Трафаретчица

Дмитрий сидел на кухонной тумбочке и с флегматичным видом жевал бублик.

– А я тут, знаете ли, плюшками балуюсь, – объяснился он. – Вирушка-то нормальной едой не кормит.

Мне захотелось зашвырнуть в него раритетным подсвечником, но баба Катя вдруг заулыбалась. Прижала руки к груди, заговорила медово:

– Ой, голубки вы мои сизокрылые… ясно все с вами, Вирушка всегда была приличной девочкой, застеснялась, родненькая… ты посмотри, какого красавца сыскала, глаза синие-синие, а улыбка-то… – Димка с гордым видом выпрямил спину и ударился головой о висящий на стене ящик, тихо сматюгнулся. Сгорбившись, продолжил жевать черствый бублик. – Женитесь, сизокрылые, женитесь обязательно! Я попа нашего позову, он и вас обвенчает, и дом на всякий случай освятит… а пирожками я завтра вас откормлю, и борща сварю со сметанкой…

– Вирушка, – произнес Димка, усердно пытаясь прожевать. – Я у тебя жить остаюсь.

Да чтоб ты сквозь землю провалился!

– Конечно, остается, – бабка смахнула слезу умиления. – Ты посмотри, какой красавец… а вы деток не планируете?

Какие дети?! Я этого придурка первый раз в жизни вижу!

– Что вы, баб Кать, какие детки? – елейным голоском заговорила я. – Рано нам еще. Смотрите-ка, свет дали, вам домой, наверно, пора, к Муське, заскучала уже без вас, бедная…

При упоминании кошки бабка вскочила и засуетилась.

– Да, что это я, совсем засиделась, молодежь заболтала! Побегу, Вирушка, побегу, а вы тут милуйтесь, деток делайте…

– Обязательно, – прочавкал Дима и подавился, поймав мой злобный взгляд.

– Завтра с пирожками забегу, – пообещала бабка, схватила подсвечник и исчезла так же быстро, как и появилась.

Дмитрий без зазрения совести сплюнул так и непрожеванный бублик в раковину.

– Ты их как памятную вещь что ли хранишь? – серьезно осведомился он. – Раритетная каменная хрень, мне теперь к стоматологу идти придется…

– Ты идиот?! – закричала я.

– Есть немного.

– Это что за каламбур?!

Мужчина честно пожал плечами и слез с тумбы.

– А ты здесь неплохо устроилась, – улыбнулся он. – Я б на тебе женился.

– Я уже замужем, – бросила я, показывая руку с обручальным кольцом.

– Подожди, – опешил мужчина. – Мне ты сказала, что свадьба через две недели, ей – что вообще еще не нашла жениха, а сейчас говоришь, что уже…

– Неважно, – отрезала я и, скрестив руки на груди, ушла к окну. Развели здесь спектакль драму-комедию, жила себе спокойно, никого не трогала, кто вообще просил вас лезть в мой дом?! Моя крепость, моя обитель: квадрат каменных стен, помноженный на одиночество – кто просил вас его разрушать? Только спустила пустоту с цепи, взяли и запугали ее, бедную, своим шумом, гамом и бубликами, вот что мне теперь, учиться жить заново и консервировать воспоминания, чтобы было, что дуракам всяким при свечах рассказывать?!

– Вирусь, ты на что обиделась?

– Еще раз назовешь меня Вирусей, получишь по морде, понял?!

Дмитрий не ответил.

Улицу осветили огни. Несколько машин остановилось у ограды, за считанные секунды агенты рассыпались по двору, взяв дом в кольцо.

– Вирин, – мужчина опешил. – Это…

– Я работаю на Веронику, – четко произнесла я. – Так что лучше даже не дергайся.

***

Эльвира не любит, когда ее называют полным именем, с улыбкой откликается на Элли. Она действительно похожа на гостью Изумрудного Города, только повзрослевшую: каблучки на невысокий рост, фигурка в трикотажном платье, волосы в ажурном плетении кос, детская серьезность во взгляде.

