Настоящая любовь Филиппе Берди

– Пойдём лучше к камину, – Софи поставила еду на поднос. – Сегодня опять этот жуткий холод.

Шторы в гостиной были плотно задёрнуты. В полумраке можно скрыться от реальности, от внешнего мира и создать собственный. Софи удобно устроилась в кресле. Филиппе выбрал диван, за который вчера переживала сестра. Заметил, как много книг в дубовом шкафу. Поленья потрескивали, от камина шло расслабляющее тепло. Было тут нечто манящее и волшебное.

«Питер всегда мечтал о большой библиотеке, сестра о камине, – думал Берди. – То, о чём мечтали мы с Лией, уже никогда не сбудется. Не будет ни вечного двигателя, ни наших детей. Хотя нет, кое-что всё же успело исполниться прямо перед её смертью».

Лия мечтала надеть на их годовщину своё любимое платье. Каждый день примеряла его, но упрямая молния не желала ползти наверх. Жена села на диету, а он всё шутил про её отменный аппетит и любовь к трём «п»: пицце, пасте и паэлье. Однако она отчаянно стремилась к своим идеалам и преуспела. Филиппе встряхнул головой, хотел вернуться в реальность. Он знал, ему не вытрясти из себя все эти грустные мысли, но попытался сделать вид, чтобы не расстраивать сестру.

– Помнишь, как бабушка читала нам сказки? – она меланхолично улыбнулась. – Никогда не укладывала, мы ложились сами. У неё был такой низкий, скрипучий голос, она винила частые простуды. Но ответ крылся в баночке из-под специй.

– С кубинскими сигарами, – добавил Филиппе.

– Бабушке не было и шестидесяти, а тогда казалось, что это беспросветная старость, – вспоминала Софи. – Думала, когда мне стукнет восемнадцать, буду взрослой, серьёзной. Но разве умный человек станет пить на голодный желудок накануне сложного экзамена?

– Сдала? – он уминал завтрак, стараясь не запачкать всё вокруг, но глотал жадно.

– Да, а самое забавное, на отлично, – похвасталась сестра. – Я пришла в ужасном состоянии. Без косметики, с огромными синяками под глазами. Думала, не стоит идти. Но преподавателем был суровый мужчина. Как и все, считал свой предмет самым главным.

– О да, мы такие, – он вспомнил про университет, и стало тоскливо.

Профессор обожал свою работу. Каждый раз, когда Берди начинал читать первую лекцию новому потоку, – это был вызов. Студенты нехотя слушали, кто-то лениво записывал, другие откровенно зевали. Но вскоре разговоры прекращались, а ручки и телефоны откладывались в сторону. Это было настоящее шоу! Филиппе легко их очаровывал, а потом вёл за собой, освещая сложный путь в науку.

– И вот, из-за бессонной ночи меня сморило. Проснулась, когда все ушли. Преподаватель сидел за столом и проверял работы. Знаешь, почему он поставил мне пятёрку? Решил, раз я сладко сплю, значит, всё знаю, – Софи неожиданно сменила тему: – Скажи, как так получилось: когда погибли родители, мы сблизились, а после смерти бабушки нас развело?

– Прости меня. Я был молод и заносчив. Весь мир лежал у моих ног. Общение с тобой делало меня мягким и домашним. Ты была моим якорем. Или, лучше сказать, причалом, – Филиппе вздохнул, метафора хоть и звучала пафосно, но верно отражала суть. – Да, я знал, можно вернуться в любой момент и меня примут. Я много вспоминал о нашей семье, когда видел тебя. О том, как мало от неё осталось.

– Мне было тяжело, когда ты отдалился, – сегодня откровения давались ей легко. – Если брать твоё сравнение, как причал я пустовала, заполняла пространство не теми людьми. Сложно сохранять благоразумие, когда некому приглядеть за тобой. Сам понимаешь, не от большого ума я напилась в годовщину смерти родителей.

