скачать книгу бесплатно
– Велика. Вы заработаете себе сильного соперника. Из него выйдет могущественный колдун.
– Могу помочь с прошением, – предложил вампир. – Это нелёгкое дело, могу вас заверить. Вы знаете, я сам частый гость в канцелярии Совета по поводу признания учеников домашнего обучения теми, кто действительно имеет то же образование, что и выпускники школ.
– Я запомнила; не сейчас. Сначала я хочу обучить его сама, не всем дисциплинам, моему делу.
– Говорят, джины на юге Зондинии готовят восстание, – перевёл тему граф, поняв, что его совета в этой сфере не ожидают. – Карстаг собирается помочь Северянам. Такими темпами от Южных почти ничего не останется. Их популяция придёт в упадок. На мой взгляд, не разумное решение со стороны магистра.
– Не разумно говорить об этом так. Вас могут легко предать, – сказала Лидия Владимирова.
– Волнуетесь за меня? – улыбнулся вампир.
– Вы слишком высокого мнения о себе. Я под защитой архимагов. Просто не хочется терять главного заказчика. И, да, Карстаг давно не магистр, и тем более, давно не человек…
О Тиме во время разговора граф не беспокоился. Вампир знал закон обучения на своём опыте. Если ученик ослушается приказа или подслушает, хоть одну фразу, его ждёт наказание похуже, чем перебирание Зеброве?сия. Это – не жалкое обучение у магов.
Насколько понял Тим из дальнейшего разговора: Лидия Владимировна – очень сильный светлый маг (она в несколько раз превосходит возможности магов своего возраста), имеющий тесную связь с миром тёмной магии и колдовства. А граф, кого она называла Алларом, один из тех, с кем им придётся, пусть и не сейчас, бороться, в главном противостоянии за свет, которое начал Он.
ГЛАВА 3 Подруги-близнецы и загадочный толкователь снов
«Дорогой Лукас ван Фан, положение затруднительное… Я беру на себя всю ответственность за Тимофея Стефенсона (неконтролируемый lupinotuum pectinem). Прошу, скажи, где оно? Совет ни за что не одобрит. Тимати сможет, я не видела прежде более достойного кандидата. Если он не сумеет, ты знаешь, что сулит ему наш договор с оборотнями. Мальчик укрыт в моём замке. Долго их это не сдержит, прошу, скажи где?»
Из письма Оливии Харингхтон к Лукасу ФрансХристиану ГеоргОганесу Николасу Леонарду ван Фану
Таня резко села на кровати. Она с облегчением осознала, что находится в своей комнате, и опустилась обратно на подушку.
«Сон? – удивилась девочка, – Неужели, сон?»
Таня помнила его во всех деталях: и как увидела мальчика со светящимися глазами, и как обожглась о камень, и жуткую скрипящую лестницу, чьё-то гадкое шипение, загадочный чёрный шкаф. Такое с ней происходило впервые, не отпускало ощущение, что она действительно видела и ощущала всё это. Её тело ещё не забыло неприятное чувство дрожи от ужаса. Чудно? оказалось увидеть настолько правдоподобный сон. И она ясно осознавала, каким в действительности выдался вчерашний день. Помнила рыжеволосого мальчика, с которым столкнулась на первом этаже, уходя домой. Заурядный путь через парк, возвращение домой и привычные для этого времени года дела.
Сон чувствовался таким реалистичным, что без препятствий смешивался с действительностью. И Тане казалось, что у рыжего мальчика вполне могли светиться глаза, а она – зачем-то, зайти в подсобку с картами. Единственное, в чем точно была уверена девочка – то, с чего всё началось: камень. Она подошла к шкафу, достала штаны, какие вчера носила и… в их кармане взаправду лежал маленький камешек. Обычный голыш – ни тёплый, ни светящийся. Таня покрутила его в руках и вскользь ощутила шероховатую линию на его гладкой поверхности. Она поднесла камень к лицу – поняла, что это – тонкий вертикальный скол. Вытянула руку с тем: с такого ракурса камень походил на глаз змеи, или ящерицы, или кошки.
