которой из числа требований, на которые не распространяется исковая давность, исключались требования собственника или иного владельца имущества об устранении всяких нарушений его права, хотя бы эти нарушения не были соединены с лишением владения (негаторный иск). Вместо этого действие законоположения о неприменении исковой давности предлагалось распространить на требования о сносе самовольной постройки, сохранение которой создает угрозу жизни и здоровью граждан либо возведенной на земельном участке, строительство на котором запрещено законом (ст. 208 в редакции законопроекта).
А ведь от решения вопроса о применении (или неприменении) исковой давности к негаторным искам зависят устойчивость положения собственника (в особенности собственника недвижимости) и в целом степень определенности правоотношений собственности. Вряд ли можно признать положение собственника недвижимости устойчивым (и вообще нормальным) в ситуации, когда в любой момент к нему может быть предъявлен негаторный иск с требованием, скажем, о сносе здания, построенного 20 лет назад, в связи с тем, что оно излишне затеняет соседний земельный участок.
И напротив, таким же ненормальным представляется положение, когда, к примеру, прокурор не может добиться по суду от собственника сноса самовольной постройки, которая угрожает жизни и здоровью граждан, лишь по той причине, что пропущен трехлетний срок исковой давности. Но, видимо, законодателя эти проблемы не волнуют.
Третьим по счету (в рамках реформы гражданского законодательства) был принят Федеральный закон от 2 июля 2013 г. № 142-ФЗ «О внесении изменений в подраздел 3 раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации»[14 - СЗ РФ. 2013. № 27. Ст. 3434.] (далее – Закон № 142-ФЗ).
Данным Законом скорректированы законоположения об объектах гражданских прав. По сравнению с ранее действовавшей редакцией ст. 128 ГК РФ в качестве отдельных объектов гражданских прав, не относящихся к вещам, выделены безналичные денежные средства и бездокументарные ценные бумаги. Это стало возможным в связи с тем, что в соответствии с законопроектом в текст Кодекса предусматривается включить комплекс специальных правил, направленных на регулирование указанных объектов, что делает ненужным (за редким исключением) применение к безналичным денежным средствам и бездокументарным ценным бумагам правил о вещах. Так, в § 3 гл. 7 (ст. 149–149
) ГК РФ (в редакции Закона № 142-ФЗ) содержатся детальные правила, регламентирующие гражданские права на бездокументарные ценные бумаги и особые способы защиты их правообладателей от разного рода нарушений.
Из текста ГК РФ исключено упоминание о таких объектах гражданских прав, как объекты, «нахождение которых в обороте не допускается (объекты, изъятые из оборота)». Теперь эти объекты подпадают под общую категорию «объекты, ограниченно оборотоспособные» (п. 1 и 2 ст. 129 ГК РФ). Правда, в отношении названных объектов, которые ранее признавались изъятыми из оборота, а в настоящее время являются ограниченно оборотоспособными, предусмотрено сохранение прежнего правового режима (п. 4 ст. 3 Закона № 142-ФЗ).
Нельзя не отметить, что при подготовке ко второму и третьему чтениям из текста Закона № 142-ФЗ «выпали» некоторые весьма важные новеллы, которые содержались в законопроекте, принятом в первом чтении, и в свою очередь основывались на положениях Концепции развития гражданского законодательства РФ.
Во-первых, по непонятным причинам законодатель отказался от новой редакции ст. 130 ГК РФ, предлагаемой в законопроекте. В частности, в п. 2 ст. 130 предполагалось закрепить принцип единого объекта недвижимого имущества. Данный принцип означает, что земельный участок и стоящие на нем одно или несколько зданий образуют одно целое (единый объект недвижимости), по меньшей мере в тех случаях, когда они принадлежат одному лицу – собственнику. Из этого принципа следует, что несколько зданий, расположенных на едином участке, представляют собой составные части данного земельного участка и вместе с ним рассматриваются как единая недвижимая вещь.
Отсутствие в окончательной редакции Закона № 142-ФЗ положений о принципе единого объекта вызывает наибольшее сожаление, поскольку несоблюдение указанного принципа в современном гражданском обороте порождает проблемы системного характера. Кроме того, данное обстоятельство может вызвать определенные сложности при принятии во втором и третьем чтениях положений законопроекта о праве собственности и иных вещных правах на земельные участки, здания, строения и сооружения, которые во многом основаны именно на принципе единого объекта.
Во-вторых, в действующей редакции ст. 130 ГК РФ (в отличие от редакции этой статьи, предложенной в законопроекте) даже не упоминаются такие виды объектов недвижимого имущества, как жилые и нежилые помещения, что также порождает системные проблемы, состоящие в том, что в гражданском законодательстве сегодня отсутствует какое-либо внятное правовое регулирование как вещных прав, так и сделок с названными объектами недвижимости.
