Искра правосудия

Валерия Сергеевна, глубоко вздохнула, рассеянно ответила: «Мы венчаны под богом! – резко встала, – чтобы с ним не случилось, я приму его учесть. А сейчас разрешите откланяться». «Валерия Сергеевна, Вас отвезут домой. Думаю, мы с Вами ещё встретимся», – c улыбкой сказал Протасов. «Благодарю, – ответила Голицына, – я сама доберусь домой». Выйдя из кабинета, у встречного служащего спросила, где находится кабинет Лаврентьева, тот ответил и добавил: «Товарища Лаврентьева сейчас нет на месте, я не могу знать, когда он появится».

Поздним вечером, Протасов приоткрыл ящик своего письменного стола, в котором находились различные папки, достал «Дело» Голицына Александра Яковлевича, которое его интересовала, но мысли Протасова были направлены отнюдь не на него…

Глава 9 «Любек»

До посадки Волконскому удалось немного отдохнуть. Будучи уже на пароме, устроился в каюте и приготовился к длительному путешествию.

Шум моря и крик чаек доносился из приоткрытого окна каюты, всё это сопровождалось звуками и музыкой из ресторана, находившегося не так далеко от его каюты. Всё это сливалось в одну «симфонию» и действовало на Владимира Николаевича успокаивающе. Вечером следующего дня раздался гудок парома, извещающий о прибытии в порт Травемюнде.

После высадки с парома, Волконский заметил несколько моторных омнибусов и направился к ним, как и другие пассажиры, от которых услышал на какой маршрут ему следует попасть, чтобы добраться до железнодорожного вокзала города Любек.

Когда все места транспорта были заполнены, через некоторое время он отправился в путь.

Сидя у окна, Владимир Николаевич не переставал думать о скором приезде в Париж, а также о Голицыне и Оболенском. Как они там… в крепости. Живы ли… В раздумьях время пролетело быстро. Омнибус то опустошался, то заполнялся вновь…

Прибыв на вокзал, Владимир Николаевич прошёл в главный зал, ориентируясь по указателям, подошёл к нужной кассе и узнал, что поезд до Парижа отправляется самым ранним утром в четыре часа. Купив билет, он перекусил в буфете и решил дожидаться поезда в зале ожидания. Часы тянулись медленно и долго…

Иногда, отключаясь, засыпал, но силой заставлял себя бодрствовать и просыпался. В какой-то момент в зале всё оживилось. Волконский посмотрел на часы… Прозвучал голос дежурного о посадке. Волконский вышел на платформу. Кругом сновали пассажиры. Владимир Николаевич отыскал свой вагон и прошёл в своё купе. Некоторое время спустя поезд тронулся, оставалось ни много, ни мало десять часов до заветного Парижа.

Глава 10 «Искра»

Пополудни поезд прибыл на Восточный вокзал столицы Франции. Погода стояла ясная, небо безоблачное, небольшой ветерок освежил Волконского, который намеревался сразу отправиться в банк. Выходя из вокзала, проходя мимо клумбы, ограждённой железной оградкой, случайно зацепился и немного надорвал брючину понизу. Владимир Николаевич подумал: «Хорошее начало».

Осмотрелся вокруг. Он увидел извозчиков на другой стороне площади, пройдя через которую, оказался возле трёх магазинчиков, зазывающих к себе яркими названиями. Из книжного магазина вышла молодая женщина и, спускаясь по ступенькам, ненароком обронила платок. Волконский, заметив это, воскликнул: «Мадам, простите, Вы обронили платок!». Женщина быстро подняла платок и взглянула в сторону Волконского: «Благо…», – и осеклась. «Вы?!» – удивлённо воскликнул Владимир Николаевич, но женщина стала быстро удаляться от него в сторону довольно-таки густого сквера. «Постойте!» – крикнул Волконский и поспешил за ней.

Войдя в сквер не увидел её, но понял, что она где-то рядом: «Наталья Лукинична, я не причиню Вам вреда!» – громко крикнул Волконский и услышал в ответ: «И что же, прикажите мне верить Вам?!». Волконский не понял откуда прозвучал голос.