Правда больно резанула обоих. Профессор переживал: «Я тогда оставил её одну, это могло привести к беде, и вот снова подумываю уйти».

– Но, к счастью, я встретила Питера, – улыбнулась она.

– Он всегда казался мне Питером Пэном, маленьким мальчиком, который носится со своими буковками, премиями, журнальчиками. Всегда в джинсах и странных кардиганах. До сих пор гадаю: с диоптриями ли его очки или для образа? Боялся, вдруг он инфантилен и совершенно тебе не подходит, но был не прав. Потом случилось это… – Филиппе хотел сказать «несчастный случай», но передумал. – Я наблюдал за ним. Он сразу стал серьёзнее, отложил дела, стал оберегать тебя. При нём всегда был горячий напиток, сладкое и носовой платок. Все эти ужасные две недели. У него будто включился режим «настоящий мужчина», – профессор не стал добавлять, как окончательно понял это вчера, рыдая на его плече.

– Я очень люблю тебя. Не уходи, прошу тебя, ради меня. Пожалуйста, ради меня, – Софи пересела на диван и обняла брата.

Он посмотрел на Тесси, малышка лежала на коврике у камина. После того как собаку помыли, шёрстка её стала чуть белее. Тут было тепло и хорошо. Но как тирамису пропитывают коньяком, так и этот уютный январский день слой за слоем пропитан болью, горечью, сожалением. Невозможно было сбежать от этого. Только прожить максимально достойно. Филиппе обнял сестру в ответ и попытался не думать про таблетки, которые лежали во внутреннем кармане его пиджака.

Горечь-и-боль

На следующий день профессор отправился на повторный допрос. Он решил пойти сам, пока за ним не приехали. Зачем давать соседям лишние поводы для сплетен? Берди шёл и вспоминал, как его мучили одними и теми же вопросами, как не отдавали тело. «Хочу ли я знать правду, от чего именно она умерла?» – думал Филиппе.

В участке было шумно: каждый занят своим делом. Работа кипела, но без той суеты, как показывают в фильмах, лишь усталые лица перед мониторами. Кто-то просматривал базы данных, другие изучали бумаги, разговаривали по телефону. Профессор заметил молоденькую девушку, которая походила на Софи, и решился подойти к ней.

– Простите, я Филиппе Берди, муж Лии Монтгомери, – представился он и продолжил: – Мне сказали, могут появиться какие-то вопросы, когда придут результаты экспертизы.

– Ох, Берди, – девушка смущённо опустила взгляд, нахмурилась.

«Ох, Берди», – передразнила Лия.

Прочитать эту эмоцию несложно. Жалость – неприятнее боли. Это не сочувствие в полной мере. Чужим людям неловко, грустно, но одновременно они рады, что это произошло не с ними.

– Пройдёмте. Я сейчас позову того, кто занимается вашим делом. Может, кофе? – предложила Луиза. – Не самый лучший, но, если добавить сливки и сахар, получается вполне сносно.

– Да, спасибо. Не откажусь, – Филиппе старался вести себя расслабленно, не привлекать внимание.

«Какая она милая, да? – ревниво прошептала Лия. – Может, кофе?»

Он старался не реагировать на комментарии мёртвой жены. Луиза заботливо сделала ему напиток и подала поцарапанную кружку ярко-зелёного цвета. Девушка не всегда была так мила и не каждому наливала кофе. Она почти разучилась сопереживать, но случай Филиппе отчего-то тронул её. Кружка служила знаком для всех остальных – с этим человеком нужно помягче: её прозвали «горечь-и-боль».

Наконец, к профессору подошёл мужчина.

«И у тебя появятся такие же морщины, если не перестанешь хмуриться», – шепнула Лия.

– Здравствуйте, вы Филиппе Берди? Меня зовут Джордж Кармайкл, пройдёмте со мной, – он обратил внимание на кружку и нахмурился: – Кофе можете взять с собой.

