Солнечный детектив

Украшения у нее тоже были не ахти какие дорогие – немного бижутерии в лакированной шкатулке. Все, на что могли бы позариться воры, – пяток-другой дореволюционных изданий. Их теоретически можно загнать коллекционерам-букинистам. Но все эти издания стояли в целости и сохранности в шкафу.

В конце концов Касаткин убедил себя, что Клотильду напугал шум, донесшийся из-за пределов квартиры. Бывает. У этой хвостатой барышни натура впечатлительная, ее легко вывести из равновесия.

Однако на следующий день ситуация повторилась, и Клотильда смотрелась еще более встревоженной. Она бегала по квартире, мяукала, и Касаткину никак не удавалось ее угомонить. В тот день Юля не пришла, ее группу по линии студенческого профсоюза повезли на экскурсию в Царское Село. Алексей до вечера просидел в квартире Греты Германовны. Он бы и ночевать тут остался, но неловко было занимать хозяйскую кровать, накрытую безупречно расправленным покрывалом.

Половину пятого дня он пробегал по ювелирным магазинам. Время поджимало, Восьмое марта приближалось неотвратимо, а он так и не определился с подарком Юле. Раньше у него не возникало поводов прицениваться к украшениям, и он наивно полагал, что гонорар, полученный от Греты Германовны, не так уж мал. Но оказалось, что драгоценные камни и благородные металлы стоят безумно дорого!

От цифр на прейскурантах у Алексея перехватило дыхание. Самое тоненькое колечко из золота 583-й пробы – девяносто рублей. Серьги-листики из того же материала – сто сорок. Перстень с тремя бриллиантиками – пятьсот тридцать!

Серебро стоило на порядок дешевле. На свой полтинник Касаткин мог купить серебряное колечко, даже с маленьким камушком-александритом, но представлял себе, как скривится Юля, увидев это невзрачное подношение. Она не Грета Германовна, ей простецкие финтифлюшки не подойдут.

Нет, ну ее, эту ювелирку! Мало ли других подарков?

Алексей сел в метро и съездил на толкучку. Спекулянты наперебой предлагали югославские сапожки за шестьдесят рублей, джинсовую юбку за семьдесят, плащик за восемьдесят… Обыкновенная советская девушка, получив любой из этих презентов, верещала бы от восторга. Но Юля… Югославскими сапогами ее не удивишь, она носит итальянские.

Ожидаемо провалилась и затея приобрести что-нибудь из косметики и парфюмерии. Естественно, пятирублевую «Красную Москву» Касаткин даже не рассматривал, а флаконы с иностранными ароматами тянули на месячную зарплату. Все, что было ему по карману, – французская туалетная вода, но крошечный пузырек толщиною в палец дарить стыдно.

Так ничего и не выбрав, он в расстроенных чувствах вернулся домой. Рассудил: утро вечера мудренее. Авось завтра придет озарение, несколько дней в запасе еще есть.

Посмотрел на часы и спохватился: Клотильда по его вине пропустила законный обед. Не снимая уличной одежды, он пошел к своей подопечной и застал ее забившейся под кресло. Она стиснулась там в сверхплотный черный мячик и злобно мурчала.

Касаткин хотел, как и в предыдущие дни, обратиться к ней с успокаивающими словами, но вдруг приметил нечто необъяснимое. Нижний ящик серванта, где хранились побрякушки Греты Германовны, был слегка выдвинут, хотя Алексей помнил, что закрывал его до упора.

Он вынул шкатулку, приподнял крышку. Все на месте, ничего не тронуто. Может, все-таки запамятовал и сам забыл задвинуть? Или Клотильда, прыгая по комнате, каким-то образом умудрилась зацепиться за ручку…

Касаткин обошел всю квартиру, заглянул в ванную и обнаружил, что веник, который всегда был в левом углу, стоит теперь в правом.

Ну это уже ни в какие ворота!.. Испуг неприятно кольнул Алексея, защекотал похолодевшую спину. Клотильда вылезла из-под кресла, подошла к нему и заглянула в глаза. Он уставился на нее, силясь прочесть в умных распахнутых глазищах подсказку.

– Что здесь творится, а?

Клотильда, несомненно, знала больше, чем он, но не имела возможности поделиться своими знаниями. Он дал ей поесть, и пока она без аппетита жевала рыбу, в его голове роились самые нелепые, а правильнее сказать, дурацкие помыслы.

