Хроники Великого Карантина

Вместе с президентом люди выходят на субботник. А нам говорили, что свободы там нет. Может, и нет – в общем таком политическом смысле. Но граждан этого государства не посадили под домашний арест. И вот аргументация Александра Лукашенко (цитирую по ТАСС): «Кто-то там в изоляции болеет, выдергивают их оттуда, лечат – все сидят в этих квартирах. В затхлых квартирах, обессиленные, злые, расстроенные, запуганные и напуганные». Что-то мне подсказывает, что белорусский лидер описал нашу ситуацию.

Спектакль «Пандемия» продолжается, но зрительный зал уже почти пустой

29.04.2020

Во вторник внимательно смотрел прямую трансляцию очередного судьбоносного совещания, которое загнало нас в самоизоляцию еще на две недели, что, безусловно, было на 100 процентов ожидаемо и, учитывая то, в какую игру мы все играем, на те же сто процентов оправдано.

Сенсации не случилось

Президент сказал вполне ожидаемые слова о том, что на нашу долю выпали тяжелые испытания, но все вместе мы преодолеем любые трудности. А поскольку между праздниками всего три рабочих дня, то пусть уж они тоже будут нерабочими. Тем более, что и раньше-то никто особо в это время не перетруждался, брали отгулы и отпуска.

Ну а в этом году – уж как главы регионов решат. И понятно, что режим самоизоляции в Москве тут же был продлен, так что никаких праздников – сто метров от дома с собакой.

Потом, конечно, выступила Анна Попова, глава Роспотребнадзора и, как всегда, четко и ясно нарисовала страшную картину пандемии, которую нам, правда, уже удалось почти обуздать неимоверными усилиями, но третий инкубационный период – необходим.

Я, конечно, не верю никаким официальным цифрам, но других пока нет. Давайте посмотрим, что нам дали первые два инкубационных периода в жесткой самоизоляции, отталкиваясь от этих самых цифр Роспотребнадзора.

За четыре недели количество заразившихся коронавирусом возросло в 78 раз, а количество умерших – в 243 раза. Это, конечно, блестящий результат самоизоляции. 28 марта было 1264 заразившихся, а 29 апреля – 99.399. При этом вся экономика пущена под откос, а малый и средний бизнес практически уничтожены.

Можете посмотреть по любой другой стране. Как только вводился карантин, цифры заболевших и умерших начинали расти с устрашающей быстротой. Почему? Потому что карантин должен быть оправдан ужасом. К счастью, все больше людей перестают верить официальным лицам и СМИ, перестают бояться – просто уже устали, им надоело, они сами все видят вокруг себя.

И второй сенсации не случилось

Потом Президент попросил доложить обстановку глав регионов. И первым был Сергей Собянин. Про обстановку он не сказал ничего, зато углубился в медицинские вопросы, – тестирование, диагностика и прочее. Иногда показывали лицо министра здравоохранения, выражавшее напряженное удивление.

Ситуации в городе градоначальник внимание уделять не стал. Пока стоят стройки и плитка не кладется, его интерес к столице и ее жителям явно угасает.

Я, честно говоря, ждал, что вот он сейчас скажет о том, как был не прав, когда оптимизировал московскую систему здравоохранения. О том, как еще в начале январе уговаривал с трибуны депутатов Мосгордумы поддержать очередное сокращение больниц и койко-мест, ссылаясь на то, что бюджету невыгодно их содержать. И поэтому теперь приходится в авральном порядке закапывать в землю миллиарды, возводя в полях больницу, больше похожую на времянки для строителей. И привлекать к работе студентов вместо специалистов, давно сокращенных или сбежавших от безденежья на другую работу.

Но он этого не сказал, а произнес весьма путанную речь. Сразу после него мурманский губернатор Андрей Чибис продемонстрировал всем и особенно Сергею Семеновичу, какие доклады главе государства должен представлять руководитель региона. Четко, по всем пунктам, с полным владением информации, с полным пониманием ситуации в каждом отдельном регионе. Ничего лишнего, строго по делу.

А потом дошла очередь до сахалинского губернатора. А у него 22 заболевших в регионе. Вот что тут докладывать? Но доложил. В основном, все заканчивали свои выступления просьбами о дополнительных средствах. И это тоже не сенсация.