Небольшой коридор, один поворот направо, один налево, и вот они оказались в маленькой комнате. Здесь было неуютно. Голые обшарпанные стены, на которых виднелись выбоины, будто кто-то колотил по ним в припадке. Филиппе боялся, что сейчас на него направят лампу или сразу предъявят обвинение в убийстве.

– Понимаю, на вас многое свалилось, – начал Джордж и тут же стал растворяться, голос его звучал, словно через дымку. – После смерти жены… подозреваемый. Не хотелось… в огонь, но всё принимает серьёзный… получили новые… по вскрытию. Вы в курсе, ваша жена была беременна? – и, не дождавшись ответа, продолжил: – Точный срок… не удалось, примерно… в связи с этим… убийство… и нам поручено… мать и плод. Советую вам собрать… на мои вопросы… в ваших же интересах.

«Беременна?» – у Филиппе зазвенело в ушах, как тогда в лесу. Он не слышал, не понимал, что ему говорят.

«У нас мог быть ребёнок», – объяснила ему Лия.

Воздуха снова не хватало. Филиппе погружался всё глубже и глубже. Звон исчез, но заложило уши. Теперь весь мир был так далеко. Их разделили тонны воды и придавили его ко дну.

– Я погубил моего ребёнка, я убил его, – еле слышно пробормотал профессор.

– Берди, вы слышите меня? – Джордж уже хотел позвать врача.

– Ребёнок… у неё был ребёнок, – повторял он как зачарованный. Нога начала подёргиваться – так было всегда, когда Филиппе нервничал. Лия почти отучила мужа от этой привычки. «Но Лии нет, ребёнка нет, – крутилось в его голове, – никого нет, ничего нет». Воздух вернулся в лёгкие, а вот у звука не прибавилось громкости.

– То есть вы не знали о беременности? – Джордж выдохнул, подумал про себя: «Обморока мне ещё тут не хватало».

– Мы не собирались. Пока не собирались. Нет, я не знал, – одни слова Филиппе выдавливал из себя, другие точно выплёвывал, третьи сами скатывались с губ.

Он уже ничего не понимал, его рассудок медленно уплывал. Не хотел ни плакать, ни крушить всё вокруг, как делали те, кому давали эту зелёную кружку.

– Поскорее бы покончить со всем этим, – неожиданно произнёс он вслух.

Что должен испытывать человек, из-за которого умерла его любимая и ребёнок? Беспомощность и бесконечное чувство вины. Ничего не изменить. Не выпросить прощения. Не вернуть. Время тугой петлёй сдавливало горло, опять стало трудно дышать.

«Милый, приди, спаси нас», – попросила Лия, её голос прозвучал теперь отчётливо, словно она стояла позади него.

Когда всё закончилось, он не выпустил кружку из рук, унёс с собой «горечь-и-боль». Пока добирался до дома, несколько раз чуть не угодил под машину. Водители сигналили ему, но Филиппе слышал только настойчивый голос Лии.

«Приди и спаси, спаси нас, помоги нам, прошу тебя», – просила она.

Голос твердил одно и то же. Это не походило на игру воображения. Всё становилось настоящим, осязаемым. Он с трудом сдерживал крик, когда ощущал её дыхание на своей шее. Но Филиппе не верил в потусторонние силы и решил, что это его мозг выдаёт такие странные сигналы.

Лишь с четвёртого раза он справился с дрожью и открыл замок. Тесси пришла его встречать и радостно завиляла хвостом. Филиппе с диким воем сполз по стене. Обнял собаку и стал раскачиваться, сотрясаясь в рыданиях. Она завыла вместе с ним. Профессор вскочил и поспешил в ванную.

«Они всё ещё там, где и оставил их вчера», – не раздумывая, схватил пузырёк и вернулся в комнату.

Филиппе знал, у сестры есть ключи, но на всякий случай дверь прикрыл неплотно.

