скачать книгу бесплатно
– Ты что так поздно сегодня? У меня давление к вечеру опять подскочило. Давай я тебя покормлю быстренько да спать лягу.
– Устала, может? Погода ещё, смотри какая – пурга целый день. Я закончил ту квартиру, вот деньги. Оставил на бензин маленько. Завтра на другой объект перехожу – трёшка в новых домах на Белинке, возле Пушкинского парка. Я сам себе разогрею, мне бы ванну принять сначала, грязный весь. Иди, ложись.
– Ладно, тогда. Там щи, макароны с котлетами… Уже две таблетки приняла, не могу, слабость. Не засиживайся только опять допоздна с книгой, не встанешь завтра…
Сергей Владимирович женился, как он сам считал, довольно поздно. По молодости у него было немало разных близких связей с женщинами. Даже был по-настоящему влюблен в некоторых из них, но по различным причинам женился «по любви» только под тридцать. После женитьбы обрёл покой и остепенился, много работал, воспитывал детей, как мог. Может, он и изменял жене сколько-то раз за всю жизнь, но никакого следа в памяти о тех, никому ненужных мимолетных связях, у него уже не осталось. Он и за измену-то их не считал, просто не мог отказать представительницам слабого пола, которые сами хотели его. «Разве можно отказывать женщинам?» – был его девиз. За столько лет совместной жизни он так привык к своей жене, что ему стало казаться, будто он родился уже женатым. Хороший муж и отец, с годами его любовь к жене то иногда притихала, то вспыхивала вновь, как и у всех супругов, проживших вместе долгие годы. Им уже не так нужна была сама физическая близость, сколько верность и забота друг о друге. Все смятения души и тела у них отдыхали в спокойной дрёме. «Костёр почти погас, как говорится, а под углями ещё так много тепла, – размышлял он иногда, – Столько лет бок о бок. И в радостные, и в тягостные времена – всегда вместе. Да, не фотомодель, далеко не Дженифер Лопес, чего и говорить. Да и сам-то уже – от „Бельманды“ один „Фюнес“ остался. Всю жизнь оба работали, гнездо своё всё строили да перестраивали, „птенцов“ воспитывали. Внуки вот пошли, дедушкой и бабушкой стали, но и не с одним разбитым корытом сидим. Да-а, можно сказать, приросли друг к другу».
Сергей Владимирович стал уставать на своей работе. Заказы не переставали сыпаться с самого лета. Редко кому отказывал, чтобы не потерять клиентов. Работа для него была не столько физически трудная, сколько вредная – пыль от штробления стен перфоратором всегда стоит густым туманом. Он уже думал, много раз собирался сменить эту вредную работу, но настолько привык, настолько стал опытен в этом деле, что окончательно уже принял и осознал для себя всю неизбежность своего далеко не самого лучшего места в человеческом строю. Он прекрасно понимал, что в данное время деньги нужно делать, а не зарабатывать их горбом и грыжей. Но, воспитанный социалистической системой, так и не понял до конца, как же их делать. «А что же, где же, как же тогда можно будет выкрасть время для души?» – недоумевал он…
– Еле добудилась, опять поздно лёг? Как работать-то будешь?
– Расчухаюсь, не впервой. Как у тебя давление?
– Да нормально пока. Смотри, сколько снегу намело, машина у тебя в сугроб превратилась. Завтракай скорее, опоздаешь. Да и мне пора собираться…
***
– Здравствуйте, Наташа, извините за опоздание. Снегу намело – дороги не успевают чистить, пробки кругом. Кто-то забуксовал, кто-то с кем-то фарами поцеловался. Время совсем невозможно стало планировать.
– Здравствуйте, Сергей! Мы же, вроде, на «ты» уже были? Замёрз? Может, кофейку?
– Извини, Наташ, забыл. Нет, не замёрз, но на улице довольно холодно, а у тебя тепло, жарко даже. От твоего кофе отказаться невозможно, давай по чашечке.
– Забыл, как стихи мне читал? Разбередил меня всю, а сам забыл.
