Сезон

– Скорее всего, бегает по ломбардам и скупщикам, – рассуждал я, – а это уже свидетели, которые подтвердят, что монеты у него. А раз монеты у него, то и подозрение в убийстве ему обеспечено, поскольку монеты это мотив.

Вывод этот был довольно спорным, да и не знал я, как себя поведет Игорь, встретив меня. Может, бухнется в ноги и напишет явку с повинной, а может, рассмеется мне в лицо и пошлет куда подальше. Тем ни менее другого выхода кроме слежки за ним, у меня не было.

Поворочавшись на раскладушке, я приказал себе заснуть и, закрыв глаза, попытался расслабиться. Этот метод иногда помогал уснуть, когда спать не хотелось, но было нужно. Главное стараться ни о чем не думать. Мысли скользили плавно, ни на чем, не задерживаясь, перескакивая с одного на другое, и, в конце концов, я впал в дрему. Проспав почти до вечера, я проснулся с больной головой после полуденного сна в пыльной и душной комнате.

Тесный московский дворик утопает в густой зеленой листве деревьев, бросающих обильную тень на автомобили, рядами припаркованные вокруг панельных многоэтажек. Я сижу на скамейке возле детской площадки, наслаждаясь вечерней прохладой и освежающим ветерком, гоняющим по тротуарам комья тополиного пуха. Мой дом возвышается напротив буквально в ста метрах через двор. Я наблюдаю сквозь кусты за подъездом и за всеми людьми, что входят и выходят оттуда.

Особое внимание обращаю на припаркованные вдоль подъезда автомобили, стараясь разглядеть присутствие в них людей, ведущих слежку. Мой взгляд привлекает тонированная «шестерка», из которой доносятся гулкие звуки музыки. Саму машину мне плохо видно за кустами, поэтому я обхожу двор с другой стороны, присаживаюсь на лавочку у соседнего дома и, раскрыв газету, делаю вид, что читаю. В машине по-прежнему гремит музыка, но кто в ней находится не видно за тонированными стеклами.

Спешить мне некуда, и я увлеченно начинаю разгадывать кроссворд, ожидая, когда стемнеет, а в окнах зажгутся огни. Я почти уверен в том, что моя бывшая супруга заселилась в мою квартиру, как только ей сообщили о моем аресте. Скорее всего, к ней даже приходили менты и просили ее звонить им, как только я появлюсь. Теперь мне надо дождаться, когда она вернется с работы, забрать свои деньги из-под шкафа и бежать как можно быстрее, пока она меня не заложила. В том, что она меня сдаст, я тоже был почти уверен, зная ее «благородный» характер. Однако другого выхода не было, ибо мне были нужны деньги.

Тем временем, машина с тонированными стеклами отъехала, приняв в свое нутро галдящую ораву каких-то сопляков, и раскрашенных девиц того же возраста с банками пива в руках.

Я с любопытством посмотрел на то, как они запрессовывались в салон, и нарочито не спеша направился к подъезду. Пройдясь до конца дома и не заметив ничего подозрительного, я вернулся на свою лавочку и занялся кроссвордом. Рядом прогуливались многочисленные мамаши с колясками, которые вывели своих чад на вечерний моцион. Они собирались группами и громко, не стесняясь меня, обсуждали отсутствующих подруг и их мужей. Их дети в это время орали в колясках, а те, кто из них вырос, возились тут – же в песочнице.

Наконец я увидел свою бывшую в компании ее нынешнего. Они шли под ручку со стороны автобусной остановки, и он ей что-то нашептывал на ушко. Судя по его руке на ее бедре, и по тому, как она смеялась, это был новый бойфренд. Видимо их роман находился в самом разгаре. Пакет в его руках, из которого торчало запечатанное горлышко бутылки вина и коробка конфет, подтверждал это.

– Возможно, он будет мне досадной помехой, – подумал я, – поэтому надо действовать быстро и не дав им опомниться, свалить из квартиры.

Дождавшись, когда они поднимутся, я вызвал лифт следом и уже через минуту настойчиво давил на звонок.

– Кто там?! – испуганно спросила жена через дверь.

– Откройте, милиция! – прорычал я басом и закрыл глазок ладонью, опасаясь, что она, узнав меня, может не открыть.

– Опять, – послышался вздох из-за двери, подтвердив мои догадки о визите ментов в квартиру.

