Друг моего брата

– Радует, что ты это осознаешь. Я уже успел подумать, что ты реально возомнила себя кем-то вроде Эркюля Пуаро. Ладно, пойдем усыплять бдительность.

И с этими словами друг потащил меня в сторону одного из столиков, за которым сидели трое парней и две девушки. Они оживленно обсуждали какой-то концерт в Питере, но когда мы подошли, двое из них радостно поприветствовали Булавина и предложили нам присоединиться.

Одного из парней я узнала, это был Родион Краснов, пару лет назад мы встречались с ним на официальном приеме, куда меня притащил отец. Он тоже меня узнал и следующие часа пол мы обсуждали общих знакомых и его бизнес. Поначалу я удивилась, что в свои двадцать три у него уже есть сеть довольно крупных гостиниц, но потом вспомнила, что его отец – известный политик и удивление мигом улетучилось.

Вскоре Юля, одна из девушек за нашим столом, предложила пойти потанцевать и я с радостью последовала за ней.

На какое-то время мне, действительно, удалось отвлечься и забыть о важной миссии. Несколько раз я встречалась взглядом с Урицким, но он предпочитал отсиживаться за одним из столиков в компании своих однокурсников.

Когда заиграла медленная мелодия, Алекс протянул мне руку и мы закружились в довольно неуклюжем, но приятном танце. Я заметила как плечи Булавина резко напряглись под моими руками и проследила за его взглядом. У одной из колонн стояли Марат и Дарья, девушка прижималась спиной к бетонной поверхности, а руки Скалаева были на ее талии. Они довольно мило о чем-то беседовали и надо признать, это выглядело очень естественно. Если они и продолжают “играть” чтобы позлить Алису, у них это очень хорошо получается. Я обвела взглядом зал в поисках той, для кого по идее, предназначалось представление. Она стояла у другой колонны и потухшим взглядом наблюдала за происходящим.

Первым не выдержал Алекс, он скинул мои руки со своих плеч и на мгновение я успела испугаться, что он сейчас подойдет к этой парочке и начнет требовать прекратить этот спектакль, ну или в лучших правилах мелодрам, заключит в объятия Алису, чтобы позлить Скалаева в ответ.

Но Булавин резким шагом направился к барной стойке. Я знала, что в такие моменты к нему лучше не лезть с разговорами, но и оставлять его одного мне не хотелось, поэтому я последовала за ним. Какое-то время мы просто молча сидели и я смотрела на кто как Алекс поглощает один бокал за другим.

Через какое-то время к нам подошел Глеб и со своей фирменной ухмылкой сказал:

– Топишь горе на дне бутылки?

Я раздраженно вздохнула и мы с Алексом одновременно ответили:

– Урицкий, отвали.

Тот только заржал и уже серьезным голосом сказал:

– Если что, представление уже закончилось и Дарья отправилась на второй этаж. – Он выразительно посмотрел на Булавина и на всякий случай добавил: – Одна.

Алексу не надо было повторять дважды и оставив недопитый стакан на барной стойке, он погладил меня по плечу и удалился.

Глава 44

Я осмотрела зал в поисках Скалаева и увидела его недалеко от сцены, он с ядовитой насмешкой что-то говорил Алисе. Ее лицо, и до этого выглядящее не особо счастливым, сейчас перекосило от злости. И меня опять накрыло непонятной волной жалости к ней. Я сама не могла понять откуда взялось это чувство, мы не были подругами и я не знала и половины их “долгой и сложной” истории, но смотреть на ее страдания было неприятно.

От размышлений меня оторвал голос Урицкого, раздавшийся слишком близко со мной. Я вздрогнула, осознав, что он придвинулся почти вплотную ко мне и говорит в самое ухо:

– Если бы я знал, что твоим планом будет просто танцевать и развлекаться, я бы потратил гораздо меньше нервных клеток, Шерлок.

– Эй, я пытаюсь усыпить бдительность Скалаева, – возмутилась я, стараясь не выдать как на меня действует его близость. Несмотря на то, что в помещении было довольно тепло, моя кожа тут же покрылась мурашками, а корсет был в шаге от того чтобы разойтись по швам от того как вздымалась грудь от участившегося дыхания.

– Серьезно? Что-то мне подсказывает, что ему сейчас определенно не до тебя. Хотя надо отдать должное, твое платье произвело на него неизгладимое впечатление. Признавайся, ты купила его в секс-шопе?