– Извини, Наташ, честно… Сейчас перфоратором всех соседей в доме задолбаю. Грохот будет такой, что через полчаса они прибегать начнут – у кого-то ребёнок спит, кто-то с ночной смены. Слышимость в крупнопанельках такая, что, если на втором этаже бабулька пукнет, на девятом люди будут готовы носы затыкать в ожидании неприятного амбре. А какая пылища будет, – Сергей подсознательно чувствовал, что хозяйка этой квартиры далеко не звезда на небе, которую невозможно достать, а простая, обыкновенная женщина, пусть и красивая, но совершенно не мнящая себя какой-то сверх культурной и высоко интеллигентной особой. Он мог позволить себе начать распускать свой павлиный хвост, стал даже отпускать плоские шуточки, пусть иногда и невпопад, с привкусом некой сальцы и пошлости. Интуитивно был уверен, что с её стороны всё будет понято абсолютно правильно, именно так, как хотел он.
– Я всех соседей за две недели предупредила, объявление внизу повесила. Что же теперь? Когда-никогда, а ремонт всё равно нужно делать.
– У тебя плёнка полиэтиленовая есть? Нужно всю мебель покрыть от пыли, а то потом никаким пылесосом не вычистишь. Пойдём, я тебе помогу.
– Да я уже всё покрыла, сиди. А шифоньер я всё равно выкидывать буду, ему уже тридцать лет.
– Зачем выкидывать? Поставь лучше его на лоджию, он как раз туда впишется. Мало ли что? В него много чего лишнего убрать можно. Я бы на твоём месте так и сделал. Ты что, такая богатая?
– Нет, не богатая, просто лишнего не держу.
– Ну, как знаешь. Надо тряпки намочить какие-нибудь, под двери подсунуть. Ты даже не представляешь, какая пылища будет. Даже через щели пыль всё твое ложе приличным слоем покроет.
– Неужели до такой степени? А у меня и тряпок-то нет.
– Ну вот, это потому что лишнего ничего не держишь. Ну, хоть бумагу какую-нибудь подсунь.
«Слабая, беззащитная женщина, – подумал Сергей, – ничего не знает, даже цену себе. Одна десять лет! Как такое может быть? Да в жизнь не поверю. За такой лошадкой мужики табунами ходить должны. От причёски у неё уже ничего не осталось. Да ей даже лучше так, светлые волосы мягче стали, лобик маленько прикрылся. Платье длинное зачем-то надела? Оно, конечно, очень ей идёт, но зачем скрывать такие стройные ножки? Удивительно, животика совсем нет, будто и не рожала никогда. „Взбудоражил“, или нет – „разбередил“ всю… Чувственная значит. Ладно, надо пахать», – не переставал думать о хозяйке Сергей Владимирович.
– Сергей, можно я отпрошусь у тебя на пару часов? Мне в сберкассу и на работу заскочить надо. Я ненадолго.
– Нет, не отпущу, не могу уже без тебя. Шутка! Иди, конечно, только закрой меня, чтобы недовольные не ломились. Мне в машине ничего не нужно, всё здесь.
– Ладно, мне тоже без тебя уже трудно, но надо. Я быстро…
«Одно удовольствие у такой хозяюшки работать. И чувство юмора есть. Паутинки, паутинки, паутиночки мои, – гремя перфоратором, он никак не мог выкинуть из памяти облик Наташи. – Если бы не эти паутинки, то и душа бы моя не шелохнулась. Без них это личико было бы девичьим, с которым только на дискотеках прыгать. Именно эти-то паутинки и начинающиеся образовываться мешочки под глазками, даже не мешочки пока, а только чуть заметная белизна, позволяют мне испытывать влюблённость, подают маленькую надежду на взаимность. А может, и вправду у неё пока никого нет? „Мне тоже без тебя уже трудно“. Хоть и в шутку, а всё равно приятно. Подойди я к ней где-нибудь на остановке вплотную с улыбкой во всё лицо, она бы шарахнулась от меня, как от прокажённого. А грудь-то! Прямо-таки девичья, даже ещё торчит, наверное. А талия, а попка, Господи! Прижаться бы, обнять одной рукой за талию, другой бы попку погладить… А если ещё и поцеловать… тут уж всё…»
– О, Господи, ну и пылища. Знала, что пыль будет, но чтоб такая – даже не представляла. Чем ты тут дышишь? Ну-ка, выходи отсюда, пойдём по кофейку, пусть пыль хоть маленько осядет.
– Сейчас, Наташ, вот эту стену доштроблю только…
«Надо бы поменьше пялиться, как хищник на добычу – спугнуть можно. Улыбайся почаще, Сергей Владимирович, пошути с женщиной. Только по-доброму шути, не порань острым словом, чего доброго», – напутствовал сам себя Сергей.
