Плесень разума

Виталий Киселёв

Плесень разума

Кордицепс —(лат. Cordyceps, от cord – булава и ceps – голова) это род грибов-паразитов, которые поражают насекомых и других членистоногих. Наиболее известный вид – кордицепс китайский (Ophiocordyceps sinensis), также называемый "гусеничным грибом" (англ. Caterpillar fungus).

ПЛЕСЕНЬ РАЗУМА

ПРОЛОГ: ЛАБОРАТОРИЯ "ШЁЛКОВЫЙ ПУТЬ", ТИБЕТ

Холод. Вечный, пронизывающий до костей горный холод, от которого не спасали даже мощные системы обогрева, встроенные в стены подземного комплекса «Шёлковый путь». Затерянная среди неприступных пиков, эта лаборатория была детищем амбиций и страхов – китайских военных, жаждавших превосходства любой ценой. Воздух здесь пах стерильностью, озоном и… чем-то древним, пыльным, словно споры веков просочились сквозь скальную породу вместе с образцами.

Доктор Ли Чэнь, главный архитектор проекта «Ци Лун» («Дыхание Дракона»), стоял за бронированным стеклом карантинной зоны уровня Альфа. Его лицо, обычно непроницаемое, как тибетские льды, сейчас светилось лихорадочным возбуждением. В центре стерильной камеры, под лучами безжалостных ламп, сидел макак-резус. Но не обычный. Его мех местами лоснился неестественным блеском, под кожей просматривались странные, едва заметные темные прожилки. Глаза животного горели нездоровым, почти разумным огнем, лишенным страха, только холодная, сосредоточенная оценка.

"Показатели зашкаливают, Ли Чэнь," – голос доктора Е Лань, его заместителя, прозвучал сквозь динамик, сухой и лишенный энтузиазма коллеги. Она наблюдала за потоком данных на мониторах. – "Мышечная сила – 280% от нормы. Болевой порог – практически отсутствует. Скорость регенерации микротравм… Ли, это не просто стимулятор. Это переписывание биологии. Посмотри на его нейроактивность – эти паттерны… они неестественны. Как будто что-то другое уже там сидит и учится управлять."

Ли Чэнь не отрывал взгляда от подопытного. "Именно, Е Лань! Другое. Новый уровень симбиоза. Мы не просто усилили животное. Мы дали ему инструменты, о которых оно не могло мечтать. Представь солдата, которому не нужен сон, который не чувствует боли, чьи раны затягиваются на глазах, чья сила превосходит человеческую в разы! Это не химия, это… эволюция, направляемая нами!"

"Эволюция?" – Е Лань резко повернулась к нему, ее глаза за стеклами очков сузились. "Ли, ты называешь это симбиозом? Ты видишь то же, что и я? Этот штамм кордицепса… CHS-Alpha… Он не просто живет в тканях. Он их перестраивает. Он оплетает нервы, проникает в спинномозговую жидкость. Он создает под кожей этот… биополимер, похожий на хитин. Это не симбиоз, Ли. Это медленная, методичная замена. Животное – всего лишь инкубатор, топливо и транспорт для гриба. Ты создал не суперсолдата. Ты создал троянского коня для новой формы жизни!"

"Контроль, Е Лань! Ключ – в контроле!" – Ли Чэнь ударил кулаком по панели управления, его голос сорвался. "Мы вживили биочип! Мы можем модулировать активность грибницы! Мы можем остановить процесс в любой момент!"

"Можешь?" – Е Лань подошла ближе к стеклу, ее голос стал тише, но жестче. "Ты уверен? Абсолютно? Потому что то, что мы видим в его мозгу… это не просто усиленные сигналы. Это новые сети. Формируются прямо сейчас. Что будет, когда грибница полностью интегрируется в кору? Когда это другое осознает себя? Когда оно поймет, что чип – это оковы? Ты думаешь, оно покорно примет твой контроль? Или… попытается его сломать? Как любой живой организм, стремящийся к свободе?"