– Я же говорила, что мой бывший муж здесь не…

Лязгнул замок, дверь открылась, и она застыла на пороге с открытым ртом, замолкнув на полуслове и узнав меня. Инстинктивно она попыталась закрыть дверь, но я сунул ногу в дверной проем и, приложив палец к губам, оттеснил ее в сторону. Закрыв дверь на ключ, я убрал его к себе в карман.

– Кто там, зайка? – вышел из кухни бойфренд с бутылкой вина и штопором в руках.

Я окинул его взглядом и понял, что мне ничего не грозит. Это был симпатичный крепкий молодой человек, лет двадцати пяти, с хорошей фигурой, выше среднего роста. В общем, такие бабам нравятся, и сами это понимают, чем и пользуются. На активные действия по нападению и обороне не способны, потому что все время заняты мыслями, как – бы закадрить очередную красотку. Увидев меня, он замер и в его глазах отразился сначала немой вопрос, а потом и страх.

– Это серый волк пришел! – ухмыльнулся я, – сейчас всех заек съест!

Пока они переваривали мое появление, я осторожно вынул бутылку у него из рук и прошел с ней в комнату. Кто его знает, этого героя любовника? Тюкнет меня бутылем по темечку, а потом ментов вызовет.

В комнате стояла новая тахта, застланная атласным покрывалом. Мой шкаф был задвинут в угол, но не выброшен. Обернувшись, я увидел, как влюбленные шепчутся, и рявкнул на них:

– А ну заткнулись оба, мне терять нечего, сами знаете!

Они тут – же замолкли, а я, опустившись на четвереньки, сунул руку под днище шкафа и извлек оттуда заветный пакет с долларами.

Отряхнувшись, я поднялся и огляделся. Можно было уходить, но тут я вспомнил о браунинге, который был спрятан мной под паркетом, в том месте, где теперь стояла тахта.

– Теперь ваше брачное ложе будет стоять вот здесь! – ткнул я пальцем в середину комнаты, – поэтому весело берете его и перетаскиваете!

Для убедительности я взял бутылку за горлышко и похлопал по донцем о ладонь. Они удивленно переглянулись, но тахту переставили.

– Алексей, ты что, спятил?! – воскликнула бывшая супруга, глядя на то, как я отдираю плашки паркета на полу в углу комнаты.

– Угу, – буркнул я в ответ, извлекая сверток из-под пола, – сейчас весь паркет вскрою, чтобы вам не достался!

Захлопнув за собой дверь снаружи, я опрометью бросился по лестнице вниз, и вздохнул с облегчением, только отойдя от дома на приличное расстояние. Тут я заметил, что до сих пор держу в руках бутылку вина.

– Есть повод отметить, – подумал я и рассмотрел этикетку «Шато лафит».

Похоже, бойфренд не скупился на дорогое вино, пытаясь пустить пыль в глаза своей даме сердца. Однако сейчас меня больше занимало то, каким образом найти Игоря.

Вечером, сидя перед телевизором на съемной квартире, я потягивал из горла божественный французский нектар и обдумывал планы на следующий день.

Во-первых, я решил сменить квартиру, ибо нескончаемая череда влюбленных парочек за перегородкой, наводила на мысль о том, что хозяйка устроила тут притон и сдает комнату проституткам. Это значило, что дело у них неминуемо кончится воровством денег у клиентов, мордобоем, поножовщиной и визитом милиции. Встречаться с местным участковым в мои планы не входило, да и просто такое шумное соседство мне было ни к чему.

Во-вторых, я решил посетить школу, в которой работал Игорь, понаблюдать за ним издали и решить, что делать дальше. Как быть, если Игорь из школы уволился, я себе не представлял, потому что не знал, где он живет.

Вообще, все было плохо и неопределенно. Милиция меня ищет и скорее всего, найдет. Что делать дальше непонятно. Денег мало и документов у меня никаких нет.

От этих мыслей на душе стало тяжело и безысходно. Захотелось даже пойти и сдаться властям, но я быстро отогнал это желание. Я уже привык отгонять от себя дурные мысли, несмотря на то, что становилось все хуже и хуже. Главное, надо было пропустить через себя эту волну отчаяния, переждать ее и действовать. Действовать обдуманно несмотря ни на что!

– Никогда не сдаваться!

Я не заметил, что произнес это вслух и теперь стоял, сжимая в руке пистолет.

– Нет, мы еще подергаемся! – сказал я злорадно и прицелился из браунинга в экран телевизора, в героев какого-то бесконечного сериала, отпускавших глупые шутки.

