В гостях у Поликарпа. Шутка в тринадцати актах

– Страхование кредита, некоторые требуют оформить страхование жизни, ну и за оформление договора надо платить.

– Понятно, – воскликнул Петрович.

– Что понятно, – переспросил я.

– А то, что реальная стоимость кредита, при таком подходе, не менее тридцати пяти процентов в год.

Петрович снова встал из-за стола и заходил по комнате.

– Это же грабеж чистейшей воды! И к этому все и двигалось.

– К чему двигалось, – недоуменно спросил я.

– К тому, чтобы содрать с народа три шкуры! Народ кормили баснями о рынке и конкуренции, и всякие «ученые» мужи, со званиями и степенями неустанно твердили народу, что вся проблема в монополии, и стоит наплодить частных собственников, как все тут же получат массу качественных и дешевых товаров и услуг, а получилось все как раз да наоборот. Получили массу захребетников.

И ведь как ловко обработали сознание обывателя! Телевидение великая сила, а в руках врага и великое оружие. Что тут можно добавить!

Одураченный партократами, в союзе с академическими мародерами, и прислуживающей им журналистской братией народ, ведь, действительно поверил, что ему, в этой жизни, не хватает только рынка и конкуренции. В общем, «За императора Константина и его жену Конституцию».

– Ты это о ком сейчас Петрович?

– О солдатах, которые в 1825 году, на Сенатской площади, выкрикивали этот призыв. Так им офицеры заговорщики объяснили, – с усмешкой проговорил Петрович. А потом внимательно посмотрел на меня и серьезно спросил, – а ты, Игорь, думал, что неграмотные солдаты, бывшие крестьяне вышли на Сенатскую площадь действительно добиваться Конституции?

– Да, я как-то об этом вообще не думал, – ответил я, и мне стало неловко за мою малограмотность. Я даже успел представить, что именно так тогда смотрели офицеры на своих солдат, как Петрович на меня.

– А думать особо и не надо было! – воскликнул Петрович. Надо иметь чувство собственного достоинства и уметь защищать свои интересы, а не идти на поводу у всевозможных авантюристов. Когда вклады у народа обесценили, стоило выйти на улицы, как это делает народ в других странах, и показать им, по крайней мере, свое недовольство и свою готовность защищать свой жизненный уровень. Потребовать, наконец, суда над этими вороватыми реформаторами, а не седеть по кухням и возмущаться.

Но что парадоксально и даже смешно, в этой ситуации! Народ, действительно, получил конкуренцию – крестьянин теперь конкурирует со всеми производителями мира, а рабочий – со всеми безработными бывшего СССР. А, вот у ростовщиков и новых хозяев жизни никакой конкуренции. Не жизнь, а малина! Конкуренция, понимаешь!

Стало понятно, что Петрович плавно переходит к своей излюбленной и болезненной теме – перестройке девяностых годов. При этом, всегда, как только он начинал говорить о перестройке и ее вдохновителях, в него вселялся какой-то неведомый мне дух, лицо оживало, и он, забыв про шахматы, начинал произносить длинные обличительные монологи. А я, в такие моменты, выступал лишь в роли слушателя, не всегда умеющий его понять, и с толком возразить или поддержать разговор.

– У нас что, до их перестройки в стране были проблемы с банками?

– Да, вроде бы, нет.

– Вот именно, что нет! Был один государственный банк, который имел везде свои филиалы, и каждый гражданин мог взять кредит под три процента в год, Под три… Игорь, а не под тридцать! Ты это понимаешь! Был период, ты должен это помнить, когда можно было взять кредит и на покупку или строительство дома, и без каких-либо залогов.

А что теперь? – продолжал рассуждать Петрович.

Теперь на каждом углу банки, но за кредит тебя разденут и разуют. Это называется, создали конкурентные условия! Дали полную свободу ростовщику, который беззастенчиво грабит производство и народ, и еще нагло врут, с экранов телевизоров, что теперь народу живется гораздо лучше. Пишут «научные» трактаты, о том, почему и кто затеял перестройку, а под носом и не видят, что перестройку и затеяли те, кто руководят этими банками.

Сегодня, когда масса людей остаются без работы, буквально без средств к существованию, менеджеры банков выписывают себе миллионные премии, и никто не желает видеть в этом вопиющей несправедливости. Как будто, так и должно быть.