– Это хенд-мейд, – сказала я холодно, – так что если ты хотел купить такое же для своей подружки, вас обоих ждет облом.

– Для подружки? – вполне искренне удивился Урицкий. – Это для которой?

– О, так у тебя их несколько? Лично я имела ввиду Илону, но если ты хочешь заказать одинаковые платья для всех своих подруг, то в принципе, можем обсудить условия. Но на скидку по опту можешь не рассчитывать, сразу предупреждаю.

– Мне кажется, или ты ревнуешь? – он смешно сощурил глаза.

– Кажется, Глеб, кажется, – я постаралась скопировать его же выражение лица и, увидев в толпе Диану, не прощаясь направилась к ней.

К тому моменту, когда я ее догнала, она уже стояла в компании Марата. Ничуть не смущаясь тем, что прерывает их разговор с Алисой. Увидев меня, она радостно бросилась мне на шею и рассматривая мой наряд одобрительно кивнула.

– Ты все-таки решилась его надеть! Ну что, она произвела фурор? – спросила Диана у Марата и Алисы.

– Еще какой, – засмеялся Марат. – Мне кажется, Урицкий до сих пор в себя прийти не может.

– Вот как? – удивилась Диана. – То есть мне не показалось?

Я не успела спросить ее о том что конкретно ей там показалось, потому что Марат, вдруг, хлопнул в ладоши и торжественно произнес:

– Кажется, я знаю как сделать этот вечер еще более незабываемым.

– Да куда уже больше, – я выразительно посмотрела на него, – вы с Дарьей постарались, чтобы этот вечер впечатался в нашу память навечно.

Марат смерил меня холодным взглядом, из которого разом пропала усмешка, как будто я ступила на запретную территорию и произнес:

– Поздравляю, принцесса! Ты выиграла право первого танца.

Диана весело пропела что-то вроде “оу, оу”, а я спросила:

– Боюсь, мое платье мало походит на свадебное, поэтому придется тебе найти другую партнершу.

– Мне? – Марат вытаращил на меня глаза и засмеялся. – Ты что, думаешь, я тебя приглашаю на танец?

– А что, нет? – теперь я чувствовала себя полной дурой.

Первой надо мной сжалилась Диана и пояснила:

– Право первого танца – это одно из правил “Фабрики”. Тот, кто приходит сюда впервые, должен станцевать хотя бы один танец на сцене. И это касается всех девушек, без исключений.

– Серьезно? – Я не могла поверить своим ушам. – И что, это прямо все делают?

– Да, – весело ответила Диана. – Эй, никто не просит тебя танцевать стриптиз. Хочешь, я с тобой поднимусь? Вместе веселее!

Я перевела подозрительный взгляд на Марата:

– И что, из всех присутствующих, я единственная, кто еще не танцевал?

– Потрясающая проницательность, – похвалил меня Марат.

– Как насчет Алисы? – спросила я, вспомнив что Булавин говорил о ее увлечении танцами. Все трое удивленно уставились на меня, а Марат процедил:

– Она здесь не первый раз.

– Но она воспользовалась правилом первого танца? – не сдавалась я.

– Нет, – я удивилась, услышав веселье в голосе Алисы. – Мне не дали такую возможность.

– Вы же только что сказали, что это правило касается всех без исключений, – нахмурившись, напомнила я. – Мне бы не хотелось ущемлять права Алисы. Она здесь не впервые, а значит это по праву ее очередь.

– Принцесса, не нарывайся, – процедил Скалаев.

– О, – теперь настала моя очередь картинно округлять глаза, – погоди, ты боишься?

– Что? – Марат опешил от такой наглости с моей стороны. Но кажется, мой план сработал, потому что напустив равнодушия в свой голос, он добавил: – Чего мне бояться?

– Действительно, – я продолжала невинно хлопать ресницами, – чего тебе бояться? Так что, мы уладили этот вопрос? Я уступаю свою очередь Алисе, а сама обязательно разучу подходящие движения к следующему разу? – Ни я, ни Марат, не стали уточнять, что следующий раз у меня в его клубе вряд ли будет. И этот факт меня нисколько не печалил.

Алиса растерянно переводила взгляд с меня на Марата, как будто не могла поверить, что мы так спокойно решаем ее судьбу без особого участия с ее стороны. Я боялась смотреть ей в глаза, потому что не была уверена что там увижу: гнев или благодарность. Наконец, мы встретились взглядом и я, впервые за вечер, увидела там озорные искры.