От ощущения тяжести пистолета в руке, пришла веселая злость, и тут – же ненависть к Игорю вспыхнула с новой силой.

– Уж до тебя, голубчик, я доберусь обязательно!

Вино ударило в голову, и тело налилось приятной истомой, которая потянула меня на раскладушку. Привычно подперев дверь табуретом, я не стал сопротивляться, рухнул на свое ложе и уснул без сновидений.

Разбудил меня грохот за перегородкой и сдавленные женские крики. Чертыхнувшись и моментально вскочив, я начал торопливо одеваться, прислушиваясь к происходящему за стеной, откуда доносились глухие удары. За окном брезжил рассвет.

Одевшись и закинув свой рюкзак на плечо, я осторожно прокрался в темный коридор и сквозь приоткрытую дверь соседней комнаты в тусклом свете электрической лампочки увидел две шатающиеся мужские фигуры в семейных трусах, которые с криками «Сука, будешь делать все, что говорят!», пинали ногами скорчившееся голое женское тело. В комнате стоял крепкий запах перегара и блевотины.

Женщина, свернувшись калачиком, пыталась закрыться руками, и мне были видны только ее покрытые синяками ляжки, дряблая целлюлитная задница, да растрепанные волосы. Вокруг была раскидана женская и мужская одежда, остатки закуски и пустые бутылки.

– Скорее всего, убьют, – подумал я с апатией, глядя как эти два «футболиста» лупят ногами по ребрам нерадивую жрицу любви.

Что-то наподобие жалости шевельнулось за пазухой, но ввязываться в драку сейчас не входило в мои планы, поэтому я решил прибегнуть к другому методу.

Мое внимание привлек пиджак, висевший на ручке открытой двери в комнату. Машинально ощупав внутренний карман, я вытянул оттуда тонкий кожаный бумажник и не глядя, сунул его за пазуху. Прихватив газеты и зажигалку с тумбочки у входа, я выскользнул из квартиры. Оказавшись за дверью, я поджег газету и бросил ее на пол. Пламя моментально охватило съежившиеся и почерневшие газетные листы, а едкий дым окутал лестничную площадку. Вторая газета была также подожжена и засунута под дверь квартиры. Я принялся колотить ногами и звонить в двери соседних квартир.

– Сейчас милицию вызову! – донесся из-за двери визгливый женский голос.

– Вызывай быстрее пожарных, пока дом не сгорел! – заорал я, – в сто пятой пьяное быдло пожар устроило!

Как по команде защелкали открываемые дверные замки, а я не дожидаясь появления недовольных соседей, поскакал вниз, перепрыгивая разом через несколько ступенек, и напевая себе под нос: «Гори гори ясно…».

Едва я отошел от подъезда, как в предутренней тишине послышались звуки сирены. Во двор въехали пожарная и милицейская машины. Понаблюдав некоторое время за суетой вокруг них, и увидев два тела в знакомых трусах, закованных в наручники, я, довольный собой, юркнул в подворотню. Через несколько минут я уже шел в сторону метро.

Содержимое бумажника меня разочаровало справкой об освобождении из мест лишения свободы на имя Бакланова Ивана Сергеевича, отбывшего пятилетний срок за разбой. С фотографии на меня смотрело не тронутое интеллектом лицо владельца справки, несшее на себе следы многолетнего порочного образа жизни. Больше в бумажнике ничего не было, и я с легкой душой бросил его на тротуар.

Обзвонив от метро несколько объявлений о сдаче квартир внаем посуточно, и договорившись о встрече с хозяевами одной из них, я решил позавтракать в ближайшем кафетерии, а затем приступить к слежке за Игорем.

Сидя за столиком в кафе и поедая пончик, я обратил внимание, как народ тянется в открытую пасть метро, а милиционеры ППС[14] у входа лениво выдергивают из толпы то одного, то другого гастарбайтера, и проверяют у них документы. Иногда они останавливали вполне приличных молодых людей, а иногда и девушек. Людей средних лет и пожилых людей они практически не останавливали, но мне от этого было не легче. Вот такой случайный ППСник может сейчас на корню загубить все мои планы. Документов у меня нет, задержат для проверки, снимут отпечатки пальцев, а там выяснится, что я в розыске. И снова здравствуй камера, суд, Сибирь.

Я достал из кармана справку об освобождении и осмотрел ее внимательнее. При желании фотографию можно переклеить, а оттиск печати на фото перевести вареным яйцом по старинному школьному рецепту подделки подписи учителя. Справка хоть и не паспорт, но какой никакой, а документ. Она даже лучше паспорта, потому что фото на ней не заламинировано и легко переклеивается.