В квартире кто-то есть. Или кто-то приходит сюда в его отсутствие. Зачем? Напугать кошку и побродить по пустым комнатам? В книгах так поступают привидения… Да ну! Чушь какая. Он же не верит в нечистую силу. Рассказать Юле – она его на смех поднимет.

Значит, нужно искать логическое объяснение. Если это не призрак, то, выходит, человек. Живой и реальный. У него есть ключ от квартиры либо отмычка. Он заходит ночью, когда нет никого, кроме бессловесной Клотильды, и шарит в поисках чего-нибудь ценного.

Правда, чтобы обшарить жилье Греты Германовны, достало бы и одной ночи, а этот неизвестный, судя по поведению кошки, наведывается сюда уже третьи сутки кряду. Ищет что-то конкретное? Тайник?

Касаткин терялся в догадках. Просидев в обществе Клотильды до полуночи, он пошел к себе, но, когда закрывал дверь, прижал к косяку обрывок газеты – микроскопический, меньше копеечной монетки. Простейшая проверка: если кто-то придет и этой ночью, то завтра бумажка будет лежать на полу. Для пущей надежности еще и кошачий волосок в замочную скважину пристроил – этого даже самый внимательный преступник не заметит.

До зари Алексей не спал, ворочался с боку на бок, вслушивался в звуки. Но у его квартиры не было общей стены с жилищем Греты Германовны, поэтому до него доносились лишь завывания ветра и шум машин с улицы.

Планировал встать пораньше, однако к утру его таки сморила дрема, и в итоге он проспал почти до десяти. Разбудил его голос радиодиктора, вещавший о том, что сейчас начнется трансляция музыки из балета «Раймонда», после чего зазвучало что-то скрипуче-симфоническое.

Алексей подскочил, наскоро оделся и, не умывшись, побежал к соседке – проверять, произошло ли что-то экстраординарное за истекшую ночь.

Первым делом убедился, что и волосок в скважине, и бумажка, зажатая дверью, не тронуты. В прихожей все выглядело как обычно. Теперь можно было со стопроцентной уверенностью сказать, что в квартиру без него никто не входил.

Немного успокоенный этим, Касаткин прошел в гостиную. И тотчас удостоверился, что радость была преждевременной. Клотильда с искаженной от страха мордочкой выглядывала из-под раскидистой монстеры, но не она привлекла внимание Алексея, а дверь в спальню. Он всегда оставлял ее открытой, чтобы кошка могла гулять везде, где ей вздумается. Теперь же дверь была плотно закрыта.

Он подошел к ней, взялся за ручку, но открыл не сразу. Ему вдруг примерещилась всякая нечисть: черти и кикиморы, прыгающие на кровати Греты Германовны, бесплотные духи, просачивающиеся из щелей в книжном шкафу…

Тьфу ты! Взбредет же в голову эдакая дичь… Он же атеист и материалист, всегда считал себя лишенным предрассудков.

Глубоко вдохнув, он рванул на себя дверь и шагнул в спальню.

Как и следовало ожидать, ни чертей, ни кикимор, ни каких-либо фантомов. Все на месте… А нет, не все! Столик, что стоял у кровати, сдвинут ближе к центру комнаты. Наблюдательность была характерной чертой Алексея, поэтому он совершенно точно подмечал положение вещей.

Что за аномалия?

Он подошел к окну, подергал раму, хотя делал это и вчера, и позавчера. Закрыто прочно. То же самое в гостиной и в кухне. В квартиру определенно никто не смог бы проникнуть снаружи. Что тогда получается? Неведомый шутник прячется где-то внутри? Но и это исключено – Касаткин облазил все закоулки: гардероб, антресоли, балкон… Не пропустил ни единого закутка, где теоретически имел возможность поместиться человек.

Днем он позвонил своему партнеру по команде Масленникову и попросил одолжить магнитофон. Вообще, у Алексея имелся свой – стереофоническая «Весна». Но компакт-кассеты хватало ненадолго – полчаса записи с одной стороны. А катушечный «Маяк» Масленникова позволял записывать до четырех часов кряду, если пустить ленту на минимальной скорости. Конечно, звучание при этом будет не ахти, для записи, например, музыки магнитофон включали на максимум, и бобины крутились в четыре раза быстрее, но качество сейчас волновало Алексея в меньшей степени.

