Наследие. Том третий (2017—2018)

Гудел по-русски старый ресторан —

Здесь прожигали жизнь бесповоротно

И споры здесь всегда решал наган.

И женщин здесь меняли, как перчатки,

И фраера, и даже господа,

И оставляя в банках отпечатки,

Здесь деньги оставляли навсегда.

Такая уж у фраеров натура —

Гуляй и пей пока свободен ты!

Но вот пришли товарищи из Мура —

Свободы нет. И где они, мечты?

И где они лихие годы эти?

И где он девяностых беспредел?

А в старом ресторане – наши дети,

Которые остались не у дел…

Фокстрот играют тот же довоенный,

Текилу пьют, как пили мы тогда,

Живущие в своей иной вселенной,

Не нищие, но и не господа…

Осталось лишь мечтать

Век двадцать первый пережил уже немало

И революций и гражданскую войну.

От глупостей политиков усталый,

Ищу себе покой и тишину…

Но мне, увы, с планеты этой съехать,

Как всем из нас, пока не суждено.

Осталось лишь смотреть ТВ со смехом

И как в двадцатом веке – пить вино…

Осталось по ночам мечтать о прошлом,

Когда мы жили дружно, без войны,

Без новых бар – придурковато-пошлых,

А как же будут наши жить сыны?

Быть может, жизнь их будет им обузой?

И в тягость будут им и сны и дни,

Не знающим Советского Союза —

Иначе бы с ума сошли они…

Болит душа

Душа болит не за себя,

Не за дела в давно прошедшем.

Я жил как жил. Любил тебя

И даже не был сумашедшим…

Сегодня мир сошёл с ума

И сам себя ведёт на бойню

И в осквернённых душах – тьма

В век двадцать первый – век разбойный…

Болит душа за новый день,

Что он таким же страшным будет.

По миру бродит смерти тень

И только ей дань платят люди…

Но даже этот век пройдёт.

И отболит душа до срока,

Но больше, знаю, не придёт

Она однажды в мир жестокий…

Мысль

Когда-нибудь потом я стану – мысль…

И вырвавшись однажды вдруг из тела,

Я мысленно умчусь куда-то ввысь,

Туда, куда душа всегда хотела.

И там, среди таких же бестелесных

Я мысленно лечу по временам

И мне теперь совсем не интересно

Всё, то, что я вчера оставил там.

И войны и победы и парады

Знакомых и совсем чужих людей…

Я – мысль. Я – вечность. Тела мне не надо!

Я – квинтэссенция фантазий и идей!

Я – всё, что было, есть и ещё будет!

Но почему вдруг чувствую я боль?

И почему вокруг толпятся люди?

Ведь мы, душа, покинули с тобой

Мир этот навсегда. Не уж то будем

Опять страдать? Зачем вернулись мы?

Куда приятней мыслью быть без тела,

Летать средь звёзд и среди вечной тьмы,

Но, видимо, душа так захотела…

Каинова печать

Оставим всё, как есть и всё, как было,

Не будем мать Россию обижать.

Она, как мать, нас всех всегда любила —

Тех, кто остался, и кто успел сбежать

На том последнем пароходе из России.

За выбор их им всем и отвечать,

Но и они с собою уносили

Тоску по Родине – как Каина печать.

С тоской по Родине они не расставались,

И веря в материнскую любовь,

В земле чужой навечно оставались,

А души их всё ждали нужных слов,

О том, что мать их вовсе не забыла,

И снова можно больше не молчать

О том, что было и прошло. Но всё же – было!

И снять пора забвения печать…

Сто лет немалый срок для искупления,

Чтобы нам вспомнить павших имена,

Чтобы простить и Колчака и Ленина,

Ведь это наша общая вина…

Прощай, февраль

Жаль, не хватило дня у февраля

Ещё немного побуранить, пометелить,

И так в снегах укутана земля

На предстоящие весенние недели.

Ещё не скоро все его следы

Март приберёт и снова на проталинах

Появятся весенние цветы

В подарок тем, кто от зимы устали…

Прощай, февраль до следующего года.

Привет, весна! Хотя б в календаре,

А за окном всё та же непогода,

Зима всё та же снова на дворе…

Прощение

И снова воскресение. Прощёное.