«Оставить записку? Объяснить, почему ухожу? Или всё же не нужно? – несколько раз прошёлся по квартире. – Почистить зубы? Снова принять душ? А зачем? Умереть красивым и чистым? Не всё ли равно? – руки вспотели, сердце билось часто. – Нужно было отдать Тесси в приют, но сначала отвезти к ветеринару. Эгоист, я жалкий эгоист».

«Филиппе, не надо! – в панике кричала Лия. – Прошу, одумайся!»

Он решил оставить записку и пошёл искать ручку, но услышал непонятный звук. Вбежал в комнату и увидел, как Тесси лежит без чувств, а рядом полупустой пузырёк. Филиппе снова взревел. Вопль на сей раз был таким громким, что его услышал сосед, который спускался по лестнице.

– Берди! – крикнул Кристофер. – Что случилось, Берди?

Профессор сидел на полу рядом с Тесси, подвывал. Вот только она ему больше не отвечала.

– Убил, я убил их всех! – кричал он так громко, что и другие соседи могли это услышать.

– Тише! Да о чём ты говоришь? – не понимал Кристофер.

– Родители, бабушка, жена, ребёнок, собака, Тесси, она… она, – он показал на неё, потом на пузырёк.

– Бери её, и поехали! – сосед уже нащупал ключи от машины в кармане куртки.

Филиппе хотел помочь, но его будто парализовало. Кристофер понял, в чём дело, схватил собаку и побежал к машине. Он не мог смотреть, как животное умирает, пока этот тюфяк бездействует.

«Беги! Ну же, беги!» – скомандовала Лия.

Филиппе очнулся и кинулся вслед за соседом. Половину пути они преодолели быстро, но поток становился всё плотнее. Время уходило.

– Быстрее, пожалуйста, быстрее, прошу тебя! Я прошу тебя!

Кристофер вскипел. Он кинул машину на ближайшем свободном месте, подхватил собаку на руки и побежал в сторону клиники. Берди едва поспевал за ним, удивляясь, как тучный мужчина так быстро бежит. На самом деле это его ноги стали ватными от страха.

Филиппе и Кристофер ввалились в клинику красные, запыхавшиеся. Медсестра нахмурилась, хотела попросить их вытереть обувь.

– Собака умирает, отравление! Срочно промыть желудок! – выпалил Кристофер.

Девушка всплеснула руками и побежала за врачом. Дальше всё происходило слишком быстро. Филиппе видел картинку со стороны, как через сломанный калейдоскоп. Собаку унесли. Кристофер тяжело дышал, без сил упал на диван.

– Она должна жить, они должны были жить. Почему опять? – профессор остановился и потёр виски, голова раскалывалась.

– Берди, да о чём ты говоришь? – сосед немного отдышался, красные пятна на лице начали светлеть.

Филиппе засасывало в зыбучие пески подсознания, из которых сложно выбраться. Люди неспроста теряют рассудок, когда боль души становится настолько сильной, что её невозможно стерпеть. Защитный механизм – всё отвергать, не подпускать ближе. Главное – выжить любой ценой. Кристофер знал, что профессор недавно потерял жену, идёт следствие. Но как расценивать его слова «я убил их всех»?

«Собаку тоже он отравил или случайность? – гадал Кристофер. – Он ещё говорил про родителей и бабушку. Ладно, пусть с этим разбирается полиция. Я помог животному, а остальное меня не касается».

Прошло несколько часов, прежде чем к ним вышла медсестра.

– Чьё это животное? – спросила она строго, но никто не отозвался. Кристофер ждал, ответа Филиппе, но тот молчал. – Я повторяю: белая собака, Вест-хайленд-уайт-терьер, чья?! Вы понимаете, что наделали? – её измученное лицо пугало нездоровым румянцем.

– Она жива? – спокойно спросил Кристофер, пока Филиппе тянул волосы в разные стороны, отчего походил на клоуна.