«Вы здесь по мою душу?» – снова послышался её голос. «Совсем нет, не подозревайте меня в том, чего нет», – ответил Волконский. «Неужели в России всё настолько плохо, – добавила она, – без меня». Волконский повернулся назад, перед ним стояла Наталья Лукинична Ягужинская, рассматривая его. Это была известная марвихера, разыскиваемая в Российской империи. Самая талантливая и виртуозная карманница, способная выкрасть не только материальные ценности, но и нечто более глубокое…

В криминальных кругах известна по прозвищу «Искра»: блондинка с прямыми волосами, ниспадающими на чёрный салоп, из-под которого виднелось белое платье и несомненным её атрибутом, оберегающим руки, были чёрные, ажурные перчатки. На высказывания Ягужинской, Волконский ответил: «Относительно», – и приулыбнулся. «Я знаю, что Вы из Министерства юстиции, где же Ваши приспешники?» – заключила Ягужинская. Волконский выдохнул: «В Петрограде». «Не сердитесь, – продолжила Ягужинская, – но судя по Вашему внешнему виду, дела у Вас не очень хорошие, как и в Петрограде…». Она не много подумала, протянула ему руку и сказала: «Предлагаю начать наше знакомство сначала. Наталья!». Волконский с осторожностью протянул руку: «Владимир». «Предлагаю Вам пройти ко мне на мою квартиру, Вы, наверное, с дороги», – улыбалась Наталья. «Не могу отказать Вам. Я принимаю Ваше предложение», – Владимир Николаевич вскользь взглянул на рваную брючину. Ягужинская перехватила его взгляд: «Тогда пройдёмте».

В квартире, в которую его привела Наталья, было много книг и дорогих картин. Волконский подошёл к полкам с книгами: «У Вас богатая коллекция». Ягужинская ответила: «Я одна из поклонниц произведений Пушкина, – слегка улыбнулась, – а кого предпочитаете Вы?». «Достоевского», – твёрдо ответил Владимир Николаевич, рассматривая книги. «Прошу к столу, – пригласила Ягужинская, – лёгкий полдник нам не помешает».

Волконский объяснил ей некоторые детали, происшедших событий в Петрограде и заострил внимание на особом деле, здесь в Париже. Ягужинская была заинтересована: «Думаю, я смогу Вам помочь». «Неужели, – бросил реплику Волконский, – и чем же Вы мне можете помочь?». «Ну-у, хотя бы могу заняться Вашим внешним видом, – и дополнила, – но, скажем так, добро за добро», – улыбалась, глядя прямо в глаза Волконскому.

«Я так понимаю, что это будет касаться Вашего розыска? – отвечая взглядом, Волконский продолжил, – возможно что-то можно будет сделать… Я принимаю Ваше условие». Владимир Николаевич встал и протянул руку Ягужинской. Она ответила рукопожатием: «Скажите, Владимир, Вам есть куда идти и где остановиться?».

Волконский стал осмысливать сказанное и хотел было дать отрицательный ответ, но Ягужинская опередила его: «Одна из комнат в Вашем распоряжении». Волконский был немного растерян, но улыбнулся и сказал: «Благодарю!». «Думаю, Вам нужно отдохнуть, чувствую завтра предстоит насыщенный день», – проговорила Наталья. «Вы правы», – ответил Волконский.

Глава 11 «Таинство бытия»

Под вечер небо Петрограда затянуло тучами. Протасов постоянно думал о Валерии Сергеевне, его охватывало неистовое желание ощущать её рядом с собой, неоднократно, мысленно проводил рукой от шей и до самого низа… На протяжении последних дней он размышлял о встрече, обдумывал каждое слово, которое ему нужно будет сказать. Никого не известив, отправился на адрес Голицына Александра Яковлевича. Остановившись недалеко от арки закрытого дворика из четырёх жилых домов, оставил машину, дальше пошёл пешком. Нашёл нужный подъезд и определив по номеру квартиры третий этаж, поднялся по лестнице. Позвонил в дверь, замер в ожидании… Наступила тягостная тишина.