– Петрович, я так понял, что ты готов участвовать в ограблении банка? – прервав его монолог, поинтересовался я.

– Какой из меня грабитель, да и не так мы воспитаны. И тебе, Игорь, между прочим, не советую этим заниматься. Убьют как кролика, вот и весь тебе будет сказ.

– Да я и не собирался.

– Вот и правильно. Тебя с работы еще не увольняют?

– Пока нет. Зарплаты, правда, урезали на одну треть. Говорят, что не идет продукция из-за кризиса.

– А что профсоюз? Напиши заявления с просьбой оказать материальную помощь.

– Что ты Петрович! Какой профсоюз! Руководство нашего профсоюза только и думает, как угодить начальству, а до проблем рабочего им никакого дела и нет.

После моих слов Петрович насупил брови и сердито бросил, – так сами же и виноваты, что у вас такое руководство профсоюза. Почему не переизберете других руководителей?

– А ты думаешь, это так просто? Взяли и переизбрали. Был у нас один, кто возмущался, что профсоюзное руководство не отстаивает наших интересов, так первый же и попал под сокращение.

– Вот! Вот! – воскликнул Петрович. – Вы хотите, чтобы все было легко и просто. Без борьбы и трудностей, а так не бывает. И чтобы защитить своего же рабочего, который правильные вещи говорит, у вас духу не хватает.

– Защитишь, так сам и вылетишь с работы. Сегодня на работе никого особо не держат. Ты, то сам Петрович, много выступал против власти в свое время? – решил заметить я ему, чтобы он не очень тут храбрился передо мной. И через минуту добавил, – ведь, и поводы для этого были.

– Возможно, что и были, – спокойно парировал Петрович. Но ты, Игорь, забываешь, что я не в рабочем коллективе трудился, а в бухгалтерии, тем боле в должности главного бухгалтера.

И трудился, надо заметить, честно. Ты ведь сам видел, как мы с Лидией жили. Да и на пенсию вышел еще тогда, когда начальство не жульничало с государственными деньгами, побаивались.

– Ладно, Петрович, не обижайся, это я так, к слову сказал, – успокоил я старика. – Пора мне домой, а партию оставь. В другой раз доиграем, – добавил я, и, попрощавшись с соседом, вышел на лестничную площадку.

Екатеринбург 2005 г.

Радикальный сосед

Мы с моим соседом по лестничной площадке Евгением Петровичем Житковым живем хорошо. Здороваемся и друг другу козней не строим, видимо по тому, что делить нам особенно нечего. А по субботам, когда выдается время, играем в шахматы. За шахматами, иногда, правда, и с пивком, часто беседуем на различные темы, особенно на темы политические. Так как, о чем бы я не начинал говорить, Петрович обязательно все сведет к политике. Такая у него натура. И тут наши позиции во многом расходятся. Я, в этих спорах, чаще поддерживаю наше правительство и президента, так как смотрю телевизор и в курсе событий, а он все больше ударяется в критику, в абстракции. А что ему остается? Он то свой старенький «Горизонт» давно снес на свалку, ну а новый покупать не захотел.

«Нечего там смотреть, да зря тратить время», – пояснил мне Петрович, когда я спросил про телевизор. Возможно, что он и прав, иногда думаю я. Тем боле, что о событиях в стране и даже заграницей, он всегда осведомлен лучше меня.

Вот и в прошлую субботу разговор начался с обыденного вопроса Петровича, а закончился жарким спором, правда без серьезных обид и оскорблений.

Первая партия, в которой мы разыграли ферзевый гамбит, уже подходил к середине, когда Петрович спросил про дачу:

– Ты свой участок уже приготовил к посадкам?

– В этом году я освободился от этого дачного ярма. Продал я свою дачу и не жалею. Сколько можно на ней горбатиться!

Петрович внимательно на меня посмотрел, как бы оценивая мой поступок, двинул ладью на H6, создав угрозу моему левому флангу, и спросил:

– А может зря, ты это Игорь сделал? Смотри, как овощи сейчас подорожали. Да и сил у вас с Екатериной еще вполне достаточно. Я ведь свою дачу продал только потому, что болезни одолели.