Обнадежили

А для того, чтобы народ совсем не впал в тоску, Роспотребнадзору дано указание к 5 мая подготовить для регионов рекомендации по возобновлению коммерческой деятельности и освобождению граждан из-под режима строгой самоизоляции. Это такой режим, при котором ты изолируешься сам, добровольно, но если вдруг не выполняешь свои добровольные правила, то тебя штрафуют. Жаль, Довлатов рано умер, он много писал о безумии мира вокруг него.

То есть, бизнес пустили в штопор, не задумываясь и моментально, а выводить будем медленно и долго думая. Отлично! Я уже читал кое-какие рекомендации Роспотребнадзора. Если им следовать, то лучше вообще никакие кафе обратно не открывать.

Кстати, многие уже и не откроются. После жесткого изнасилования очень трудно вернуться к нормальной жизни.

И все это ради чего? 28 апреля скончалось 105 человек с коронавирусом, а за все время – 972. Каждая смерть – это трагедия, это боль для многих родных и близких людей. И такой подход даже не обсуждается.

А вот данные Росстата за прошлый год. В 2019-м в России по разным причинам ушли из жизни 1.798.307 человек. Примерно по 4.927 в день. Если принять эту цифру как среднюю, то помимо людей, скончавшихся 28 апреля по разным причинам, но имевших коронавирус, от нас ушли еще как минимум 4.800 человек.

Они, их родственники, их друзья никому не интересны. Они для Роспотребнадзора – никто. У них не было коронавируса. У них были сердечно-сосудистые заболевания, хронические недуги, рак, они стали жертвами преступлений и ДТП, а около 60 из них – покончили с собой.

Кто-то из них не получил помощь, потому что его запланированную операцию перенесли; до кого-то не доехала скорая, потому что ее вызвал напуганный кашляющий человек с температурой 37,8; у кого-то на почве страха и стресса обострились старые хвори; какой-то весьма пожилой человек, запертый в душной квартире и лишенный ежедневных прогулок и внимания, тихо отдал Богу душу в своей кровати, одинокий и брошенный; кто-то, молодой и перспективный, выбросился из окна; кто-то перепил дешевого суррогата.

Подсчитаем ли мы когда-нибудь эти потери?

О том, как я сходил в коронавирусную больницу, и что из этого вышло

02.05.2020

В советских газетах была такая рубрика: «Письмо позвало в дорогу». А некоторые комментаторы, прочитав мои заметки, советовали мне самому без защитного костюма и маски, прийти в больницу, где лежат пациенты с коронавирусом, заразиться там и желательно – сдохнуть. Понятно, что в «красную зону» меня никто бы не пустим, но в больницу я все же решил сходить.

Пока что не до колопроктологии

Недалеко от моего дома расположена уникальная клиническая больница №24, специализирующаяся на болезнях толстой кишки и прочих неприятностях в той области. Многим москвичам хорошо знаком особняк бывшего генерал-губернатора Голицына на Страстном бульваре, построенный в конце 18-го века архитектором Казаковым. Сюда перебралась в 1883 году Екатерининская больница, основанная за сто лет до этого, как нетрудно догадаться, Императрицей Екатериной.

Историческое здание требовало капитального ремонта, и в 2009 году больница переехала в новый корпус ГКБ №24, с которой к тому времени уже была объединена в один комплекс. И вот с 20 апреля уникальное медицинское учреждение было передано под коронавирус. Перед этим в старом корпусе провели ремонт, в новом – не потребовалось.

Ежегодно здесь проводилось около 7 тысяч операций, из них 4 тысячи – по показаниям онкоколопроктологии, проще говоря – операции делались больным раком. То есть, каждую неделю здесь оперировали примерно 136 человек, которым, полагаю, такие операции были жизненно необходимо. Но сегодня, разумеется, не до них. Эпидемия.

На первом кордоне

Я довольно часто прохожу или проезжаю мимо этой больницы. Последнее время здесь совсем тихо. Рядом с главным въездом стоит машина ДПС. У ворот – два охранника. Один – кажется, молодой таджик, второй – наверное, отставной прапорщик. Сидит на стуле.

– Добрый день! Эта больница теперь для больных коронавирусом?

– Да, теперь – да.

– А они уже здесь есть?

– Есть, конечно.

– Много?

– Не знаю. Нет. Пока немного.