– Она жива, но это недопустимо! Это издевательство!

– Я оставил Тесси только на пару минут, и тут… – профессор попытался объяснить, но его грубо перебили.

– На пару минут?! Да она голодала неделями и чуть не умерла от обезвоживания! А вы говорите, оставили её на пару минут? – медсестра сверлила взглядом. Филиппе невольно поёжился.

– Простите, вы сделали промывание? Она наелась таблеток, – Кристофер попытался переключить внимание на себя.

– Сделать-то сделали, но желудок был почти пуст. С чего вы взяли, что дело в таблетках? Животное упало в обморок от истощения! Мы поставили капельницу. Она пришла в себя, но всё равно очень слаба. Ещё чуть-чуть, и впала бы в кому или умерла, – девушка заводилась всё сильнее. Откинула чёлку со лба, взяв маленькую передышку, и перешла на зловещий шёпот: – Что вы за люди-то такие? Зачем заводить животное, если не собираетесь за ним ухаживать? Неправильно срослась лапа, глисты, блохи, да ещё и обезвоживание. Может, мне обратиться в специальные службы и не отдавать её вам?

– Как вы смеете! Я нашёл её недавно в лесу после похорон жены! – разозлился Филиппе.

– Кейт, мы благодарны вам за помощь. Будем надеяться, вы её вылечите, – примирительно сказал Кристофер. – Чтобы приехать к вам как можно скорее, я два раза нарушил скоростной режим, оставил машину в неположенном месте и наверняка получу штраф. А ещё я пробежал почти милю с этой собакой на руках. Думаю, мы вполне себе неплохие хозяева и не виноваты в бедах животного до встречи с нами.

После такой тирады Эми даже не обиделась, что её назвали чужим именем. Припомнила, почему лицо одного из мужчин, показалось ей знакомым. Раз в полгода Кристофер привозил своих псов на осмотр.

– Простите, я не должна была, простите, – ей стало неловко за свою несдержанность и поспешные выводы. Девушка убежала, не дождавшись ответа. На смену ей вышел усталый врач.

– О, добрый день, Кристофер! – он сразу узнал постоянного клиента. – Плоховата собачонка, но жить будет. Долго же она скиталась. Мы вытащили занозы из лап, подстригли когти, пока малышка была без сознания. Эми уже успела накричать на вас? Кто бы сомневался. Простите её. Глупышка всё принимает близко к сердцу.

– Запишите эту процедуру на мой счёт. Я ведь уже заработал приличную скидку, верно? – Кристофер почувствовал себя героем и не упустил шанс покрасоваться.

– Верно, – согласился врач. – А пока идите. На всякий случай вот наша визитка, завтра позвоните спросить о её состоянии.

– Не хочу уходить, – Филиппе был настроен решительно. – Не хочу оставлять её. Я останусь.

– Собака будет вместе с другими спокойными животными, которые отходят от наркоза, и дежурным. Понимаете? – объяснил врач. – Беспокоиться сейчас не о чем, состояние стабильное.

– Я останусь здесь, если можно, – профессор попросил мягко, но настойчиво. – Никого не потревожу.

– Филиппе, пойдём домой, – Кристофер уже направился к выходу. – Заберёшь собаку, когда она поправится.

– Все обращаются со мной как с душевнобольным! – взорвался он, даже голоса в голове поутихли. – Я не в порядке, но не болен, просто не хочу оставлять её одну.

Тут Кристофер вспомнил цвет пузырька. Он понял: «Снотворное, которое могло убить не только собаку, но и соседа. Зачем ему понадобились таблетки днём? Он держал ручку, а дверь была не заперта – тут явно что-то не так, – два и два сложились быстро. – И как же я сразу не догадался?»

– Ты прав, нам стоит остаться, – Кристофер уже решил, как ему следует поступить. – Мне нужно отлучиться ненадолго. Я вернусь и принесу поесть, хорошо?