Скалаев в очередной раз одарил меня холодным взглядом, который не сулил мне ничего хорошего. Но уходить не спешил, напротив, придвинулся еще ближе к сцене, на которую с грацией лани взобралась Алиса.

Гости, до этого хаотично разбросанные по залу, начали тоже подтягиваться, будто с появлением на сцене Алисы, там включился огромный магнит. Марат смотрел на них безрадостно и даже с некоей долей раздражения. Что ж, если он хотел приватный танец, надо было только попросить, уверена, Алиса бы ему не отказала. Теперь поздно пить боржоми, Скалаев.

Я бы могла злорадствовать бесконечно, но Алиса начала двигаться и какие-либо мысли из моей головы улетучились. Да, Булавин определенно не соврал, когда говорил, что танцы это ее стихия. Судя по выражению лиц остальных зрителей, все они сейчас думали о том же, о чем и я: “Скалаев попал”. С трудом оторвав взгляд от сцены, я посмотрела на Марата: этот танец явно был перебором для его нервной системы, мне кажется, он даже не дышал. Остается только удивляться, как это окружающих еще не снесло волной сексуального напряжения.

Сейчас был бы подходящий момент для Урицкого вернуть шутку про парфюм… кстати о подходящих моментах. По-моему, бдительность Скалаева как нельзя лучше усыплена. Думаю, даже если я начну подниматься на третий этаж в сопровождении военного оркестра, это не заставит его отвести взгляда от сцены.

Глава 45

Стараясь двигаться незаметно, я отделилась от толпы и пошла по направлению к лестнице. Железные ступени громыхали под моими ногами, хоть я и старалась наступать на них только носками туфель, но к счастью, музыка заглушала весь шум.

Проходя мимо пролета второго этажа, я услышала весьма характерные звуки, доносящиеся из-за закрытой двери… Что там Диана говорила про этот этаж? Комнаты для гостей? Судя по всему, некоторые гости сейчас активно пользуются гостеприимством хозяина.

Добравшись до конца ступенек, я оказалась в темном коридоре. Освещения здесь не было, но я смогла разглядеть две двери. Решила начать с дальней, дернула за ручку и застыла на пороге огромной спальни. И несмотря на то, что сама же говорила Булавину, что не рассчитываю найти ничего полезного в спальне Марата, я не сразу нашла силы сдвинуться с места и закрыть дверь. Помещение было огромным, одну стену полностью занимали окна от пола до потолка, но не современные панорамные, идущие монолитом, эти были с раскладкой на небольшие черные квадраты из старого дерева. Такое впечатление, что Марат абсолютно ничего не поменял со времен когда фабрика еще работала и здесь, наверняка, был какой-то цех. Только благодаря огромным окнам и лунному свету, проникающему сквозь них, я смогла разглядеть интерьер, потому что он был абсолютно черным. Низкая черная кровать с черным же постельным бельем, бетонный потолок и небрежно выкрашенные стены. Но удивляло не это, по обе стороны от кровати стояли четыре огромных горшка с цветами, хотя язык не поворачивался назвать этих зелёных гигантов так, то что росло в них было скорее похоже на деревья или хотя бы кустарники. Создавалось впечатление, что несмотря на огромные размеры помещения, Скалаев боялся, что ему будет недостаточно кислорода.

На секунду я запаниковала услышав шаги за спиной, но почувствовав знакомый запах мяты и кожи, я расслабилась и не оборачиваясь, сказала:

– Впечатляет, да?

– Думаю, на это и был рассчет. Как говорится, чем больше девушку впечатлишь, тем шире у нее раздвинутся ноги.

В голосе Урицкого слышался скепсис, но взгляд от огромной кровати он, тем не менее, не оторвал. Я хотела уточнить где учат таким житейским мудростям, но в этот момент с кровати раздался злобный рык и показалась темная голова с острыми ушами. Вспомнив свою теорию о вампиризме Скалаева, я уже приготовилась к нападению оборотня или какого другого магического животного, но запоздало поняла, что это собака. Черная, разумеется. Я облегченно выдохнула и прошептала:

– Это всего лишь доберман.

– Всего лишь? – зашипел на меня Урицкий и схватив мою руку, медленно оттащил от двери и аккуратно закрыл ее.