– Ну и работка у тебя… Почему ты без респиратора? Лёгкие же все засоришь.
– Я умоюсь, можно? Грязный весь. У меня уже, наверное, в легких какой-нибудь рак сидит, если не краб. Респиратор здесь не поможет. А ты почему так часто свои платья меняешь? Уже третье за полдня. Здесь же, кроме меня, никого…
– Вопрос не из скромных, мало ли почему. Может, я тебе понравиться хочу…
– Ну, не поверю. Тогда ты зря стараешься.
– Да-а? Вот это откровение! Безжалостное убийство одной фразой. Это почему же? Ты что, только на свою супругу смотреть можешь?
– Я имею в виду, зря платья меняешь. Ты мне в своём коротеньком халатике больше нравишься.
– Да-а? А я уже готова была в обморок упасть, чуть слезы не потекли. Пойду тогда, переоденусь быстренько…
– Ну вот, совсем другое дело. Зачем платья дорогие портить? Здесь пыль кругом, а платья у тебя очень красивые. Да ты в любой одежде выглядишь очень сексопильно. А без оной, так вообще… если б увидел, сознание бы потерял.
– Да ладно врать-то. Я всю одежду на себя сама шью, просто хотела похвастать перед тобой. Может, пообедаем? У меня щи. Любишь?
– Спасибо, Наташ! Люблю, но не хочу пока. Мне жена вон бутербродов всяких сделала. Ты обедай, я пойду, ладно? Пыль уже осела.
«Всё пока, как по маслу – птичка сама в клетку летит. Только боязно что-то. Может, одуматься, пока не поздно? Что же я делаю, дурак старый? Так и до греха недалеко. И она ещё подтрунивает. Или поиграть со мной захотела, раззадорить, взбудоражить? Нет, разбередить. Или действительно, дура набитая? Может, голодная до такой степени, что сдурела? Даже с дедушкой поиграть не отказывается?! А хоть бы и дура, хоть бы и поиграть – хороша, хозяюшка! Ни о чём уже думать не могу. Уж не втюрился ли я под старость-то лет? Пахать, пахать надо! Забыть, не думать о ней, только пахать», – никак не удавалось Сергею Владимировичу выкинуть из головы мысли о Наташе.
– Сережа, бросай всё и иди умывайся. Обедать… я уже всё разогрела. Без тебя за стол не сяду, голодовку объявлю.
– Ну что ты выдумываешь, Наташ? Как я за стол сяду, весь грязный? Не идти же мне переодеваться. А свои бутерброды я куда дену?
– Ничего не знаю, раздевайся до трусов тогда. Я бы тоже разделась, да боюсь твоего бессознательного состояния.
– Не шути так. Если я разденусь, то сквозь землю провалюсь. А уж если ты, тогда сразу скорую вызывай, у меня порок сердца будет… У-у, как вкусно! Молодец, хорошо научилась готовить… Одну комнату уже всю заштробил. Сейчас поедим, мусор соберу и в другую комнату перейду. Надо уж сразу отгреметь везде этими перфораторами. Потом останется тихая работа, и грязи такой не будет.
«Ну-у, девочка моя, так даже неинтересно, я так не привык. Ты хоть притворись курицей, убегающей от петуха. Что ты, милая? Ты же такая хорошенькая. Или думаешь, что я нюх на женщин потерял с возрастом? Интересно, а ты богатенькая или тебя надо на содержание брать?» – заинтересованно думал Сергей о Наташе, как о возможно доступной любовнице, о которой и мечтать бы раньше побоялся.
– Как тебе удалось денег-то на ремонт накопить? Мы с женой оба работаем, а даже окна пластиковые не можем себе позволить. Всё так дорого стало…
– Ой, Серёженька, и не говори лучше.
– Всё хочу спросить тебя, хоть это и нескромно, но я уже старик – мне можно. Скажи, почему у такой красивой женщины глаза такие печальные? Ты что, любовника своего потеряла?
– Ну, ты давай на комплименты не напрашивайся. Какой ты старик? Мужчина средних лет, я вообще, если мужчина без седины, даже не смотрю, мне мудрые мужчины нравятся. А насчёт грустных глаз – какой любовник, Серёжа? Устала, наверное, от беспросветной серости своего бытия. Мы с подругой швейное ателье открыли два года назад, ссуду в банке брали. Портнихи обе – сами шьём, сами кроим. Бывало и домой даже по неделе ночевать не приходили, прямо на полу под швейными машинками спали. Сейчас уже легче, раскрутились маленько, деньги появляться стали. Сами уже редко шьём.