Молодой техник Чжоу, сидевший за соседним терминалом, нервно сглотнул. "Доктор Ли, доктор Е… показатели двигательной коры… они становятся хаотичными. Что-то не так."

В камере макак медленно поднял голову. Его взгляд, странно осмысленный, устремился прямо на Ли Чэня. Не на стекло, а сквозь него, будто видя самого человека. Затем животное резко вскочило. Движение было неестественно быстрым, плавным, лишенным обычной для приматов угловатости. Оно подошло к сверхпрочному сплаву клетки и… ткнуло пальцем в место крепления мощного замка.

"Активируй седацию! Уровень 4!" – скомандовал Ли Чэнь, но в его голосе впервые прозвучала тревога.

"Пытаюсь! Нет ответа!" – Чжоу бешено забарабанил по клавишам. – "Биочип… он игнорирует команды! Система подачи препарата… заблокирована изнутри! Как?!"

Макак снова ткнул пальцем в то же место на замке. Раздался тихий, но отчетливый *щелчок*. Не металлический, а… органический. Из-под ногтя животного показался тонкий, почти черный усик грибницы. Он проник в микрощель замка.

"Он… он пытается его взломать?" – прошептала Е Лань, бледнея. – "Биологическим инструментом… Ли, останови это! Сейчас же!"

"Система физического контроля! Подай ток!" – закричал Ли Чэнь.

Оглушительный треск разряда сотряс камеру. Макак дернулся, его тело выгнулось в неестественной судороге, от шерсти потянулся дымок. На секунду он замер. Все затаили дыхание. Потом… он медленно выпрямился. Глаза, теперь абсолютно черные, без белка, уставились на Ли Чэня. На его шерсти, в месте удара током, уже стягивалась, пульсируя, новая ткань – гладкая, темная, отливающая хитиновым блеском. Он снова подошел к замку. Усик грибницы удлинился.

"Оно адаптировалось," – голос Е Лань был ледяным. – "За секунду. Ток его не убил. Он его усилил. Ли, это катастрофа. Активируй протокол «Кремация». Сожги все. Пока не поздно."

"Нет!" – рявкнул Ли Чэнь. Его лицо исказила смесь ужаса и невероятного научного азарта. – "Это… это гениально! Посмотри на скорость адаптации! На силу! Мы должны изучить это! Контроль… мы найдем способ контроля! Это величайшее открытие века!"

"Открытие, которое убьет нас всех!" – Е Лань бросилась к аварийной панели. Ее рука потянулась к ярко-красному колпаку.

В этот момент в камере раздался оглушительный лязг. Замок, пронизанный черной паутиной грибницы, разлетелся на куски. Дверь камеры распахнулась. Макак выпрыгнул наружу. Его движения были стремительны и безошибочны, как у хищного автомата. Первый удар – техник Чжоу с вырванным горлом рухнул на клавиатуру, заливая экраны кровью. Второй удар – бронированное стекло, отделявшее Ли Чэня и Е Лань от кошмара, покрылось паутиной трещин. Черный усик грибницы уже искал щель.

Сирены завыли, захлебываясь. Красный свет залил коридор. Е Лань успела ударить кулаком по аварийной кнопке под красным колпаком. "Протокол «Кремация»! Активирован!" – ее голос потонул в реве тревоги.

Массивные стальные ставни начали опускаться с потолка, отсекая сектора. Огнеметы готовились к залпу. Но макак был быстрее. Он метнулся в вентиляционную шахту, оставленную открытой для ремонта, за секунду до того, как над ней с грохотом сошлись стальные плиты. Последнее, что увидел Ли Чэнь перед тем, как ставни отрезали ему обзор, – это черный, лишенный белка взгляд, брошенный ему из темноты шахты. Взгляд, полный холодного, чуждого понимания.

"Он сбежал…" – прошептал Ли Чэнь, прислонившись к холодной стали опустившейся ставни. Его тело тряслось. Не от страха. От экстаза. "Он сбежал… в горы…"

Е Лань схватила его за плечи, тряся. "Проснись, Ли! Он заражен! Он несет в себе это! Споры! Они будут распространяться! Мы должны предупредить! Немедленно!"