– Ничего не зря. Ты Петрович сам посуди. Сколько надо вложить в этот жалкий участок в четыре сотки, чтобы выросли эти овощи? Инвентарь надо? Надо. Удобрения вносить тоже надо. За охрану платить надо. А сколько уходило денег на бензин и ремонт моего старого «москвича», трудно и посчитать. А теперь бензин стал дороже двадцати рублей литр. Посчитай все это, ты же бухгалтер, и сам увидишь, что овчинка выделки не стоит.

Да! Никуда не годиться наше правительство, – как обычно начинал гнуть свою линию Петрович, и так хитро на меня поглядел, ожидая моей реакции.

Я молчу и делаю вид, что думаю над очередным ходом, а у самого в голове уже крутиться вопрос: почему это оно не годиться?

Но Петрович то знает, что он уже втянул меня в этот разговор и продолжает, как бы, между прочим, двигая пешку на А5:

– Продаем нефти больше всех в мире, а бензин чуть ли не самый дорогой.

– Бензин конечно нынче дорог, но с чего ты взял, что у нас самый дорогой? – перешел я в наступление и переместил офицера с F8 на D6.

– А ты и не знал? – воскликнул Петрович, и, поднявшись из-за стола, прошел в комнату.

Из комнаты Петрович вернулся с кой-то газетой в руках, и, развернув ее, торжествующе прочитал: «Правительство Ирана временно отменило действующие в стране квоты на покупку бензина, разрешив своим гражданам покупать то количество топлива, которое им необходимо.

В остальное время в Иране действуют нормы на покупку бензина – 120 литров топлива на одну машину в месяц. Эти ограничения были введены в июне прошлого года из-за нехватки бензина: дело в том, что в Иране действует государственная программа дотаций, в рамках которой граждане страны могут покупать бензин по сверхнизким ценам (10 центов за литр).

Литр бензина в Туркменистане стоит 50 копеек (два цента). В группу стран с дешевым бензинов входят также Венесуэла (три центра за литр), Иран (9 центов), Ливия (13 центов) и Саудовская Аравия (16 центов за литр)».

Закончив читать, Петрович, внимательно посмотрел на мою реакцию и улыбнулся, хотя я только поерзал на стуле, а затем добавил:

– А вы, гражданин РФ, самого большого импортера нефти, Игорь Брагин покупаете бензин по восемьдесят центов и молчите в трубочку. Скоро будете покупать по доллару за литр. Хотя уже сегодня бензин в России дороже, чем в США. И это при их зарплатах.

– Так инфляция же Петрович, – нашелся, что ответить я.

– Инфляция, – воскликнул Петрович. – Уже, без малого, пятнадцать лет как правительство трубит о борьбе с инфляцией и тут же признается, что не может справиться. А вот ты Игорь, взялся бы за дело, если знаешь, что не справишься?

– Естественно нет.

– И я бы не взялся, а если бы взялся да обнаружил, что не могу справиться, то предоставил бы это другим, и не занимал бы чужое место. А они трубят во всех газетах, что не справляются с инфляцией, даже в рамках заявленных прогнозов, а места свои министерские никто покидать и не собирается. Это как оценивать? – разгорячено, вопрошал Петрович.

– А ты Петрович не слышал разве, что инфляция это не наше российское изобретение, – пытаюсь вывести его на обсуждение международных проблем с ростом цен.

– Как же! Слышать то слышал, да вот никак не возьму в толк, почему у нас инфляция 12%, а у них 3%? Я уж не говорю, что инфляция носит монетарный характер и потому рост цен на мировых рынках не влияет на прямую, на наши цены и стоимость рубля.

Я беру коня и долго думаю над ходом, а больше всего над тем, что ответить Петровичу. Ему легко рассуждать на эти темы. Он бухгалтером всю жизни проработал, вот и вкручивает всякие специфические словечки, а я простой работяга, и мне не все понятно. Но Петрович меня не торопит и ждет. Наконец я решаюсь ответить, придумав очередной ход. Ставлю в гущу его пешек коня с F6 на Е4 и вопрошаю Петровича:

– У них налаженное производство, а мы сидим на нефтяной игле, потому и инфляция у нас 12%.

– Кто это сидит? – приподняв очки, и строго посмотрев на меня, спросил Петрович.

– Мы, – ничего не придумав иного, ответил я.