Дождавшись, когда ППСники отбыли, ведя под руки упирающегося узбека без регистрации, но с большими сумками, я опустился в метро и на первой же станции пересадки нашел кабинку моментальной фотографии, чтобы запечатлеть свою личность в формате 3×4 с уголком. Получилось неплохо, и я примерил свое фото на справку. Оставалось только найти кипяток, клей и вареное яйцо.

Выйдя из метро недалеко от школы, где работал Игорь, я купил с лотка тюбик клея, и тут же у палатки с пирожками взял пару вареных яиц, стакан кипятка и бутерброд.

Фотография владельца справки, быстро забугрилась и отошла от бумаги, как только я нарыл ею стакан с кипятком. Я осторожно прокатал очищенным яйцом по лицу Бакланова в том месте, где синел оттиск печати, а затем, приложил яйцо к уголку своего фото. Оттиск получился блеклым и несколько смазанным, но меня и это устраивало. Честно говоря, я вообще не надеялся, что яйцо даст какой-либо оттиск. Приклеив свое фото на справку, я полюбовался этим произведением искусства и аккуратно убрал документ в карман. Теперь я человек с бумажкой, и можно смело идти следить за Игорем.

Возле школы было тихо и безлюдно, как в любом спальном районе, в этот ранний час. Успокаивая себя тем, что сейчас каникулы и школьники не будут крутиться под ногами, я нашел скамейку скрытую кустами черемухи в соседнем дворе. С нее хорошо был виден вход и школьная уборщица, метущая мусор на пороге. Недолго подумав, я вошел в ворота и направился прямиком к ней.

– Работает, как не работать, – хмуро пробурчала она на мой вопрос об Игоре, – только рано еще, он в каникулы раньше одиннадцати не приходит.

Я нарочито равнодушно поблагодарил ее и, выйдя из ворот, юркнул обратно в кусты на свой наблюдательный пункт. Уборщица, не оборачиваясь, размела мусор во все стороны от порога, и что-то недовольно бормоча себе под нос, скрылась за скрипучей дверью школы, брякая ведром и щеткой.

Ждать пришлось довольно долго. Я уже разгадал все кроссворды в газете, а также пририсовал рога с усами всем президентам, премьер-министрам и поп-звездам, глядевшим с каждой страницы.

Наконец в воротах школы появился Игорь. Я издали узнал его сутулую фигуру и меня неожиданно прошиб пот. Когда я видел его в последний раз, он целился в меня из карабина, намереваясь убить. Сердце забилось часто-часто, и к горлу подкатил странный ком. Я опомнился, когда ноги уже несли меня вслед за ним по тротуару, а рука в кармане сжимала взведенный браунинг.

Вот уже фигура Игоря мотыляется впереди в десяти шагах от меня. Его затылок качается в такт шагам, как будто ожидая, что его расколет пистолетная пуля, разбрасывая на асфальт куски черепа, мозгов и брызги крови.

– Э-э, так не пойдет! – сказал я сам себе и, подавив дикий приступ ярости, сбавил шаг.

Игорь, даже не оглянувшись, все также, сутулясь, вошел в двери школы, которая со скрипом сжимаемой пружины захлопнулась за ним.

Я остановился на пороге и начал приходить в себя. Первый раз в жизни я испытал такую ненависть, какой не ожидал. Однако вид Игоря меня несколько обескуражил свой обреченностью. Опущенные плечи и шаркающая походка выдавали в нем человека, у которого не все в порядке. Таких людей издали замечают мошенники и пытаются облапошить на ровном месте. Я бы уж точно так не выглядел доведись мне совершить убийство, захапать золото и уйти от наказания, конечно при условии, что совесть не замучает.

Я осторожно открыл дверь и вошел в гулкий длинный школьный коридор, пахнущий олифой. В одном его конце, среди вешалок и поставленных друг на друга школьных парт два узбека в грязных халатах красили плинтус коричневой краской, то и дело, роняя ее капли на кафельный пол. Стайка младших школьников, оставленных на лето, суетилась возле доски объявлений в дальнем углу, о чем-то оживленно споря.

Молча пройдя мимо узбеков я, свернув к лестнице, и оказался в холле, за которым был кабинет труда, если верить деревянной покрытой лаком табличке на двери.