Но вот послышался скрежет засова. Дверь приоткрылась на цепочку. Валерия Сергеевна увидела в полумраке силуэт человека, которого на мгновении приняла за мужа, однако иллюзии её сразу рассеялась: «Гордей Романович, Вы?» – удивлённо произнесла Валерия Сергеевна. Протасов утвердительно кивнул головой и сказал: «Здравствуйте, Валерия Сергеевна!». «Чем я могу быть обязана в столь поздний час?» – спросила Валерия Сергеевна. «Речь пойдёт о Вашем муже. Позвольте войти?» – cпросил разрешение Протасов. Валерия Сергеевна сняла дверную цепочку и пригласила Протасова в гостиную, предложила присесть: «Я Вас слушаю». «На что Вы готовы пойти ради своего мужа?» – Протасов сузил глаза. «На всё, что законно и не противоестественно», – ответила Валерия Сергеевна, присев на кресло. Протасов начал сдержанно: «У меня для Вас есть предложение, в связи с которым Вы, возможно, пересмотрите свои убеждения, – расслаблено откинулся на спинку дивана, снял фуражку, расстегнул шинель, – я смогу отпустить Вашего мужа, слово офицера, но при одном условии: эту ночь Вы проведёте со мной. Вы красивая женщина и Вы недолжны жить в таком государстве… Где не работают законы. Я говорил Вам про светлое будущее, оно для Вас есть», – глаза Протасова блестели одержимостью, голос звучал решительно, с металлическими нотками.

«Что Вы себе позволяете? – Валерия Сергеевна резко встала с кресла, – немедленно покиньте мою квартиру!».

Протасов встал с дивана: «Не-е-е-т, если я поставил себе цель, я её добьюсь!» – медленно с широко раскрытыми руками, пошёл на Валерию Сергеевну.

Внезапное чувство страха охватила её, Валерия Сергеевна стала пятиться назад. Рука машинально перебирала предметы с рядом стоящего комода, чтобы защититься. Протасов ускорил шаг, оставались доли секунду схватить Валерию Сергеевну, но она быстро схватила статуэтку, ударила ею в голову Протасова, незамедлительно побежала в выходной двери…

Протасов закипел от боли и ярости, по виску текла кровь… Он бросился вслед за Валерией Сергеевной. В этот момент она в страхе, с трясущимися руками, пыталась открыть дверь… Протасов злобно закричал: «Ку-у-да?» – ловким движением руки вытащил из кобуры револьвер, направил в сторону шокированной Валерии Сергеевны…

Последний поворот ключа… Раздался выстрел… Руки Валерии Сергеевны перестали слушаться… Она медленно оседала на пол… А слёзы стекали по её щекам…

Протасов, выдохнув, пошатываясь, открыл дверь и вышел на улицу. Начался сильный дождь, капли которого, смешиваясь с кровью открытой раны Протасова стекали по лицу вниз… Добравшись до машины, судорожно завёл автомобиль, резко повернул руль и поехал в глубокую тьму Петрограда…

В Петроградской крепости, покой спящего Голицына нарушила острая боль в сердце. Он резко сел, тяжело дыша, хотелось пить… Оболенский услышал глухой шум, подскочил, усевшись на кровати: «Александр Яковлевич, Вам плохо? – Оболенский быстро встал, налил в кружку воды из-под крана, принёс Голицыну, – вот, возьмите». Голицын сделал два глотка, ему стало легче. Оболенский спросил: «Кошмары мучают?». «Да нет, сам не пойму, что со мной: будто сердце моё замерло на какое-то мгновение от неясной тревоги».

«Мы не свободны, по всему это нас угнетает, – сказал Оболенский, – когда в комиссии служащий банка, напуганный обстоятельствами национализации, передал мне расписку от имени Протасова на изъятие денег и номера счётов, нам нужно было быть более осмотрительными в решении этого дела, продумать свои действия, тогда, возможно, мы не попали бы в эту ситуацию и не ожидали своей участи, будучи арестованными, – не много подумав, Оболенский продолжил, – что было, то было… Может, не отвоевались мы с Вами ещё», – с улыбкой посмотрел в глаза Голицына…

Глава 12 «Банк»

Утром следующего дня, выйдя из комнаты, Волконский увидел накрытый стол и, стоящую возле окна Ягужинскую: «Утро доброе, как спалось на новом месте?» – она всё ещё продолжала смотреть в окно. «И Вам доброго утра, благодарю, я выспался», – ответил Волконский.

Наталья Лукинична отошла от окна, с лёгкой улыбкой предложила Владимиру Николаевичу завтрак. Сидя за столом Волконский поинтересовался: «Скажите, почему Вас прозвали искрой?».