А ведь еще в Концепции развития гражданского законодательства о недвижимом имуществе, разработанной и принятой Советом при Президенте РФ по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства в 2003 г., признавалась необходимость дополнить ст. 130 ГК РФ указанием на такие новые объекты недвижимого имущества, как помещения (жилые и нежилые). «Необходимость их включения в перечень недвижимых вещей, – отмечалось в этой Концепции, – можно объяснить не только особой значимостью этих объектов для гражданского оборота, но и необходимостью в дальнейшем значительно детализировать их правовой режим»[15 - Материалы конференции «Совершенствование законодательства, регулирующего оборот недвижимого имущества». Концепция развития гражданского законодательства о недвижимом имуществе / Отв. ред. В.В. Витрянский. М., 2003.].
В-третьих, из всех новелл, которые согласно законопроекту предлагалось включить в текст ст. 130 ГК РФ, законодатель сохранил лишь законоположения о таком новом объекте недвижимости, как единый недвижимый комплекс, выделив их в отдельную статью (ст. 133
ГК РФ). При этом не было принято во внимание, что как Концепцией развития гражданского законодательства о недвижимом имуществе 2003 г.[16 - Там же. С. 31–33.], так и Концепцией развития гражданского законодательства РФ[17 - См.: Концепция развития гражданского законодательства РФ. С. 34–35.] признание единого недвижимого комплекса (технологического имущественного комплекса недвижимости) самостоятельным объектом недвижимости было обусловлено необходимостью исключения из перечня объектов недвижимого имущества предприятий, за которыми, однако, предлагалось сохранить статус особого вида имущества и самостоятельного объекта гражданских прав и гражданско-правовых сделок. Эта идея была реализована в новой редакции ст. 132 ГК РФ, содержавшейся в законопроекте, однако данная статья осталась в прежней редакции, что может иметь серьезные негативные последствия.
К примеру, что может помешать сегодня собственнику предприятия при необходимости его отчуждения зарегистрировать право собственности на единый недвижимый комплекс, включив в его состав все движимое и недвижимое имущество по признаку наличия неразрывной технологической связи между указанными видами имущества? В этом случае объектом купли-продажи будет являться не предприятие, а единый недвижимый комплекс, что исключает обеспечение гарантий прав кредиторов (ст. 562 ГК РФ), да и правопреемство покупателя в сфере трудовых отношений с работниками предприятия.
Следующим (четвертым) законом, принятым в рамках реформы гражданского законодательства, стал Федеральный закон от 30 сентября 2013 г. № 260-ФЗ «О внесении изменений в часть третью Гражданского кодекса Российской Федерации»[18 - СЗ РФ. 2013. № 40 (ч. III). Ст. 5030.] (далее – Закон № 260-ФЗ). Данным Федеральным законом затронуты лишь нормы, содержащиеся в разделе VI части третьей ГК РФ «Международное частное право». Что касается раздела V «Наследственное право», также входящего в часть третью ГК РФ, то в ходе подготовки Концепции развития гражданского законодательства РФ, а затем и соответствующего законопроекта внесение каких-либо изменений или дополнений в указанный раздел не планировалось.
В соответствии с Законом № 260-ФЗ в ГК РФ внесены законоположения, значительно расширяющие круг отношений, регулируемых специальными коллизионными нормами, что исключает необходимость использования общего (резервного) критерия определения применимого права, согласно которому при невозможности определить право, подлежащее применению к гражданско-правовым отношениям с участием иностранных лиц либо осложненным иным иностранным элементом, на основании международных договоров Российской Федерации, ГК РФ, других законов и обычаев, признаваемых на территории России, применяется право страны, с которой соответствующее гражданско-правовое отношение наиболее тесно связано (п. 2 ст. 1186 ГК РФ).
В частности, включены статьи о праве, подлежащем применению к переходу прав кредитора к другому лицу на основании закона (ст. 1216
), к отношениям представительства (ст. 1217
), к прекращению обязательства зачетом (ст. 1217
), к определению допустимости требования потерпевшего о возмещении вреда страховщиком (ст. 1220
). Действие коллизионной нормы о праве, подлежащем применению к договору о создании юридического лица, распространено также на договор, связанный с осуществлением прав участника юридического лица. Кроме того, данной норме придан диспозитивный характер: выбор права, подлежащего применению к указанным договорам, может быть осуществлен по соглашению сторон (ст. 1214 ГК РФ).
