скачать книгу бесплатно
– Ну вот, ППЖ, заявилась! – тихо, чуть ли не шепотом проговорил Афанасий Петрович.
Я все же услышал, и неодобрительно посмотрел на него. В ответ был взгляд полный осуждения. Чего это он, ведь раньше и виду не подавал, что знает о моих похождениях.
Людочка, получив инструкции, направилась к нам. Санитарная машина уехала вместе с докторшей.
– Ну, так что будем делать с Ведерниковым? – напомнил командарм о текущей проблеме.
Я уже понял, разрешения на арест полковника он не даст. Мехлис добьется своего и от нашего демарша ничего, кроме неприятностей не не выйдет.
– Вы как хотите, но в моем корпусе он служить не будет! – твердо сказал я.
– Тут вот еще, пришла директива, продолжил командарм, твоего замполита корпуса Брежнева отозвали приказом о переводе, на Кавказский фронт. Вчера улетел.
Вот как значит, все-таки попадет он на свою «Малую землю», подумал я. Даже не попрощались с Леонидом Ильичом. Но ничего, даст бог, свидимся.
Подошла Людочка, и, отдав честь, стала осматривать мою руку, заставив пошевелить пальцами. Что я и проделал, с улыбкой глядя ей в её карие глаза, стараясь в то же время, не заскрежетать зубами. Очевидно, она все же, что-то заметила в моем поведении. Потому что, раскрыв сумку и порывшись в ней, сказала:
– Товарищ генерал-майор, пройдемте в помещение! Вам необходимо сделать укол, а Вы ведь не будете прилюдно оголять свой зад?
Горбатов, не выдержав, от души расхохотался. Пришлось, подчиниться.
Корпус начал было закрепляться на захваченных рубежах, но подошли армейские части и сменили нас, заняв наши позиции, и тем самым давая возможность передохнуть, пополнить состав.
Я определил базу моего штаба рядом с расположением бригады Воронина. Людей не хватало. Федорчук, мой водитель, взял на себя функцию ординарца вместо погибшего Павла Панкова. Вот еще одна смерть, которую я не мог простить Ведерникову. А тот заявился на доклад как ни в чем, не бывало.
– Почему мы прекратили наступление? – начал Ведерников с ходу кричать на меня. – Нужно продолжать его, а не устраивать врагу передышку, – возмущался он.
Я, посмотрел на него с огромным чувством неприязни.
– Бригадир Ведерников, – ни товарищем, ни по званию его называть не хотелось. – Вы по должности кто?
Тот с удивлением посмотрел на меня, потом произнес:
– Командир бригады.
– Вот. Наступление временно приостановлено по приказу командарма Горбатова, а он согласовал это с командующим фронта. Вам понятно? До подхода наших резервов и тыловых частей никакого наступления не будет. Тем более, что к немцам они уже подошли.
– Но представитель ставки, товарищ Мехлис, рекомендовал продолжить наступать, – не успокаивался полковник.
– Ведерников, сколько у вас в бригаде осталось танков и людей?
Тот молчал.
– И батальона не наберется, и это за два дня. Я вас, снимаю с бригады, – сообщил я ему. Приказ уже мною подписан и передан в штаб фронта.
–За, что?
– За невыполнение приказа! На каком основании Вы отозвали охранение штаба и артиллерии корпуса, прекрасно зная, что у нас в тылу до сих пор находятся окруженные немецкие части?
– Но после прорыва обороны противника мне нужны были силы для дальнейшего наступления, а резервы не откуда было брать.
– В результате вашего решения, несогласованного со мной, погибли сотни людей, в том числе начштаба корпуса полковник Травченко. Корпус остался без тяжелой артиллерии! К сожалению, я не могу отдать вас под суд, я лишь написал резолюцию, на каком основании снимаю вас с должности. Все, идите, вас отзывают в штаб армии.
– Ну, мы еще посмотрим, кто был прав, – выходя из комнаты, полковник с силой хлопнул дверью. За нею, донеслись слова. – Он еще пожалеет об этом, мальчишка, выскочка.
Такие слова я уже слышал от других, поэтому остался равнодушен к ним. – «Собака лает, а караван идет».
Из соседней комнаты послышался шум. В мою резиденцию ворвался растрепанный Вяземцев, с висевшими на нем Лисицыным и Телепиным. Позади виднелся Федорчук, ощупывавший свою скулу.
– Где этот выродок? Куда он делся? Дайте, я его пристрелю! – кричал, вырываясь, взбешенный Артур Николаевич, – Да отвяжитесь вы, от меня!
