скачать книгу бесплатно
– Ваше право, гражданин! Но у вас нет оружия, я дам вам саблю, вы сами выпустите кишки любимчику австриячки! – раздался резкий голос из толпы.
– У меня есть это, – улыбаясь, Куаньяр достал из под плаща пистолет, – и если вы непротив, граждане, я уведу его и разберусь с ублюдком сам! Ну же, поднимайся, пособник тирана, твой час настал! – он грубо схватил де Ласи за воротник.
Толпа, одобрительно загудев, расступилась и пропустила их.
– Куда вы меня ведёте? – голос де Ласи от ужаса срывался, – неужели вы убьёте меня? Я не Белланже.. я лично не причинил вам никакого зла!»
– Заткнись и не скули, что же случилось с твоим надутым дворянским расовым «превосходством»? Оно преклонилось перед пикой санкюлота? Впрочем, ты всегда был труслив, как шакал… Что они тебе обещали? Воткнуть череп на пику или украсить тобой один из фонарей?, – в тоне Куаньяра не было ненависти, – я отведу тебя на безопасное расстояние от Тюильри, а дальше.. выбирай себе фонарь по вкусу в любом другом месте и без моего участия, – Куаньяр не выпускал из руки его воротник, хотя смертельно напуганный и весьма избитый де Ласи не думал вырываться. Присутствие рядом Куаньяра гарантировало его от расправы санкюлотов…
Норбер уже выпустил воротник де Ласи, когда вдруг вспомнил о том немаловажном, что беспокоило уже давно:
– Постой! Разве ты не был в особняке Белланже, когда насиловали Жаклин Арман.. дочь вдовы Арман, посудомойки? Сможешь поклясться своей хваленой дворянской честью, что не участвовал в этих барских забавах?
Де Ласи позеленел как незрелая оливка, глаза округлились от ужаса, он вскинул руки, словно защищаясь, и забормотал:
– Я её не.. нет.. нет!
И вдруг резко сорвавшись с места, бросился бежать. Куаньяр зло сплюнул себе под ноги, так верить ли этому трусу или он сейчас упустил одного из титулованных насильников?!
Обернулся на свою бледную спутницу, не сводившую с него широко раскрытых синих глаз.
– «Так куда тебя вести, принцесса? В первый раз у тебя в кавалерах санкюлот?– в тоне звучала скорее насмешка, но не злоба.
Резко махнул рукой мрачному лохматому кучеру:
– Гражданин, не подбросите в Сен-Жермен? Мы возвращаемся из Тюильри…
Кучер медленно перевел взгляд с Куаньяра на его спутницу, это была очень странная пара, вооруженный саблей мужчина в красном колпаке санкюлота, в узких, потертых брюках и в старом сюртуке, обутый в стоптанные низкие сапоги и молодая дама, а в том, что девушка именно дама, сомневаться не приходилось. Усмехнулся, сплюнул на землю и спросил угрюмо:
– Что там?
– Всё кончено… для аристократов, езжай уже, брат…
У дверей особняка Куаньяр остановился.
– Ну, вот и всё, прощай, принцесса. Необычный способ знакомства, верно? Что опять не так?
Мадемуазель де Сейан осторожно коснулась его руки:
– Я никогда не смогу забыть, того, что вы сделали для меня…Может, будет лучше, если мы зайдем вместе… чтобы они видели вас?
– Не совсем уверена, что они будут очень рады тебя видеть?… Ага, а увидев рядом вооруженного типа в красном колпаке, конечно же, растают от счастья? Нет уж, черта дикого, забудь об этом, принцесса… – он резко выдернул руку, но заметив, безнадежность и слезы, предательски блеснувшие в синих глазах, – если они выставят тебя за дверь… хотя лично я в это не верю, запоминай мой адрес, улица Сен-Жак, дом 24, третий подъезд, живу я в мансарде, под самой крышей, спросишь гражданина Куаньяра, меня там хорошо знают. Удачи тебе, принцесса.
Вечер 10 августа. В опустевший Тюильрийский дворец, с городских окраин стекались бледные заплаканные женщины, жены, дочери, сёстры инсургентов искали тела своих близких… В Сент-Антуан и Сен-Марсо уходили скорбные телеги с трупами погибших санкюлотов.