– Ну, моей первой мыслью было, что спальню Марата охраняет оборотень или вурдалак. Поэтому да, “всего лишь доберман”.

Глеб посмотрел на меня с сомнением, будто прикидывая, действительно ли у меня такой хреновый юмор или все же пора звать санитаров, но вслух ничего не сказал.

За второй дверью оказалось помещение поменьше, скорее всего здесь раньше был чей-то кабинет. Не удивлюсь, если и массивный деревянный стол остался от прежнего хозяина. Кроме стола из мебели здесь было только кожаное кресло и книжная полка у стены, на которой разнокалиберные книги стояли вперемешку с папками. Я решительно переступила через порог и направилась к столу, в надежде, что ящики не будут закрыты на ключ. Два из них, действительно, легко поддались когда я потянула за ручки, но содержимое меня разочаровало: стопка счетов, платежных документов и длинный провод, судя по всему, от ноутбука. Но самого компьютера не было. А вот нижний ящик был заперт на ключ и пошарив вокруг, я даже провела рукой по внутренней поверхности столешницы, в надежде что Скалаев в детстве смотрел те же детективные сериалы что и я. Но нет, дерево было абсолютно гладким, никаких ключей, приклеенных скотчем.

Я направилась к книжной полке, провела рукой по потрепанным корешкам книг – много классики, пару книг по экономике и одна полка полностью заставлена книгами по юриспруденции. Но сейчас меня больше интересовали папки, хоть я и понимала, что Марат должен быть полным идиотом чтобы держать здесь компрометирующую информацию, я решила довести дело до конца. На то, что я обнаружу папку с надписью “откуда у меня появились деньги” я даже не мечтала. К четвертой папке я поняла, что мне придется признать фиаско, если Марат и промышлял работорговлей или каким-то другим незаконным бизнесом, информацию об этом он тщательно прятал. Удивительно, да?

Под насмешливый взгляд Урицкого, я тяжело вздохнула и поставила папку на место.

– Каков план Б, Шерлок? Привяжем Скалаева к стулу и будем пытать? Или признаем, что детектив из тебя так себе?

– Я никогда и не говорила, что я хороший детектив. Зачем ты вообще пошел за мной? Чтобы злорадствовать?

– Если честно, я рассчитывал что кто-то попытается войти в кабинет и нам, в лучших традициях шпионских фильмов, придется изображать горячий поцелуй, чтобы сбить их с толку. Что? – он заговорщицки мне подмигнул. – Только не говори, что ты об этом не думала.

– Разумеется, не думала, – соврала я и провела языком по пересохшим губам.

Ухмыляться Глеб не перестал, но за движением моего языка следил довольно жадно. И вдруг, услышав тяжелые шаги со стороны лестницы, воздел глаза к потолку, пробормотал “наконец-то” и с силой притянул меня к себе.

Шок от столкновения с его горячим телом тут же затмило ощущение мятной прохлады на моих губах. Его настойчивый язык проник в рот и все здравые мысли разом улетучились, а в животе вспыхнуло пламя.

– Придурок, – прошептала я, жадно обхватывая его руками.

Сквозь барабанную дробь собственного пульса я услышала тяжелые шаги за дверью, кто-то спешно прошёл мимо, будто бегом и затем звук открывающейся и закрывающейся двери и снова тишина, в которой слабым эхом доносится музыка с первого этажа. И в этой тишине я отчетливо слышу как бьется сердце Урицкого, или даже не столько слышу, сколько ощущаю, потому что его грудь плотно прижата к моей и я всерьез начинаю опасаться за его здоровье. Да и мое собственное сердце трепещет в груди, словно пытающаяся вырваться из клетки птица и я, прилагая огромные усилия воли, отодвигаюсь от Глеба и хриплым голосом произношу:

– В коридоре больше никого нет.

Урицкий посмотрел на меня затуманенным взглядом, как будто не сразу понял значение моих слов, а потом хриплым тихим голосом прошептал мне в самое ухо:

– Мне кажется, я слышу еще шаги.

И несмотря на то, что мы оба понимаем, что это неправда, я позволяю ему целовать себя глубоко и жадно. В какой-то момент я оказываюсь на столе, хоть и не могу вспомнить когда Глеб успел меня поднять. Его руки ощупывают мою спину, а губы, оторвавшись от моего рта, скользят к выступающей из корсета груди. Затем руки становятся требовательнее, перемещаются к моим ногам, поднимаясь все выше и он не сдерживая себя, начинает глухо постанывать.

