скачать книгу бесплатно
То есть, совсем Константин Иванович заврался, конечно, отличается! Утро. Нет сил поднять тело с нар, сбитых из грубых досок, по версии Ивана Михайловича – лучшая детская постель. Тело болит, с надрывом кричит: «Ну, её к чёрту эту работу»! Хоть бы кто – нибудь нехорошо помянул упёртый Мороз, и простуженный свист паровозов… Но не находится в доме желающих!
Сёстры и братья дрыхнут. А Косте вставать!
Не хочется вставать. Не хочется никуда идти. Сил нет вставать. Сил нет идти.
Поднял с постели окрик «любимого» отца:
– Ты встанешь, там – там – та – ра – рам, или арапника дать?
После утреннего музыкального мата Косте бы в ответ заорать: «Пощадите, пожалейте! Сироту, меня согрейте… Посмотрите, ноги мои босы»… Нет, не босые, а одеревенелые, не годные к работе. На них ступать страшно. Заранее посылают сигнал, что будет больно.
Ради примера попробуй, заори!
– Костя, вставай! – шепчет мать. – Папка за ремнём пошёл…
С трудом поднялся, встал на больные ноги. Затолкал в рот чего – то такого непонятного, положенного на тарелку матерью, пожевал; через силу оделся. С трудом волоча руки и ноги, пошел, подгоняемый морозом, с больными мышцами, повторяя: «Суди его бог», разводя безнадёжно руками – мысленно, мысленно: на деле руки не развести.
Злобный батюшка Мороз, сопровождаемый туманом, продолжает держать «временщиков» за шкирку, испытывая на прочность. На путях такие же огромные кучи шлака. Куч значительно прибавилось. И за ночь снега намело, будто вчера не упирались рогом.
Через пару часов скованность мышц стала проходить. Ноги потихоньку, полегоньку вернулись в нормальное состояние. Руки ещё тяжелые, но на такую мелочь можно и не обращать внимания.
С Наташей поменялись местами. Юрка Каменев опять старается ходить вторым номером. Когда опускает носилки, не мигая, смотрит в одну точку. Ольга оборачивается и с ненавистью цедит сквозь зубы:
– Опять мой зад изучаешь? Скоро твои глаза прожгут меня насквозь и вылезут спереди! Давай местами меняться?
– А вот этого, не хо – хо? – показывает кургузую фигу из рукавицы. – Мне больше нравится быть за тобой. Не проси, меняться не буду, пока не договоримся.
– Ну и черт с тобой – пялься! На! – согнулась, демонстративно выставив большой круглый зад. Парочка перестала стесняться окружающих, занятые собой, остальные для них уже как бы и не существовали. Разговаривают почти в полный голос. Когда они переговариваются, остальные, молчат, поэтому слышно каждое слово «стариков».
– Оль, один разок. Убудет тебя, что ли? Иди в левую дверь…
– Почему в левую? А если хочу в правую? Нельзя девушке покапризничать? хочу в правую – и всё! Дама я или не дама? Неужели не пойдёшь даме навстречу? И в правой дверце смотровое окошечко вырезано повыше, никто не подсмотрит…
– С левой стороны на толчке навалено меньше, – грубо отвечает Юрка.
– Теперь понятно. Сразу бы так объяснил! Ох, и достал же ты меня! – сокрушённо произнесла Ольга. Бросила носилки в стороне от кучи шлака, чтобы не попали на рельсы, и не раздавило паровозом, не спеша направилась к деревянной будке.
Когда за Ольгой закрылась дверь, Юрка, радостно заулыбался, забыв про носилки, лопаты и шлак галопом помчался в загаженный туалет.
Мы застыли в позе последнего прерванного движения. Глаза сверлят дверь, закрывшуюся за Юркой. Незаметно для других, приоткрыли уши, сдвинув в сторону головные уборы. Если нельзя увидеть, так, может, что – нибудь услышим?
Напряжённая Наташка стоит, крепко сжимая в руке черенок лопаты. Свободной рукой держится за нос. Две другие девчонки сложили руки на груди и тяжело дышат.
Костя мысленно помогает Юрке раздевать Ольгу. Дальше этой картинки детское воображение не дорисовывает.
Косте интересно знать, чем занимаются Юрка с Ольгой в туалете. Что мужчина и женщина делают? Ответ на вопрос подсказывает нижняя часть тела, живущая активной жизнью – хоть бы Наташка не заметила выпирающего внизу бугра – вот стыдуха будет!
Через короткое время от мощного толчка дверь туалета со стуком распахнулась. В проёме показался Юрка, держащийся двумя руками за промежность и приговаривающий:
– Бля! О, бля! Теперь почернеет и отвалится. Могла ведь не согласиться.