Полковник встряхнулся, и от него, как пушинки в стороны отлетели Телепин и Лисицын.
– Успокойся Артур Николаевич, – сказал я, сделав шаг назад от взбешенного зама, опасаясь за свою руку.
– Успокойся? А ты видел их, лежащих в гробах, сколоченных из снарядных ящиков? Травченко, Зиночку? С майором Бельниковым я два года в одном дивизионе служил! Храбрый, талантливый артиллерист, с первого залпа мог накрытие цели сделать!
Вяземцев, был на похоронах, а я нет – лежал в госпитале и не смог проститься с погибшими.
– Зиночка, ей едва двадцать лет исполнилось. Добрая, светлая душа, я с ней ни разу, ни-ни, относился, как к младшей сестре, просто оберегал ее от остальных! И вот, не уберег!
Полковник, присел на стул и, обхватив лицо руками, заплакал.
Лисицын с Телепиным вышли из комнаты. Я же стоял и не знал, что делать, что сказать. Вяземцев впервые по- настоящему был влюблен и потерял ту, которую любил, но до конца не осознавал этого.
Виллис с полковником Ведерниковым выехал из городка и по грунтовой дороге направился к селу, где расположился штаб армии.
Дорога была, почти пустой, только изредка попадались встречные машины и небольшие группы гражданских, возвращавшихся откуда-то домой. В основном это были женщины и старики, с какими-то узлами и тележками, загруженными разным барахлом для обмена на продукты в сельской местности.
По пути машину Ведерникова обогнал одинокий мотоциклист на мотоцикле с коляской и скрылся в клубах поднятой им пыли. Виллис уже поднимался на пригорок, когда раздался выстрел, и полковник Ведерников, дернувшись, завалился на бок с образовавшейся красной точкой на лбу. Шофер и автоматчик в испуге выпрыгнули из машины и залегли за её колесами, но выстрелов больше не было. Очевидно, немецкий снайпер из блуждающего «котла», убив офицера, поспешил покинуть позицию.
В трехстах метрах от происшедшего из кустов вылез человек в танкошлеме, и бросив в протекавшую рядом речку немецкий карабин, направился к стоявшему неподалеку мотоциклу. Ну вот, еще одним «шатуном» стало меньше, думал он. Хорошая охота, однако.
Глава вторая
Ну почему так, думал Сергей, с завистью вспоминая отца и сержанта Федорчука, получивших за бой при обороне штаба ордена Красной Звезды, а он, за тоже самое, медаль «За отвагу» и звание ефрейтора. Правда, его переполняла гордость за отца, тот стал майором – замом командира корпуса, глядишь, и генералом скоро будет. Награды получили не только они – многие, кто с боями прошли от Белгорода, освободили Харьков, прошлись по немецким тылам. Двое, подполковник Гаврилин – командир кавалерийской бригады, и капитан – теперь уже майор Бровкин, стали героями Советского Союза. Ничего, у него, Сергея, тоже все впереди. Вон Иван Бровкин, тоже с медали начинал, а их командир корпуса Виталий Викторович, как рассказывал отец, два года тому назад был всего лишь сержантом и имел одну медаль. А как вырос!
Сергей мечтательно зажмурился. Вот закончится война, возьмут они Берлин, а это будет, пройдутся по нему, распишутся на стенах Рейхстага и сделает он надпись, как говорил Виталий Викторович, уж очень понравились эти слова: «Развалинами Рейхстага, удовлетворен, Сергей Телепин». И вот он майор, а он к тому времени будет майором, как сейчас его отец, входит в класс, где сидят на уроке его бывшее одноклассники. Они будут заканчивать девятый, или десятый класс. Директор школы торжественно объявляет: «А сейчас перед нами выступит наш бывший ученик – герой Советского Союза, гвардии майор Сергей Афанасьевич Телепин»! Выступить он, не успел…
– Куда прешь, малец! Глаза разуй! – это был парень в новенькой гимнастерке, под два метра ростом, судя по всему из нового пополнения. Сергей выходил из штаба, боец же наоборот собирался попасть в него.
– Рябинин, ты как разговариваешь со старшим по званию! – сделал замечание Федорчук, идущий следом за рядовым.