– Кто это – мы? – продолжал наседать Петрович.

– Все мы, – добавил я.

– Это ты то! Платишь по двадцать рублей за литр бензина, не имеешь ни каких привилегий и льгот, всю жизнь проработавший на заводе за гроши, сидишь на нефтяной игле?

– Ну, может и не я, а все государство, – несколько ретировался я.

– И не все государство, как тебе кажется Игорь, а только небольшая часть, – многозначительно добавил Петрович и перевел пешку на F4, защитив свою пешку, стоящую на G5.

Последнее утверждение Петровича, как не трудно было догадаться, по опыту общения с соседом, определяло и всю дальнейшую канву нашей дискуссии. Петрович вступал на свою любимую дорожку, на которой ему известен каждый бугорок, то есть на тему об олигархах и бывших партократах, захвативших власть.

Тут я решил, что надо с этой избитой дорожки свернуть, чтобы не быть очередной раз в дураках, и привел свой аргумент:

– Петрович, ты опять все сводишь к сырьевым магнатам, наживающимся на продаже российской нефти и газа, но ведь эти деятели свалились не с луны, а выросли в нашей же стране, да и кто бы им это разрешил, если бы у них не было поддержки.

– Да ты Игорь ходи, а не только аргументы выдумывай, – заметил Петрович. —

Я нерешительно передвинул пешку с F7 на F6, предполагая через это поле вывести в дальнейшем, на его королевский фланг, своего ферзя.

– Так, так! – задумался над очередным ходом Петрович. А потом, как бы очнувшись, живо и даже резковато, произнес:

– Да ты же им и помогаешь.

От такого хода рассуждений Петровича я даже несколько оторопел. Но решил не сдаваться и перешел в наступление:

– Ты, Петрович, еще скажи, что я и инфляцию раскручиваю, и деньги заграницу вывожу. Абсурд, да и только.

– Да нет Игорь, все так и есть, – твердо сказал Петрович и срубил мою пешку на F6, продолжая говорить. – От инфляции ты только страдаешь, деньги тебе никто не позволит вывозить, да их у тебя и нет, а вот скажи ты мне, мой сосед, за какую партию ты голосовал на парламентских выборах?

– За «Справедливую Россию». Мне их лозунги и призывы по душе пришлись. Считаю, что Миронов правильно все говорит. Надо, чтобы в стране была социальная справедливость, чтобы труд оплачивался достойно, чтобы сирот меньше было, чтобы пенсионеры не считали себя обделенными и не нищенствовали, – пояснил я Петровичу и срубил его пешку ферзем D8- F6, создав угрозу для его королевского фланга.

– Вот голосуя за «Справедливую Россию», ты и помогаешь им грабить страну, – сумрачно констатировал Петрович и переставил пешку на Е3. – Как тебя легко охмурили, – продолжал сосед. – Почтенный представитель рабочего класса! Тебя провели на мякине, под названием демагогия. Разве ты не знаешь, что наш парламент самый богатый в мире, при почти абсолютной нищете большинства населения, что в состав Госдумы и Совета Федерации входят 12 миллиардеров, который Миронов и возглавляет. По-твоему они все стремятся к социальной справедливости? И все принимаемые ими законы защищают твои интересы, а не интересы кучки олигархов наживающихся на стране?

– А ты, Петрович, считаешь, что все они лгуны и воришки. Что в период избирательной компании Миронов и все его соратники по партии кривлялись и обманывали избирателя?

– Нет, конечно. Скорее всего, они и сами верили в то, что говорили, полагая все изменить «хорошими» законами, – усмехаясь, парировал Петрович. – Они сами заблуждаются по поводу сложившихся отношений и своих возможностей, да только нам то от этого нисколько не легче. Сколько тот же Миронов разглагольствовал по поводу прошлогоднего повышения цен на бензин, а цены все растут и растут.

Только наивные глупцы считают, что миллиардеры сами по себе, а нищий народ сам по себе. В действительности же они от того и богаты так, что мы так бедны.

Ситуация в партии, да и в нашей дискуссии, стала складываться напряженная и явно не в мою пользу. Для выхода из ситуации требовалось неординарное решение.