Ее гардероб – блузки, платья и брюки тонов весна-осень. Она любит кожаные зеленые куртки и сапоги на шнуровке.

…каждое утро наша маленькая квартирка окутана тишиной, тонкое стекло окон плавится от лучей встающего солнца. Я кручусь на кухне, напевая мотивы незамысловатых джазовых песенок, готовлю завтрак. Артур копается в планшете, читает новости, которые потом рассказывает мне с циничными комментариями.

Я устраиваюсь на соседнем стуле с вилкой и наглой счастливой мордой. Всегда съедаю у него часть завтрака, за несколько лет совместной жизни привык, а все равно демонстративно ругается. Просто так, наверное.

Артур – тот человек, у которого все просто. Просто жил, просто учился, просто встречался, просто расходился, просто ставил цели, просто – галочки, просто дослужился до заведующего отделением, без которого теперь дня не стоит семнадцатая больница, просто, – раз, – и осознал, что устроил себе жизнь.

– А на мне тоже женишься просто? – иногда спрашиваю я.

– Конечно, – пожимает плечами, будто это совсем глупый вопрос; шутливо проводит пальцем по моему носу. – Это система жизни, Элли.

Я болталась по магазинам в компании младшей сестры и лучшей подруги, примеряла все подряд свадебные платья, пытаясь найти то единственное, прекрасное, по мне одной скроенное. Не торопилась совершенно, будто до свадьбы еще года два, перемерила все: от простого савана до модного платья с кучей застежек и завязок, из плена которых меня вытаскивали полчаса.

На улице теплело. Декабрь тихо сменялся апрелем, снег лежал на тротуарах переваренным сахаром, солнце блестело в стеклах.

– Погода – мрак, – с излишним оптимизмом заключила Динка и расстегнула кожаную куртку. – Я не удивлюсь, если ты когда-то загадывала свадьбу весной.

– В феврале тринадцатого года, – серьезно кивнула я. – Мы тогда день рождения Артура справляли на природе.

– Правда? – не поверила сестра. – Я тоже так хочу. Только не со свадьбой, а с экзаменами. Загадаешь?

– Обязательно.

– Уже решила, на кого поступать? – присоединилась к разговору Инна.

Динка кивнула, сунула руки в карманы и опустила взгляд, выдержав загадочную паузу. Или просто любуясь на новые ботильоны на «тракторном» каблуке, с обувью у нее всегда были особые отношения.

– В полицию пойду.

Зная Динку, такого и следовало ожидать. По характеру она – типичный гуманитарий, а склад ума математический. В полиции не пропадет, а вот что будет с сослуживцами и преступниками – это уже не на нашей совести.

– Хорошо подумала? Жалеть потом не будешь?

– Не-а, – улыбнулась сестренка. – Буду пить кофе, закинув ноги на стол, читать детям лекции о справедливости и дрессировать собаку. Научу кусать всех по первому приказу. Кстати, о еде. Здесь за аллеей кафе новое открылось, говорят, хорошее. Может, перекусим?

Мы одобрительно переглянулись и свернули в паутину еще по-зимнему голых деревьев, Инна с Динкой взялись обсуждать стратегии выживания на рабочем месте, пока сестра не встала посреди дороги с восхищенным возгласом:

– Шарики.

В конце аллеи парень в красной куртке продавал воздушные шары.

– Эль, пошли быстрее, – не успела я опомниться, как сестра схватила меня за локоть и потащила за собой. – Я хочу красненький. И зеленый. Розовый, ух ты! Инка! Не отставай! Сколько стоит?

Диана заканчивает одиннадцатый класс, девушка уже взрослая, серьезная, умеет логически мыслить и принимать важные решения (пользуясь монеткой), но как только видит воздушные шары… тушите свет и бегите.