Но было уже поздно. Внешние шлюзы, поврежденные во время побега, не сработали. Микроскопические черные споры CHS-Alpha, выпущенные взволнованным грибом внутри макака в момент его бегства, подхватил ледяной тибетский ветер. Невидимое, смертоносное облако поплыло над заснеженными перевалами, направляясь к долинам, где дымили трубами редкие деревни. Начало было положено. Генетический демон, созданный для славы, вырвался на свободу, неся с собой не супер-стимуляцию, а тихую, неумолимую пандемию перерождения. Лабораторию "Шёлковый путь" запечатали, доктора Ли Чэня – изолировали для "допроса". Мир не узнал о черной туче, плывущей с гор. Еще не узнал.

ГЛАВА 1: ЧЁРНЫЙ КАШЕЛЬ ДЕРЕВНИ ЧЖАНЬГОУ

Три месяца спустя в крошечной деревушке Чжэньгоу, затерянной у непальской границы, зацвели сливы. И закашлял старый пастух Ли. Кашель был странный, глубокий, выворачивающий, и после каждого приступа на ладони он оставался смотреть на густую, черную, как сажа, мокроту. Вскоре кашлять начали другие. Деревенский фельдшер, добродушный толстяк Ван, разводил руками – простуда, горный воздух, пыль. Но тревога росла. Люди стали… другими. Сильными до неестественности. Десятилетний мальчишка в одиночку втащил в сарай тушу яка. Старая Мэй целыми днями таскала воду из колодца без устали. Но глаза… глаза у всех стали как у того макака – отстраненными, холодными, будто глядящими куда-то внутрь или очень далеко.

Анна Волкова, русский врач по программе медицинской помощи, приехавшая в Чжэньгоу месяц назад, чувствовала ледяную дрожь, глядя на результаты своих анализов. Пробы крови, мокроты, кусочки тканей… под микроскопом открывался кошмар. Тончайшие нити грибницы, похожие на черный шелк, оплетали эритроциты, проникали в лейкоциты, сплетались в клубки вокруг нервных окончаний в образцах. И они росли. На глазах. Питаясь тканями хозяина и… чем-то еще. Что-то невероятно сложное происходило на клеточном уровне.

"Это не инфекция," – прошептала она, глядя в окуляр. – "Это… инженерия. Перестройка. Кто мог…" Внезапно ее осенило. Слухи. Полуправда-полумиф о сверхсекретной лаборатории где-то в этих горах. Военный проект. "Дыхание Дракона". Суперстимулятор.

Ее размышления прервал душераздирающий крик снаружи. Анна выбежала. На центральной площади деревни стоял молодой парень, сын старосты. Он задыхался, хватая ртом воздух, его глаза были полны нечеловеческого ужаса. Под кожей на его шее, лице, руках пульсировали и двигались толстые черные жилы. Он что-то пытался сказать, но из горла вырвался лишь хрип и… струйка черной пыли.

"Цветение!" – в ужасе закричал кто-то из толпы. – "Как у гриба на гусеницах!"

Парень упал на колени. Его тело начало неестественно выгибаться. Кожа на шее и плечах натянулась, стала полупрозрачной, обнажая пульсирующую массу черного и фиолетового внутри. И вдруг – рвануло. Не взрыв, а жуткое, влажное распирание. Изо рта, носа, из разрывов на шее и плечах вырвались густые, как дым, облака черных спор. Они не рассеивались сразу, а висели тяжелой, зловещей тучей вокруг корчащегося тела. Последний судорожный вздох – и парень замер. Его тело быстро покрывалось тонкой, липкой черной пленкой, как паутиной. Тучей спор, подхваченной внезапным порывом ветра, понесло над крышами, в сторону горной тропы, ведущей к большой дороге. К дороге, по которой ходил автобус до уездного центра. А оттуда – до Лхасы. До Шанхая. До мира.