Сентябрьские убийства 1792 год
Сентябрь 1792-го… 5-е число.. По личному поручению Робеспьера, но официально, от Совета Парижской Коммуны Куаньяр поздно ночью явился в мрачные стены Аббатства…
Некоторое время нервно оглядывался, сильных впечатлений с первых шагов было достаточно.
Во внутреннем дворе, где расположился импровизированный трибунал Майяра, прервавший свою бурную деятельность на пару часов, булыжники были залиты кровью, сапоги скользили, с целью удалить кровь, всё пространство двора покрывали пучки соломы.
В свете фонарей он увидел тела, много десятков зарубленных, заколотых, забитых насмерть людей с разбитыми головами лежали один на другом, телеги за ними еще не приехали.
Перед ним, членом Парижской Коммуны, почтительно расступались исполнители приговоров, хмурые парни в заляпанной одежде, с закатанными по локоть рукавами, с их сабель и пик еще капала кровь.
К горлу подкатила предательская тошнота. Норбер хотел прислониться к стене, но резко отдернул руку, лишь коснувшись её.. и здесь брызги крови…Затошнило сильнее..
Немалым усилием воли он взял себя в руки.. Прямо мимо Куаньяра, не заметив его, прошел человек. Норбер сразу узнал Билло.. его поразила невозмутимость, изящно и ловко, как крупный кот, Билло перешагивал через кровавые лужи, чтобы не запачкать обувь. Что же это, огромное самообладание или внутренняя чёрствость?
Откуда взялось разом столько… исполнителей? Ведь все были уверены, даже Дантон говорил о том, что драть глотки об истреблении врагов революции могут многие, но мало кто согласится лично поднимать на штыки и рубить безоружных…
Так кто они, эти сомнительные «герои»? Не обычные ли они преступники…те, кого тот же Дантон грозился отослать в армию, на передовую, если им так хочется кого-то убивать, то пусть убивают иностранных интервентов и офицеров-дворян, изменников Родины из эмигрантских корпусов…А пока все они здесь…и кажется нашли себе занятие…
Но это верно лишь наполовину. Есть совсем другой тип исполнителей, готовых к роли палачей. Это люди, движимые личной местью, унижение, боль и ярость которых столько лет подряд не могла иметь никакого выхода, долгие годы они были бессильны против привилегированных обидчиков, безнаказанных насильников, титулованных убийц… И как же их много не только в Париже, но и во Франции..
Впрочем, тот же Дантон хотел добиться того, чтобы парижскую молодежь, отправляющуюся на фронт и эмигрантов, стоящих на французской границе в составе войск герцога Брауншвейгского разделила «река крови», которая отрезала бы все пути назад, к сговору и компромиссу с представителями «старого режима».
Первый этаж, помещения, стены и ступени тоже не порадовали своим видом. Отчего же так тяжело сжимается сердце, ведь и в Тюильри 10 августа пол от крови не был сух. Сколько аристократов уже тогда оказались с нашей помощью в раю. Так в чем же дело?…
Уверенно прошелся по нескольким помещениям, охраняемым нетрезвыми и вооруженными людьми, ожидающими приказа к очередному этапу резни, а в ожидании продолжающими пить вино, смеющимися и распевающими «Ca ira». Опьянение и сильнейшее нервное возбуждение от уже пролившейся крови делали свое черное дело.
В этих помещениях находились обезумевшие от страха заключенные, в основном аристократы обоего пола и священники, одни метались в истерике в поисках выхода, другие со слезами умоляли о пощаде, но на выходе из помещения всех их встречали сабли и пики охраны. Во внутренних помещениях заключенные забаррикадировались, пытаясь организовать сопротивление.
Всё это позднее хорошо опишет в своих мемуарах офицер из «бывших» Журнийак де Сен-Меар, находившийся там, сумевший сохранить жизнь благодаря редкостному самообладанию, честным ответам и достойному поведению, которое произвело на санкюлотов определенное впечатление…людей, способных вести себя так среди этих кровавых кошмаров оказались считанные единицы.
Многие дамы рыдали, некоторые заключенные впали в тяжелое оцепенение, другие пытались найти место, где можно спрятаться в этом замкнутом пространстве, кто-то даже нашел в себе силы держаться спокойно, хотя бы внешне, но все они провожали его взглядами, полными нескрываемого отчаяния и ужаса.