«Как на том медальоне и в книге, – подумала девочка, вспоминая выцарапанный рисунок на украшении, к какому камень хотел приблизиться. – А если это был не сон? Нужно сегодня проверить: есть ли в самом деле тот кабинет…»
«Оставь меня…» – Таня уронила камень в полку с её вещами, из которой и достала его: она не ожидала, что ещё раз сможет услышать этот голос.
Всё это происходило в реальности? Он умеет говорить? Камень?
«Почему?» – спросила она.
Такой разговор ей не нравился. Ощущение, что она спит до сих пор, не покидало.
Камень молчал. Таня осторожно, словно тот был живым и мог выпрыгнуть оттуда к ней в руки, задвинула полку на место. И, не поворачиваясь к ней спиной, медленно отошла обратно к кровати. Что теперь делать? Это воображение? Сон? Чья-то шутка? Могла ли она с этим что-то сделать? Девочка залезла на кровать с ногами и замерла, боясь приближаться к шкафу, а значит – выходить из комнаты, потому что тот стоял рядом со входной дверью. Оставалось надеяться, что кто-нибудь из родителей, или Даша, с которой она должна была пойти вместе в школу, зайдёт в комнату и поможет ей выбраться. Тане и хотелось подтверждения того, что с ней всё в порядке и камень действительно разговаривает. И очень не хотелось провоцировать его на разговор, ведь, если он может говорить, значит, он умеет и нечто большее?
Девочка вдруг ясно увидела череду образов, которые, не видела, а именно ощущала в момент их первой связи. Он представился самой искренней и доброй, но коварной и угрожающей улыбкой. Что-то крепко связывало этот камень с ней. Казалось, у неё внутри хранился достаточно острый нож, чтобы раз и навсегда разрезать цепи, сковавшие их. Этот нож был мельчайшим желанием, коротким взглядом, жестоким словом. Лишить себя саму этой части? Могла ли она так поступить? Уничтожить крохотную долю бытия, ничтожную, зато такую родную. Таня, ей казалось, смутно помнила, заранее знала, этот образ. Этот голос, все его намерения, желания и страхи. Мог ли этот камешек уничтожить её своими страхами? Задушить своими намерениями? Отобрать жизнь желаниями? Нет. Девочка твёрдо знала, что такой нож есть только у неё. Что единственный, кто может всё спасти или разрушить – это она. Что Он не раз возвращался к ней, после каждого жестоко поступка. Что она успела когда-то далеко не в этом мире и даже не в этой жизни причинить ему так много зла и боли, которые, тем не менее, оставив след на его образе, никак не изменили его нутро. Так и оставив Таню вершителем, а его – жертвой её ножа.
«Потому что так надо…» – вдруг ответил голос, прервав поток мыслей, развеяв какую-то древнюю память и вобрав её обратно в себя. Таня снова вернулась к реальности, и снова всё это показалось глупым сном.
– Хватит тратить на это время! – выкрикнула девочка, поднимаясь. Она решительно направилась к шкафу, распахнула его и оказалась лицом к лицу с камнем, который своими руками подобрала совсем недавно. – Бред какой-то… – полушепотом произнесла Таня, беря его в руку.
Вес голыша, казалось, увеличился; его полупрозрачная натура хранила в себе тысячи секретов и невиданную силу, род которой был незнаком девочке, хотя тоже казался родным.
– Не спишь уже? – спросил, входя в комнату, отец Тани. – Ну и хорошо, я как раз шёл тебя будить. Завтрак готов.
Девочка, не заметив, как тот постучал, услышала его вопрос и быстро сжала руку в стремлении спрятать (неужели защитить?) камень. Она еле заметно покачала головой. Каким же образом ему удавалась так на неё влиять? И почему она хотела к нему прислушаться?
– Скоро буду, – ответила Таня, улыбнувшись.
Девочка решилась: сегодня обязательно проверит, есть ли в школе та самая комната, куда она во сне попала. И, если есть, будет понятно – всё, что случилось там, было отнюдь не сном.
Поспешно собравшись и сунув камень в ящик письменного стола, уступив голосу, Таня вышла на завтрак. Девочка верила: в этот день она разоблачит его.