Дверь была приоткрыта, а из кабинета доносился визг сверлильного станка, за которым стоял Игорь, в таком – же халате как у узбеков. Он сосредоточенно сверлил спинку от стула, намереваясь видимо, затем прикрепить ее заклепками к железному каркасу, груда которых была свалена рядом. Куча фанерных сидений и спинок лежала тут – же, на рабочих школьных столах, которыми был заставлен кабинет.

Я тихо присел на краешек стола за спиной Игоря и достал из кармана браунинг. Убивать я его уже не собирался, с опаской контролируя себя. Но мне почему – то хотелось увидеть страх в его глазах и услышать его дрожащий голос. Однако тут меня ждало разочарование.

Игорь закончил сверлить, выключил станок и продолжал стоять ко мне спиной. Видно было, как подрагивают его руки опущенные вдоль тела. Патрон сверлильного станка сделал последние обороты, и наступила тишина.

– Ну, давай! – вдруг хрипло выдавил Игорь, – здесь никто не услышит!

Он обернулся ко мне, и я увидел бледное лицо смертельно уставшего человека.

– Почему на улице не стрелял?!

Его безумный взгляд метался по сторонам, а тело раскачивалось. Я смотрел ему в глаза, и знакомый ком ненависти опять начинал подкатывать к горлу.

– Не боишься, значит, сука?!

Я вскинул пистолет и навел ствол Игорю прямо в лоб. Он закрыл глаза и замер. И тут я понял, что он на самом деле ждет, когда я его пристрелю! Я несколько растерялся от такого фокуса и, продолжая с опаской смотреть на Игоря, пододвинул стоявший рядом стул.

– Садись, рассказывай.

Он рухнул на стул и, обхватив лицо руками, зашелся в глухом то ли хохоте, то ли плаче. Похоже, крыша у него съехала капитально. Меня это нисколько не обрадовало, и вместо ненависти вдруг возникло какое-то гадливое ощущение, как – будто в дерьмо наступил. Но виду я не подал и с сарказмом произнес:

– Под психа косишь, гад?! Но так легко ты не отделаешься!

Я двинул ногой его в бок, и он упал со стула на заваленный стружкой пол.

Его истеричный смех разнесся по кабинету.

– Мне уже все равно кто меня прикончит! Ты, Ашот или менты арестуют!

Я схватил его за шиворот и рывком поднял на ноги. Пуговицы с халата брызнули дождем. Раздался треск разрываемой ткани.

– Какой Ашот, придурок?! Что ты мне лапшу на уши вешаешь?!

Игорь внезапно обмяк и опустился на стул. Голос его звучал устало и тихо, но я внимательно слушал, стараясь не пропустить ни одного слова.

– Понимаешь, вот уже два года как я играю на игровых автоматах. Подсел конкретно. Задолжал этому Ашоту – владельцу игрового клуба кучу бабла, а расплатиться нечем.

– А он что думал, что ты миллионер, когда деньги тебе в долг давал? – усмехнулся я, – у тебя же зарплата бедного школьного учителя.

– Он хитрый, падла! Знал, что у меня квартира приватизированная. А когда понял, что я влип крепко, пришел ко мне с моими долговыми расписками и квартиру потребовал.

– Зачем – же ты у него в долг брал? Знал ведь, что не рассчитаешься!

Игорь пожал плечами, снял с себя халат и начал задумчиво разглядывать порванный ворот.

– Сначала думал, что выиграю и отдам, а потом думал, что отыграюсь.

Я сплюнул себе под ноги.

– И тут тебе представился случай отдать долги и разбогатеть. Только для этого надо пару тройку человек завалить! Всего делов – то!

Он протестующе взмахнул рукой, как-будто отбиваясь от моих слов.

– Я не хотел никого убивать, честно! Просто Ашоту наобещал, что все долги верну золотом. А потом получилось, что моей доли не хватает.

– Поэтому ты решил нас всех к общему знаменателю привести?! – выдавил я сквозь зубы и вдруг опять почувствовал приступ ярости.

Он вздрогнул как от удара плетью и тихо произнес:

– Нет, просто он перед нашим отъездом сказал, что если я долг не отдам, он квартиру у меня отсудит, а нас с матерью на улицу выгонит.

Тут я вспомнил, что Игорь живет один с престарелой матерью, и предательское чувство жалости заскреблось внутри. Однако тотчас перед глазами проплыло бездыханное тело Айно, катящийся по земле с простреленным животом Витек, и от жалости не осталось следа.

– Тогда конечно все справедливо! – зло прищурился я. – Ты с мамочкой в тесной однокомнатной квартире, а мы трое в комфортабельных отдельных могилах!