«Юрка, паразит, поступает не по – мужски, решает сделать Ольгу крайней».
– Козёл, – возмущается Ольга, выскочившая вслед за Юркой. Она бежит в сторону кучи шлака за пределы путей, в тепло.
Гладит руками ноги в районе ляжек, энергично хлопает по заднице. На ходу бормочет, не стесняясь нас:
– Ну, мудак! Ну, и мудак! Захотел ещё разочек! Из – за тебя, сволочь, обморозила ляжки и задницу. И кое – что ещё в интимном месте. Как мужу теперь покажусь, как объясню ему обморожение в таких местах?
Юрка, сидит на горячем шлаке, и, глядя на размахивающую руками, бегущую к нему Ольгу, закатывается в хохоте.
– Чему смеёшься, урод, чему радуешься? – возмущается она, продолжая охлопывать руками обожжённые морозом части тела. – Покалечил женщину. Доволен?
– Посмотрела бы на себя в зеркало, женщина! Как курица крыльями машешь.
– Лучше, Юра, на себя посмотри. Зажал свой малюсенький отросток в кулаке и лыбишься. А ты чего «его» держишь рукой? Случайно не обморозил? – вдруг, испуганно спросила Ольга.
– Ну, да! Похоже на то! Больно…
– Почему сразу не убрал в тепло? Говорила же! Так нет: «Давай ещё, давай ещё разочек» – вот и получил! Ой, а как же ты без него теперь будешь жить? – это уже прозвучало миролюбиво.
– У меня дома медвежий жир есть. Помажу, буду за тобой бегать как медведь в пору течки у медведицы. Мы с тобой ещё такую любовь закрутим, шлаку жарко станет, – отвечает довольный Юрка.
Ольга счастливо улыбается.
– Ох, Юра, хотя бы у тебя осталось без последствий. Держись, Юрка! У меня не такое уж сильное обморожение, должно пройти. А мужу чего – нибудь совру. Скажу ему, что понос на работе пробрал, долго сидела на толчке. Он у меня доверчивый, и не то слопает! А теперь, молодежь, когда посмотрели на бесплатное представление двух идиотов, порадовались, глядя на нас, продолжайте таскать шлак. А мы с Юркой посидим, погреем кое – что. Легче станет, присоединимся…
– Счастливая, – глядя на Ольгу, произнесла Наташа. – А мне с кавалером не повезло.
Вроде бы и не виноват Костя перед Наташей, а почему – то отвернулся, спрятав от напарницы глаза.
* * *
Долгий месяц без выходных Костя будет вкалывать на пару с Наташей: таскать шлак, снег; очищать рельсы; планировать снежные откосы – работать душа в душу.
В редкие минуты отдыха по привычке будут садиться рядом, как самые близкие люди, рассказывать о своём семейном положении, делиться историями из жизни, печалями и радостями. У Кости таких задушевных бесед со старшими сёстрами никогда не бывает: они сами по себе, он сам по себе. Пути семейные братьев и сестёр никогда не пересекаются, и, вряд ли пересекутся.
Наташа для Кости уже не старая, а самый близкий и самый дорогой человек.
«Стану старше, точно женюсь. Но это в будущем».
Будущее расставило вехи жизни по своим местам. Отец Наташи освободился из второй исправительной колонии инвалидом, забрал жену и дочь. Увёз в Куйбышев. Наташа несколько лет писала письма, на которые Костя добросовестно отвечал, старательно обдумывая каждую фразу.
Работая в ремстройконторе в деревообрабатывающем цехе, став «взрослым», получил от неё прощальное письмо. Написала, что вышла замуж за мужчину: разведённого и на шестнадцать лет старше её.
Не сдержала обещания, не дождалась совершеннолетия «напарника». От обиды Костя готов был лезть на стенку. Хотелось крушить, что – нибудь сломать…
Железнодорожная любовь предала Костю, оставив на сердце глубокий шрам.
О последнем письме Наташи Костя рассказал своему лучшему, на то время, другу Грине Бергу. На что тот философски ответил:
– Да, старик, мужику получить такое письмо, всё равно, что порезать ножом яйца!
«Старику» шёл шестнадцатый год.
Наташа родила мальчика, через год – девочку. Продолжает жить со своим престарелым мужем и не надо ей другого мужчины.
В молодости горюют недолго. Увидел Костя девочку Иру, переехавшую жить из сиротского дома к приёмным родителям на Партизанскую улицу. По уши влюбился.
Шла она по тропинке мимо их дома на Рабочей улице вся из себя такая – растакая. Нарядная куколка: в белой кофточке и красной юбке; на ногах маленькие чёрные туфельки… В спину ей светило солнце.