Существующее коллизионное регулирование (раздел VI ГК РФ) дополнено новыми правилами, касающимися договора возмездного оказания услуг (п. 3 ст. 1211) и договора об отчуждении исключительного права (п. 5 ст. 1211). Уточнены коллизионные нормы в отношении договоров коммерческой концессии (п. 4 ст. 1211) и лицензионного договора (п. 6 ст. 1211).
Названные и некоторые другие изменения и дополнения, внесенные в ГК РФ Законом № 260-ФЗ, безусловно, будут способствовать обеспечению надлежащего баланса между императивным и диспозитивным коллизионным регулированием соответствующих отношений.
Закон № 260-ФЗ вступил в силу с 1 ноября 2013 г.
Пятым законом, принятым во втором и третьем чтениях в рамках реформы гражданского законодательства, стал Федеральный закон от 21 декабря 2013 г. № 367-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации и признании утратившими силу отдельных законодательных актов (положений законодательных актов) Российской Федерации»[19 - СЗ РФ. 2013. № 51. Ст. 6687.] (далее – Закон № 367-ФЗ).
Данным Законом предусмотрена новая редакция содержащихся в ГК РФ законоположений о залоге (§ 3 гл. 23), а также о переходе прав кредитора по гражданско-правовым обязательствам к другому лицу и о переводе долга (гл. 24).
Действия законодателя, «вырвавшего» из предлагаемых к внесению в подраздел 1 раздела III ГК РФ, согласно законопроекту, новелл об общих положениях об обязательствах, давно готовых к принятию во втором и третьем чтениях, лишь правила о залоге, цессии и переводе долга, не поддаются логике. Остается надеяться, что причиной таких действий послужило понимание особой актуальности правового регулирования соответствующих правоотношений.
Правда, внесение в текст ГК РФ некоторых новелл, касающихся залога недвижимости (ипотеки), представляется нелогичным и скорее свидетельствует о тех негативных последствиях, которые были вызваны решением о «расчленении» текста единого законопроекта на ряд самостоятельных законопроектов для принятия их во втором и третьем чтениях.
Так, в ст. 334 (п. 4) включено новое положение, согласно которому «к залогу недвижимого имущества (ипотеке) применяются правила настоящего Кодекса о вещных правах, а в части, не урегулированной указанными правилами и законом об ипотеке, общие положения о залоге».
Не менее принципиальный характер носит и другая новелла, относящаяся к ипотеке: «законом в отношении залога недвижимого имущества может быть предусмотрено, что залог считается возникшим, существует и прекращается независимо от возникновения, существования и прекращения обеспеченного обязательства» (п. 4 ст. 341 ГК РФ).
А в переходных положениях Закона № 367-ФЗ (п. 5 ст. 3) имеется норма, устанавливающая, что «правила о государственной регистрации договора ипотеки, содержащиеся в Федеральном законе от 21 июля 1997 года № 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним» и Федеральном законе от 16 июля 1998 года № 102-ФЗ «Об ипотеке (залоге недвижимости)», не подлежат применению к договорам ипотеки, заключаемым после дня вступления в силу настоящего Федерального закона».
Приведенные законоположения не могут быть адекватно истолкованы в рамках действующего законодательства. В частности, невозможно ответить на вопрос о том, какие из норм о вещных правах подлежат применению к залогу недвижимости. Раздел II ГК РФ «Право собственности и другие вещные права» не содержит специальные правила об ипотеке как о вещном праве, общие положения, которые распространялись бы на все вещные права, в этом разделе отсутствуют, а правила об отдельных видах ограниченных вещных прав – праве постоянного (бессрочного) пользования земельным участком, праве хозяйственного ведения, праве оперативного управления и т. п. – совершенно непригодны для регулирования отношений, связанных с залогом недвижимости.
Еще в Концепции развития гражданского законодательства РФ отмечалось: «…учитывая неоднозначность правовой природы залога, следует оставить неизменным основное место регулирования залоговых правоотношений в ГК, а именно в главе об обеспечении исполнения обязательств. Между тем в разделе о вещных правах следует указать на залог (ипотеку) как на ограниченное вещное право, установить основания его возникновения, определить ряд генеральных положений, регулирующих залог как вещное обременение.
Регулирование договора залога должно осуществляться нормами обязательственного права, а права ипотеки как права, обременяющего вещь и следующего за ней, – положениями вещного права». В связи с введением особого порядка правового регулирования залоговых правоотношений в Концепции предлагалось «отказаться от государственной регистрации договора залога недвижимого имущества и регистрировать только залоговое право как обременение недвижимого имущества»[20 - См.: Концепция развития гражданского законодательства РФ. С. 95.].