В углу на матрасе лежал мужчина с полузакрытыми глазами и хрипло стонал, он был ранен, на боку расплывалось кровавое пятно. К нему склонилась молоденькая девушка, положила руку на лоб, ее бледное лицо приняло озабоченное выражение.
Она обернулась к своей соседке:
– Он не выживет без перевязки …срочно нужна перевязка. Выбора нет.
– Значит, ты решилась? По-человечески от этих зверей ничего не дождаться.
Обе замолчали, когда заметили, что один из санкюлотов всё слышит и наблюдает за ними. Наконец Куаньяр (это был именно он), решил вмешаться, голос прозвучал отрывисто и резко:
– Что именно ему сейчас нужно?
Одна из девушек, худенькая в светло-зеленом платье, поднялась с матраса и подошла к нему:
– Нужна чистая вода, бинты, спирт, иначе он умрет…», – и понизив голос, опустив глаза, – у меня нет денег, но я сделаю всё, что вы хотите…всё…
Смутившись, Куаньяр на секунду замолчал.
– Я ничего не хочу…но будут у вас и бинты и спирт. Могу я узнать ваше имя? Кто вам этот человек, брат, муж, жених? Кто он?
– Моё имя Александрин дез Эшероль…Нет, он мне не родственник, не муж и не жених… Он был среди защитников Тюильри 10 августа…
– Вам он никто и всё же вы были готовы ради него…, – он проглотил грубые слова, готовые сорваться с губ, – почему? Вы чем-то очень обязаны ему? Или кто-то раньше уже ставил перед вами такие условия?
Девушка ничего не ответила. Куаньяр хмуро разглядывал ее миловидное юное личико, бледное от пережитого и от ожидания готовящегося кошмара, большие слегка потухшие глаза.
– Ждите, принесут и бинты и прочее. Да, принесут еще немного продуктов, вы неважно выглядите. Гражданин Марни! Жером! Я тебя видел, выходи!
На окрик в дверях появился лохматый коренастый мужчина с саблей на боку и бутылкой вина в руке, сняв красный колпак, он утер им лицо и небрежно оперся о косяк.
– Какие люди! Индеец, зачем ты здесь? Заходи к нам, выпьем!
Норбер знал его, как участника штурма Тюильри. Вроде хороший парень, сосед из Сент-Антуана, малообразованный, грубый на язык, это факт, но кажется, не маньяк, не палач по призванию, так зачем он здесь?
– В другой раз, Жером. В другой раз…
Куаньяр подошел к нему близко, никто из окружающих не слышал, о чем говорили санкюлоты, кроме одной фразы:
– Жером, принеси им лекарства, какие потребуются, продукты и …бутылку вина… Считай, что ты делаешь это не для них, а для меня! И еще… я был бы тебе благодарен, если бы…ты позаботился об этой девочке, спаси её, если она враг нации, то я китайский монах…
К горлу подошел комок. На одежде и даже на руках Жерома он увидел засохшие бурые пятна, вспомнилось 10 августа. Сдержит ли он слово, не захватит ли его с головой то дикарское возбуждение кровью, которое он сам испытал в Тюильри?
Жером глотнул вина прямо из горлышка бутылки и кивнул:
– Хорошо, брат. Сделаю всё, как ты хочешь, мне не трудно. Пусть только держится ближе ко мне. Когда её вызовут, я могу перед Майяром сослаться на твою просьбу?
И обернувшись к побледневшей девушке, не сводившей с них глаз, прикурил от свечи и бросил небрежно:
– Держись ближе ко мне. И будешь цела.
Но та вдруг указала на свою старшую спутницу и раненого мужчину:
– А как же они? Я спасусь, а их…
Но молодая женщина лишь грустно покачала головой и слегка обняла девушку за плечи:
– Не думай о нас, это твой шанс.
Норбер поймал ее остановившийся умоляющий взгляд, противоречащий только что произнесенным словам.
Жером растерянно почесал лохматую голову и перевел мрачный взгляд на Куаньяра:
– Это еще чего?
Норбер выразительно закатил глаза к потолку. Ну и что с ними делать? Не знаю.