Шла в ореоле солнечного сияния, чему – то улыбаясь. Шла как подарок, посланный свыше – для чего же тогда она встретилась на его пути?
– Чего ты в Ире нашёл? – подошла со спины мать: – Маленькая, худая, узкоглазая. Скулы выпирают… Горбатится…
Дальше не стал слушать, пошёл в сарай строгать бруски для рам.
Умеет мать под дых дать так, что на всю жизнь остаётся память с нехорошим осадком на душе.
Заведующая прачечной. Милкина любовь
Посёлок Железноводск. Шесть исправительно – трудовых колоний и пятнадцать тысяч населения, напрямую связанного с их деятельностью. Колонии – центр жизни осуждённых, отбывающих наказание; вышедших на волю, добровольно приехавших поближе к супружеской половине, находящейся в зоне. Жизнь – это работа в зоне или на зону, зарплата, еда.
Вблизи исправительных колоний каждый клочок земли занят огородами и ветхими строениями. Основа контингента уродливых построек – это бывшие зэки, отсидевшие срок и оставшиеся жить здесь постоянно. А также семьи, ждущие выхода кормильца на волю. Кто как мог, так и строился.
Посёлок расположен на берегах двух рек: Выми, и Северной Кылтовки. Полноводная река Вымь ограничивает рост посёлка вглубь Пармы, в направлении Заполярного круга. Вихлястая взбалмошная Северная Кылтовка разрезает посёлок на две неравные части: Северную и Южную. Размеры и граница застройки территорий определяются исключительно исправительными колониями, обнесенными колючей проволокой и вышками. Численность контингента и, соответственно, площадь, занимаемая колонией, соответствуют специфике выполняемых работ.
Северная мужская исправительно – трудовая колония (СИТК) занимается техническим обслуживанием и ремонтом железнодорожного подвижного состава. Ни днем, ни ночью не умолкает рабочий шум железнодорожного вагонного депо (ЖВД). Ни днём, ни ночью не затихает жизнь в зоне.
Один отряд выходит из ворот зоны и под конвоем направляется в депо на очередную рабочую смену, другой отряд возвращается после смены.
Совместно с зэками трудятся вольнонаемные, мало чем отличающиеся от зэков: тот же усталый вид, те же натруженные руки, такие же головные уборы и… темного цвета телогрейки, промасленные до подкладки… Ютятся в таких же темных и ветхих, продуваемых ветром, выстуженных морозом, дощатых, «утепленных» опилками, бараках.
Вольные поселенцы Железноводска отличаются от зэков только одним – не носят пришитых номеров на телогрейках и спят в собственных койках, а не на нарах. Людей, спящих в собственных постелях, не охраняют солдаты. Они могут свободно перемещаться по территории посёлка куда захотят и когда захотят. Имеют паспорта.
Паспорта валяются дома. Никому не приходит в голову носить документ при себе, поскольку милиционеры прохожих не останавливают, документ не спрашивают.
Южная центральная мужская исправительно – трудовая колония (ЦИТК) обслуживает железную дорогу: пассажирскую станцию, товарную станцию, пристанционные постройки, путевое полотно. Командировки Южной ЦИТК занимаются строительством и ремонтом полустанков, разъездов и переездов, входящих в зону ответственности десятой путевой части Северной железной дороги.
Северная Кылтовка, которая не превышает в ширину семи метров, в переводе с местного означает «Северная сплавная река». Бригады зэков лето, осень и зиму на лесных командировках заготавливают в верховье реки лес, раскряжёвывая его на шестиметровые брёвна. Лошадьми и тракторами их стаскивают в штабеля на высокий берег.
В половодье уровень воды в Северной Кылтовке поднимается. Река выходит из берегов, затапливая пойменные луга.
Когда сходит лёд, штабеля леса сталкивают в воду. Река подхватывает брёвна, бьёт одно о другое, ставит торчком, всаживает в дно. Сплошной поток древесины, сплавляясь, уничтожает на своём пути всю живность в воде, ломает берега, изменяет русло.
Северная Кылтовка, по мере сил, помогает Выми, несущей основную нагрузку по доставке леса к запани. Вымь размахнулась в ширину на пятьдесят метров, местами больше. И в отличие от Северной Кылтовки сплав леса по Выми длится весь тёплый сезон «ото льда до льда».
Перемещение леса по воде самоходом, в поселке называют молевым сплавом.
Спадает вода и на песчано – глинистых берегах Выми и Северной Кылтовки остаются заиленные брёвна. Летнее время дорого. Тратить его на вытаскивание молевого леса из заиленного берега смысла нет – по реке плывёт чистый лес, успеть бы новые кубометры обработать!
В жаркую погоду брёвна на берегу подсыхают. Население посёлка массово выходит на берег. Начинается несанкционированная заготовка дров на зиму.