Когда он отрывается от меня, продолжая тяжело дышать, создается впечатление, что мне перекрыли доступ к кислороду. Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но вместо этого получается только хрип.

– Хочу тебя. Очень. – говорит он, гипнотизируя меня потемневшими от желания глазами. Я хочу пошутить про то, что уже как бы догадалась об этом, но с губ слетает лишь протяжный стон. Кажется, я еще не скоро буду способна на членораздельную речь.

И пока я раздумываю готова ли переступить черту и заняться сексом в чужом кабинете, куда в любой момент может кто-то зайти, Урицкий хватает меня за руку и нетерпеливо тянет в сторону двери.

Глава 46

Снова оказавшись на первом этаже, я на секунду замираю, запоздало понимая какой вид мы производим. Вряд ли для кого-то останется загадкой чем мы только что занимались, тем более, все наверняка, подумают, что мы спускаемся со второго этажа, а не третьего. Я ожидаю, что сейчас в огромном зале повиснет тишина и все уставятся на меня с осуждением, а Урицкому, наоборот, продемонстрируют что-то вроде “большой палец вверх”. Но, видимо, Диана не преувеличила, когда сказала, что всем абсолютно наплевать кто и чем занимается на “фабрике”. Да, несколько человек посмотрели на нас с интересом и тут же вернулись к своим разговорам будто им до нас нет никакого дела.

Я на ходу просканировала зал в поисках Алекса, но ни его, ни Дарьи я не увидела. Впрочем, Марат и Алиса тоже отсутствовали. Чем, интересно, закончился ее танец и чьи торопливые шаги в направлении его спальни мы слышали?

Все надежды на то, что прохладный ночной воздух меня отрезвит, улетучиваются, когда я понимаю, что жар, разливающийся из низа живота по всему телу, не дает мне почувствовать холод даже несмотря на то, что я просто накинула плащ, не потрудившись просунуть руки в рукава.

Урицкий забрал у меня ключи и распахнул пассажирскую дверь. Я проскользнула внутрь и постаралась отключить сознание, которое начинало приходить в себя и настойчиво шептало: “что ты творишь, что ты творишь?”. Но потом Глеб положил руку на мое колено, проведя теплыми пальцами по голой коже и все мысли, здравые и не очень, улетучились.

Ауди неслась по тихим ночным улицам, наш вояж превратился в гонку от светофора до светофора. Поездку, занявшую у меня 40 минут, Урицкий сократил до 20. Вскоре мы уже тормозили в незнакомом ЖК и я поняла, что он привез нас к себе.

Свою дверь он открыл еще до того как заглох мотор и уже через мгновение я ощутила его ладонь в своей и он помог мне выбраться из машины. Придерживая за талию, он повел меня в сторону подъезда. Я уже мысленно приготовилась к дежа вю в лифте, но в последний момент в кабину ворвался молодой мужчина с небольшим чемоданом и запоздало увидев наши лица, смущенно пробормотал “извините” и нажал на кнопку 11 этажа.

В кабине заиграла тихая музыка, а я перевела взгляд на зеркало. Да, представляю какое впечатление мы произвели на этого несчастного соседа. Припухшие губы, в глазах блеск, мой расстегнутый плащ не особо скрывал наряд, а черная рубашка Урицкого наполовину выбилась из брюк и, кажется, потеряла пару пуговиц. Через несколько секунд лифт звонко дзынькнул и все присутствующие хором вздохнули с облегчением.

Мужчина вышел, а Урицкий, прижав меня к стене, запустил руки под мой плащ и сказал: – Осталось всего 4 этажа, потерпишь?

Я кивнула и запустив руку в его волосы, притянула его к себе ближе, подставив шею для поцелуя. Он успел провести влажную дорожку от моего подбородка до уха, слегка прикусил мочку и легонько шлепнув меня по заду, подтолкнул к выходу.

Захлопнув дверь квартиры за нами, Урицкий сорвал с меня плащ и подхватив на руки, пробормотал:

– Не подумай, что я плохо воспитан, но напитки и закуски я предложу позже. Боюсь, моей выдержки не хватит на то чтобы изображать гостеприимство сейчас.

– Я думаю, ты сможешь оказать гостеприимство другим способом.

– Можешь в этом не сомневаться, – усмехнулся он и потянул за кончик шнуровки корсета.