***
– Пап! Папа! Ты не представляешь, какой мне приснился сон, – наполовину проснувшись, прокричал Тим. – Я стал оборотнем, убил тебя и обрезал волосы, ужас! Представляешь, я там так много учился сражаться, и девочка, Саша, очень милая, помогала мне осваиваться в магической школе! И ещё там были летающий замок, и две сумасшедшие тетки, и вампир в зеркале! Пап! – позвал ещё раз Тим и открыл глаза.
От увиденного они широко распахнулись; сон отскочил, испуганным зайцем. Комната, где он очнулся, была чужой, ни капли не знакомой ему. Мальчик оказался в закрытом пространстве, ограниченном невысокими синими стенами. Только одно маленькое окно подтверждало приход утра. Страх перехватывал дыхание, мальчик старался бороться с этим, медленно и глубоко вдыхая и выдыхая воздух раз за разом. Нельзя кричать, нельзя шуметь – пока нельзя. Первым делом Тим прильнул к оконному стеклу. Он разглядел за ним какие-то незнакомые высотки, загораживающие основную массу света. В полумраке этого помещения парень не мог понять, что случилось, как он оказался здесь? В каком-то далёком от его дома районе или, может, в другом городе. Тим, стоя у окна, оценивал обстановку. Никаких препятствий для его передвижения, по крайней мере явных, не было, сама обстановка казалась жилой: бельё на постели выглядело безукоризненно выглаженным, на письменном столе аккуратно ждала хозяина стопка школьных учебников для шестого класса, пачка тетрадей и чей-то пенал. Книжный шкаф, стоявший вплотную к стене, упираясь в подножье кровати, меньше всего заинтересовал мальчика в складывавшейся ситуации. На тумбочке, что бросилось в глаза, кто-то оставил очки, какие Тим почти не снимал на острове, из своего сна. У кровати валялись комнатные тапочки его размера, словно сам парень прошлой ночью скинул их и оставил так, не поправив. Тёмно-синий шкаф привлёк внимание Тима: он был закрыт – внутренности оставались загадкой. В зеркале на его дверце отражался сам мальчик в синей, чуть большеватой, пижаме. Взгляд его метался по комнате, пока не задержался на себе. Казалось, он сильно похудел, как после долгой болезни. Тим взялся за голову, не веря отражению, в ушах зашумело, дышать нормально больше не получалось. Он с ужасом дрожащими руками схватился сначала за горло, скорчившись в беззвучном крике, и, не желая верить в происходящее, ощупывал свои, теперь короткие, волосы. Пальцы хватались за концы рыжих прядей и тянули вверх, словно так могли вернуть им прежнюю длину. Почему? Кто их срезал? Как он посмел? За что?
Мальчик, держа ладонь на горле, будто так мог помочь себе дышать, ещё раз в отчаянии глянул в окно, нет, там слишком высоко, выбраться так не выйдет. К разочарованию парня, окно отрывалось как по маслу, зато на улице – ни одного человека, что мог бы прийти к нему на помощь. Кричать снова Тим не решился: так получилось бы проверить, нет ли кого в соседних квартирах, и так он и привлёк бы к себе внимание кого-то, кто кроме него находился в этой квартире. Мальчик, насколько мог тихо, приблизился к шкафу, пытаясь не смотреть на себя: горько было осознавать, что его волос, которые он не стриг с самого раннего возраста, теперь нет. Что кто-то без сердца лишил его их, единственного, заставшего при жизни …, единственного, что уже было, при их первой и последней встрече. Не верилось. Не принималось сознанием.
Внутри шкафа не оказалось ничего полезного. Да, там нашлась одежда, много одежды, сшитой как под него. Тим быстро надел первое, что попало под руку, обулся, заметив в коробках на нижней полке подходящую по размеру обувь, на случай, если ему удастся выбраться на улицу. Мутное отражение в стекле книжного шкафа напоминало об утрате. Парень на секунду повернулся к комнате. Нет, никаких средств связи тут не было. Ничего, что можно было бы использовать как оружие тоже.