Насчитали семь штук, по количеству полос радуги. За пять минут дороги до кафе Динка предложила нам тысячу и один способ как использовать эту цветную красотищу. Любить она их любила, но только находила должное применение, в руках не задерживала. Привязать к ним свадебное платье я запретила даже после торжества, дать деньги на несколько сотен штук, чтоб подняли выдумщицу в воздух, Инка отказалась. Девушка выбрала последний стоящий вариант – раздала их встречным детям.

– Радостью надо делиться, – философски заключила сестра.

В кафе будущий офицер заказала двойной латте и мороженое с карамельной крошкой, деловито расправила воротничок фиолетовой блузки и с серьезным видом продолжила обсуждать с Инной плюсы и минусы выбранной профессии.

– Радостью надо делиться, – повторила я, зачерпывая мороженое из чашечки сестры.

– На пятнадцать суток посажу.

***

– Я вернулся умирать, – провозгласил Михаэль, только войдя в штаб-квартиру. Как всегда хлопнул дверью, прошел к столу, оставляя за собой цепь грязных следов, сматюгнулся на визжащую Луну («Я же только утром намыла!») и закурил.

Вероника стояла у окна, скрестив руки на груди. Ботфорты на шпильке, черное платье выше колена, открытая шея с тонкой цепочкой – Демон оглядел женщину и присвистнул.

– А ты похорошела, – заметил он. – Постройнела, подкрасилась – лет двадцать скинула, одобряю.

Женщина нахмурилась.

– После собрания зайдешь ко мне, – строго сказала она.

Демон пожал плечами, стряхнул пепел сигареты на стол и невинно вздернул брови в ответ на гневный взгляд Вероники.

– Ты опоздал на час.

– Прошу простить меня, госпожа, делайте со мной, что хотите, я весь в вашей власти, – елейно запел он. – Ну, или вы в моей, это как вам там больше нравится…

– Заткнись! – рявкнула женщина.

Мы с Зеном переглянулись, чувствуя себя ненужными. Обычно такая перепалка затягивалась надолго, Демон и Вероника ссорились, а мы ждали, пока это кончится, и нам объяснят, наконец, новые заказы.

Луна давно ушла от разговора в мечты: сидела на стуле, прижав коленки к груди, и смотрела куда-то в окно, мешая ложечкой чай в белой кружке.

– Значит так, – продолжила Вероника, на удивление не став тратить время на перепалку. – Мы обсуждаем вопрос частника, рухнувшего на нашу голову. Взятый на даче Вирины агент сбежал ночью, из чего можно сделать вывод, что подготовка у него и его команды хорошая.

– А может, ему Вирка помогла, – сходу предположил Михаэль. – Кто знает, что они на даче делали, может, у них там шуры-муры, вот она его и вытащила, а? Мужика-то давно не было, да, Вир?

– Демон, заткнись, – осадил наглеца Зен.

– А ты на меня не зарывайся! Не дорос еще.

Вероника смерила меня взглядом, но ничего не сказала.

– Михаэль, ты берешь группу агентов и занимаешься этим делом. Вся информация есть в базе данных, детективное агентство «Версия», заедешь сегодня в офис, посмотришь.

– А почему нельзя взять наших орлов и просто разнести их на хрен? – честно не понял Михаэль.

Вероника оперлась руками о стол:

– Друг мой, ты думаешь они просто так взяли и решили нам жизнь испортить? У них серьезная «крыша», тягаться с которой нужно осторожно и обдуманно. Так что изучай и наблюдай. Желательно, притащи мне хоть одного живого агента, я должна знать, на кого и зачем они работают.

– Тогда без проблем, – согласился Демон и, откинувшись на спинку стула, взглянул на меня. – Ну, Вирусь, ты же знаешь, как я с людьми работаю. Заступись за него, я же по глазам вижу, что хочешь.

– Да пошел ты, – огрызнулась я.