Предложенный Концепцией подход к регулированию залоговых правоотношений был полностью реализован при подготовке единого законопроекта, принятого Государственной Думой в первом чтении 27 апреля 2012 г. Данный законопроект предусматривает включение в раздел II ГК РФ, который в новой редакции будет именоваться «Вещное право», как отдельной главы (гл. 24
), посвященной регулированию ипотеки в качестве вещного права, так и общих положений о вещных правах, которые будут применяться и к ипотеке.
Именно проектируемые правила об ипотеке предусматривают возможность установления ипотеки без указания данных о существе, размере и сроках исполнения обеспечиваемого обязательства при том условии, что в договоре ипотеки будут определены предельная сумма, которая может быть получена залогодержателем из выручки от продажи предмета ипотеки, а также срок существования залогового права (независимая ипотека). Более того, независимая ипотека может быть установлена путем обременения собственником своей недвижимой вещи, удостоверенного закладной, без указания лица (залогодержателя), в пользу которого устанавливается такое обременение. В этом случае право ипотеки на соответствующую недвижимую вещь будет считаться возникшим с момента внесения в ЕГРП записи о залогодержателе.
Применительно к независимой ипотеке будут действовать правила, согласно которым уступка прав по обязательству, обеспеченному такой ипотекой, не повлечет за собой перехода независимой ипотеки; напротив, переход независимой ипотеки от залогодержателя к другому лицу будет осуществляться в том числе и без передачи этому лицу прав по обязательству, исполнение которого обеспечено независимой ипотекой.
Однако в настоящее время, пока в тексте ГК РФ отсутствуют новые правила об ипотеке как о вещном праве, применение каких-либо устаревших законоположений о вещных правах к отношениям, связанным с залогом недвижимости, лишено всякого практического смысла.
Что касается законоположений о перемене лиц в обязательстве, то в соответствии с Законом № 367-ФЗ гл. 24 ГК РФ, по сути, изложена в новой редакции, за исключением ст. 390, которая лишь дополнена новым законоположением.
Новые законоположения о перемене лиц в обязательстве предусматривают дифференцированное регулирование отношений, связанных с уступкой прав (требований) и переводом долга в зависимости от того, связаны ли соответствующие сделки с осуществлением их сторонами предпринимательской деятельности. Для отношений, связанных с уступкой права (требования) и переводом долга, которые складываются в сфере предпринимательской деятельности, регулирующие их правила носят преимущественно диспозитивный характер и обеспечивают максимально возможную оборотоспособность соответствующих прав и долгов. Так, исключительно в сфере предпринимательской деятельности подлежат применению новые законоположения об уступке будущего права (требования), в том числе права (требования) по обязательству из договора, который будет заключен в будущем (ст. 388
ГК РФ), а также о переводе долга по соглашению между кредитором и новым должником (п. 1 ст. 391 ГК РФ).
Закон № 367-ФЗ введен в действие с 1 июля 2014 г.
Следующим, шестым по счету из числа законов, принятых в рамках реформы гражданского законодательства, был Федеральный закон от 12 марта 2014 г. № 35-ФЗ «О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации»[21 - СЗ РФ. 2014. № 11. Ст. 1100.] (далее – Закон № 35-ФЗ).
Наличие в названии данного Закона указания на изменения, вносимые в части первую и вторую ГК РФ, носит скорее характер недоразумения. Все изменения в части первой ГК РФ ограничились внесением в текст § 3 гл. 23 «Залог» ст. 358
о залоге исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации, которая для этого была предварительно изъята из текста Закона № 367-ФЗ, где и были сосредоточены все правила о залоге. Характерно, что эта статья введена в действие с 1 июля 2014 г., как и остальные законоположения о залоге. Весьма незначительные изменения, вносимые в часть вторую ГК РФ, касаются отдельных положений о договоре подряда (ст. 727), а также договора коммерческой концессии (п. 2 ст. 1028 и п. 2 ст. 1031) и имеют чисто редакционный характер, поэтому данные законоположения были бы, наверное, более уместны в тексте законопроекта о внесении изменений в гл. 42–46 части второй ГК РФ (так называемые финансовые сделки), тем более что соответствующие законоположения были приняты в первом чтении в составе единого законопроекта.
А вот в часть четвертую ГК РФ (раздел VII «Права на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации») действительно внесены серьезные изменения и дополнения, заслуживающие внимания.
Особо необходимо выделить те новые законоположения, которые направлены на регулирование использования результатов интеллектуальной деятельности в сети «Интернет» и иных информационно-телекоммуникационных сетях.