Единственный путь к выходу был где-то за дверью, перед которой оказался Тим. Моля её не оказаться запертой мальчик надавил на ручку. Главное сейчас – минуя хозяина дома, оказаться на улице, а там, на свободе, он в любом случае как-нибудь сумеет отыскать свой дом. Хоть бы только с его отцом было всё в порядке, остальное его не волновало. К удивлению, дверь поддалась. Мальчик, приоткрыв её, выглянул наружу. Там никого не оказалось, зато путь, который ему требовалось проделать, стал больше в несколько раз: в реальности квартира была внушительных размеров, разительно отличавшихся от тех, что он рисовал в своей голове.
Узкий коридор, плотно забитый дверьми самых причудливых форм, цветов и размеров, стал следующей локацией его «тюрьмы». Причём, те жались так близко друг к другу, что комнаты, прятавшиеся за ними, должно быть, были у?же той, где очутился Тим, как минимум в половину. Один конец коридора заканчивался тупиком, второй, ближний к парню, венчался заветной дверью в подъезд. Только вот на этом относительно коротком прямом пути к спасению мальчика подстерегало самое огромное и явное препятствие: дверей через пять развёртывалось неограниченное стеной пространство, где находился некто, либо занимающий такое же положение, как парень, либо заключивший его здесь. Оставалось лишь рискнуть.
– Чего крадёшься? – спросил взрослый женский голос, звучавший ласково, без злости или угрозы, интересуясь этим так добродушно, будто Тим и владелец этого голоса были старыми товарищами.
«Не повезло», – подумал Тим.
– Заходи скорее, будь как дома, не стесняйся, – предложил голос.
Не понимая, почему ему это говорят, Тим не придумал ничего лучше, чем, сделав уверенный вид, попытаться ускользнуть от женщины, на мгновение зайдя на кухню (он определил, что это именно кухня, увидев несколько кухонных тумбочек и холодильник), и сразу же рванувшись к двери. Приток адреналина сейчас помог бы это осуществить. Только плану не суждено было сбыться: придав лицу уверенности, мальчик твёрдым шагом сделал несколько недостающих шагов к кухне, а, как только заметил, кто там находится, растерял всю решимость:
– Вы?!
Женщина широко улыбнулась ему:
– Да, я, – ответила она спокойно, повернувшись к нему.
Вафельным полотенцем, что держала в мокрых руках, та, не отрываясь от занятия, насухо вытирала большую стеклянную миску. Её изумрудные глаза сверкнули неподдельной радостью, когда она увидела Тима.
– Вы?? Та самая женщина из моего сна?
Тим тронул рукой голову, проверяя, короткие ли у него ещё волосы. Мир перед глазами начал темнеть, а в ушах появился еле заметный шум, становившийся громче и громче. Его волосы короткие, прямо как во сне, где он их собственноручно подстриг после того, как убил своего отца… Неужели всё, что он видел – не сон, неужели, он – убийца?..
– Какого сна? Расскажешь? – полюбопытствовала женщина из сна, не замечая, как Тим сделал несколько коротких шагов к стене, ища дополнительную опору.
Ноги отказывались держать такого его, тело противилось хранить в себе душу чудовища.
– Я ещё сплю? – спросил Тим ослабевшим голосом.
Он дрожал и плохо слышал сам себя. Его сознание, казалось, наблюдало за всем этим откуда-то издали. Мир исказился, давил на него, пытаясь вытеснить из себя. А все предметы наоборот отъезжали, стыдясь находиться рядом. – Где мой отец? – пытался узнать мальчик, чтобы опровергнуть собственное жестокое предположение. Он хотел выбраться из ямы, выраставшей под его ногами, тянулся к верху, а оттуда его уже забрасывали землёй.
– Тим, он…
– Откуда вы знаете моё имя, что я здесь делаю?! – парень не получал ответа ни на один свой вопрос. Он был оставлен в земле, похоронен заживо собственными руками.
Только после этих вопросов и того, как Тим, внимая мышечной памяти, начал пытаться разорвать несуществующими сейчас когтями свою грудь, Лидия Владимировна, оказавшаяся той самой женщиной из сна, сообразила, что происходит с мальчиком:
– Сночары… – прошептала директриса. Она оперативно избавилась от мешающих рукам вещей и, подбегая к опустившемуся на колени мальчику, со знанием дела, размышляя вслух, объявила: – Надо найти бабочку.