Анна Волкова стояла, вжавшись спиной в косяк двери своего медпункта, ее лицо было белым как мел. Она смотрела на черное облако, тающее вдали. На оцепеневшую деревню. На тихий, мертвый "цветок" на площади. В ушах стоял нечеловеческий хрип умирающего парня. И тихий, холодный голос доктора Е Лань из ее памяти, из отчетов, которые она тайком читала ночами: "Оно учится управлять… Что будет, когда оно осознает себя?

Пандемия вышла на тропу войны. И имя ей было CHS-Alpha. Плод амбиций, ставший чумой. Началось.

ГЛАВА ВТОРАЯ: ВЕТЕР С ВОСТОКА И ПЛОДЫ ЧУЖОГО РАЗУМА

Черное облако из Чжэньгоу было лишь первым смертоносным семенем, сорванным ветром с гнилого цветка. Оно достигло шоссе как раз, когда старый, проржавевший автобус, лязгая и коптя, набирал пассажиров у развилки. Водитель, хрипло сплевывающий семечки, даже не заметил, как легкая, едва уловимая сажа осела на сиденьях, на сумках, на губах задремавшего студента, возвращавшегося в Лхасу. Никто не заметил. Никто не кашлянул. Не сразу.

Пока автобус тащился по серпантинам, споры CHS-Alpha уже делали свою работу. Микроскопические десантники внедрялись в слизистые, проникали в альвеолы легких, начинали тихую, неумолимую колонизацию. Первые симптомы в Лхасе списали на высотную болезнь или сезонный грипп. Слабость, легкий кашель, странная… отрешенность. Но потом появилась сила. Грузчик в порту в одиночку сдвинул контейнер, который не брали трое. Пожилая монахиня прошагала к храму на вершине холма без единой остановки, ее дыхание ровное, лицо – каменная маска без усталости или благости. А потом пришел «Черный Кашель». И «Цветение».

Первое массовое «Цветение» случилось на переполненном рынке. Не один человек, а пятеро одновременно. Зрелище было настолько чудовищным, что даже видавшие виды торговцы сошли с ума. Тела, разрываемые изнутри черными щупальцами грибницы, извергающие тучи спор вместо криков. Тяжелый, сладковато-гнилостный запах смешался с вонью паники. Споры, как черная метель, понеслись над крышами Лхасы. Власти попытались замолчать, потом – изолировать город. Слишком поздно. Рейсы вывозили не только беженцев, но и тихих, бледных пассажиров с холодным взглядом, в легких которых уже зрели новые споры. Им не нужны были вирусы – они были идеальными, невольными диверсантами, распыляющими смерть просто дыханием в толпе.

Анна Волкова, чудом добравшаяся до Лхасы на попутном военном грузовике (водитель «закашлялся черным» через два часа после того, как подвез ее), оказалась в эпицентре ада. Город превращался в безумный калейдоскоп ужаса. Очереди за продуктами взрывались «Цветениями». В переулках затихали драки – противники вдруг начинали кашлять в унисон, а потом… распускались. Она видела, как молодая мать, прижимая к груди младенца с уже синеватым оттенком кожи под глазами, умоляла солдат на КПП пропустить их. Солдат, его лицо под маской было бесстрастным, машинально поднял автомат. «Она заражена! Ребенок заражен! Протокол!» – крикнул кто-то. Выстрел. Анна отвернулась, но не раньше, чем увидела, как изо рта убитой женщины выплыло легкое, как дым, черное облачко, осевшее на мертвого младенца. Хрупкое равновесие человечности рухнуло. Страх перед зараженным стал сильнее страха смерти.

Именно здесь, среди вони гниющего города и воплей безумия, Анна встретила Марка Дженсена. Бывший военкор, ныне – циничный фрилансер, снимавший «самое грандиозное дерьмо Апокалипсиса», как он сам выразился. Он вытащил ее из-под обломков аптеки, куда она полезла за медикаментами и где «расцвел» фармацевт.