Правда, и здесь не обошлось без сюрпризов. В законопроекте, принятом в первом чтении, предусматривалось юридическое определение интернет-сайта как составного произведения: представленная в объективной форме совокупность самостоятельных материалов, систематизированных таким образом, чтобы эти материалы могли быть размещены в сети «Интернет» (п. 2 ст. 1260 в редакции законопроекта). Кроме того, интернет-сайты наряду с базами данных были включены в число сложных объектов (п. 1 ст. 1240 в редакции законопроекта), что должно было облегчить распоряжение правами на эти результаты интеллектуальной деятельности. Однако в окончательной редакции поправок, вносимых в текст части четвертой ГК РФ, указанные законоположения отсутствуют.
Иная судьба была уготована новой ст. 1253
, которая, согласно законопроекту, должна была быть внесена в текст части четвертой ГК РФ. В этой статье определялись общие принципы ответственности информационных посредников (интернет-провайдеров). В соответствии с правилами, содержащимися в указанной статье, информационные посредники, осуществляющие передачу материалов в сети «Интернет» или предоставляющие третьим лицам возможность размещения материалов в сети «Интернет», несут ответственность за нарушение интеллектуальных прав на общих основаниях при наличии вины. Вместе с тем информационный посредник может быть освобожден от такой ответственности за нарушения, имевшие место в связи с осуществляемой им деятельностью, при одновременном соблюдении следующих условий: он не является инициатором передачи материала в сети «Интернет» или иной информационно-телекоммуникационной сети и не определяет получателя указанного материала; он не изменяет указанный материал при оказании услуг связи, за исключением изменений, осуществляемых для обеспечения технологического процесса передачи материала; он не знал и не должен был знать о том, что использование соответствующих результатов интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации лицом, инициировавшим передачу материала, является неправомерным. Кроме того, информационный посредник, предоставляющий возможность размещения материала в информационно-телекоммуникационной сети, в случае получения в письменной форме заявления правообладателя о нарушении интеллектуальных прав с указанием страницы сайта или сетевого адреса в сети «Интернет», на которых размещен соответствующий материал, обязан своевременно принять необходимые и достаточные меры для прекращения нарушения интеллектуальных прав.
Названная ст. 1253
была внесена в текст ГК РФ в опережающем темпе Федеральным законом от 2 июля 2013 г. № 187-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам защиты интеллектуальных прав в информационно-телекоммуникационных сетях»[22 - СЗ РФ. 2013. № 27. Ст. 3479.], который был введен в действие с 1 августа 2013 г.
В целом же основные новые законоположения об интеллектуальной собственности, содержащиеся в Законе № 35-ФЗ и вносимые в часть четвертую ГК РФ, введены в действие с 1 октября 2014 г.
Седьмым законом, принятым в рамках реформы гражданского законодательства, стал Федеральный закон от 5 мая 2014 г. № 99-ФЗ «О внесении изменений в главу 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации и о признании утратившими силу отдельных положений законодательных актов Российской Федерации»[23 - СЗ РФ. 2014. № 19. Ст. 2304.] (далее – Закон № 99-ФЗ).
Стоит отметить, что именно вопросы правового регулирования юридических лиц были в центре наиболее ожесточенных дискуссий, которые велись в отношении как Концепции развития гражданского законодательства РФ, так и подготовленного на ее основе законопроекта. Результатом этого стали не только затяжка в принятии соответствующих новых правил о юридических лицах и в целом «торможение» процесса реформирования гражданского законодательства, но и то обстоятельство, что многие законоположения, содержащиеся в Законе № 99-ФЗ, «расходятся» с положениями Концепции, а иногда и напрямую им противоречат.
Так, в Концепции в качестве одного из основных недостатков законодательства о юридических лицах отмечалось, что «гражданско-правовое регулирование статуса юридических лиц характеризуется множественностью действующих законодательных актов, не во всем соответствующих как друг другу, так и Гражданскому кодексу. Отдельные законы отличаются низким юридико-техническим уровнем и неэффективны в своем практическом применении…»[24 - Концепция развития гражданского законодательства РФ. С. 47.].
В связи с этим в Концепции делался вывод о том, что, например, совершенствование законодательства о хозяйственных обществах должно осуществляться «во-первых, путем сокращения множественности законов, устанавливающих особенности гражданско-правового статуса отдельных разновидностей хозяйственных обществ (что позволит минимизировать противоречия в правовом регулировании); во-вторых, путем максимальной детализации содержащихся в них правовых норм». В частности, в этих целях предлагалось принять единый закон о хозяйственных обществах[25 - Там же. С. 57–58.].