Он поставил «Маяк» в гостиной – здесь его проще было замаскировать. Задвинул подальше под кресло, провод к розетке протянул под ковром. Дверь в спальню оставил, как и прежде, широко распахнутой. Заметил, кстати, что Клотильда, которая раньше расхаживала повсюду, стала сторониться хозяйкиного будуара, ее туда и пикшей не заманишь. Что-то там витало нехорошее… Даже гобеленовые олени смотрели настороженно.

Алексей провозился с установкой и наладкой оборудования до часу ночи. Перемотал бобину на начало, нажал кнопку «Запись», послушал, не слишком ли громко работает мотор и не шуршит ли пленка. После чего подмигнул Клотильде, призвал ее не бояться и тихо, на цыпочках удалился.

В эту ночь он заснул еще позже. Несколько раз порывался встать и проверить, как оно там, у Греты Германовны, не шалят ли бесы. Покемарил хорошо если часа два перед рассветом, а с первыми лучами солнца вышел на площадку.

Между его кельей и квартирой Греты Германовны располагалась еще одна. В ней обитала та самая заслуженная артистка балета, которая нынче лежала в больнице с травмами. По другую сторону, уже в соседнем подъезде, как он знал, прописался геолог, который месяцами пропадал в командировках, а свои квадратные метры сдавал. Но квартировал ли у него нынче кто-то или нет, это Алексею было неведомо.

Под Гретой Германовной жила восьмидесятилетняя старушка, туговатая на ухо. А этажом выше – суровый сторож овощебазы, который если не работал в ночную смену, то дрых без задних ног, его богатырский храп раздавался на весь подъезд. Короче говоря, так себе свидетели. Расспрашивать, слышал ли кто что-нибудь подозрительное, было бесполезно. Вся надежда на технику.

Клотильда встретила Алексея в воинственной позе: спина выгнута, хвост трубой, в глазах злость. Такой он ее никогда не видел.

– Что? Здесь опять кто-то побывал? – спросил Касаткин и вздрогнул от собственного голоса, прозвучавшего слишком громко и неестественно.

Следы пребывания неизвестного попались ему на глаза через считаные секунды и заставили на миг оцепенеть. На полу между спальней и гостиной (дверь на этот раз была открыта) багровели четыре маленьких пятнышка. Алексей вооружился лупой, найденной в ящике серванта, лег на ковер и тщательным образом изучил их. Понюхал, потер смоченным в слюне пальцем. Липкая субстанция с кисловатым запахом… Кровь!

Вот теперь стало по-настоящему жутко. Но его ждал еще один сюрприз.

Из-под кресла слышалось слабое «шлеп-шлеп-шлеп». Касаткин засунул туда руку и вытащил магнитофон. Пленка давно кончилась, бобины крутились вхолостую. Он остановил их, перемотал ленту на начало, включил воспроизведение и стал слушать. Первые часа три не было ничего интересного, лишь тикали ходики, через равные промежутки куковала кукушка да Клотильда точила когти о диван.

Касаткин слушал и, если бы не напряженные до предела нервы, наверняка бы погрузился в царство Морфея, особенно после ночного недосыпа. Но вот под конец записи началось интересное. Сквозь мерное шуршание проклюнулся непонятный скрип, перешедший в скрежет, не сказать чтобы оглушающий, но вполне различимый. Забегала Клотильда – ее дробное топанье сложно было спутать с чем-то другим. Потом она замяукала – зло и требовательно, как будто пыталась кого-то прогнать. А скрежет все не прекращался, сверлил Касаткину мозг. Что же это такое? И откуда он, из какой части квартиры?

Концовка записи оказалась наиболее впечатляющей. Клотильда мяукала все чаще и злее, после чего дико взвыла. На этот вой наложился вопль, который с равным успехом могло бы издать человеческое существо или зверь, если бы ему причинили сильную боль. К несчастью, именно здесь запись оборвалась, и что произошло дальше, осталось тайной, покрытой мраком.

Алексей раз десять отматывал пленку назад и переслушивал финальную какофонию. Вместе с ним слушала и Клотильда, шерсть у нее на загривке стояла дыбом, и клыки она скалила, как африканский лев.

– Ты его цапнула, да? – допытывался Алексей. – Кто это был?

Но Клотильда, разумеется, не могла ответить. Когда он перестал запускать пугавшую ее звуковую дорожку, кошка мало-помалу успокоилась и пошла на кухню, где начала греметь пустым блюдцем, требуя завтрак.