Меня, однако, что-то не спешат

Прощать ни прошлые, ни новые – лощёные

Друзья и недруги. Да и моя душа

С прощением к ним тоже не спешит…

Всех, кого знал, давно уже простил.

А те грехи, что снова совершит

Моя душа – мне Бог их отпустил

Давным – давно в час моего крещения…

Прощения других не нужно мне,

У Бога просят пусть они прощения.

Вот только многие, поддавшись сатане,

Нуждаются в божественном отмщении,

Но Бог, похоже, милостив и к ним…

Рассудит Бог

Крещёный я. Хоть я и без креста.

Судьба – мой крест. Судьбы другой не знаю.

В душе моей есть место для Христа,

Хоть я Его не часто вспоминаю…

Пусть нехристью меня порой зовут,

Те, для кого я вряд ли буду свой,

Пусть в сытости своей они живут…

Да, нищий я. Зато с душой живой!

…Лишь только Бог рассудит нас потом,

Кто больше мил ему – богач иль нищий.

Кого возьмёт он в свой небесный дом,

А кто в нём будет рядом с Богом лишний.

Генерал

Он до конца служил своей России

Ни красной и ни белой. Только ей.

Не уезжал в далёкую Бразилию

Спокойно провести остаток дней.

Он до конца остался с ней. С солдатами,

Что где-то здесь лежат в земле родной

Забытыми, ни в чём не виноватыми

Ни перед Богом, ни перед страной…

Он – русский генерал. Солдат от Бога,

Ни белый и ни красный командарм —

Таких, как он, в России было много,

Но он один остался здесь – не там!

Хотя Россия – мать и не просила

И было ей тогда не до него,

Но он бы был не он. Но он – Брусилов.

Он – русский генерал, прежде всего!

Он – сын своей страны. Он – сын России.

Он – дворянин. И русский человек.

Пусть где-то там его и не простили,

Но здесь его запомнили навек…

Пятое марта

И умер он. Империя осталась

Без своего Отца. Но знал бы он,

Кому она в тот март теперь досталась,

Кому оставил он имперский трон,

Возможно бы, в далеком двадцать пятом,

Не встал бы у всевластного руля…

Но он решил. И смерть тому расплатой.

Но знал ли он, что свита короля,

Тем королём всегда и управляет,

Возвысит, а потом всего лишит.

Она всегда лишь одного желает,

Когда же смерть эпоху завершит —

Эпоху одного, чтобы другие

На старости поцарствовали всласть.

Быть может, от того мы и такие,

Что обмельчала наша жизнь и власть…

Чтобы вспомнить

По просторам космоса летаю

Между звёзд корабликом плыву…

Где-то там осталась Русь святая,

Русь живая… Значит, я – живу!

Пусть теперь я вроде не у дела,

Завершив земные все дела,

Но душа расстаться не хотела

С Русью. И обратно позвала…

И вернулся я в края родные,

Только нет святой Руси давно,

Времена и люди в ней иные,

Но быть с ней мне, видно, суждено…

Суждено стать красным командармом,

Белым генералом иль царём?

Каждому своё – какая карма…

Всё равно когда-нибудь умрём.

И оставив эту жизнь чужую,

И страну чужую навсегда,

В вечность улетим свою большую,

Чтоб про Русь вдруг вспомнить иногда…

Кто был никем

Всё сказано: плохое и хорошее

Про тот февраль в столетний юбилей.

Убитых кровь словами припорошена,

С других же так и капает елей…

Отпето всем и все уже отпеты

И в наших храмах снова тишина.

Переживём семнадцатое лето,

А там придёт к нам в красном сатана…

А там опять и митинги и речи,

Ни слова покаяния за век.

И будет юбилей страной отмечен

И снова нищим будет человек…

Как будто ничего не изменилось —

Кто был никем, тот и сейчас никто…

А может революция лишь снилась

И вождь её, тот, в кепке и пальто?

В гостях у мамы

У мамы снова день рождения

И ей опять несу цветы,

Туда, где царствует забвение,

Где лишь могилы да кресты.

И по дороге, в магазине,

Куплю я шкалик нам двоим,

И вместе с ней немного примем,

Ну, а потом поговорим,

Как без неё мне одиноко,

И как я жду и не дождусь,

Когда свет снова вспыхнет в окнах,

Но в окнах темнота и грусть.

И мама мне не отвечает,

Она всё слышит, но молчит,

Не угостит, как раньше, чаем,

Хотя грехи мне все простит.