– И все-таки нельзя же только по этим признакам признавать правительство никуда не годным, – решил возразить я. – Взять, хотя бы, то, что совокупный объем Резервного фонда у нас более теперь 3 трлн рублей, и то, что у правительства есть программа дальнейшего развития до 2020 года, когда средняя зарплата увеличится до 3 000 долларов.

– Ты в это действительно веришь? – серьезно спросил Петрович.

– А ты Евгений Петрович, прямо как Фома не верующий ничему не веришь, быстро ответил я, напряженно ища удачный ход в этой партии.

– Ах, какие мы строптивые! Вот только на месте Фомы не верить сыну божьему было заблуждением, а на вашем месте, Игорь, заблуждением является вера в правительство. Да ты ходи, не тушуйся, – добавил Петрович.

Не придумав ничего лучше, я перевел ладью с Н8 на F8, продолжая искать возможность быстрого прохода по левому флангу.

– Так ты мне так и не ответил, на заданный мной вопрос, уважаемый соперник.

– Конечно, сомнительно, что рабочие будут получать по 3 000 долларов, но что-то должно измениться к лучшему. В это я верю.

– Неисправимые оптимисты, вот главная наша беда, чем непременно и пользуются всякие проходимцы и прожектеры. Вчера они обещали коммунизм, потом каждому отдельную квартиру, а теперь зарплату в 3 000 долларов, и народ все верит. Хотя, положение бастующих в Североуральске шахтеров, которые требуют поднять зарплату всего то до одной тысячи долларов, и на которых теперь спустили всех «собак», говорит совсем о другом. Их даже умудрились обвинить в том, что они якобы захватили частную собственность новоиспеченных хозяев шахты. Так что получат рабочие, как высказывался Путин, уши от мертвого осла, а не зарплату в три тысячи долларов.

– Ну что ты разошелся, Петрович, – решил сбить я его эмоциональный накал. – Между прочим, твои трибунные речи мешают мне сосредоточиться и принять верное решение.

– Сейчас мой ход, а не твой, – сказал Петрович и срубил мою пешку, стоящую на Н7.

– Петрович, так не честно, – возмутился я. – С начало ты меня отвлекаешь от игры всякими речами, а потом разбиваешь в шахматы.

– Учись мой, молодой сосед, мыслить логически, тогда и в жизни и в шахматах проблем не будет.

В сложившейся ситуации я решил двинуть пешку на G5, чтобы открыть поле для своего ферзя. Кажется, этот ход получился не плохим, что меня немного взбодрило.

– Как видишь, Петрович, я стараюсь быть логичным.

– Между прочим, накопленные резервы, про которые ты упоминал, не есть заслуга правительства, как тебе хочется думать. Это заслуга всего народа. Его трудной и мучительной истории, в ходе которой он отстоял свою территорию, свою страну, от всевозможных посягателей, – значительно и с расстановкой произнес Петрович и решительно срубил конем мою пешку, стоящую на G5.

Мне никак не хотелось сдавать партию, да и отступать в дискуссии, и я решил привести еще ряд аргументов в защиту своей позиции. На доске я, не долго думая, своим конем срубил его прыткого коня, переместившегося на G5, надеясь, что если он срубит пешкой моего коня, то я своим ходом ферзя на F1 вынуждаю короля к бегству. В дискуссии же подкинул Петровичу еще один аргумент в свою защиту:

– Но, как ты наверняка знаешь, Петрович, идеальных правительств не существует в природе, и повод для критики всегда найдется. А критиковать реальное, исходя из идеального, проще всего. Так не лучше ли признавать заслуги действующего правительства, чем мечтать об идеальном? Тем более, нельзя не признать, что правительство Зубкова предпринимает определенные шаги по сдерживанию цен, например.

– А ты не так прост, как кажешься на первый взгляд, – с растяжкой произнес Петрович, и перевел своего ферзя на Н5, сделав шах моему королю, чем мгновенно разрушил мои надежды на легкую победу. – Аргумент твой серьезен, – продолжал Петрович, да только не учитывает того, что человек, прежде чем действовать реально всегда представляет объект своей деятельности идеально. Если же отсутствует идеальное представление, то не может быть и разумной практики. Я бы даже так сказал, что все действительное существенно и разумно, но не все существующее разумно и действительно.