Касаткин весь день не находил себе места и едва дождался прихода Юли. Он впервые рассказал ей обо всем, что происходило в последние дни, вернее, ночи, в квартире Греты Германовны. Сначала Юля восприняла его рассказ с известной долей скепсиса, решила, видно, что это неудачная шутка, но Алексей показал ей кровь на полу и дал послушать фрагмент записи со скрежетом и леденящим душу воплем.

Юля сразу сделалась серьезной, заговорила приглушенно:

– Это полтергейст! Помнишь, мы у меня дома на видике смотрели «Ночь темных теней» и «Навстречу радостной смерти»?

Это были первые фильмы ужасов, которые Касаткин видел в своей жизни. Чуть заикой тогда не стал. Но то, что творится сейчас наяву, посильнее киношных ужастиков.

– Это же фантастика, – возразил он. – Выдумка. А тут – реальность!

– А фантастика, думаешь, на чем основывается? На реальности! – авторитетно заявила Юля. – Я в альманахе «Эврика» читала: ученые не отрицают существование аномальных явлений. Только объяснить пока не могут.

– Да мне не нужно объяснять! – вспылил Леша, давая выход накопившимся эмоциям. – Надо что-то с этим делать! Приедет бабуля из своего санатория, и что я ей скажу? У нее в квартире домовые поселились, а я недосмотрел?

Юля обиженно надула губки.

– Не кричи на меня. Я не виновата, что у нее там кто-то поселился. Может, она ведьма… И потом – при чем тут ты? Оно же само завелось, без твоего приглашения.

– Это правда, – согласился Алексей с неохотой, – но квартира на мне, значит, я несу ответственность… Нет, я должен что-то сделать!

Юля наморщила лоб под модной челкой, задумалась.

– Говорят, есть народные средства. Заговоры, обряды… У папы много книг по фольклору, могу поискать.

– Ты серьезно?

У него едва с языка не сорвалось: «А еще комсомолка!» Вовремя сдержался, промолчал. А то и так сегодня наговорил ей сгоряча грубостей. У Юли душевная организация очень тонкая, задеть ее легко, а извиняться и восстанавливать мир – замучаешься.

– Ладно, – вымолвил он уже другим тоном, – я знаю, как быть.

– В Академию наук напишешь? – съязвила она. – У папы там знакомый работает, показывал целые пачки писем от трудящихся со всего Союза. Кого-то инопланетяне похищали, кто-то во времени перемещался, кому-то чудище в озере привиделось… Как «Библиотеку приключений» читаешь!

– Академикам и без меня есть чем заняться. Я для начала сам должен понять, что к чему. Сегодня буду ночевать в квартире у Греты.

Юля вытаращила глаза:

– Ты даешь! А если с тобой что-нибудь случится?

Алексей отметил про себя, что ее беспокоит его судьба. Выходит, неравнодушна к нему Юлечка, и это радует. Тем более необходимо показать себя с лучшей стороны. Последовательным, ничего не боящимся.

– Сказал, буду ночевать, значит, буду!

Ему показалось, что Юля посмотрела на него с уважением.

К этой ночевке Касаткин готовился как к опасной экспедиции. Чтобы не клонило в сон, выпил две чашки крепчайше заваренного чая. Выпил бы и кофе, но его под рукой не оказалось (дефицит!), а дрянной ячменный напиток «Золотой колос» бодрости не прибавит, только в туалет забегаешься.

Надел легкие, удобные спортивные брюки и плотный свитер, который, в случае чего, смягчил бы ушибы от возможных ударов и падений. Сменил домашние тапочки на кеды – они позволяли передвигаться бесшумно и быстро. Пробовал еще и шлем на голову нацепить, но, поглядев на себя в зеркало, решил, что это уже слишком. Вид получался потешный, а герою не положено быть смешным, в особенности перед лицом врага.

Из оружия прихватил с собой кухонный топорик для разделки мяса и хоккейную клюшку. Дополнил комплект снаряжения фонариком на батарейках и судейским свистком. Последний взял на самый крайний случай – если вдруг окажется, что силы неравны и придется поднять всеобщую тревогу в доме. Ну и для психологического эффекта. Читал в детективных романах, что иногда преступник теряет волю при неожиданных и громких звуках. Возможно, и у привидений такая же слабость… Хотя, если судить по крови, обнаруженной на полу, дело предстоит иметь не с бестелесным созданием, а с кем-то вполне осязаемым.

В десять часов вечера Алексей покормил Клотильду, налил ей свежей воды, осмотрел вверенную ему оранжерею, убрал два-три сухих листочка, поправил кое-где подпорки под массивными стеблями и, закончив хозяйственные дела, стал думать, где бы расположиться на ночь.