– Мне бы с кем-нибудь из врачей переговорить, – я приготовился дать какое-нибудь объяснение, но первый кордон был как-то слишком расслаблен.

– А вы пройдите вот к этому корпусу, они все там, – показал мне рукой таджик.

– Это чистая зона?

– Да, да, вот это всё чистая зона, и там, и там, и дорожка, и вот там у входа курят, и первый этаж. Тут все врачи ходят. А дальше – грязная.

– В смысле – красная?

– Ну да, красная. А туда идите. А туда не идите.

Броня крепка

Я подошел к первому корпусу. Курившие девушки уже ушли внутрь, через окно виднелся довольно большой гардероб, завешанный верхней одеждой.

За тамбуром начинался длинный коридор. В метре от входа молодая медсестра стягивала с себя защитный комбинезон и болтала с дежурной. Едва я появился на пороге, обе повернулись в мою сторону.

– Добрый день!

– Добрый!

– Это чистая зона?

– Да. А что вы хотели?

– Могу я поговорить с кем-нибудь из врачей, с главным, например, если он на месте.

– А вы кто? – спросила дежурная.

Был, конечно, вариант сказать, что я ищу, допустим, своего дядю, которого, кажется, увезли на скорой, и к телефону он не подходит. Но я же не репортер «желтой» газетенки, решил играть в открытую.

– Я журналист. Вот мое удостоверение.

– Ой, ой, – запричитала дежурная. – Уходите отсюда немедленно, вам здесь нельзя находиться.

– Почему? Это же чистая зона.

– Нет! Это никакая не чистая зона. Уходите. А то я..

Дежурная замялась, поскольку пока не понимала, что она должна сделать, чтоб я провалился сквозь землю.

Я попытался ее успокоить.

– Да что вы так разнервничались? Я ж ничего плохого не делаю, просто зашел, хотел пару вопросов задать и уйти.

– Уходите, я вас прошу, нельзя нам. И вам нельзя.

– Что нельзя-то? – я попытался объяснить ей, что по Закону о СМИ, журналист имеет право посещать специально охраняемые места стихийных бедствий, аварий и катастроф, а также местности, в которых объявлено чрезвычайное положение. Но в данном случае это было бесполезно.

– А мы вас сейчас госпитализируем прямо здесь, – наконец-то нашлась дежурная.

– Прямо здесь не получится. Приемное отделение в другом корпусе.

– Получится.

Медсестру уже явно забавлял наш диалог. И она, смеясь, добавила:

– Вы же с нами уже одним воздухом подышали…

– Ладно, ладно. Пойду, успокойтесь. – Собственно говоря, дежурные у входа обычно ведут себя так, когда получают железное указание: чтоб никаких журналистов здесь и близко не было. Я это и проверил. В любой другой ситуации ко мне бы вышел кто-нибудь из ответственных сотрудников и либо ответил бы на вопрос, либо вежливо отослал бы в пресс-службу.

Пресс-служба на замке

Но если вы думаете, что я не попытался и сам с ней связаться, то вы глубоко ошибаетесь. Все ходы известны. Телефон, указанный на сайте, упорно молчит уже два дня.

Есть уведомление: «Мы готовы предоставить всю имеющуюся у нас информацию, не нарушающую врачебную тайну и медицинскую этику. К рассмотрению принимаются заявки на имя руководителя Департамента Алексея Ивановича Хрипуна, оформленные на официальном бланке редакции и заверенные подписью ответственного лица».

Я обожаю чиновничьи фантазии на тему: как сделать предоставление информации невозможным и противоречащим законодательству. Вот предельно простая и понятная цитата из Закона о СМИ, Статья 39: «Запрос информации возможен как в устной, так и в письменной форме». Где здесь про бланк, про заверение подписью некоего «ответственного лица»? Кто это «ответственное лицо»? Это такое лицо, которое должно устроить пресс-службу?

А я вот в данном случае выступаю как независимый журналист, имеющий точно такие же права, как и сотрудник федерального телеканала, которому готовят парадные выступления для показа зрителям. Разумеется, у «лицензированного» для подачи официальной информации журналиста есть мобильные номера сотрудников пресс-службы, но я решил проверить, может ли обычный (любой) журналист получить ответ. И мне не нужно парадное выступление. У меня всего один вопрос: сколько на данный момент находится заразившихся коронавирусом пациентов в ГКБ №24? Я знаю, что здесь 540 больничных коек и было 46 мест в реанимации (после переоборудования – 61).