Она опустилась на пол рядом и, пока Силой пробиралась к себе в кабинет, где держала несколько нужных экземпляров, схватила Тима за руки, с трудом удерживая их на месте, чтобы он не причинил себе вреда. Лидия с печалью смотрела на лицо мальчика, понимая, что эта бабочка сейчас сделает и о каких событиях вернёт память. На секунду она засомневалась: стоит ли давать ему пережить это ещё раз? Нужно ли Тиму знать, что? его вынудили сделать? Можно ли дать этому ребёнку испытать ту адскую судьбу во второй раз? Как ей досадно было принимать, что она не властна решать это. Как злилась она на Глаз – а Лидия была уверена, что это он устроил для того, чтобы защитить свою новую Хранительницу – это он виноват в том, что мальчик во второй раз должен будет хлебнуть целую пригоршню мерзких мучительных образов, которые подарило ему насильственное проклятье его души.
Появившаяся бабочка состояла исключительно из голубого света. Она взмахивала своими крылышками, искря, кружа перед лицом мальчика, чтобы разрушить чары. Лидия держала на руках его обмякшее тело и плакала: ему вновь виделись все события, произошедшие с того дня, когда Тим стал причастен к миру магии и Силы. Крылатое создание осы?пало красные волосы парня синими огоньками, оставило на его щеках два холодных прощальных поцелуя и, сев на его нос, растворилось, пытаясь заглушить боль снизошедших воспоминаний. Искры впитались в мальчика, заспешили в его сущность и завершили дело, ради которого погибла бабочка, отдавшая себя для снятия чар. По щеке Тима заскользила светящаяся голубым слеза, позволившая ему вернуться во внешний мир из мира своего сознания.
Мальчик дернулся и открыл глаза. Увидев перед собой Лидию, у которой он теперь жил, поклявшись отыскать и защитить нового Хранителя, не смог сдержаться от слёз, которые, приведя с собой плотный ком в горле, не позволили ему выразить того, что он хотел:
– Я… Я… Это ложь… Я… – пытался вымолвить хоть что-то он. Слова застревали внутри, не желая вылезать из него наружу. – Лидия Владимировна, я…
– Тсс, – протянула Лидия, пытаясь показать, что она всё понимает. – Тихо, – произнесла она шёпотом. – Тим, ничего страшного, не пытайся оправдать себя, всё в порядке, извини меня, я должна была почувствовать эту волну чар. Прости, – повторила она, помогая ему сесть и смотря, как внутри него снова зарождается решимость.
Он был так не похож на неё, он был таким сильным.
С благодарностью кивнув, показывая, что ему лучше, Тим, опустив голову, на несколько секунд замер, а потом рывком поднялся.
– Простите, – сказал он директрисе, – пожалуйста, не беспокойтесь обо мне, – он не хотел и не собирался признавать Лидию Владимировну виновной в случившемся, принимая её «прости». – На несколько минут мне показалось, что он жив, – голос Тима охрип. – Что мой отец жив, и я… – мальчик запнулся. Даже сейчас, когда он поклялся жить и приносить миру пользу в его честь, ему было слишком сложно говорить об этом.
Лидия порывисто обняла Тима так крепко, как никогда и никого не обнимала. Этот маленький волевой мальчик, потрясающий своим усердием, нуждался в поддержке больше, нежели самое слабое в мирах существо. Заслуживал этого.
– Извините, – отстранился Тим, не выдержав такого трогательного понимания; он был благодарен за то, что она не отвергала его извинения. – Я переоденусь и выйду к завтраку, – пообещал мальчик, удаляясь в свою новую комнату.
– Что это было? – за завтраком спросил Тим, ненадолго возвращаясь к теме утреннего происшествия. – Я имею в виду почему?.. – ему хотелось узнать, чем было вызвано такое внезапное изменение его памяти.
Оказаться на несколько минут снова обычным человеком, не подозревающим о магии и не потерявшим всё то, чего он лишился, было прекрасно. Переживать снова всё то, что он сделал, ещё раз – невыносимо.