Однако в официальном тексте законоположений, внесенных в ГК РФ Законом № 99-ФЗ, мы видим ссылки на законы о хозяйственных обществах (ст. 66
, 67, 67
), закон об обществах с ограниченной ответственностью (ст. 89, 94), закон об акционерных обществах (ст. 66
, 97, 100). Значительно расширен (по сравнению с ранее действовавшей редакцией соответствующих законоположений) перечень тех хозяйственных обществ, в отношении которых специальными законами определяются особенности их правового положения, а также права и обязанности их участников. Теперь в указанный перечень входят кредитные, страховые, клиринговые организации, специализированные финансовые общества, специализированные общества проектного финансирования, профессиональные участники рынка ценных бумаг, акционерные инвестиционные фонды, управляющие компании инвестиционных фондов, паевых инвестиционных фондов и негосударственных пенсионных фондов, негосударственные пенсионные фонды и иные некредитные финансовые организации, акционерные общества работников (народные предприятия) (п. 7 ст. 66 ГК РФ).
Более того, в период работы различных комиссий, создаваемых для обсуждения замечаний к положениям законопроекта о юридических лицах, был принят (келейно, без обсуждения с юридической общественностью) Федеральный закон от 3 декабря 2011 г. № 380-ФЗ «О хозяйственных партнерствах»[26 - СЗ РФ. 2011. № 49 (ч. V). Ст. 7058.], который противоречит не только Концепции и законопроекту, но и здравому смыслу.
В Концепции особым образом отмечалась актуальность упорядочения и систематизации законодательства о некоммерческих организациях. «Количество организационно-правовых форм некоммерческих организаций в действующем законодательстве явно избыточно… – подчеркивалось в Концепции, – единая система правового регулирования организационно-правовых форм некоммерческих организаций отсутствует, а само законодательство о некоммерческих организациях изобилует пробелами, повторами и противоречиями… Выделение некоммерческих организаций в отдельные виды, которым соответствуют и особые организационно-правовые формы юридических лиц, нередко проведено искусственно, при отсутствии практически значимых признаков, характеризующих особенности их гражданско-правового положения, либо при отсутствии для этого реальной потребности»[27 - Концепция развития гражданского законодательства РФ. С. 66–67.].
В связи с этим в Концепции предлагалось допустить возможность создания некоммерческих организаций только в организационно-правовых формах потребительских кооперативов, общественных организаций, ассоциаций и союзов (корпоративные некоммерческие организации), а также фондов и учреждений (унитарные некоммерческие организации). «Данный перечень, – отмечалось в Концепции, – следует рассматривать как исчерпывающий, но именно для целей функционирования некоммерческих организаций в качестве юридических лиц»[28 - Там же.].
В Концепции также подчеркивалось, что «в ГК следует исчерпывающим образом урегулировать гражданско-правовые конструкции указанных форм некоммерческих организаций (порядок создания, структуру и полномочия органов, права и обязанности их членов и участников), что позволит устранить повторы и противоречия в законодательстве… В законах об отдельных видах некоммерческих организаций (общественных объединениях, политических партиях, профессиональных союзах и т. д.) в том, что касается их участия в гражданско-правовых отношениях, должны содержаться лишь отсылки к соответствующим нормам ГК РФ, а не наоборот»[29 - Концепция развития гражданского законодательства РФ. С. 68–69.].
Что же получилось на деле? При подготовке законопроекта к его принятию в первом чтении в целом удалось сохранить подходы, обозначенные в Концепции. Все многочисленные виды некоммерческих организаций были объединены в шесть организационно-правовых форм юридических лиц. К некоммерческим корпорациям были отнесены: потребительские кооперативы, в том числе товарищества собственников жилья, жилищные, жилищно-строительные, дачные, дачно-строительные и гаражные кооперативы, садоводческие, садово-огороднические (огороднические) и дачные объединения граждан, общества взаимного страхования, кредитные кооперативы (общества взаимного кредита), фонды проката, сельскохозяйственные потребительские кооперативы; общественные организации, в том числе политические партии, казачьи общества и общины коренных малочисленных народов, а также созданные в качестве юридических лиц профсоюзы (профсоюзные организации), общественные движения, органы общественной самодеятельности и территориального общественного самоуправления; ассоциации и союзы граждан и (или) юридических лиц, в том числе некоммерческие партнерства, саморегулируемые организации, объединения работодателей, объединения профсоюзов, кооперативов и общественных организаций, торгово-промышленные, нотариальные и адвокатские палаты.
Некоммерческими унитарными организациями предлагалось признать: общественные, благотворительные и иные фонды, в том числе автономные некоммерческие организации; государственные (в том числе государственные академии наук), муниципальные и частные (в том числе общественные) учреждения; религиозные организации (п. 3 ст. 50 ГК РФ в редакции законопроекта, принятого в первом чтении).