Но я имею право знать, сколько из этих коек сейчас занято. Это не из разряда «государственных тайн. И граждане имеют право это знать. «Немного» – из уст охранника. Это бла-бла-бла, а не информацию. Но информацию не предоставляют. Я написал электронное письмо в пресс-службу. Посмотрим, когда и какой будет ответ.

Другие вопросы

Но после этого у меня могут возникнуть и другие вопросы. И я их тоже задам. Скольким больным раком или геморроем отказано сейчас в проведении плановых операций? Они перенесены? На какое время? Или эти больные переведены в другие стационары? Или все они могут подождать? Или не все?

Напомню – примерно 136 операций в неделю проводили здесь хирурги высочайшей квалификации. Сколько недель будет длиться здесь карантин? Вместе с ремонтом, я полагаю, недель 8-10, не меньше. А потом – дезинфекция…

Понимаю, что заразившиеся коронавирусом сейчас в абсолютном приоритете. Может, просто не надо было сокращать инфекционные отделения и больницы, оптимизировать систему здравоохранения? Она не так давно еще была очень мощной. Но появились эффективные менеджеры. А если б не они и не их «усилия»? Вполне возможно, что сегодня и больные пневмонией, и страдающие раком и геморроем получили бы одинаково необходимую им, качественную медицинскую помощь.

Бессимптомные больные – лучшая находка в борьбе с невидимой пандемией

03.05.2020

Хотел бы сразу оговориться: я не очень доверяю официальным цифрам по коронавирусу. Но поскольку других нет и в ближайшее время не будет, то приходится пользоваться тем, что есть.

Страх

Всем понятно, что люди устали сидеть дома. Без денег, без работы, без свежего воздуха. А тут еще и майские праздники. И прекрасная погода. Вот как тут убедить людей в том, что необходимо по-прежнему соблюдать правила самоизоляции?

Самое простое – сыграть на страхе. И поэтому чудесным образом с 29 апреля начали возрастать цифры заразившихся. 5841, 7099, 7933, 9623, 10633. По Москве – 2220, 3093, 3561, 5358, 5948. То есть, в два раза. Страшно.

При этом те же официальные лица, напугав, пытаются тут же слегка успокоить. Мол, количество тестов тоже увеличилось, вот и растет число, как они их называют – «выявленных». Как преступников. Преступников – выявляют. А больных – диагностируют. Больные не виноваты в том, что они заболели. Но мы с вами – виноваты. И не только в том, что заболели, но и в том, что родились и живем.

Однако количество тестов с 26 апреля возросло не в два раза, а на десять процентов. 26-го провели 156 тысяч тестов, 2 мая – 173 тысячи.

Парадокс

Очень слабые пиарщики работают в тех структурах. На основе их же цифр любой думающий человек может прийти к совсем другим выводам, не к предикативному – страшно, потому что больных стало больше, а к логическому.

Если возросшее в два раза количество заразившихся напрямую не зависит от возросшего на 10 процентов количества тестов, то должно быть другое объяснение. И в Москве оно есть.

Ровно за две недели до 29 апреля, 15 апреля произошла организованная московскими властями и всем памятная давка в метро, когда тысячи людей, ехавших на работу, оказались заблокированы в вестибюлях станций в связи с проверкой только что введенных цифровых пропусков.

Иными словами, официальные лица, показывая нам возросшую статистику заболеваемости для пущего убеждения не выходить из дома, сами подписывают себе обвинительное заключение в организации массового заражения граждан.

Вот что теперь им делать? Признать, что цифры взяты из головы, или признать, что виновны в скачке заболеваемости?

Находка

Или эти два события никак не связаны между собой? Ну, конечно, не связаны, всё же делается для того, чтобы уберечь нас от невидимого врага. Невидимого – и потому более опасного. С таким врагом можно воевать, сколько угодно, и победить его тогда, когда придет время.

И все же у пиарщиков «пандемии» есть одна потрясающая находка в борьбе с невидимым врагом – это бессимптомные больные. То есть, симптомов нет, а болезнь – есть. Раньше такого никогда не было. И любой из нас становится бомбой замедленного действия. А вы знаете, что вы больны? Что? У вас нет симптомов? А вы все равно можете быть больны и опасны для окружающих.