– Это сночары, Тим. Их накладывают, если хотят, чтобы человек забыл о Силе во всех её проявлениях в своей жизни. Они, как бы покрывают все такие события особой пеленой, смешивая их со сном, и позволяя голове самой достроить жизнь такой, какой её, вероятнее всего, увидело бы существо, чью жизнь измяли Силой. Правда, сночары очень ненадёжны: их можно с легкостью снять с немагического существа, а на искусных носителей Силы, меня, например, они не могут оказать воздействия, – пояснила Лидия Владимировна, украдкой следя за эмоциями мальчика. Она пыталась тщательно подбирать слова, чтобы не задеть его. – Хотя, если бы сночары наложило не живое существо, а артефакт или…
– Почему вы называете это чарами? – спросил Тим, пытаясь по привычке из-за волнения поправить свои длинные волосы, и, конечно же, не найдя их, со смущением опустил руку на стол. – Разве это – не тёмная магия?
– Хороший вопрос, Тим, – постаралась ободрительно улыбнуться Лидия. Они разговаривали на тему, которая как раз входила в её специальность – противоядие от сночар. Поэтому она постаралась сфокусировать внимание на этом, пропустив неловкий жест Тима мимо глаз. – Эта магия тёмная, да, но она используется для благих целей (не всегда правда), поэтому и считается чарами. Вот представь, в твоей жизни произошли ужасающие события из-за Силы… – Лидия в испуге замолчала. В его жизни не сложно было собрать дюжину таких событий. Она стушевалась, заметив, как мальчик на мгновение скривился: – То есть… я не хотела сказать такое, извини…
– Ничего, – произнёс Тим доброжелательно, а про себя подумал:
«Успокойся. Тебе нужно сдержаннее реагировать на разговоры о прошлом».
– Хорошо, я продолжу… Если сночарами пользуется кто-то, имеющий достаточно сильный артефакт или амулет, если этот артефакт или амулет разумный, чтобы самому использовать такую магию… Если это Глаз, мне кажется, это он, то нас с тобой задело одной из крайних волн. В эпицентре даже я не вспомнила бы себя. Думаю, новый Хранитель не будет и подозревать о своей необычной находке, пусть сам Он рассказал ей что-либо. Как можно дольше камень будет стараться не выдавать себя. Зато, как говориться: нет худа без добра: у нас есть первая зацепка. Как можно осторожнее ты должен разузнать у девочек, чьи кандидатуры мы выбрали, не видели ли они волшебных снов, – подумав, она осторожно добавила: – или кошмаров.
– Да, я понял.
***
– Алло, да, сейчас выйду, – ответила Таня в трубку, обув только одну туфлю, и, отключившись, крикнула родителям: – Мам, пап! Я побежала, меня Дашка заждалась.
– Хорошего дня! – отозвались они разом.
Таня вздохнула, оставлять камень, правда, не было ошибкой? Не в смысле не брать с собой, вообще хранить его дома?
Таня сбежала по лестнице с четвёртого этажа, ей хотелось возместить духовное возбуждение движением. Это помогло немного отвлечься от внутренних сомнений. На улице, около подъезда, ждала Даша, девочка порой слишком похожая на неё, её лучшая подруга. Не в стиле Тани задерживаться и опаздывать, ей по душе приходить заранее и ждать остальных, чем становиться причиной подобных казусов.
Объяснять незнакомым людям, что они не сёстры – самое бесплодное занятием на свете: им никогда и никто не верил. Девочки не раз, опуская формальности, представлялись родными, беря себе фамилию Тани: Светлячковы. Они не только выглядели почти идентичными, их вкусы на музыку, книги, одежду и многое другое совпадали. Мнения, конечно, почти всегда расходились, зато одновременно запеть одно и то же, синхронно отвечать, одеться, не договариваясь, почти вещь в вещь – обычное дело. Сегодня, правда, эта синхронность оказалась нарушена. Дашины волосы были заплетены в две косы, Таня думала сделать их тоже вчера, но после сегодняшней встряски нашла силы лишь кое-как завязать себе хвост, подруга надела штаны, а она, по понятным причинам, не осмелилась их трогать и взяла юбку. Тем не менее, верх их совпадал, и они в один голос произнесли:
– Привет!
Смеясь и обнимаясь, они обе подытожили:
– Как обычно.