– Да-а, жизнь пошла… Не жизнь, а выживание какое-то. Мне даже жалко тебя. Как женщине по жизни без мужчины?
– Как и мужчине без женщины, наверное – одинаково. Только мужчине легче женщину найти, а я что, сама себя всем рекламировать буду? А-а, я уже привыкла одна.
– К этому не привыкнешь, не ври мудрому ворону. Так можно и всю жизнь прохлопать. Оглянешься потом, когда действительно состаришься, и будешь корить себя за то, что жизнь мимо прошла. Может быть, ты каждый день мимо своего счастья проходишь.
– Да, да, думаешь, я не понимаю? Прав ты, конечно, а что делать? Вижу я, как иногда мужчины на меня смотрят с вожделением, только дальше этих взглядов что-то ни у кого не идёт. А под первого встречного тоже ложиться как-то не хочется. Если и встретится такой как ты, так обязательно женатый и семьянин до мозга костей…
Долго, больше часа, наверное, они болтали «за жизнь». И посмеялись вдоволь, сблизились как-то, доверяя друг другу что-то даже лишнее из личного.
– Что же за жизнь у нас стала? Ни света, ни просвета. Так и в могилу ляжешь, ничего в жизни не повидав, кроме работы. Ну, я-то хоть мужик, а вам, женщинам, представительницам прекрасного слабого пола, за что такая жизнь?.. Ух, ну спасибо тебе, объелся напрочь. Как работать теперь? Пойду на лоджию, покурю.
– Кури здесь. Я тоже курю, редко правда, давай вместе покурим… Ты чего всё пересаживаешься со своей табуреткой? Я к тебе, ты от меня. Хочу всегда смотреть в лицо своему собеседнику.
– И рад бы смотреть на твое личико, хозяюшка, только ты сидишь так раскрепощённо, что мои глаза самопроизвольно пялятся на тот прекрасный треугольник желтеньких трусиков между ног. У меня голова начинает кружиться, извини, – снова стрельнул Сергей в Наталью пошленькой шуточкой, наверняка зная, что та совершенно не обидится.
– Ой, бесстыдник! А я-то думаю, что мне там так горячо? Прожёг мне всё там своими глазами. Иди, работай, уходи! Ну и бесстыдник же ты, Серёжка. Сейчас посуду помою и другой халат одену, – подыгрывала ему Наталья не менее сальными шутками-прибаутками.
– Только трусики жёлтые не меняй, они тебе так к лицу, – откровенно засмеялся Сергей Владимирович, радуясь взаимности в этих взрослых играх.
– Иди давай… не сменю, так и быть, – хихикнула Наталья.
«Не женщина, а чудо какое-то. Всё, похоже, готов – втюрился. Только не понял, кто тут добыча, а кто хищник? Да какая, собственно, мне разница? Я и ягнёнком побыть не против. Может, и романа-то никакого не будет. Тоже неплохо, устроим кусочек секса, для организма полезно, говорят», – Сергей Владимирович повеселел, помолодел даже. С прекрасным настроением продолжал свою работу почти без перекуров. Улыбка не сходила с его лица. Не вспоминая ни о жене, ни о позднем времени, так увлёкся своими мыслями и мечтами о Наташе со всевозможными постельными вариациями, что не заметил, как полностью закончил штробить своими перфораторами в двух комнатах.
– Серёжа, седьмой час уже. Может, хватит на сегодня? Устал, наверное, да и соседи, боюсь, меня уже проклинают.
– Эх ай-яй, время пролетело. Думал часов пять только. Тогда, конечно, пошёл умываться. Завтра, может быть, даже успею третью комнату закончить.
– А по чашечке кофе перед дорогой? Посиди со мной ещё немножко, а? Мне так скучно одной.
– Ради тебя, Наташ, могу хоть сколько, хоть полчаса. Только кофе я что-то уже не хочу – набуздырялся. Разрешишь покурить здесь?
– Кури, пожалуйста! Чего будешь делать дома, когда приедешь?
– Отмываться буду, грязь отпаривать. Потрогай-ка волосы – не расчешешь даже. Наташь, а чего ты со мной весь день здесь сидишь? Могла бы на работу пойти. Утром закрыла бы меня, а вечером выпустила.