– Смотри, я дважды не предлагаю.

***

В кошельке у Элли лежат две красные марки, в наушниках играет старый джаз. Элли мотается по странам и городам в стертых кедах и рюкзаком на одно плечо, часто примеряет пиджаки и платья. Элли – переводчик-синхронист. Элли любит людей, небоскребы и мягкое мороженое из тележки с брезентовой крышей. Элли свободно болтает на трех языках и пишет латынью на асфальте.

…когда переваренный закат утекает за крыши, в город приходит ночной ветер, солнечные отблески исчезают с оконного стекла. Я выключаю ноутбук, беру рюкзак и шляпу-трилби, выхожу из гостиницы, чтобы побродить по затихающим улочкам Вероны. Туристы фотографируют старые дома и сонно шелестящие сады, местная молодежь катается на скейтбордах и велосипедах. Темнеющее небо ложится на крыши и заборы. Я каждый раз бреду по одному маршруту, будто возвращаюсь домой.

За мостом, на котором написаны французские аналоги фраз: «Машка дура» и «Я тебя люблю», есть маленькое кафе, окруженное клумбами с синими цветами. В теплый сезон столики здесь выставляют на улицу, можно сидеть с чашкой кофе и любоваться лабиринтами мощеных дорожек и домов, выискивая потайные места и закоулки. Я захожу сюда в первый же день приезда, звенит музыка ветра над дверью, и рыжеволосая бариста Маргарита улыбается, кричит радостно: «Mademoiselle!», но тут же переходит на русский язык:

– Латте-макиато, с шоколадом и корицей? Как давно тебя не было, Элли!

Я опускаюсь за стойку, снимаю шляпу и одеваю на голову девушке, с пушистыми кудрями она смотрится превосходно. Полупустое кафе заполняется ароматом пряностей, в руках баристы скользит солнце, вдруг вернувшееся с заката, девушка смешивает все краски этого мира, добавляет чуточку горечи в образе кофе и отдает мне лучшее, чем можно напоить человека в прохладный осенний вечер, в чужой, но радушно встречающей стране.

– В чашке с котом? – улыбается Маргарита.

Кофе здесь подаются в безупречно белых чашках, больших и маленьких, они в рядок стоят на полке, и лишь одна бросается в глаза, потому что на ней акрилом нарисован пузатый пушистый кот. Я как-то познакомилась здесь с художником, проболтали до самой ночи, Маргарита благодушно не закрыла кафе, присоединившись к разговору. Мы пили кофе, и парень нарисовал на кружке кота специально для меня, сказав, что теплый и пушистый валенок с хвостом и четырьмя лапами должен быть у каждого, и моя аллергия – не повод отказываться от такого счастья.

– С котом, – киваю я.

Маргарита ставит около меня чашку и садится, подпирая рукой подбородок. Мы болтаем в течение чашки кофе, а потом бариста наливает мне вторую и выгоняет за столик на улицу – приманивать интересных людей.

На собеседников в Вероне мне везет. Первый раз в этом кафе я познакомилась с местной поэтессой, мы сидели за крайним столиком, я – в синем платье, она – в синих босоножках и с синим бантом в волосах, смотрели на синие цветы, а небо над нашими головами было точь-в-точь синее море, а может, и действительно оно.

Однажды я познакомилась с маленькой девочкой, которая научила меня превращать бумагу в журавликов и корабли. Солнце плескалось у нее в волосах, а в глазах озорничали пенистые морские волны, она все объясняла легко и просто, потому что одна из важнейших вещей, которым должен научиться взрослый – превращать бумагу в журавликов и корабли.

– Вижу, вы разделяете мою любовь к шляпам, – послышался за спиной мягкий итальянский баритон, я обернулась через плечо. Пожилой мужчина стоял, галантно облокотившись на трость, и с улыбкой смотрел не то на меня, не то на лежащую на столе шляпу, Маргарита считала, что она является одной из привлекающих факторов. – Я присяду?