Однако в процессе подготовки и принятия соответствующих законоположений во втором и третьем чтениях законодатель значительно отступил от положений Концепции, выделив дополнительно пять самостоятельных организационно-правовых форм некоммерческих организаций: товарищества собственников недвижимости, в том числе товарищества собственников жилья; казачьи общества, внесенные в государственный реестр казачьих обществ в Российской Федерации; общины коренных малочисленных народов; автономные некоммерческие организации; публично-правовые компании (п. 3 ст. 50 ГК РФ).
Проблема, разумеется, не в количестве организационно-правовых форм некоммерческих организаций, а в неопределенности правового статуса соответствующих юридических лиц, отнесенных к новым организационно-правовым формам, в качестве участников имущественного оборота. Ведь их правовое положение не может быть определено исходя из норм ГК РФ. Так, в отношении казачьих обществ действует правило о том, что положения Кодекса о некоммерческих организациях применяются к указанным юридическим лицам, если иное не установлено законом (имеется в виду Федеральный закон от 5 декабря 2005 г. № 154-ФЗ «О государственной службе российского казачества») (п. 3 ст. 123
ГК РФ). Аналогичное правило предусмотрено и в отношении общин коренных малочисленных народов Российской Федерации (п. 4 ст. 123
ГК РФ).
Особый разговор о так называемых публично-правовых компаниях – имеются в виду известные госкорпорации и госкомпании, которые создавались по отдельным специальным законам («Росатом», «Ростехнологии», Агентство по страхованию вкладов, Внешэкономбанк и некоторые другие).
В Концепции развития гражданского законодательства РФ подчеркивалось, что госкорпорации не являются ни корпорациями (не имеют членства), ни государственными организациями (будучи частными собственниками своего имущества), ни некоммерческими организациями, ибо в ряде случаев создаются для осуществления предпринимательской деятельности. «Фактически госкорпорация является не организационно-правовой формой юридического лица в смысле ГК и гражданского права вообще, – указывалось в Концепции, – а специальным способом создания субъектов права, уникальных по своему правовому (частноправовому и публично-правовому) статусу»[30 - Концепция развития гражданского законодательства РФ. С. 71.].
В связи с этим в Концепции было признано целесообразным исключить возможность создания юридических лиц в организационно-правовой форме государственной корпорации, а также предусмотреть в ГК РФ правила о том, нормы о каких организационно-правовых формах юридических лиц подлежат применению к гражданско-правовым отношениям с участием уже созданных государственных корпораций[31 - См. Концепция развития гражданского законодательства РФ. С. 71.].
Как можно видеть, законодатель поступил прямо противоположным образом: во-первых, для государственных корпораций и государственных компаний узаконена самостоятельная организационно-правовая форма юридических лиц – публично-правовая компания (п. 3 ст. 50 ГК РФ); во-вторых, в тексте ГК РФ не предусмотрены какие-либо правила, направленные на регулирование указанной организационно-правовой формы юридических лиц, поэтому данное понятие («публично-правовая компания») скорее является обобщенной категорией для обозначения всех существующих государственных корпораций и государственных компаний и тех, что будут созданы в будущем (так как их создание не ограничено); в-третьих, ныне существующие и будущие государственные корпорации и государственные компании сохраняются в качестве особых субъектов имущественного оборота, имеющих индивидуальный статус, о чем свидетельствует одно из переходных положений Закона № 99-ФЗ, согласно которому к действующим государственным корпорациям и государственным компаниям, а также к иным юридическим лицам, создаваемым Российской Федерацией на основании специальных законов, положения ГК РФ о юридических лицах применяются постольку, поскольку иное не предусмотрено специальным федеральным законом о соответствующем юридическим лице (п. 6 ст. 3 Закона № 99-ФЗ).
Нельзя не отметить также, что при доработке законопроекта в целях его внесения в Государственную Думу (в основном в связи с замечаниями и предложениями Минэкономразвития России и рабочей группы по созданию международного финансового центра) в ходе многократных обсуждений и заседаний различных комиссий было выявлено несколько вопросов, вызывавших наиболее ожесточенные споры, не позволявшие завершить работу над законопроектом. К их числу относились, в частности, вопросы: о минимальном размере уставного капитала хозяйственных обществ; о способах возможного регулирования отношений аффилированности; об имущественной ответственности лиц, контролирующих деятельность юридического лица.