«Искра, как Вы знаете, это мгновение. Вот смотрите, я сняла с пальца кольцо, видите?! Оно у меня в кулаке. Несколько манипуляций… Разжимаю кулак и что… Кольца нет! А где оно?! Как Вам мой чай?» – спросила Наталья. Волконский посмотрел в чашку, к его удивлению там лежало кольцо. «Фокус», – улыбалась Ягужинская… Волконский был потрясён. «В нашей жизни нужно быть виртуозом, – и дополнила с лёгкой, задумчивой грустью, – она может измениться в одно лишь мгновение и порой это совсем нелегко, так говорил мне мой отец в детстве, когда у меня что-то не получалось», – объяснила Наталья.

В миг она загорелась, посмотрев на часы: «Однако, нам уже пора!». «Извольте полюбопытствовать, что значит нам и куда?» – сказал Волконский. «К моей знакомой, поторопитесь, одевайтесь. Уверяю Вас, Вы не разочаруетесь!» – быстро, с воодушевлением, сказала Ягужинская. Волконский принял всё молча, но с интересом.

Немного пройдя по улице, Ягужинская взмахом руки, указала на роскошный магазин мужской одежды, пользовавшийся большой популярностью. Волконский прочитал название и не успев осмыслить, был схвачен за руку Натальей Лукиничной, которая потащила его к входу. «Одну минуту», – Наталья оставила Владимира Николаевича рассматривать одежду и пошла к своей знакомой. «О-ля-ля! Наташа! Какими судьбами? Кто это с тобой?! У тебя новая тактика? Однако, хорош собой!» – засыпала вопросами Наталью её знакомая.

«У тебя, наверняка, есть эффектный мужской костюм», – улыбнулась ласково Ягужинская. «Намёк поняла, долг платежом красен, осталось определить размер», – сказала знакомая. Она подобрала костюм с пиджаком в клетку, белоснежную рубашку, галстук и запонки, затем подошла к Владимиру Николаевичу и сказала: «Месье, примерьте!». Волконский взял одежду: «Благодарю», – взглянул на Ягужинскую, наблюдавшую за происходящим с улыбкой. Пошёл в примерочную.

Выйдя в новом костюме и при галстуке, Владимир Николаевич почувствовал восхищённые взгляды дам. «Вам очень идёт», – сказал знакомая вслух и шёпотом Ягужинской, – у тебя хороший вкус».

Будучи уже на улице Ягужинская начала: «Вы говорили про особое задание, куда теперь мы отправимся?». «В банк, – чётко сказал Владимир Николаевич, – в центральный банк Франции». «В банк?! А Вы знаете, как угодить благородной женщине!» – с кокетством сказал Наталья Лукинична. Волконский улыбнулся: «Нам нужен извозчик, прошу Вас, здесь недалеко», – предложил Ягужинской свою руку. «Ну, ведите!» – воскликнула Ягужинская.

Они ехали около часа. По прибытии на место, прошли в центральный зал, подошли к свободному операционисту, который после приветствия предложил им стулья. Волконский изложил суть вопроса и отдал документы. «Позвольте Ваше удостоверение. И немного подождите, пять минут буквально. Мне нужно сделать согласование», – операционист удалился. Время прошло с какой-то напряжённостью. Операционист вернулся: «Ознакомьтесь!». Всё, что нужно было Волконскому подтвердилось и было соответственно заверено банком…

Глава 13 «Мы другие…»

Ранним вечером, когда они вернулись на квартиру к Ягужинской, Волконский озвучил: «Завтра нужно возвращаться в Петроград».

«Мы с Вами публичные личности, для некоторых людей не в самом лучшем свете. Нужно продумать наше возвращение в Петроград», – сказала Ягужинская. «Наше?!» – удивлённо, и в тоже время радостно ответил Волконский. «Наше! – утвердительно кивнула Наталья, – я свои дела довожу до логического конца, Виктор… Захарович, – посмотрела на вазу, – Вазовский». Она смеялась, а он в недоумении смотрел на неё: «Что?». «Мы сделаем новые паспорта, возможно с пропиской, со штампом…», – сказала Наталья Лукинична.

«Хм-м, у Вас есть такие возможности, Валерия… Климовна, – посмотрел на чайник, – Кипяткова», – засмеялся Волконский. «Можете даже не сомневаться в моих возможностях», – она тоже смеялась.

Утром следующего дня. Раздался тихий стук. Дверь приоткрылась, Волконский сидел за столом что-то писал и чертил. Ягужинская: «Вы уже при делах?! Любите рисовать? Доброе утро». Волконский, усмехнувшись: «Доброе, планирую, как нам сократить маршрут до Петрограда».