Девочки направились в школу, обсуждая два прошедших месяца лета, когда они почти не виделись. Со дня их встречи большую часть времени говорила одна Даша, а Таня внимала каждому её слово, не упуская возможности уличить в приукрашивании. Даша не признавала свои выдумки приукрашиванием и плела лапшу от души, самую вкусную и красивую, с такой и на ушах не стыдно было ходить. И Таня с гордостью не снимала её, не пытаясь оспорить существование этой воображаемой лапши. Видя, однако, что подруга слишком активно подыгрывает ей, Даша решила узнать, как та проводила свои «не красочные без неё» будни:
– А как твоё лето? Ты что, отмалчиваешься?
Да, они каждый день разговаривали летом, переписывались и, казалось, должны были знать всё о том, как и что случалось чуть ли не до того, как это должно было произойти. Как это бывало, порой вспоминать о том, что приключилось всего пару часов назад – оказывалось нерешаемой задачей. К тому же, живое общение с его непередаваемыми эмоциями всегда оставляло за собой приоритет. Кто не захочет повторить историю, которую все уже слышали, когда есть подходящий случай поведать её снова?
– Я? – переспросила Таня. Ей не хотелось отвечать на эти вопросы. Она и сама не понимала, что пошло не так в это лето и когда в первый раз начались неудачи.
– А что, я что ли? – поинтересовалась Даша, наигранно сердито уперев руки в боки.
Из неё выходила плохая актриса, почему подруги захохотали. Смех не длился долго, Таню тяготил её ответ, он был таким же неважным, как и лето, о котором и вспоминать не хотелось. Единственное, что привнесло туда приятных ощущений, Некто, оказавшийся всего лишь камнем. Хотя, не всего лишь камнем – очень пугающим, непонятным, странным камнем или, лучше было сказать – её разыгравшимся воображением? В любом случае, упоминать этого не хотелось. Может, сон всё ещё продолжался? Может, всё ей почудилось? Может?
– Я дома сидела… – призналась Таня. – Вы все разъехались, а моих завалили работой, – она махнула рукой. Хотелось бы ей всё это изменить; лето прошло, упустила она свой шанс. – Там какая-то накладка вышла, все планы на отпуск отменились, ты знаешь. Пару недель лило как из ведра, эти дожди, я так устала от них, не хочу и думать о том, что их сезон снова придёт. Хоть в середине августа и началась хорошая погода, никто так и не вернулся. Ты была у бабушки, девочки – кто где. В наш, пропитанный скукой город, никто не заглянул. А что я одна? Гуляла через раз. Та?йга не дала бы мне впасть в уныние, но… ты знаешь, почти год прошёл. Не хочу другую собаку.
Даша сжала её руку:
– Что ты не написала мне? Я бы приехала, родители запросто пустили бы меня!
Таня улыбнулась глядя в её горящие карие глаза, они – одно из немногих отличий: Танины были серыми.
– Поэтому и не говорила, – пожала плечами девочка, показывая насколько это элементарно. – Ты бы приехала, а я бы не простила себе того, что испортила и тебе лето.
– Дура?чка, – по доброму исковеркала обзывательство Даша, – Ты бы не испортила мне лето, знаешь, как я скучала? – она остановилась и обняла подругу, на ухо ей сказав, кривляя голос: – Ещё и писала всё время: «Всё хорошо», «Гуляю», эх ты!
Таня засмеялась, вот такой была её выдумщица подруга: и в огонь, и в воду, и на край света – куда угодно ради неё.
– Стой, а как же Аня и Катя? – спросила Даша, недоумевая: – они должны были приехать. У них же мама преподаёт.
– Их мама приехала, а они остались. Зачем им сюда? Тут не погуляешь: лужи по щиколотку. Брр, – Таня продемонстрировала, как было зябко, вызвав этим смех подруги. – Снилось что-нибудь интересное? – спросила Таня, переводя тему.
Ей хотелось поделиться с кем-то своим сумасшедшим сном. Даша – подходящая для этого кандидатура: она яростно любила всё непонятное и магическое. Причём, чем непонятнее, тем ближе это, по её меркам, к настоящему приключению.