Тот сделал шаг назад и посмотрел на того, с кем столкнулся. Перед ним был солдатик едва дотягивающий ростом до его плеча. Солдатик нагнулся, поднял слетевшую с головы пилотку, отряхнул её, надев, задрал голову и пристально посмотрел на верзилу. Тот, наоборот, склонив голову, рассмотрел того, кого он чуть не смел с дороги. Если бы не форма, пацан пацаном, а так на погонах полычке, а на груди самое главное, медаль «За отвагу».
– Извиняюсь, товарищ ефрейтор! Не заметил. – Рябинин, козырнул и уступил дорогу. Ефрейтор отдал честь, и спустился по ступенькам.
– Иди давай, командир ждет, – поторопил Алексей здоровяка.
Тот все же обернулся и, глядя на уходившего солдатика спросил:
– А кто он такой? Ну, пацан, пацаном, а уже при медали.
– А, это наш Серега, действительно по годам еще пацан, но фору даст любому, а награду в бою заслужил. Мы втроем – я, он и его отец майор Телепин целый полк немцев сдерживали, спасая раненого командира, пока наши не подоспели.
– Втроем, целый полк? – не поверил Рябинин.
– Да у кого хочешь спроси! – возмутился Федорчук, – Награды просто так не дают, – сказав, он потрогал висящий на груди орден Красной звезды. Не один десяток немцев уложили. Ну, ладно! Хватит лясы точить, пошли! И ты, это, Семен, – Федорчук сделал паузу, – блатные замашки свои не выставляй, подумаешь, год по малолетке сидел, с кем не бывает. Ты себя сперва покажи, достоин быть ординарцем, али нет. Тебя, как самого расторопного старшина рекомендовал, из нескольких сотен новоприбывших. И, самое главное, не воруй, даже по мелочам. У нас этого не любят.
– Не беспокойтесь, товарищ сержант! Все в прошлом, а тем более у своего брата солдата крысятничать – последнее дело! Тут мы в маршевой роте одного такого поймали. – В общем, до фронта он не дошел – руку случайно сломал, споткнувшись, ну и синяков при падении получил.
Федорчук, подтолкнул солдата, в широкую спину.
– Иди, потом поговорим.
И они, наконец-то вошли в штаб.
Я смотрел на своего будущего ординарца, решая, брать, не брать. Всем, вроде, детинушка хорош. И ростом бог не обидел, на полголовы выше меня. Подобрать ординарца поручил Федорчуку, ему я в этом деле доверял. Самому некогда, да и не мое это дело. Тем более Алексею машины хватает, хотя он и за ординарца успевал управляться. Натура такая, не был бы водителем, лучшего «денщика» и желать не надо.
– Семен Евграфович Рябинин, – представился боец. – И добавил: – лучше просто, Семен.
– Понятно, что же ты, просто Семен, на себя наговариваешь?
Я взял листок, переданный мне Капраловым, в обязанность которого до сих пор входило оберегать меня, а значит знать о людях, которые меня окружают, почти все. Вот и на Рябинина успел в короткий срок собрать досье. И там значилось: «Почему-то рядовой Рябинин стал выдавать себя за мелкого уркагана, отсидевшего год по малолетке. В разговорной речи стали появляться незнакомые слова, похожие на сленг, выдаваемый Семеном за феню. Но, со слов земляка, попавшего в ту же маршевую роту, Рябинин никогда к уголовной ответственности не
привлекался, а словечек нахватался у бывших сидельцев с которыми целую неделю ехал в одном вагоне на сборный пункт».
Семен молчал. И это мне стало надоедать.
– Так почему? – вновь спросил я. – Даже, если бы и сидел, но
исправился, ничего такого тут нет зазорного, но вранья я не потерплю.
Сказав это, я посмотрел на Федорчука, мол, кого ты ко мне привел.
Заговорил первым Федорчук:
– Чего молчишь, башка стоеросовая? Отвечай, когда командир спрашивает! – и сам же за него ответил: – Он, товарищ генерал, еще молодой, глупый. Сказали ему уголовники, что на фронте ихней братве живется получше, вот он и решил под них подделаться, чтоб авторитета нажить. А того, глупая башка, не знает, что авторитет на войне зависит от того, как в бою себя покажешь. И уголовники это поняли и потому воюют неплохо, сам видел.
Семен, заговорил:
– Вы правы, товарищ сержант, думал, уважать больше будут, если блатным прикинусь. Извиняюсь, товарищ генерал- майор, больше такого не повторится.
– Хорошо, на первый раз прощаю, но у меня к тебе еще один вопрос. Почему в ординарцы пойти согласился? Это же, как бы в услужение. Многое я и сам успеваю делать, но сапоги чистить придется, там чай, еще многое по мелочам делать.