– Моя просьба остается в силе, брат. Александрин, держитесь гражданина Марни.
Норбер внутренне сжался от отвращения и сострадания, резко развернувшись, он направился к выходу, тотчас захлопнул дверь и замер, тело напряглось, лицо превратилось в каменную маску. Ну, вот и всё.
Ну, вот и всё… Прощайте, Александрин дез Эшероль. Я не знаю, сдержит свое слово Жером или нет, переживете ли вы эту ночь… Но как же я хочу, чтобы вам повезло… Когда же закончится эта страшная ночь?…
Свернув по длинному коридору в соседнее помещение, Норбер вдруг резко остановился от нескрываемого ужаса, почувствовав слабость во всем теле.
В одном из близко стоящих к нему заключенных мужчин он сразу и безошибочно узнал графа де Бресси, по счастью, тот не видел его, точнее не отличил от окружающих его других санкюлотов. Значит, две девушки и подросток рядом с Бресси, его дети и племянница?!
Дискомфорт от увиденного ранее, сразу отступил перед липким ужасом, ведь они… она сейчас буквально на волосок от смерти!
Исчезли из особняка Жюайеза после 10 августа, чтобы сейчас объявиться здесь, в стенах Аббатства.
Взять себя в руки. Все эмоции прочь, в мусорную корзину, нужно скорее на что-то решиться…ведь это короткое затишье перед новым этапом резни…
Майяра он нашел в одном из внутренних помещений за столом, заваленным с одного края бумагами, с другого грудой сабель, в центре красовалась медная лампа.
Бывший пристав суда в Шатлэ сразу узнал Куаньяра, оба были среди тех, кто 10 августа вместе с народом штурмом брал Тюильри. Майяру с порога бросилось в глаза, как сильно побледнел «вождь краснокожих». Куаньяр лишь казался невозмутимым, но блуждающий рассеянный взгляд выдавал тщетно скрываемое напряжение нервов.
Майяр жестом указал ему на бутылку бордо:
– Выпей и успокойся, с чего вдруг нервы? На ступенях Тюильри крови было не меньше. Так-то лучше, с чем пришел?
Норбер уже успел уяснить себе причину отвращения к происходящему, он не считал, что между штурмом дворца и резней безоружных, которая происходила в этих стенах есть что-то общее, но сдержался:
– Я, собственно, к тебе по поручению…, – понизив голос до шепота, называя имя, Норбер склонился к Майяру через стол, – это касается судьбы троих священников и… еще одной семьи.. я должен забрать их всех…
– Нет проблем, укажи мне их…
– Станислас… а если так.., чтобы решить это дело между нами.. без ваших присяжных.. особенно это касается той семьи…
Норбер не мог не понимать, в каком состоянии сейчас находились Луиза и ее еще более юная кузина, почти девочка, они слишком многое пережили здесь, чтобы выдержать до конца пытку неизвестностью… Да и что может в отчаянии отчудить сам де Бресси?
– Весьма обидное недоверие… их бы и так оправдали, но будет так. А вот священникам придется предстать перед Трибуналом, но всё же будь спокоен и за них…Встань рядом с нами, когда очередь дойдет до интересующих тебя людей, укажи на них…
– Есть деликатный момент, Станислас.. в отличие от священников, эти люди.. не должны видеть меня и знать, что именно я причастен к их освобождению…
Майяр выслушал его с легким удивлением, но вопросов задавать не стал:
– Встанешь под навесом в полумраке, тебя не увидят…
– Когда вы решили продолжить…работу? – последним словом Куаньяр всё же подавился.
– Менее чем через час, Норбер, ждать тебе недолго…Но с рассветом мы разойдемся по домам….
Поднявшийся было со стула, Куаньяр резко опустился обратно:
– Страшная смерть, но почему их рубят и забивают дубинками… а не расстреливают к примеру? Это было бы более....гуманно? В чем же дело, зачем так…мы же не звери, Станислас?
Майяр нахмурился:
– Тебе говорить легко.. А кто же выдаст им огнестрельное оружие? Кто официально подпишется под всем этим? Не сделают этого ни наши, ни бриссотинцы. Ролан и Серван, Дантон и Робеспьер.. все, все одинаково устранились.