Наталья Лукинична, задумавшись: «Берлин, Варшава, Варшавский вокзал в Петрограде. Вот! Владимир, мне нужно отлучиться по поводу новых документов. Может быть к моему приходу моя коллекция картин пополнится», – улыбнулась Ягужинская и ушла. Волконский ещё некоторое время продолжал работать.

Около полудня вернулась Наталья Лукинична. «Вот знакомьтесь, – сказала она, – протягивая новые паспорта». Волконский открыл паспорт: «И кто же я теперь? – прочитал, – Воротынский… А у Вас, значит…».

«Воротынская!» – воскликнула Ягужинская, достала из ридикюля чёрный парик и быстро надела на Волконского, который был вдвойне удивлён разворотом таких событий. В это время Наталья Лукинична надела на себя также чёрный парик: «Ну и… Кто это такая, эта Ягужинская?». «Блестяще, Вам надо отдать должное, – отреагировал Волконский, – пора собираться, мне бы небольшой чемодан для документов из банка». «Есть у меня где-то… Одну минуту…», – парировала Ягужинская.

Глава 14 «Петроград»

Вечером, будучи на Восточном вокзале, купив билеты, прошли на посадку. Точно по расписанию поезд тронулся в Берлин. В Берлине, затем в Варшаве всё складывалось удачно. «Наш поезд Варшава-Петроград отправляется в два часа пополудни, мы будем в Петрограде уже утром», – отметил Волконский.

Ранним утром в купе, по пути в Петроград: «Через час будем в столице, мне нужно в Совнарком, а Вас я пристрою в городе, в целях Вашей же безопасности», – сказал Волконский. «Вы, наверное, забыли, что риск – моя жизнь, я решительно против», – заявила Ягужинская. «Дело в том, – жёстко продолжил Волконский, – события могут развернуться не в нашу пользу. И тогда, если не заключение, то расстрел!». Ягужинская заявила: «Поэтому я иду с Вами, чтобы всё было в нашу пользу. И мой ответ окончательный!».

Волконский открывая газету: «Упрямая». «Я Вас прощаю, потому что Вы меня ещё не очень хорошо знаете», – сказала Ягужинская глядя в окно. Поезд начал замедлять ход. За окном медленно проплывали окраины Петрограда. Небо было пасмурное, шёл небольшой снежок. Через несколько минут поезд остановился на Варшавском вокзале. Выйдя из вагона: «Вашу руку, пожалуйста», – сказал Волконский, помогая Ягужинской выйти. Они пошли рядом, держась под руку, сливаясь с толпой пассажиров. Наняв извозчика на привокзальной площади, отправились в Смольный институт, где и располагался Совнарком.

Глядя на падающий снег, горящие фонари, открывающиеся магазины, слыша цокот лошадиных копыт: «Скоро Рождество», – мечтательно заметила Ягужинская. Владимир Николаевич кивнул и задумался о чём-то о своём. После получасовой поездки, экипаж остановился возле центральных ворот Смольного института. Пассажиры вышли и направились к парадному входу. С каждым шагом напряжение у них усиливалось. Подойдя к караульному, Волконский протянул паспорта, после проверки которых, они вошли в здание.

Глава 15 «Правосудие»

В фойе Волконский осмотрелся, кругом стояли и сидели солдаты. Вдруг один из них, стал подходить всё ближе и ближе: «Вы к кому? Кто Вас вызывал?». «К товарищу Ленину! Нам срочно! – сказал Владимир Николаевич, – попрошу не задерживать!». Волконский и Ягужинская двинулись дальше… «Стоять! – крикнул солдат, – Гордей Романович!».

Солдат повернулся к Протасову, стоявшему возле окна, кивнул в сторону пары, которая остановилась. Протасов подошёл, осмотрел обоих, глядя в глаза Волконскому ехидно улыбаясь, сорвал парик с головы Волконского. Тот, в ту же секунду, оттолкнул Протасова. «Задержать!» – крикнул Протасов и засмеялся. Солдаты тут же окружили пару.