Так что – сидим дома, не высовываемся. Глаза не трогаем, уши лишний раз не теребим.

О том, как приложение «Социальный мониторинг» издевается над теми, кто в него попал

04.05.2020

Я уже писал о том, что первой и главной составляющей пиар-компании «Пандемия» является нагнетание страха, ужаса, истерии. Для этого используются государственные СМИ по всему миру, которые дают противоречащие друг другу информации с простым выводом в конце: мы все умрем. С этим трудно спорить: мы все действительно когда-нибудь умрем.

Пункт №2 из методички

Вторая составляющая пиар-программы – это врачи. Они, разумеется, герои (и с этим тоже не поспоришь).

Врачи тоже заражаются и умирают – подпункт б) пункта №2. Здесь уже все не так однозначно. В списки умерших от коронавируса врачей попадали, в основном, пенсионеры из тех же 67 домов престарелых вокруг Бергамо (значились там даже два 90-летних доктора – педиатр и психиатр).

Врачи очень устают. Тоже слабый подпункт в). Я лично лежал в больницах не один раз. Медсестры и санитарки работали посменно и круглосуточно, дежурный врач – тоже выходил на сутки, что не освобождало его от ведения своих пациентов. После завтрака начинался обход, потом хирурги шли на операции, потом – отчетность, опять обход и поздно вечером – домой, чтобы с утра либо выйти на дежурство, либо снова на обход. Работа не из легких. И она всегда была такой. С приходом эпохи «коронавируса» ничего не изменилось. Лишь стало больше секретности.

Размещенные в интернете в апреле фотографии усталых медсестер оказались родом из 2013 года. Тогда одна итальянская медсестра заснула на рабочем месте и была уволена. Из солидарности с ней медсестры со всего мира организовали флэшмоб и постили свои фото как бы в уснувшем виде на рабочих местах.

А вот о том, как происходит лечение вне больниц, мне поведала моя коллега, с которой я работаю уже восемь лет и доверяю ей однозначно (тем более, что нечто подобное мне рассказывали и другие люди). Здесь привожу ее прямую речь.

Дневник самоизоляции

– Угораздило тут меня недавно вместе с сыном подхватить простуду. Ничего особенного – насморк и горло, однако сыну нужен был больничный, поэтому я решила вызвать врача нам обоим. Пусть уж проверят, тем более что Департамент Здравоохранения и Мэрия Москвы во всех СМИ трубили, что тест на коронавирус теперь делают даже при ОРВИ.

День1. Вопреки моим ожиданиям, врач пришла не в скафандре, а только в маске. Даже без перчаток. Осмотрев нас обоих и подтвердив ОРВИ, села заполнять бумаги. Битых полчаса я изучала предписание о самоизоляции на двух страницах мелким шрифтом, где перечислялись Постановления, статьи Гражданского и Уголовного кодекса, а также все кары небесные, если я что-то нарушу или высуну нос за пределы квартиры. В двух словах – две недели я должна просидеть на самоизоляции и пользоваться приложением "Социальный мониторинг".

Как законопослушный гражданин, я все это подписала, с чем врач и откланялась, оставив нам на прощание один на двоих рецепт и не взяв пробы. Об обещанных бесплатных лекарствах для больных ОРВИ с доставкой на дом речи даже не шло.

День 2-8. Каждый день раздавался телефонный звонок из Депздрава, где меня подробно опрашивали о новых симптомах, перечисляя целый список. Поскольку вызов врача был с моего мобильного, а заболевших в семье двое, звонков, соответственно, тоже было ежедневно по два. Дня через три это, мягко говоря, достало. Но, как человек законопослушный.... Ой, об этом я уже говорила

День 9. Звонки из Депздрава прекратились. Я выдохнула

День 10. Рано выдохнула. Пришло СМС, что согласно предписанию, я должна установить на свой смартфон приложение "Социальный мониторинг". Рассказываю: приложение по геолокации следит за тем, где вы находитесь, попутно, 4-6 раз в день запрашивает у вас селфи, дабы вы не умелись на улицу, бросив аппарат дома. Поскольку я человек еще и дотошный, у меня тут же возникла масса вопросов. Решила позвонить. После 50 минут заунывной мелодии, мне наконец-то ответили. Главное, что меня интересовало, на каком основании я могу законно прекратить пользоваться этим приложением. На что юное создание на другом конце провода ответило: "На основании заключения врача, что вы здоровы". Логично. Но как я могу пойти к врачу, если "всевидящее око" тут же определит нарушение геолокации и в автоматическом режиме выкатит мне штраф? Юное создание ушло совещаться со старшими товарищами, после чего выдало гениальную фразу: "А вы оставьте телефон дома". Шок. Занавес.