– Ты заедешь домой? – догадался Филиппе. – Вот мои ключи, можешь закрыть дверь? Я забыл про неё впопыхах.

Пробок уже не было, и Кристофер добрался быстро. В квартире у Берди он нашёл пузырёк на том же месте. Таблетки высыпались, но их почти не было видно на кремовом ковре с густым ворсом. Тесси хватило сил только уронить пузырёк. Собака спасла ему жизнь, благо, не ценой своей.

Кристофер никогда не был сентиментальным или слишком сердобольным, но всё делал по совести, так, как надо. Он попытался поставить себя на место соседа и понял, насколько Филиппе сейчас нужна компания. Крадучись зашёл к себе. Жена спала: у неё разыгралась мигрень.

– Где ты был? Я уснула, – сонно прошептала Мари.

– Милая, мне сейчас придётся снова уйти. Я не приду ночевать, – предупредил Кристофер. – Случилось маленькое ЧП, нужно помочь одному человеку, вопрос жизни и смерти.

Она пыталась понять, правду он говорит или нет. Смотрела так, словно глаза – её сканер. Мелькнула мысль об измене, о другой женщине, но слишком уж он обеспокоен. Да и муж не бросил бы её одну с такой болью из-за пустяка.

– Можешь сказать, где ты будешь сегодня ночью, чтобы я не волновалась? – попросила Мари.

– В ветклинике, с Филиппе Берди, – Кристофер переоделся.

– Берди? – переспросила Мари. – Нашим соседом? Разве у него есть животное?

– Люблю тебя, – он притянул жену поближе и нежно поцеловал, как не делал уже очень давно.

На обратном пути пришлось сделать небольшой крюк за пиццей. Нужны были силы, чтобы провести целую ночь без сна. Ему предстояло узнать, как начиналась история любви, которая закончилась так трагично.

И нашла его среди книг

– То был январь, – начал Филиппе, – наступили долгожданные каникулы. Я отправился в университетскую библиотеку, где работал над своей первой книгой. Ну или, скорее, пытался. Уже пару недель бился над третьей главой. Никак не шло, муза окончательно меня покинула. Когда такое случалось, я брался перечитывать моих кумиров: Грина, Хокинга, Пенроуза. Чтобы поймать настрой и писать так же легко. Но тогда ничего не помогало и чужие шедевры вызывали лишь зависть. Я понимал, насколько они хороши. Слова перетекают по каплям в маленькие ручейки, впадают в озёра-абзацы, а те уже в моря глав, становясь неизведанным океаном, в котором хочется не просто помочить ноги, а нырнуть с головой. Я мечтал создать собственный океан, который будут ценить и восхищаться им. Хотел, чтобы в учебниках написали: «Дебютная книга Филиппе Берди, опубликованная в таком-то году нашей эры, одна из величайших научных работ. Она рассказывает о теории струн и описывает красоту нашей Вселенной, невероятные парадоксы бытия».

«О, Филиппе, они напишут», – поддержала Лия.

– Признаюсь, совсем нескромно, – продолжил профессор и улыбнулся. – Я был молод, амбициозен и полон надежд, но в тот день казался себе бездарным писакой. В порыве ярости я стукнул кулаком по столу. Хорошо, хоть библиотекаря не было в зале.

– Штраф за нарушение тишины? – пошутил Кристофер.

– Если бы! – ухмыльнулся Филиппе. – В наказание бесконечные нотации. Я боязливо огляделся по сторонам и увидел красивую незнакомку. Мне стало неловко за свою глупую выходку. Извинился. Лия улыбнулась, и я ей в ответ, – он замолчал и закрыл глаза, возвращаясь в тот момент: – Спросила, не я ли профессор Филиппе Берди. Говорила с акцентом, но ударение в фамилии поставила правильно. Сказала, хочет стать моей студенткой. Она была чудо как хороша, и я вовсе не хотел становиться её преподавателем. Пусть совсем недавно моё сердце разбили, я уже был очарован ею и мечтал пригласить на свидание. Тут зазвонил телефон, прервав нашу беседу.