Я кивнула и мысленно переключилась на итальянский.

– Я вижу вас здесь уже не первый раз, но вы явно не местная. Приезжаете к родственникам?

– Приезжаю по работе, но довольно редко. Я переводчик, приходится ездить по городам, иногда выпадает счастливый случай.

Мужчина улыбнулся и не ответил. Маргарита выглянула из-за двери и демонстративно взглянула на наручные часы, покачала головой, мол, быстро нашла, ничего не скажешь.

– Я вот думаю, – продолжил итальянец. – Это воспоминания связывают нас с городами или города с воспоминаниями? Я знаю, что жители города Пара сверяют часы не по телевизору или радио, а по дождю. Я никогда там не был, но друг рассказывал, что ливень там идет в одно и то же время суток. Это не мои воспоминания, но они связывают меня с городом, и я могу подсесть к кому-нибудь в кафе, вот как к вам сейчас, и рассказать чудную историю. Или вспомните то чувство, вы отдыхаете в гостинице, и вам вдруг хочется, например, зефира. Или хлеба. Знаете, здесь в пекарне на соседней улице продают удивительно вкусный хлеб. Пекарь – человек с нескончаемой добротой, это весь его секрет. Так вот, вам вдруг хочется хлеба, или зефира, или яблок в карамели, вы выходите из гостиницы и идете в магазин. А по пути, на самых обычных улицах, местами грязных, пустынных или наоборот жутко шумных, вдруг вспоминаете… а вот что, решать уже вам. Может, как бегали здесь с подругой, покупали воздушные шарики или потеряли кошелек. Или встретили такого чудного человека, как я. Это город отдает вам воспоминания, тяжко, наверное, тащить стало. Как вы думаете?

Я думаю, что ради таких моментов и стоит жить. Пусть потом небо со всеми своими морями и звездами рухнет мне на голову, пусть смешаются все пути, ведущие к дому, пусть мечты и цели обломятся в карамельную крошку, я все равно буду жить ради моментов и людей, которые делают меня счастливой.

– Я люблю говорить о людях, как о друзьях, – продолжил мужчина. – Случайно увиденные, услышанные или прочитанные истории будто оживают после слов: «Один мой знакомый…» и становятся в сто крат интереснее. И мне не так одиноко. Вот сейчас, о чем мы с вами говорим? О городах? О воспоминаниях? Я ведь даже не знаю вашего имени, а вы – моего, но эту встречу вы запомните надолго и будете рассказывать кому-нибудь о ней вот так же, сидя в кафе за чашкой кофе, обязательно начнете со слов: «Один мой знакомый…» – и увидите, как заулыбаетесь. Замечательное утро, не правда ли? Вы когда-нибудь были на море?

***

Промокшее солнце бродило по крышам города, я стояла у лестницы кафе «Мартиника» и пыталась красиво завязать на шее алый шарф просто потому, что мне нужно было чем-то занять себя, пока не придет Михаэль. После н-ной попытки я бросила это дело, трижды окрутила шарф вокруг шеи и застегнула кожаную куртку.

Демон опаздывал уже на двадцать минут, какая наглость. Несмотря на отсутствие снега и мороза, на улице по-прежнему было холодно и сыро. Серый туман ютился у подножия домов и медленно но верно затирал яркие вывески – у «Мартиники», например, уже две буквы не горели.

Я бы лучше сидела сейчас где-нибудь в уютном кресле, пряча руки в рукава желтого свитера, болтала с Инкой и пила кофе – очень выгодный мне в зиму трафарет попался, Элька человек теплый и солнечный, после нудного дядьки-бизнесмена из Нью-Йорка мне самое то для укрепления иммунитета и душевного здоровья.

– Виринея Снегина?

Я обернулась. Мужчина в черных очках протягивал мне ключи.