«Ну что, доктор?» – Марк отряхнул пыль с камеры, на которой виднелись следы черной слизи. – «Ваш «супергрипп» оказался с сюрпризом. Или это китайцы новое биооружие обкатывают?»

«Это не оружие,» – прошептала Анна, глядя на свои дрожащие руки. «Это… ошибка. Чудовищная ошибка. Они хотели создать солдат. Получили… это.»

«Ошибка?» – Марк фыркнул, но в его глазах не было насмешки, только усталая горечь. – «Похоже, ваша ошибка научилась думать, доктор. Смотри.»

Он показал на экран камеры. Кадр, снятый час назад на окраине. Не просто «цветение». Зараженный – молодой парень в рваной куртке – не просто лопнул. Он… сложился. Его тело, оплетенное внезапно выросшими черными нитями грибницы, сжалось в плотный, слизистый кокон, прилепившийся к стене полуразрушенного дома. И вокруг него, по стенам, уже расползались причудливые узоры – как черные кружева, но плотные, жилистые, пульсирующие. Они росли на глазах.

«Ткачи,» – пробормотала Анна, вспоминая свои наблюдения под микроскопом. – «Он создает… инкубатор. Для новых спор. Защищенный.»

Эволюция CHS-Alpha набирала бешеные обороты, словно паразит, получив неограниченный ресурс в виде семи миллиардов носителей, начал экспериментировать. Появились вариации:

«Ткачи»: Как тот парень. Менее агрессивные носители, чьи тела быстро превращались в живые фабрики по производству спор и биоматериала. Они искали укрытия – подвалы, тоннели, руины – и начинали «плести». Их грибница формировала прочные, похожие на хитин структуры, создавая жуткие «сады» или «соборы» из органического пластика и мицелия. Внутри этих структур зрели миллиарды новых спор, а сама грибница становилась нервной и питающей сетью. Уничтожить их было крайне сложно – стрелы грибницы реагировали на угрозу, сжимаясь и защищая ядро.

«Солдаты»: Агрессивная, физически мощная форма. Мускулатура, усиленная биополимерами, кости, укрепленные отложениями хитина. Скорость, нечувствительность к боли, яростная защита «Ткачей» и зон активного спорообразования. Анна и Марк стали свидетелями атаки «Солдата» на армейский КПП. Пули калибра 5.56 мм лишь оставляли вмятины на уплотненной коже, не останавливая его. Только шквальный огонь из крупнокалиберного пулемета смог разорвать чудовище на части, и то его конечности еще минуту дергались, пытаясь ползти.

«Тихие»: Самая страшная форма на данном этапе. Внешне почти неотличимы от людей, особенно на ранних стадиях. Бледные, чуть замедленные, с пустым взглядом. Но они были идеальными распространителями. Они сознательно (или по велению гриба?) шли в места скопления людей – вокзалы, убежища, больницы – и там, в самый разгар паники или тишины, начинали кашлять. Или просто… выдыхали. Выпуская облака спор с убийственной эффективностью. Отличить «Тихого» от напуганного, но здорового человека было почти невозможно. Это породило паранойю, доносительство, самосуды. Общество трещало по швам не только от заражения, но и от страха перед самим собой.

Новости, еще работавшие кое-где, показывали кадры из Шанхая, Пекина, Токио, Дели. Тот же кошмар, умноженный на масштабы мегаполисов. «Черный Кашель» стал «Корди-Чумой». Соцсети, пока были живы, задыхались от паники, теорий заговора и жутких трендов FungusAmongUs. Мир погружался в хаос. Правительства теряли контроль. Армии отступали под натиском не пуль, а невидимого дыхания и неостановимых «Солдат».

Именно в Шанхае, в заброшенном корпусе университетской клиники, превращенной в импровизированный штаб ВОЗ, Анна и Марк нашли доктора Кайла Рида. Американский эпидемиолог, выглядевший на двадцать лет старше своих сорока, сидел среди горы распечаток, образцов в пробирках (некоторые с жутким черным содержимым) и пустых кофейных стаканов.