* * *

– Филиппе, это какой-то кошмар! – пожаловалась Софи. – Эти идиоты всё перепутали, и теперь оранжерея клиентки напоминает садик куклы Барби! Она ненавидит розовый. Выглядит ужасно. Прошу тебя, приезжай. Рабочие пытаются убедить меня, будто это фуксия. Я устала спорить. Они не слушаются, а нужно заставить их перекрасить до завтра, – сестра была готова разреветься. – Меня могут уволить, пострадает репутация. Ты нужен мне! Я знаю, как ты умеешь убеждать. Прошу тебя.

– Хорошо, – недовольно выдохнул он. – Скоро буду, только свари кофе.

* * *

– Я положил трубку и заметил, как Лия смотрит на меня с интересом, – продолжил Филиппе. – Гадала, кто же звонил, и боялась, что просто уйду. Но я решился назначить ей встречу. Помог сестре и в назначенное время пришёл в «Шекспир». Она уже ждала меня, в том шикарном зелёном платье.

«Малахитовом», – поправила Лия.

– Малахитовом, – исправился он. – Весь вечер мы обсуждали её работы, мои работы, не хотели расходиться, даже когда закрылся бар. Поднялись ко мне. Проговорили до самого утра. Уснули, лишь когда силы окончательно покинули нас. Она на диване, а я – в кресле.

«Как маленькие дети, когда ждут появления Санты и боятся его пропустить», – Лия нашла удачное сравнение.

– Я проснулся около полудня, учуял запах кофе и еды. Она готовила яичницу, словно была здесь хозяйкой уже много лет. Мне захотелось просыпаться так каждый день, чтобы Лия была рядом. Полюбив всем сердцем, я понял, никто кроме неё не в силах его разбить.

– Между вами ничего не было той ночью? – Кристофер немного покраснел.

«Мужчины», – фыркнула Лия.

– Нет, – улыбнулся Филиппе. – Мы даже не целовались. Не было здесь искры, любви с первого взгляда. Она уже долгое время знала меня, казалось, я знаю её всю жизнь. Всё было естественно, точно кто-то прописал сценарий. Некуда было спешить, мы наконец нашлись, – он замолчал и подумал: «Только тот, кто сочинял историю нашей любви, вычеркнул Лию из этой пьесы, словно она была лишним звеном».

Утром Эми зашла в комнату ожидания и увидела, как мужчины спят на диванчиках. Они замёрзли и укрылись своими куртками. Мусор от пиццы аккуратно собран в пакет. Ей стало стыдно за вчерашнее, зря она вспылила. Ещё никто из хозяев больных животных не оставался здесь ночевать. Девушка тихонько закрыла за собой дверь и отправилась в ближайшую пекарню. Там она купила сэндвичи и ароматный кофе для Филиппе и Кристофера, чтобы загладить свою вину.

Сбежать

Через три дня Тесси выписали. Оказалось, есть небольшие осложнения из-за переохлаждения, но самое страшное позади. Софи постоянно звонила брату справиться, как он. Филиппе скрывал, где он находится, говорил, что всё хорошо. Сам ни с кем особо не общался, просто сидел и смотрел в окно. Со стороны казалось, он наблюдает за прохожими. На самом же деле профессор заглядывал вглубь себя. Смотрел воспоминания как фильм. Прокручивал их снова и снова. Даже сейчас Лия была с ним: отпускала едкие комментарии по поводу персонала, ревниво сопела вслед каждой хорошенькой девушке. Он старался не реагировать, чтобы никто не заметил. С Кристофером после той ночи откровений они больше не общались. Берди было неловко за свою слабость, за то, что сосед теперь знает слишком много.