«Владимир Николаевич, – протянул Протасов, – какая смелость и одновременно глупость, заявиться сюда. А кто это рядом с Вами?! – подходит ближе к Ягужинской, рассматривая её, – Ягужинская Наталья, кажется, Лукинична… Не может быть». Протасов обратил внимание на небольшой чемодан в руках Волконского, который крепко сжимал его в своей руке. Протасов его выхватил, приоткрыл, вскользь просмотрел: «Документы». «Что здесь происходит?!» – Лаврентьев спускался в фойе по лестнице. Протасов быстро отдал чемодан своему доверенному солдату: «Быстро в мой кабинет!» – прошипел он.

«Всё», – сказала Ягужинская со вздохом. «Разойдись!» – протискиваясь среди солдат, сказал Лаврентьев и увидел пару.

«Анатолий Степанович, вы только взгляните, – Протасов указал на Волконского и Ягужинскую, – какая наглость, заявиться сюда, да ещё и с кем?! С воровкой!». Лаврентьев подошёл очень близко к Волконскому, глядя в глаза: «Ну что, изменник революции, говорите». В это время Протасов за его спиной продолжал наговаривать на Волконского. Владимир Николаевич, глядя в глаза Лаврентьеву, спокойным голос произнёс: «В кармане», – достаёт сложенные в несколько раз документы, протягивая их Лаврентьеву.

Анатолий Степанович, продолжая стоять перед Волконским, ознакомился с содержанием документов: «За клевету, за контрреволюционные действия, за нанесение материального ущерба государству… Арестовать Гордея Романовича Протасова. Немедленно!» – громко крикнул Лаврентьев. Солдаты замешкались, но затем выполнили команду. Протасов возмущался, кричал, обзывал всех последними словами. «Вы же положили документы в чемодан», – растерянно сказала Ягужинская. Волконский с лёгкой улыбкой: «Фокус». «Но что же тогда видел в чемодане Протасов?» – спросила Ягужинская. Владимир Николаевич ответил: «Картины…». Ягужинская улыбнулась.

Лаврентьев подошёл к Протасову: «Где же Ваша честь и достоинство?! Так считаете меня дураком?! Оскорбляете честных людей, вот кому место в Трубецком бастионе, но, думаю, Вы там не задержитесь». «Ненавижу Вас всех», – прошипел Протасов. «Увести с глаз моих долой», – приказал Лаврентьев. «Анатолий Степанович, что прикажете делать с Ягужинской?» – спросил старший солдат. Лаврентьев подошёл к Ягужинской: «Наталья Лукинична, зная Ваше прошлое, я должен Вас арестовать, но к Вашему счастью или наоборот к несчастью, на сегодняшний день я не могу этого сделать: суды временно распущены и действует только революционный трибунал, по канонам которого, нарушение законности карается просто расстрелом. Я предлагаю Вам покинуть страну».

«Анатолий Степанович, я бы хотел с Вами поговорить», – сказал Волконский. «Я Вас слушаю, Владимир Николаевич», – ответил Лаврентьев. «Дело в том, – начал Владимир Николаевич, – что Наталья Лукинична оказала мне поддержку и помощь в деле возвращения огромных ценностей в наше государство, а значит оказала содействие революции». Лаврентьев задумался. Волконский продолжил, глядя в глаза Ягужинской: «Один мудрый человек в Финляндии изрёк мне следующее: каждый проступок, как и каждое доброе дело, рождает новое будущее…». У Ягужинской навернулись слёзы, но она молча сдержала себя.

Лаврентьев подал свой платок Ягужинской: «Её дело из картотеки в Вашем распоряжении и в Вашей власти», – добавил, повернувшись к Волконскому, который после его слов отдал честь Лаврентьеву. Анатолий Степанович сказал: «Благодарю за службу», – и отдал честь…

Эпилог

Этим же днём Оболенский, Голицын были освобождены из-под стражи… Валерия Сергеевна была найдена своей служанкой утром в незапертой квартире. Следствием было установлено: смерть произошла от рук Протасова, который к тому времени, уже был приговорён революционным трибуналом к расстрелу.

Голицын тяжело перенёс смерть супруги. Он знал, что его жена верила в идеалы Революции, также, как и он сам, поэтому отправился на фронт, чтобы отдать все силы на защиту её веры и завоеваний Революции. Лаврентьев Анатолий Степанович, после создания Красной Армии, примкнул к её командному составу для борьбы с «белым» движением. Ягужинская Наталья Лукинична покинула столицу, уехав в Финляндию…

После принятия ВЦИК «Положения о прокурорском надзоре», Оболенский и Волконский заняли соответствующие посты в Государственной прокуратуре.