По поводу же заморозки цен на социальные продукты, о чем, не переставая, трещат наши СМИ, можно сказать, что это всего лишь трюк для оболванивания народа. Если хорошо разобраться, то можно явственно увидеть, что само это правительство и является виновником роста цен. Увеличивая тарифы и вбрасывая в обращение излишнюю денежную массу, правительство дало возможность отдельным деятелям хорошо нажиться. Но, как и они сами прекрасно понимают, что по принципу сообщающихся сосудов, вслед за ростом цен рабочие начнут требовать повышения оплаты труда, что приведет к сокращению прибылей промышленников, а это тоже для них не желательно. Вот они и стараются угодить всем, кроме рабочих и крестьян, которые эти социальные продукты и производят.

Да ты ходи, а то мы так партию и не доиграем.

– Вот оно как! – удивился я логическому ходу рассуждений Петровича и убрал короля из-под шаха на D8. Петрович решил ситуацию не обострять и, срубив коня, предложил размен ферзями. Размен так размен, подумал я, и согласился.

– Вот так и в жизни, Игорь, чтобы что-то иметь, надо чем-то жертвовать. Для того чтобы иметь дешевую рабочую силу и высокие прибыли в промышленном производстве, надо иметь дешевые жизненные средства, и для этого надо датировать производство этих жизненных средств, а иначе производство жизненных средств загнется. Вещи довольно простые и банальные, но нашему правительству, как видно, абсолютно не доступные. Сегодня наше правительство – это комитет по защите интересов крупного капитала, поэтому и с инфляцией не могут справиться, и цены постоянно растут.

После размена ферзями ситуация на доске упростилась и мы стали ходить быстро, размениваясь фигурами.

– Ну, что, уважаемый сосед, остались еще аргументы в защиту нашего бездарного правительства? – улыбаясь и продвигая вперед ладью, спросил Петрович.

– Да есть, кое-что. Взять, хотя бы действия Лаврова на международной арене и наших генералов, как они отстаивают интересы России и сопротивляются продвижению НАТО на Восток.

– Ты хочешь сказать, что США пытаются нас завоевать? – удивленно взглянув на меня, спросил Петрович, и двинул вперед пешку, что явно не усиливало его позиции.

– Конечно, хотят оттяпать часть территории, особенно нефтеносной. Ведь захватили же Ирак и качают теперь нефть.

– Зачем, им нас захватывать? Подумай сам, мил человек. Нефть мы им и так продаем, сами добываем и доставляем, да еще и деньги, полученные от ее продажи, в их же экономику и вваливаем. Им лучше и не надо. А введи они войска! Придется и армию содержать, и управление налаживать, да и платить за добычу той же нефти, а это столько может вызвать проблем, что и не рад будешь. Опять же с Китаем у них могут возникнуть проблемы. А им это надо?

– Возможно, что и так, но ведь это только твоя гипотеза.

– Да гипотеза, но я строю ее на фактическом материале, предполагаемом интересе, и здравомыслии всех участников событий, а не на всевозможных фантазиях.

Тебе, Игорь, шах. Ну, что, пора тебе сдаваться. Король твой заперт, а у меня еще в запасе и проходная пешка, так что финиш.

Екатеринбург 2005г.

На остановке

Я обычно хожу пешком, когда есть время. Но сегодня к вечеру сильно похолодало, и я решил доехать домой общественным транспортом. Все-таки идти не ближний свет. Да еще и по такому морозу.

Добрался до ближайшей остановки и стою, в ожидании троллейбуса. Стою, мерзну, как и все обыватели, ожидающие попутный транспорт. Наблюдаю, происходящее течение жизни и особо не напрягаюсь. Но мороз все крепчает и уже начинает серьезно прихватывать ноги. Настроение портится, а нужного троллейбуса все нет. Да, к тому же и движение транспорта почти застопорилось. Как назло, образовалась пробка.

Я стал жалеть, что не пошел пешком. И совсем было, собрался идти, но тут на всю улицу стали разноситься звуки сирены милицейских машин, и показался кортеж из четырех машин, три из которых были машины сопровождения. Кортеж с трудом продвигался по улице, издавая неимоверный шум и сверкая проблесковыми маячками. Из передней машины сопровождения, в громкоговорящую связь, не переставая раздавались команды водителям машин, с требованием прижаться к обочине или освободить проезжую часть.