«Волкова? Из Чжэньгоу?» – Рид поднял на нее запавшие глаза. – «Ваши образцы… ваши описания первых стадий… они бесценны. И ужасны. Это не грибок. Это… архитектор. Инженер тканей и, боюсь, поведения.»

Он показал на экран. Спутниковые снимки горных районов Тибета. Странные, геометрически правильные структуры, быстро разрастающиеся в долинах – словно черные кристаллы или грибные рифы. «Ткачи» в промышленных масштабах.

«Оно строит,» – сказал Рид мрачно. – «Перерабатывает биомассу. Зараженных, животных, растения. Создает свою… инфраструктуру.»

«А «Солдаты»? И эти… «Тихие»?» – спросил Марк, впервые без сарказма.

«Силовое прикрытие и система доставки,» – ответил Рид. – «Как муравьи, обслуживающие грибные колонии. Только сложнее. Гораздо сложнее. И есть еще кое-что…» Он переключил изображение. Запись с уличной камеры Шанхая. Толпа зараженных – смесь «Тихих» и обычных носителей – движется по улице. И вдруг, по сигналу светофора (или по иному невидимому сигналу?), вся толпа одновременно сворачивает в переулок, огибая завал, который не виден с их позиции. Словно по единой команде.

«Координация,» – прошептала Анна, леденея. – «Но как? Нет центра…»

«Сеть,» – сказал Рид. – «Мицелиальная сеть. Грибница в почве, в стенах, в… воздухе? Она передает сигналы. Химические, электрические? Не знаю. Но они общаются. И кто-то… или что-то… начинает эту информацию обобщать. Принимать решения. Мы называем это «Узлами». Пока гипотеза. Но если она верна…»

Их разговор прервал грохот взрыва где-то близко. Сирены завыли. В штаб ворвался запыхавшийся санитар.

«Доктор Рид! Метро! Станция «Народная Площадь»! Там… там что-то новое! Ужасное! «Ткачи»… они заполнили тоннели! И… и там Оно!»

То, что они увидели, спустившись на залитую аварийным светом станцию, превзошло самые кошмарные ожидания. Тоннели были оплетены сплошной массой пульсирующего черного мицелия, как кишечник гигантского зверя. Из массы выступали десятки полупоглощенных коконов – бывших «Ткачей»? Но в центре платформы, на переплетении толстенных, блестящих от слизи корней, возвышалось нечто. Огромный, в рост двух человек, мешок из той же черной, живой ткани. Он дышал. Ритмично, тяжело. По его поверхности бегали разряды голубоватого биологического электричества. И от него, как щупальца, расходились толстые пучки мицелия, уходящие в разные тоннели. Вокруг, как часовые, стояли три «Солдата», их хитиновые наросты выглядели особенно мощными, а черные глаза без зрачков были устремлены на пришельцев.

«Узел…» – пробормотал Рид, завороженный и ужаснувшийся. – «Это и есть «Узел». Местный… мозг.»

Вдруг мешок содрогнулся. Поверхность его напряглась. Голубые разряды участились. Три «Солдата» синхронно развернулись в сторону группы Анны, Марка и Рида. Из грибных зарослей в тоннелях послышался шелест, скрежет, топот десятков ног. На платформу, из всех выходов, как по команде, начали выходить зараженные – десятки «Тихих» и обычных носителей, их лица были пустыми, движения – целенаправленными.

«Оно нас видит,» – сказал Марк, медленно поднимая камеру, его рука дрожала не от страха, а от профессионального азарта, смешанного с леденящим ужасом. – «Оно знает. И оно… зовет подмогу.»

«Узел» снова содрогнулся. Казалось, он сфокусировался на них. Голубые разряды сгустились в его верхней части, образовав два смутных, мерцающих пятна. Как глаза. Холодные, чужие, лишенные всего человеческого. Глаза новой, грибной формы разума, рожденной в тибетских горах из амбиций и безумия. Глаза, смотревшие на человечество не как на врага, а как на ресурс. На удобрение. На будущее.