– Вы выронили, когда завязывали шарф, – да неужели? Я точно помню, что они лежали в сумке, а не в кармане. – Могу я поговорить с вами по поводу работы?

Вот оно что. Оригинальный способ начать разговор, ничего не скажешь.

– Вас направила Вероника? – Я убрала ключи в карман.

– Нет, это никак к ней не относится. Вы кого-то ждете? Мы могли бы зайти в кафе погреться и все обсудить, это не займет больше двадцати минут.

– Я жду знакомого, поэтому говорите здесь. Лучше коротко и по делу.

– Я хочу предложить вам работу на стороне, – не стал медлить мужчина.

– Нет, – отрезала я.

– Виринея, я понимаю, что вот так сходу это звучит глупо и отталкивающе. Мы можем как-нибудь встретиться и обсудить? Я готов ждать сколько угодно, лишь бы вы нашли для меня время, чтобы выслушать.

– У вас есть важный заказ?

– Можно и так сказать.

Внешность мужчины скрывали темные очки и козырек кепки, но я все же рискнула предположить:

– У вас шрам под глазом и татуировка змеи на шее, верно?

– Меня, конечно, предупреждали, что вы профессионал, но чтоб настолько… – Мужчина несколько опешил.

Дело не в трафаретах. Его фотография была в материалах по агентству «Версия», удачная встреча, ничего не скажешь.

– Я подумаю, – уклончиво ответила я. – Позвоню, если сочту нужным.

Тяжелая рука хлопнула меня по спине.

– Снегина, здорово! – гаркнул Михаэль, я ткнула его локтем в бок. – Извини, задержался. Это кто?

– Это мой друг. Была рада повидаться, до свидания.

Агент кивнул и торопливо зашагал прочь, Михаэль смерил его подозрительным взглядом.

– Почему в экипировке?

– Потому что это – Анатолий Марьянов, детективное агентство «Версия». Даже не думай бросаться вдогонку, я назначу ему встречу вечером, и ты пойдешь со мной. Устраивает такой расклад событий?

Демон выдержал паузу, деловито прикуривая сигарету.

– Мне не нравится твоя постоянная связь с этим агентством, – серьезно сказал он. – Нет, я понимаю, что все это для дела, но подозрительно, Снегина. Очень подозрительно.

– Ты параноик, – усмехнулась я.

– Это вы с Луной меня таким сделали. Так, где этот хмырь живет? Вон тот балкон, раз, два, три, четыре… пятый этаж! Это ж пешком тащиться придется! Может, не пойдем к нему? Мне говорили, он мужик злой и очень страшный. А я вот сейчас больше есть хочу, чем с какими-то гадами возиться.

– Работа, Демон, всегда на первом месте. Но я тоже хочу есть.

– Вот и славно. Пошли в «Мартинику», я тебе заодно интересную историю расскажу.

***

Элли любит пижамы с рыжими драконами, но не любит спать. До двух ночи она бегает по квартире, пьет чай и переводит стихи и поэмы, не относящиеся к работе. Элли засыпает к рассвету, когда блеклые лучи света оплетают окна алым кружевом. Она никогда не ругает будильник.

…я запустила руку в коробку с зефиром и в ужасе осознала, что она пуста. Недолго думая, встала, собрала со стола ошметки шуршащей упаковки, а заодно и прочий мусор, выбросила в ведро и достала из шкафа еще одну коробку воздушного лакомства.

В дверь позвонили. Кто это так поздно? Динка вернулась? Я ведь ей так и не позвонила, не спросила, как она доехала.

На лестничной клетке стоял мужчина.

– Не спишь? – улыбнулся он. – А на улице дождь, я промок весь, решил на чай зайти, поговорить заодно.

– Ты кто? – не поняла я.

– Отлично, ты меня еще и не помнишь, – мужчина оттеснил меня в прихожую и закрыл дверь. – Ставь чайник, сейчас познакомимся, я за одно дело объясню.