– Ну, во-первых, не трое, а двое! Тебя я убивать не собирался! А во-вторых, делить надо было поровну, тогда все – бы остались живы.

Его тон вдруг изменился и стал таким – же холодным и надменным, как тогда, когда он целился в меня из карабина. Он смотрел на дверь у меня за спиной и улыбался. Я поднял пистолет, но его улыбка стала только шире. Он посмотрел на меня с сарказмом, затем кивнул в сторону двери и сказал:

– Давай!

С удивлением я обернулся и увидел прямо перед своим лицом деревянный брус, в чьей-то руке опускающийся на мою голову. Как в замедленном кино, я попытался отклониться, понимая, что не успеваю. Послышался страшный хруст, и наступила темнота, в которую я провалился как в омут, ничего не видя, не слыша и не чувствуя.

Постепенно до меня начали доходить какие – то глухие звуки. В голове стоял странный звон, сквозь который слышалось чье-то бормотанье. Разобрать слова я не мог. Тяжелая усталость разливалась по всему телу, которое плавало на мягких волнах, баюкавших меня. Волны качали все сильнее, сильнее, пока не закрутили в вихре водоворота, и я снова погрузился в темноту.

Потом внезапно послышались голоса. Сначала расплывчато, затем отчетливей, и вот я уже могу разобрать слова.

– Надеюсь, ты его не убил.

Кто-то потянул меня за руки, я попытался открыть глаза, но из этого ничего не вышло. Я почувствовал, как что-то липкое заливает лицо. Опять завертелся водоворот, к горлу подступила тошнота. Я услышал, как меня выворачивает наизнанку сегодняшним завтраком. Кто-то протер мое лицо мокрой тряпкой, и я смог открыть глаза.

Окончательно придя в себя, я увидел, что сижу на стуле посреди школьной мастерской и руки мои чем-то замотаны за спиной. Голова раскалывается от боли, а по лицу все время стекают липкие струйки. Поймав языком одну из них и ощутив солоноватый привкус, я понял, что это кровь.

Напротив меня стоит Игорь и с интересом вертит в руках мой браунинг. Через его плечо любопытно заглядывают два давешних узбека. Один из них, худой и длинный, с идиотской улыбкой держит в руках обломок деревянного бруса. Значит, это он меня приложил.

Я попытался шевельнуться, и Игорь поднял на меня глаза.

– А вот и ты! А мы уж думали, что больше не увидимся. Особенно Абдулла волновался.

Он усмехнулся и кивнул узбеку с брусом в руках.

– Хватит щариться, звони Ашоту, пусть сюда едет, нам его тачка нужна.

От звука голоса Игоря в глазах все начало двоиться и в висках запульсировали гулкие удары. То же самое происходило, если я пытался повернуть голову. Нечего было и думать о том, чтобы встать со стула. Я все-таки попробовал, но тут же повалился обратно, почувствовав, как пол уходит из-под ног.

Заметив мои потуги, Игорь усмехнулся и присел на корточки напротив, заглянув мне в лицо.

– Знаешь, я всегда тебя уважал, за то, что ты человек дела. Не думай, что это расхожая фраза! На самом деле, таких людей единицы.

– Спасибо за такую честь, – с трудом выдавил я, чувствуя, как тошнота подкатывает к горлу.

В голове как груда камней ворочались мысли, и самым большим камнем здесь был вопрос о том, что Игорь собирается со мной делать. Ответ был на поверхности. Не надо было прилагать особых усилий, чтобы понять его дальнейший план. Сдаст в милицию или грохнет прямо в этом кабинете, а потом в лесу закопает.

Вспомнив, что Игорь вызвал машину, почему-то подумалось, что второй вариант ближе к истине. Если он хотел сдать меня в милицию, то просто позвонил бы 02 и вызвал их сюда.

– Эй, да ты слушаешь?! – хлопнул Игорь меня по щеке ладонью, отчего по лицу опять потекла кровь и все перед глазами поплыло.

– Я хочу, чтобы ты понял, что здесь ничего личного! Понимаешь, я тоже человек дела! Я ставлю перед собой реальные цели и достигаю их.

Я посмотрел на него одним глазом, потому что второй не открывался из-за присохшей кровавой корки.

– Значит человек дела, это тот, кто добивается, чего хочет?

– Вот именно! – обрадовано подхватил Игорь, – посмотри, сколько вокруг лентяев и трепачей!