«Отступаем!» – закричал Рид, отталкивая Анну к выходу. – «Сейчас же!»

Но было уже поздно. «Солдаты» рванули вперед, нечеловечески быстрые. За ними, словно единый организм, двинулась толпа зараженных. Их тишина была страшнее любых криков. Анна поняла: это не просто пандемия. Это война. Война за планету. И противник оказался умнее, быстрее и безжалостнее, чем кто-либо мог предположить. Плоды «Дыхания Дракона» дали всходы, и урожай был апокалиптическим.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ: СЕТЬ

Ад метро «Народная Площадь» стал мясорубкой. Рев автоматов смешивался с жутким, хрустяще-влажным звуком пуль, пробивающих уплотненную плоть «Солдат», и с беззвучным шелестом наступающей толпы зараженных. Их глаза, пустые или уже с легким хитиновым отблеском, смотрели сквозь людей. Они не ненавидели. Они устраняли помеху.

«Рид! Лестница!» – заорал Марк, отстреливаясь на ходу, его камера болталась на шее, как бесполезный амулет. Кайл Рид, прикрывая Анну, отталкивал ее к аварийному выходу, заваленному обломками плит и черными, живыми щупальцами мицелия, которые тянулись к ним, как щупальца спрута.

Анна споткнулась о что-то мягкое. Она посмотрела вниз. Это был полупоглощенный «Ткач». Его тело уже почти слилось с полом, превратившись в пульсирующий узел сети. Из открытого рта, вместо крика, тянулась тонкая нить черного дыма – микроспоры. Она втянула воздух, почувствовав знакомую сладковатую горечь на языке. Заражена? Мысль пронзила ее, холодная и отстраненная, как взгляд «Тихого».

«Двигайся, Волкова!» – Рид схватил ее за руку, буквально втащив на лестницу. За ними, у основания, один из «Солдат», изрешеченный пулями, но все еще живой, схватил отставшего солдата охраны. Раздался короткий, обрывающийся крик и звук ломающихся костей. Голубые «глаза» «Узла» на платформе мерцали, словно в удовлетворении. Сеть работала без сбоев.

Они вырвались на поверхность в кромешный ад Шанхая. Небо было затянуто дымом пожаров и странной, желтоватой дымкой – спорами, оседающими тонкой пылью на руинах. Воздух гудел – от взрывов, сирен, и… от другого звука. Низкого, вибрационного гудения, исходившего от огромных черных структур, выросших, как раковые опухоли, на корпусах небоскребов. Новые «Узлы». Крупнее. Сложнее. От них к земле тянулись толстые, пульсирующие канаты мицелия, по которым, словно кровь по венам, текли потоки темной биомассы. Город превращался в гигантский живой организм, а люди были лишь клетками, подлежащими перепрограммированию или утилизации.

Их убежищем стал полуразрушенный отель на окраине, где заселились остатки группы ВОЗ и горстка уцелевших военных. Командовал майор Цзян, его лицо было вырезано из гранитра – жесткое, без эмоций, с тенью давно похороненной надежды.

«Доктор Рид,» – Цзян бросил пачку спутниковых снимков на стол, заваленный оружием и пустыми патронными лентами. – «Ваш 'Узел'. Их теперь десятки. Растут как грибы после дождя. Буквально.» На снимках четко виднелись не только растущие черные «рифы» в долинах, но и сложные, фрактальные узоры, расходящиеся от них по земле – мицелиальная сеть, охватывающая сотни километров. «И они учатся. Координируют атаки. Обходят наши укрепления. Как?»

Рид снял очки, устало протер переносицу. «Представьте нейронную сеть, майор. Но вместо электрических импульсов – химические сигналы, передаваемые через грибницу в почве, воде, воздухе. Каждый зараженный – датчик. Каждый «Ткач» – процессор. Каждый «Узел» – сервер. И они обмениваются данными. Мгновенно. На уровне целого континента. Они знают о нас больше, чем мы о них.»