– Там сбоку молния, умник, – прошипела я.

– Хвала господу, – промычал Урицкий. – Я уже приготовился срезать эту хрень с тебя ножницами.

Я нащупала застежку, но Глеб убрал мои пальцы и сам потянул молнию вниз. Платье упало невесомым облаком к моим ногам и Урицкий с минуту разглядывал мое тело, на котором из одежды осталась лишь тонкая полоска стрингов.

– У меня от тебя башку сносит, Полли, – хрипло процедил он.

От этих слов кожа густо покрывается мурашками и я дрожащими руками пытаюсь разделаться с оставшимися пуговицами на его рубашке.

Тогда, на треке, все произошло так быстро, что у меня не было времени толком изучить его тело, сейчас же я планировала наверстать упущенное и создать настолько четкую и подробную карту его тела в голове, чтобы когда все это закончится, (а то что наши странные отношения явно долго не протянут, у меня сомнений не было) у меня осталась собственная виртуальная версия Урицкого.

Судя по тому как его взгляд, а затем и руки блуждают по моему телу, Глеб думает о том же. Но надолго его выдержки не хватает и он легонько толкает меня на кровать, накрывая своим телом.

* * *

– Знаешь о чем я сейчас думаю? – спросил он, проводя пальцами по моей голой спине. От его прикосновений позвоночник натянулся струной и я выгнулась дугой.

– Что, опять? – картинно удивилась я. – Дай мне отдышаться.

Гортанный смех Урицкого разливается теплом в груди и он заявляет:

– Я, конечно, не против, но вообще-то я не это имел ввиду. Я думаю сейчас о твоих словах, что ты не изменилась. Мне кажется, это неправда. Из эгоистичной девочки, требующей всеобщего внимания, ты превратилась в восхитительную женщину, Полли.

– Что? – я не могу поверить, что он решил обсудить это именно сейчас.

– Ты изменилась, – повторяет он.

– Я не менялась, Урицкий. Это скорее ты собрал в охапку последние извилины и перестал смотреть на меня сквозь призму ненависти.

Я отстранилась от него, натянув на себя атласную простынь и закрыла лицо руками:

– Я не могу поверить, что мы действительно об этом говорим сейчас. Глеб, то что ты видел во мне только эгоистичную девочку, требующую внимания – это исключительно твои проблемы.

Он закатил глаза: – Я затеял этот разговор не для того чтобы обсуждать прошлое и былые обиды. Наоборот, я предлагаю забыть все, что произошло 4 года назад и двигаться дальше. Желательно вместе. По возможности, прямо в этой постели. Что мне нужно сказать? Что я тебя прощаю? Я тебя прощаю, Полли. Уверен, Макс тоже давно готов все забыть. И самое главное, твоя мама тоже…

Не дав ему закончить фразу, я вскочила с кровати, обмотав простынь вокруг себя. Мысленно считаю до 10, всеми силами пытаясь сдержать подступающие слезы и тихо произношу:

– Я не хочу говорить об этом сейчас. Я понимаю, что когда-то придется, да. Когда-то тебе придется выслушать меня и осознать, что в этой истории отрицательный персонаж отнюдь не я. Но не сейчас.

Господи, не могу поверить, что он еще и маму сюда приплел… Что он хотел сказать? Что она бы тоже меня простила? Что она бы тоже хотела, чтобы мы обо всем забыли? “Макс тоже готов все забыть”… О да. уверена, узнай брат чем мы сейчас занимались, обиды четырехлетней давности бы отошли на второй план. Хотя по сути, какая разница – этим двоим не привыкать бить друг другу морды.

– А когда? – голос Глеба, пропитанный раздражением, возвращает меня к действительности. – Ты уже не первый раз намекаешь, что четыре года назад мои глаза, уши и все остальные органы чувств меня обманули. Хватит говорить бредовыми загадками! Когда ты поведаешь мне свою версию событий?

– Тогда, когда буду готова, что все это…, – я пространно махнула рукой в сторону кровати, – закончится. Давай отложим этот разговор на тогда, когда нам обоим надоесть играть в эту игру и мы будем готовы вернуться к нашим прежним жизням, хорошо?

К недоумению в глазах Урицкого прибавляется легкая досада, но он кивает и поднимаясь с кровати меняет тему:

– Помнишь, что я тебе говорил об экономии воды? Предлагаю прямо сейчас позаботиться об экологии.