День 11. Непрерывной чередой идут СМС о необходимости установить приложение, которое я установила накануне. Опять звоню на горячую линию Социального мониторинга. Очередное юное создание (сужу исключительно по голосу) сообщает, что переводит звонок на специалиста. Минут через 20 создание возвращается и сообщает, что все специалисты заняты и как только освободятся – мне перезвонят. Пользуясь случаем, снова задаю вопрос, как без ущерба для собственного кошелька (в плане штрафов) дойти до врача, не нарушив геолокацию. Ответ был не менее гениален, чем накануне: "Мы занимаемся только техническими вопросами, а как работает приложение, мы не в курсе"! И кто может быть в курсе, она тоже не в курсе. Кстати, надежда на то, что специалисты, роняя тапки, побегут мне перезванивать, так и осталась надеждой. Ушла пить «Ново-Пассит».

День 12. С интервалом 10-15 минут смартфон мне сообщает, что приложение остановлено. Опасаясь обещанных небесных кар и в тревоге за содержимое кошелька, звоню по уже знакомому номеру. На том конце провода меня спрашивают, давно ли я скачивала обновления? Блин, да я только установила это приложение!!! А если учесть, что оно уже умудрилось сожрать всю оперативную память, то запасной у меня нет! При этом зарядка полностью уходит за 3-4 часа, а корпус греется настолько, что смартфон трудно держать в руках. Ответ оператора: мы в курсе этих проблем, работаем над их устранениями. Так зачем обязывать пользоваться приложением, которое не работает? Зато штрафы начисляются в автоматическом режиме. Впрочем, это вопрос риторический. Удвоила дозу «Ново-Пассита».

День 13. Зарядные устройства стоят по всему дому, в туалет хожу с телефоном в зубах, дабы не пропустить очередной сеанс моей идентификации. Ночью ставлю будильник через каждые 3 часа, чтобы проверить, не разрядился ли телефон. Одно радует – завтра последний день заточения. Поскольку я так и не выяснила алгоритм моих действий – звоню на линию Стопкоронавирус.рф. Мои вопросы повергают оператора в ступор, и мне советуют обратиться на горячую линию Депздрава. Звоню. Очередной гениальный ответ: это вне зоны нашей компетенции – обратитесь в поликлинику. Обратилась. В поликлинике вообще не знают о существовании приложения "Социальный мониторинг "! Запиваю «Ново-Пассит» коньяком.

День 14. Не буду описывать, как я выкрутилась из всей этой ситуации, чтобы "чистосердечным признанием" не навлечь на себя гнев контролирующих органов. Из опыта последних 14 дней я сделала несколько выводов: мое осознание себя, как законопослушного гражданина разодрано в клочья; никто ни за что не отвечает; после окончания пандемии нас ждет всплеск психических заболеваний; «Ново-Пассит» с коньяком пить бесполезно – не помогает. А тем, кто (не дай Бог!) попадет на режим самоизоляции хочу посоветовать: сразу говорите, что у вас допотопный кнопочный телефон. Пусть привозят казенные гаджеты. По крайней мере хоть свою технику не убьете.

Издевательства продолжаются

Это было написано вчера. И оказалось, что конец истории еще далеко впереди. Снова прямая речь моей коллеги:

– Думала, что моя история закончится выздоровлением, и напрасно вчера кричала: "Ура! Свобода!". Дождавшись полуночи, дабы не нарушать предписание о самоизоляции, со зверским удовольствием снесла приложение "Социальный мониторинг". Причем, удалось это сделать только с третьего раза (живучее оказалось). Утро было не добрым. Меня разбудил звук СМС-сообщения: «Вам направлен запрос на прохождение обязательной идентификации. Для прохождения идентификации откройте приложение «Социальный мониторинг».