В Концепции предусматривалась необходимость повысить значение такой правовой категории, как уставный капитал в деятельности хозяйственных обществ, в целях обеспечения «выполнения ею тех функций, для осуществления которых она создана (обеспечение стартового капитала для деятельности общества и гарантии прав кредиторов)»[32 - Концепция развития гражданского законодательства РФ. С. 61.]. В связи с этим предлагалось повысить минимальный размер уставного капитала для хозяйственных обществ. «С учетом опыта европейских правопорядков, – отмечалось в Концепции, – целесообразно вести дело к тому, чтобы установить размер уставного капитала для ООО в сумме не менее 1 млн руб. (порядка 22–25 тыс. евро), а для АО – в сумме не менее 2 млн руб. (порядка 45–50 тыс. евро). Этот минимальный размер может быть повышен для тех акционерных обществ, которые прибегают к открытой (публичной) подписке на акции»[33 - Там же. С. 62.].
Вопрос об увеличении минимального размера уставного капитала хозяйственных обществ многократно обсуждался на различных совещаниях (в том числе на самом высоком уровне), после которых в текст законопроекта вносились новые конкретные величины размера уставного капитала обществ с ограниченной ответственностью и акционерных обществ. В итоге же в окончательном тексте законоположений, внесенных в ГК РФ (п. 1 ст. 66
), законодатель вовсе исключил конкретные цифры, определяющие минимальный размер уставного капитала, ограничившись отсылкой к законам о хозяйственных обществах.
Не меньше времени и сил понадобилось для выработки компромиссного решения о порядке регулирования отношений аффилированности. В итоге были выработаны общие правила, позволяющие определить признаки аффилированности в семи группах отношений между различными лицами. Кроме того, было найдено интересное решение, позволяющее устанавливать наличие или отсутствие аффилированности независимо от наличия (отсутствия) формально-юридических признаков аффилированности в соответствующих отношениях между лицами, исходя из фактических обстоятельств, свидетельствующих о возможности (или невозможности) влиять на деятельность юридического лица. Данные общие правила были рассчитаны на субсидиарное применение во всех случаях, когда законом наступление правовых последствий ставилось в зависимость от наличия между лицами отношений аффилированности (ст. 53
ГК РФ в редакции законопроекта, принятого в первом чтении).
Однако в окончательном тексте ст. 53
ГК РФ (в редакции Закона № 99-ФЗ) можно обнаружить лишь дежурную отсылочную норму о том, что «в случаях, если настоящий Кодекс или другой закон ставит наступление правовых последствий в зависимость от наличия между лицами отношений связанности (аффилированности), наличие или отсутствие таких отношений определяется в соответствии с законом».
В окончательный текст новых законоположений о юридических лицах, внесенных в гл. 4 ГК РФ, не попали и нормы, определяющие круг лиц, контролирующих юридическое лицо, и устанавливающие их ответственность (ст. 53
и 53
в редакции законопроекта), хотя и они были предметом оживленных дискуссий, которые потребовали значительных затрат времени и сил.
Как бы то ни было, все же гл. 4 ГК РФ (в редакции Закона № 99-ФЗ) содержит немало новелл, которые должны позитивным образом сказаться на правовом регулировании деятельности юридических лиц. Новые законоположения в целом введены в действие с 1 сентября 2014 г.
Важно отметить, что переходные положения, содержащиеся в Законе № 99-ФЗ, не содержат ставших традиционными для российского законодательства о юридических лицах норм, определяющих сроки для приведения учредительных документов в соответствие с новыми законоположениями под страхом ликвидации юридических лиц, которые не выполнят это требование. Согласно п. 7 ст. 3 Закона № 99-ФЗ учредительные документы, а также наименования юридических лиц, созданных до вступления данного Закона в силу, подлежат приведению в соответствие с нормами гл. 4 ГК РФ (в редакции этого Закона) при первом изменении учредительных документов таких юридических лиц. А до этого момента учредительные документы соответствующих юридических лиц действуют в части, не противоречащей указанным нормам.
Федеральный закон от 8 марта 2015 г. № 42-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации»[34 - СЗ РФ. 2015. № 10. Ст. 1412.] (далее – Закон № 42-ФЗ), которым вносятся изменения и дополнения в общие положения об обязательствах и договорах (раздел III ГК РФ), стал восьмым по счету среди федеральных законов, принятых в рамках процесса реформирования российского гражданского законодательства. Новые законоположения об обязательствах и договорах введены в действие с 1 июня 2015 г.
Основные новеллы ГК РФ, касающиеся общих положений об обязательствах и договорах, существенно изменяющие правовое регулирование соответствующих правоотношений, выглядят следующим образом.
В тексте ГК РФ появились нормы, позволяющие определить круг правоотношений, к которым могут применяться общие положения об обязательствах. Причем речь идет не только об отдельных видах обязательств – договорных, вследствие причинения вреда или неосновательного обогащения, к которым общие положения об обязательствах, как и прежде, применяются субсидиарно при отсутствии специальных правил, предназначенных для регулирования указанных отдельных видов обязательств. Новая статья – ст. 307