Сижу один в гостях у мамы

И всё же вновь домой пора,

В мир свой, увы, не лучший самый,

Ждать новый март. Всё как вчера…

Слишком поздно

Я повзрослев и постарев,

Стесняться стал вдруг слова «мама»,

Тебя обидою задев,

Всё чаще я молчал упрямо.

И до сих пор я не пойму,

К чему упрямство было это.

Молчал. Зачем и почему?

И ты молчала, злом задетая.

Жизнь слишком поздно исправлять

И поздно в детство возвращаться,

Туда, где есть отец и мать,

Где я хотел бы сам остаться.

…Жду воздаяния за зло,

За все обиды жду отмщения,

За всё, что было и прошло…

Но у кого просить прощения?

Последняя ночь империи

И в Петроград опять пришла весна,

На этот раз оставив всех без сна,

И Зимний, опустевший, вряд ли спал,

Предчувствуя империи финал…

И император где-то в древнем Пскове

Так не хотел напрасной русской крови

И в эту ночь скорей всего молился,

А, может, сон ему кровавый снился…

Но мартовский рассвет был неизбежный

И не было России больше прежней

И не было желания и воли

Держать народ, избравший путь, в неволе —

Путь страшный, путь кровавый, в мрак и бездну.

И понял Он, что царь он бесполезный…

И он отрёкся! Нет, не от России,

Как бы его враги не поносили,

И не от Бога и не от народа —

Отрёкся от семнадцатого года…

Вороньё

Словно чёрной тучей облепило

Купола деревьев вороньё

В парке моём старом сердцу милом

И душе покоя не даёт.

То сорвётся в небо стаей чёрной,

То на землю с неба упадёт,

Вместо песни соловья задорной

Хор вороний утром мне поёт.

Может быть, меня он отпевает,

Душу отправляя в небеса,

Но душа моя пока живая,

Несмотря на все их голоса.

Мне они беду с утра пророчат.

Может, и не мне на этот раз.

Слава богу, их не слышно ночью,

Тихий час у них, как и у нас.

Но в приметы я давно не верю,

Слушая их гам со всех сторон

По утрам. Ведь я не суеверен,

Чтобы вдруг начать считать ворон…

Интеллигенты

Нам не даёт покоя совесть иногда

И нас порой с ума тем самым сводит.

Живём по совести. Жаль только не всегда.

И не живём, а существуем вроде…

Порой суёмся не в свои дела

И прошлое пытаемся исправить

По справедливости, а вовсе не со зла,

Своё хотим в день нынешний добавить.

Но получается всегда наоборот —

Воюем и с людьми и с монументами,

И с памятью чужой. Не зря народ

Обидно нас зовёт интеллигентами.

Такие вот, как мы, давным-давно

Однажды довели страну до ручки.

И нынче не поймут нас всё равно,

И, может, нам забыть про совесть лучше?

Ни с Ильичём не воевать, ни с Маннергеймом,

Оставив их в покое навсегда,

Ни с белыми, ни с красными, ни с геями,

Иначе вновь от нас придёт беда.

Оставим прошлое прошедшим поколениям

И нынешним оставим всё как есть.

Уступим место не вождям, а новым гениям,

Которые, конечно, где-то здесь.

…Уйдём интеллигентно и по совести.

Мир этот он не наш. Он нам чужой.

Займёмся делом. Ждут нас наши повести,

Хотя бы в этом опыт есть большой…

Не говори прощай

Не говори «прощай» другим заранее,

Чтоб не жалеть всю жизнь себя потом,

И пусть тебя словами в сердце ранили,

Ты думай о высоком и святом…

Не обижай обиженных обидчиков,

Будь выше их порою иногда,

Ведь то её заплаканное личико

Останется с тобою навсегда…

Её любить ты будешь, как и прежде,

Давно простив обиды все и зло,

И будешь ждать такой же день с надеждой,

Когда тебе нежданно повезло…

Но прошлые обиды не излечишь,

Лишь время лечит раны на душе,

А ты всё ждёшь её в такой же вечер,

Хотя прошло почти сто лет уже…

А на стене портрет с её глазами,

С её улыбкой, и обид как нет,

И личико умытое слезами,

И рядом застрелившийся поэт…

Смятение души

Пусть говорят, что ходим мы под Богом,

Но где он – Бог? На небе нет его.