От выбора места зависело многое. Хорошо, если оно будет удобным, поскольку предстояло провести несколько часов по возможности в тишине и не привлекать к себе внимания. При этом должно максимально просматриваться квартирное пространство.

Прикинув варианты, Касаткин устроился в кресле, под которым вчера прятал магнитофон. Оно стояло в гостиной, откуда открывался проход в спальню. Прямо перед ним находилась дверь, которая вела в прихожую. Вне обзора оставалась только кухня, но, по мнению Алексея, опасность исходила не оттуда.

Он выключил свет и в полной темноте приготовился ждать сколько нужно. Клюшку держал в руке, топорик положил рядом, на ковер. Клотильда, чувствуя серьезность момента, расположилась неподалеку, на диванном валике, и вся подобралась, точно перед боем.

До полуночи Касаткин вел себя как подобает бдительному часовому: глаз не смыкал, ловил каждый шорох и готов был в любой миг отразить нападение. Однако темнота, тишина и неподвижность стали действовать усыпляюще. В грудную клетку вливался густой душный воздух, наполненный дурманящими запахами цветов.

Не помог и выпитый за ужином чай. Голова Касаткина клонилась все ниже, он уже не просто держал клюшку, а наваливался на нее, как немощный старец на клюку. В какой-то момент она выпала из руки и мягко шлепнулась на ковровый ворс. Алексей этого не заметил, забытье овладело им. Длительное напряжение сыграло злую шутку – организм потребовал отдыха и отключил восприятие действительности. Запомнилось, как кукушка в часах прокуковала дважды, после чего уши заложило ватой, веки слиплись, а мозговые извилины перестали работать. Леша Касаткин уснул.

…Пробудился он от сердитого мяуканья Клотильды, а еще от того, что она, сидевшая уже не на диване, а на спинке кресла, тянула его лапой за плечо. Спросонья он взмахнул рукой, чтобы отогнать назойливое животное, да так и замер.

В спальне кто-то был! Знакомый по магнитофонной записи скрежет слышался отчетливо, а чуть погодя к нему прибавилось постукивание, будто осторожно долбили зубилом по камню. Сон мгновенно испарился, Алексей беззвучно свесился с кресла, поднял топорик и с замиранием сердца заглянул в соседнюю комнату.

Занавеска на окне была отдернута – он специально оставил ее так, чтобы в квартиру проникали лучи уличных фонарей. Но не рассчитал, что лучи эти будут светить прямо в глаза.

Постукивание прекратилось, все затихло. Касаткин встал с кресла и, собравшись с духом, шагнул в спальню. Встал так, чтобы фонари не слепили. Огляделся.

Черт, спальня была пуста! Ни людей, ни призраков…

Но он не мог ослышаться! Сделал три шага вперед и увидел возле плинтуса какое-то крошево. А ведь квартира была безупречно чиста, он следил за этим!

Поднял голову и от неожиданности позорно попятился. Олени на водопое, исподлобья хмуро смотревшие друг на друга, шевелились!

Стоп. Этого не может быть. Да… конечно! Шевелились не олени, а гобелены, колеблемые сквозняком. Но и это было невероятно, потому что через накрепко закрытые окна не смог бы проникнуть даже легчайший ветерок.

Касаткин зажатым в руке топориком приподнял гобелен, висевший слева. За ним, в стене, зиял пролом – небольшой, но вполне достаточный, чтобы через него пролез человек средней упитанности. Ошеломленный Алексей сунулся в этот пролом и обнаружил, что он ведет в другую квартиру, обставленную по-холостяцки скудно и порядком запущенную. Это была квартира геолога, который сейчас находился где-то в Хакасии.

На Алексея снизошло озарение. Он приподнял гобелен, висевший напротив первого, и за ним открылся точно такой же пролом, который вел в квартиру заслуженной балерины. И там, в этой квартире, орудовал вор!

Касаткин на секунду-другую растерялся. Как лучше поступить: караулить здесь или лезть в отверстие и хватать злодея на месте преступления? Существовал и третий вариант: бежать к себе и звонить в милицию (у Греты Германовны домашнего телефона не было). Но его Алексей отмел сразу. Пока будешь бегать и звонить, вор, чего доброго, смоется.

Была не была! Не выпуская топорика, Касаткин полез в дыру. Для него она оказалась тесновата, мешало загипсованное предплечье, еле протиснулся. За ней царила непроницаемая чернота.