– Дмитрий! – оторопела я, вспомнив дачу. – Уходи немедленно!

– Вирин, давай поговорим.

– Я не хочу с тобой разговаривать! – отрезала я, но тут же убавила тон: – Артур спит, мне нужно работать. Уходи, пожалуйста. Ради своего же блага.

– Вир, – Дима вздохнул. – Мне нужна твоя помощь. Хотя бы просто послушай. Пожалуйста.

– Тебе не хватило прошлого раза?

– Нет.

– А ты не боишься, что я сейчас соглашусь и скину ребятам маячок?

– Ты так не сделаешь, – уверенно произнес мужчина. Вот за что ты опять свалился на мою голову?

– Говори коротко, мне еще перевод делать.

Я даже не стала разбирать бумажный бардак на столе, как обычно делают при нежданных гостях, просто щелкнула выключателем на плите, прислонилась к кухонной тумбе и скрестила руки на груди.

Дима нервничал, хоть и пытался не подавать вида. Типичный герой женского романа: независимый, серьезный и очень от этого уставший. Сейчас воодушевит нас трагической историей о борьбе добра и зла, и мы побежим исправлять ошибки молодости – держи карман шире.

– Сними трафарет, – попросил мужчина. – Эльвира, конечно, личность интересная, но я хотел поговорить с тобой.

– Как ты меня нашел? – проигнорировала просьбу я.

Дима сцепил руки в замок.

– У меня достаточно информации о тебе, – слишком равнодушно сказал он и вновь уставился куда-то в пол, будто пытался собрать воедино обрывки мыслей и внятно их объяснить. Нельзя к нам так в наглую соваться, нельзя – неужели в агентстве не учили? Без плана, без цели, без заготовленных фраз… Странно ты работаешь, очень странно. – Сколько вас?

– Не помню.

– Вирин, – нахмурился мужчина.

– Что? – изумилась я. – Почему я должна отвечать на твои вопросы? У меня договор о неразглашении информации где-то на даче валяется.

– Вас хотят поставить на конвейер.

– И что?

– Как это – что?! – возмутился Дима. – Неужели тебе все равно?

– Ты даже не представляешь, насколько, – я отвернулась к плите, чтобы заварить чай. – Трафареты – моя работа, которой я не собираюсь лишаться, и не надо рассказывать мне, что такое хорошо и что такое плохо. В планах Вероники, а уж тем более в ее характере и замашках, я разбираюсь явно лучше тебя. Ты хоть знаешь, кто входит в основной состав нашей конторы?

– Ходовые клички: Демон, Луна, Скрипач и Зен. Последний – несовершеннолетний вор высшей квалификации, остальные – наемные убийцы.

– Похвально, – кивнула я, взяла две чашки и перенесла на стол. – Чем еще ты можешь меня удивить?

– Ты меня за идиота держишь, да?

– Возможно, – я устроилась за столом и отхлебнула из чашки.

– Вирин, я честно надеялся, что ты не до конца разучилась мыслить. Из всей вашей команды ты показалась мне самой адекватной.

– А ничего, что серьезное психическое расстройство под названием раздвоение личности и вровень с моими трафаретами не идет?

– Это можно исправить, – уверенно произнес Дима, я не выдержала и рассмеялась.

– Ты даже представления не имеешь, с кем работаешь, – заключила я и снова отхлебнула чай. – Вот я смотрю на тебя и пытаюсь понять, что же в тебе не так. На юнца с вагоном благородства и самопожертвования ты не похож, в спецназе и ФСБ служил отлично, но вот с этим делом начинаешь серьезно проигрывать. Ты копаешь в верном направлении и поступить стараешься по совести и справедливости – это правильно. Но ко мне ты идешь зря.

Глаза – поняла я и замолчала. Слишком синие, слишком спокойные, слишком красивые. Он видел ровно столько, чтобы устать от жизни, но не сдаться, потому что менталитет не тот.