– Честно, товарищ генерал-майор, жить хочу. Но, а на дядю я
привык работать и ничего в этом постыдного не вижу.
– Это где же ты на дядю работать привык? Тебе годков сколько? Восемнадцать? Советская власть давно батрачество отменила. Или в артели какой подрабатывал? – все это выпалил Федоррчук.
– Разное бывало, – ответил Рябинин.
– Так, хорошо, возьму тебя с испытательным сроком, – сказал я. – И да, насчет жить хочу. Это не на войне. Знаешь, что с моим предыдущим ординарцем случилось?
– Знаю, слышал, говорили так-то случайность, не каждый же раз под пули лезть. Вы не думайте, я не трус, но если есть возможность уменьшить риск погибнуть, зачем отказываться.
– На войне, Семен, случайностей не бывает. Бывает закономерность случаев и человеческий фактор, – сказал я и добавил уже Федорчуку: – Готовь машину, едем в штаб армии, обязанности ординарца, Рябинину потом расскажешь.
Отдав распоряжения своему начштаба Лисицыну, я вышел во двор и направился к ожидавшей меня машине. Подойдя к ней, я остановился. На переднем сидении, рядом с водителем сидел Рябинин. Передо мной стал вопрос, что с ним делать. Во-первых, я не собирался брать его собой, во-вторых, он занял мое место. Ну, с
первым ладно, пусть едет, привыкает – он ко мне, я к нему. Да и Федорчук, пока буду в штабе, проведет с ним в общих чертах беседу о том, что необходимо делать ординарцу. Жаль Павла, старой закалки был человек. Бывало, подумаешь, хорошо бы сейчас чай, или кофе попить, а он уже чашку несет. Впрочем, чего это я. Я стоял у машины.
– Ну…, – начал я, – и не закончил.
– Распоряжение подполковника Капралова, – отрапортовал Федорчук. Он сказал, что голову мне оторвет, если увидит, что я вас вожу на переднем сидении. Это после гибели полковника Ведерникова, – уточнил водитель.
– Понятно. Делать нечего, я умостился на заднее. Ко мне подбежал старший отделения сопровождения и уточнил путь следования.
– В штаб армии, – крикнул он мотоциклисту, рядом с которым в коляске сидел пулеметчик.
Мотоцикл рванул вперед, за ним тронулись мы, за нами такой же виллис с четырьмя автоматчиками охраны, с сержантом во главе.
Как только мы выехали из городка, Семен обернулся ко мне.
– Товарищ генерал-майор, вы бы фуражку сняли, а вот это бы надели, – он протянул мне свою пилотку.
Я озадачено, посмотрел на него, вот это да, Капралов и с ним провел беседу. Фуражку не снял, лишь только хмыкнув, произнес:
– Может, мне лучше каску надеть, так поспокойней кое-кому будет?
Семен, ничуть не смутившись, ответил:
– Желательно, товарищ генерал, но я так понял, вы этого делать не будете.
– Правильно мыслишь боец, – сказал я, отмахнувшись от его пилотки.
Я привык ездить в машине спереди, рядом с водителем, потому что всегда старался иметь перед собой полный обзор. Теперь, из-за широкой спины Рябинина, его не было.
– Что там? – вдруг спросил Семен у Федорчука.
Тот, полуобернувшись ответил:
– Пехота загорает, видать машина обломалась.
Я чуть приподнялся, чтобы увидеть, что там происходит. Впереди маячила полуторка, вокруг нее суетилось несколько человек. Следующий впереди мотоцикл, вильнув чуть в сторону, объехал её, тоже предстояло сделать и нам. Семен вдруг резким движением, дернул руль, на себя. Сработал и Федорчук, не понимая, что к чему, но инстинктивно нажимая на тормоз. Мы почти вылетели в кювет, но зато пулеметная очередь предназначавшаяся нам, прошла стороной. Раздался взрыв гранаты. Мы уже выскочили из машины и залегли в канаве. Вовсю разгоралась стрельба. Это наша охрана со второй машины завела перестрелку. Нам же невозможно было поднять голову. Левой рукой достав пистолет я пытался чуть ли не зубами передернуть затвор.
– Дайте мне! – Это был Семен, лежащий рядом. В руке у него уже был ТТ, принадлежащий раньше Павлу. Я протянул ему пистолет. Тот, схватив его, мгновенно передернул, так и не выпустив из огромной ладони свой.