На берегу сооружают самодельные козлы. На козлах двуручной пилой разделывают брёвна на чурки. Чурки раскалывают. Рядом с козлами формируют поленницы. С первым снегом и крепким морозом санками или лошадьми дрова развозят по домам.
Массовая вырубка леса по берегам Выми и Северной Кылтовки и молевой сплав привели к обмелению рек и гибели ценных пород рыб. Можно пройти от притока Выми до Ракпусовских болот и не поймать ни одной красной рыбки, ни одного рака, которыми ранее славилась лесная красавица Северная Кылтовка.
Многие десятилетия у местного деревенского населения основным видом транспорта был пароход. Пароходом жители деревень добирались до поселения Усть – Вымь, расположенного в месте слияния Выми и Вычегды. От Усть – Выми по Вычегде плыли до столицы республики. Пароходы соединяли деревни бассейна Выми со столицей.
Регулярные перевозки пассажиров из деревень, расположенных по берегам Выми с началом массовой вырубки леса и молевого сплава прекратились. За пароходами пришёл черёд больших пассажирских катеров.
С прекращением судоходства конец наступил красной рыбе, основному источнику питания местных жителей. С гибелью сёмги стали хиреть местные поселения, начался отток крестьян из деревень.
Сёмга смогла выжить вдали от Железноводска в верховье Выми, за порогами, там, где не совершают кощунства над лесом. Пороги даже в половодье стоят непреодолимой преградой сплаву древесины. Благодаря порогам сохранилась в первозданном виде большая территория Пармы.
Коренным жителям деревень стало намного тяжелее добывать красную рыбу. За семгой приходиться отправляться на моторных плоскодонках в дальнюю поездку. В районе порогов лодки перетаскивают волоком.
Водная транспортировка леса, загружает работой деревообрабатывающий комбинат (ДОК), первую, вторую и третью исправительно – трудовые колонии (ИТК) расположенные на берегу в южной части посёлка. Деревообрабатывающий комбинат лес вытаскивает из реки перед запанью, ИТК – ниже по течению, за запанью.
ДОК работает в две смены, а население трёх мужских колоний, трудится не покладая рук круглосуточно, лесотасками поднимая из воды брёвна, которые большими порциями поступают от ворот запани.
Каждая зона оборудована двумя лесотасками. С весны до глубокой осени не умолкает грохот цепей. Замолкают лесотаски, когда Вымь отдыхает подо льдом.
Стоя по колено в воде, зэки баграми подводят брёвна ближе к берегу. Цепные лесотаски острыми шипами подхватывают их и доставляют на береговую сортировочную промплощадку.
С сортировки часть брёвен заданного диаметра поступает на склад. Брёвна большого диаметра, направляются на шпалорезки. Северная железная дорога пожирает огромное количество шпал.
Нестандартный лес обеспечивает работой пилорамы. Там разваливают брёвна на брус, доску – дюймовку, половую доску…
Готовая продукция отправляется в сушильные цеха.
По характеру выполняемых работ, по насыщенности машинами и механизмами береговые исправительно – трудовые колонии, по сути своей, являются огромными дерево – разделочными комбинатами с полным технологическим циклом начиная с заготовки леса и вылова из реки древесины и заканчивая отправкой готовой продукции потребителю.
Шпалорезки и пилорамы работают в четыре смены с перерывом на заточку пил и ремонт.
Если заглянуть в промышленную часть колоний, то можно увидеть огромные штабеля кругляка, шахтного крепежа, пиломатериалов: бруса, доски обрезной и не обрезной, и… горы опилок.
В береговых зонах формируются товарные составы. Одни полувагоны и платформы загружаются круглым лесом и шпалами, другие: брусом, досками. Вагоны с открытым верхом заполняются опилками, прессованными стружками.
Раз в два дня маневровый тягач с натугой тащит длинный состав с продукцией за двойные ворота. Состав продвигается мимо строя вооружённых солдат, стоящих в воротах по обе стороны пути и на высоком деревянном мостике, перекинутом над створками ворот.
Солдаты внимательно досматривают и провождают глазами каждый вагон. Зэки хитры. Ради свободы могут спрятаться под вагоном или в вагоне с опилками, бывает и с брёвнами.
Зэки волчьей породы на волю рвутся.
На станции тягач меняют на маршрутный паровоз. При смене паровозов, солдаты с овчарками ещё раз досматривают вагоны. Если спрятавшихся зэков нет, состав отправляется по назначению.
В трёх километрах от первой мужской колонии в районе крутой излучины Северной Кылтовки расположена женская сельскохозяйственная исправительная колония. В сферу интересов колонии входит работа на полях совхоза, выращивание сельскохозяйственной продукции.