Вот балда! Фонарик оставил на кресле в гостиной… Но возвращаться за ним уже некогда.

Касаткин плюхнулся на пол, резво поднялся и потянулся туда, где располагалось окно. Пальцы нащупали тяжелую портьеру, закрывавшую оконный проем сверху донизу. Он попробовал отодвинуть ее, но она не подалась. Стал шарить в поисках шнурка, но тут скрипнули дверные петли, и из другой комнаты вышел вор.

Вот уж кто проявил предусмотрительность! В руке у него был мощный фонарь с рефлектором. Пучок света ударил Касаткину в лицо, заставил зажмуриться и отступить в угол. А вор, ничуть не растерявшийся при появлении постороннего, пробежал через комнату и огрел его фонарем.

Твою мать… зря отказался от шлема! Хоть и успел прикрыться рукой, закованной в гипсовые латы, стальная боковина фонаря все-таки задела макушку. Во мраке вспыхнули искры, завертелись, запрыгали. Виднее от них не стало – скорее, наоборот.

Касаткин вслепую шарахнул топориком перед собой. Лезвие с хрустом вошло в столешницу или еще во что-то деревянное, там и застряло. А вор, гаденыш, бросил фонарь с лопнувшей лампой и юркнул в пролом. Касаткин затряс гудевшей на манер колокола головой и полез следом. Заорал во всю силу голосовых связок:

– Стой, паскуда! Все равно поймаю!

Он еще только высунул из дыры голову, а вор уже мчался к выходу из спальни. Сейчас проскочит гостиную, вышмыгнет в коридор, а там уже и дверь на площадку…

Касаткин, с надсадным хрипом выпрастываясь из узкой пробоины, чьи неровные края немилосердно драли свитер и царапали кожу, видел лишь силуэт убегавшего. Запустить бы ему меж лопаток чем-нибудь тяжелым – но чем? Под руками мелкие осколки кирпича, это как слону дробина.

Вор выбежал в гостиную и внезапно остановился. Алексей расслышал характерное шипение. Клотильда! По-видимому, она соскочила с кресла и преградила злоумышленнику путь. Алексей знал, что в гневе сиамская кошка бывает страшна. Вот и вора, кажется, взяла оторопь, потому он притормозил.

Пауза длилась всего ничего – убегавший сообразил, что перед ним не тигр и не леопард. Сдавленно просипел:

– Брысь! – и ногой отпихнул Клотильду в сторону.

Но она не сдалась и с воинственным урчанием отважно вцепилась ему в штанину когтями и зубами.

Касаткин догадывался, что это была не первая их схватка. В предыдущей вор, судя по пролитой крови, пострадал и теперь не рисковал прикасаться к кошке голыми руками. С Клотильдой, болтавшейся у него на щиколотке, как цепь на каторжнике, он заковылял через гостиную к прихожей. Алексей, наконец, выбрался из треклятой дыры, выхватил из-за ворота висевший на тесемке свисток и дунул в него.

Пронзительная трель заполнила квартиру, врезалась в барабанные перепонки. Вор дернулся, споткнулся о валявшуюся на полу клюшку и кубарем полетел в глубь гостиной, где Касаткин потерял его из вида. Человечий крик слился с кошачьим визгом.

Алексей добежал до двери, разделявшей спальню и гостиную. К нему подскочила Клотильда, он различил во тьме ее горевшие желтизной глаза. Она сделала все, что могла, очередь была за ним.

– Молодец! – похвалил он ее и погладил между ушей.

Она была вся наэлектризована – в прямом и переносном смысле.

Касаткин щелкнул выключателем, и под потолком зажглась люстра с хрустальными висюльками. Мгла рассеялась, однако вора не было видно, он скрывался за большими вазонами, стоявшими у окна. В них росли два фикуса высотой метра полтора каждый, пальма и лимонное дерево, все с такой густой листвой, что можно было затеряться в ней как в лесу.

– Выходи! – приказал Касаткин. – Деваться тебе некуда.

На верхнем этаже шаркал разбуженный грохотом и свистом сторож. Интересно, он свое табельное ружье дома держит или на работе? Вот было бы здорово, если бы сейчас пришел сюда вооруженный…

Но помощь не потребовалась. Листья зашелестели, раздвинулись, и из зарослей выполз на четвереньках парень лет тридцати или поменьше. Касаткин узнал его. Это был племянник Греты Германовны. Постарше, чем на карточке, но в целом мало изменившийся с момента съемки.