– У нас с Мариной, моей компаньонкой, проблем на работе с этим нет, там и без нас может всё хорошо крутиться. А ты что, не хочешь в перекуры со мной кофе пить? А кто тебе обед приготовит? Ну уж нет, я не выйду из своей квартиры, пока ты здесь. Не хочу упускать возможности выслушивать твои шуточные комплименты. Давно от души не смеялась, даже не улыбалась, только тебе как-то удаётся на меня так влиять. Приятный ты мужчина, работящий такой. Жена у тебя счастливая, наверное.
– Ой, Наташенька, приятно-то как, тепло на душе от таких слов. Всю бы жизнь такой хозяйке электропроводку менял, – распинался в любезностях в шутливой форме с интимным направлением Сергей. – Да под подолом трусики подглядывал иногда. После обеда, что не штробил, только они одни, эти жёлтенькие, перед глазами стояли.
«Пусть посмеётся маленько. Вульгарненько получается, конечно, но, если смеётся, значит, всё идёт правильно. В принципе, она уже готова, можно хоть сейчас брать. Нет, сейчас уже поздновато. Да и тело у меня всё грязное, усталость ещё сказывается. По первому разу всё должно быть безукоризненно. Если только поцеловать… да и этого не нужно, пожалуй. Как бы из искры не возгорелось. Завтра уж, с утра. Ох, что-то будет… Улыбнись, посмейся, загляни в глаза поглубже напоследок, и до завтра», – мысленно радовался сделанным выводам Сергей.
– Ну и болтушка же ты. Сказал бы сразу, я давно бы их тебе показала, у меня целый ящик в шифоньере нижним бельём забит, – от души засмеялась Наташа, – без подглядывания, – уже вовсю хохоча, едва выговаривая слова. – Ой, Господи, до слёз прям.
– Боюсь, они мне сегодня всю ночь сниться будут, – развивая такую бесстыдную тему, одеваясь, продолжал он смешить Наталью, – до эрекции. Ой, ну насмеялись – вдоволь. Надо ехать, когда ещё доберусь. Спасибо тебе за всё, хозяюшка. Скорее бы утро.
– Тебе спасибо! Так бы взяла и не отпустила тебя.
– Машина целый день на морозе, а аккумулятор у меня слабенький. Вот если машина не заведётся, что делать? У тебя придётся заночевать. Ну, до свидания, Наташенька, до завтра, – заглянув очень глубоко в глаза Наташе, попрощался Сергей, телепатически передавая ей информацию о своих завтрашних намерениях.
– Хоть бы она у тебя и в самом деле не завелась. Дай я тебя хоть в щёчку чмокну. До завтра, Серёжа, – глядя также в глубину глаз Сергею, доставая до самого его мозга, до потаённых уголков сознания, как бы подтверждая его надежду на завтрашнее утро, с грустью попрощалась Наташа.
***
Как и у большинства мужчин, у Сергея Владимировича был уже накоплен некоторый сексуальный опыт с женщинами до женитьбы. Не ахти какой большой, но некоторых он сейчас даже и не вспомнит. Зато, как он считал, первую свою женщину будет помнить каждый мужчина…
Ещё на первом курсе политеха его пригласил кто-то из однокурсников отмечать Новый год к себе на квартиру, где было много студентов и студенток, и не только с радиофака. Восемнадцать лет, Господи, мальчишка совсем, родители едва отпустили. Когда по статистике все разобрались по парам, ему почему-то, как полному лоху в любовных делах, досталась, оставшаяся невостребованной Лариса, студентка с биофака университета, очень худая, нескладная, в очках-телескопах и с кривыми ногами буквой «Х». Не сидеть же одному, когда все танцуют? Перемешав шампанское с водкой, он уже и в этой Ларисе нашёл что-то интересное. Стали дружить, ходить в кино, гулять по откосу. Он, конечно, понимал, что и сам далеко не Ален Делон. «Чего уж тут харчами перебирать? Бери, что осталось, а то и этого не достанется».
В конце мая, ещё перед сессией, пошёл он с ней как то на пляж. Вот тут он и призадумался, правильно ли поступил, подобрав оставшееся? Самое страшное для него было увидеть, что у Ларисы на груди был лифчик, но самой груди под ним прощупывать было бестолку.
«Ба-а, два пупырышка каких-то… только радости от них ни на грош. Вот это Освенцим, – опечалился Сергей. – Когда-нибудь вырастут, конечно, но так долго ждать что-то не хочется».
Но всё равно, общение, переросшее дальше в некое подобие дружбы, тоже не бросишь вот так сразу. После сессии, возможно уже просто по привычке, зашёл как-то к ней пригласить погулять. Дверь открыла её старшая сестрица, Ольга. Ей было уже двадцать девять, успела закончить университет и работала учительницей по химии. А ещё она успела выйти замуж и развестись, не успев при этом заиметь от бывшего мужа ребёнка. Это была полная противоположность Ларисы – стройная, подтянутая, как спортсменка-гимнастка, пышущая здоровьем женщина.
– А-а, Серёжа?! Ну здравствуй, проходи…
– Здравствуй, Оль! Лариса дома?
– Нет пока. И не знаю, когда будет, ничего не сказала. Если хочешь, можешь подождать, скоро, наверное, придёт. Можешь на диван присесть, а я вот уборкой занимаюсь. Ну, как сессия? Можно поздравить? Второкурсник?
– А? Да, перешёл, нормально.
– Ты уж извини, Серёж, я сейчас здесь пол буду мыть. Не мог бы ты на диван прямо с ногами залезть?.. Фу-у, жарища, я уж не буду тебя стесняться, сниму халат, ладно? Употела вся. Тебе не жарко? Снял бы рубашку тоже, – явно надсмехаясь над бедным, щупленьким школяром, предложила Ольга, корча из себя прожжённую стерву.
– А? Н-не, нормально, – перепугано ответил Серёжа, предвкушая увидеть что-то такое, о чём постоянно мечтал, но боялся сгореть заживо после увиденного.
Когда Оля сняла халат, Сергею было уже далеко ненормально. Она мыла пол, то и дело низко нагибаясь и вставая, чтобы отжать тряпку в ведро. На ней были только лёгенькие трусики, белые в жёлтый горошек. Настолько тоненькие, что всё абсолютно просвечивало. А из узенького лифчика полноналитые, упругие, как пружины, белые груди готовы были того гляди выпрыгнуть при каждом её шаге и обнажить торчащие соски, которые было чётко видно, как через марлю. Когда Ольга поворачивалась задом к дивану, он едва не задыхался, более эротичного в своей жизни Сергей увидеть ещё не успел. Ему казалось, что он горит синим пламенем. Ольга, нагнувшись перед ним, посмотрела через плечо и улыбнулась.
– Тебе нравится на меня смотреть? Да, Серёжа?
Сергей попытался что-то ответить, но во рту всё пересохло. Смог только лихорадочно помотать головой в знак согласия. Лицо его заливало краской и пылало. Воздуха не хватало, его трясло так, что было слышно, как стучат об пол ножки дивана. Ольга, улыбаясь во всё свое молодое и красивое лицо, подошла к дивану и легонько нажала Серёже рукой на плечо. Он со слезами на глазах повалился на спину вдоль дивана.
– А что это за пятно у тебя на брюках?
Ольга взяла в ладонь это пятно и слегка надавила. У Сергея непонятно из каких отверстий на теле вырвался звук, похожий как на стон, так и на вопль.
– Ты ещё мальчик, Серёженька? Бедный малыш…
Ольга прилегла рядом и запустила свою ладонь в брюки Сергею. У него потекли слезы. Он пытался закрыть лицо руками от стыда, но Ольга убрала их и стала нежно целовать Сергея в губы…
Разве такое забудешь? Это будет помниться до самой смерти. Отчётливо, со всеми подробностями и нюансами. Сергей всю жизнь будет благодарен Ольге, своей первой любимой женщине, подарившей ему себя, осчастливив женской нежностью и лаской. Разве такое забудешь?..
Только потом, когда Ольга уже сама пресытилась, призналась:
– Серёжа, я тебя обманула. Прости, Лариса с мамой уехали сегодня в деревню к бабушке, приедут только через месяц, не раньше. Ты хочешь уйти домой?
– Н-нет! Оля, выходи за меня замуж, пожалуйста, я тебя люблю, – пробурчал себе под нос недоразвитый студентишко. Ольга радостно засмеялась и нежно поцеловала Серёжу в губы.
– Спасибо за предложение, Серёженька, только мне нужно подумать, хорошо? – и снова так весело расхохоталась, что Сергею самому стало смешно.