И на земле неприбранной, убогой

От Бога не осталось ничего…

Был Бог в душе у каждого когда-то,

Но мы расстались с Богом в Октябре,

И мы ли только в этом виноваты,

Что век такой теперь в календаре…

Век красной смуты и вождей безбожных,

Но, если Бог есть всё же, пусть простит,

Нас непутёвых, если так возможно,

Ведь Бога даже вождь не запретит…

С раскаяньем к нему придём однажды,

Покаемся в грехах. А, может, нет.

И где он – Бог – теперь уже не важно,

Он скоро даст нам каждому ответ…

Вернём достоинство Отчизне

Который круг земного ада

Проходим мы – не нам считать.

Кому то это, значит, надо,

Чтоб, если жить, то и страдать…

Одним за Веру, а кому-то

Лишь за неверие своё.

В стране – бардак, а в душах смута,

Но снова солнышко встаёт

И новый день даёт надежду,

Что с нами Бог, а, значит, мы

Перестрадаем неизбежно

И разорвём оковы тьмы…

И адский круг убогой жизни

Закончим. И на этот раз

Вернём достоинство Отчизне

И Бога каждому из нас…

Петербург. 18 марта 2017 года

«Руки прочь от Петербурга!» —

Митинг? Что вы! Здесь – «кино»:

Дамочки в цветастых куртках,

Губки толще, чем бревно…

Новомодные «артистки»

Третий час стоят подряд…

Это ж надо, «атеистки»

И о Боге говорят?

Защищают божьи Храмы

От божественных идей

Размалёванные дамы

С петербургских площадей!

…Жаль, не сон опять всё это:

Крики, лозунги, банты—

Всё оплачено при этом,

Так, что можно «гнать понты»…

Дай им волю – они Бога

На Голгофу отведут.

К счастью, их совсем немного

Собралось сегодня тут.

Март семнадцатого года.

Петербург. Не старый – наш.

И толпа. Но не народа —

Тех, кто хочет «свою» власть…

Был бы лишь предлог, а дальше

Свой майдан изобретут:

Главное, побольше фальши,

Ну, а там – куда придут…

Никуда пока, похоже —

Покричат и по домам.

Но молчат другие что же,

Те, кто в этот раз не там?..

Мы этот путь прошли уже

В стране забитой и убогой

Всегда полно дурных идей,

Не от того ли только в Бога

В ней верит много так людей.

В царей давно уже не верят,

На власть скептически глядят,

А в Храм всегда открыты двери,

Ведь здесь их души приютят.

До власти трудно достучаться,

А Бог – он рядом. Он в душе.

Так надо ли куда-то мчаться?

Мы этот путь прошли уже.

И за сто лет мы так устали

От революций и реформ.

Увы, идейными не стали,

Но божьи люди до сих пор!

Гагарин

Он в вечность улетел. На самолёте.

Прорвался сквозь объятия Земли.

Он и сегодня где-то там в полёте,

А мы его себе не сберегли…

Он так мечтал опять туда вернуться

За небеса, где первым из людей,

Он всем и сразу добро улыбнуться

Гагаринской улыбкой смог своей…

Он улетел в тот март обратно к звёздам.

Он и сегодня первый где-то там.

Он улетел. Но поняли мы поздно,

Как не хватает здесь его всем нам…

Он был. Он есть. И первым всегда будет.

Пока живём – мы помним и о нём,

О том, кто подарил надежду людям

Тем долгожданным, тем апрельским днём…

Ведь все мы – дети космоса и двери

В наш новый мир в тот день он приоткрыл…

Он где-то там – живой и вечный. Верим!

Такой же, как в земной той жизни был!

Белая весна

Ещё вчера почти всё зеленело

И всё готово было расцвести,

Но утром к нам весна явилась в белом,

Красавицей, аж глаз не отвести.

Принарядила дерева ажурным снегом,

Кусты в саду одела в кружева.

И даже март, её шальной коллега,

Забыл от удивления слова…

Не видел он её такой ни разу,

Хотя его навряд ли удивишь

И снегом и дождём. Но так и сразу,

Чтоб было всё в снегу до самых крыш!

Не помнит даже он. И я не помню.

Тем более, зиме пришёл конец.

А может март, прикидываясь скромником,

Весну повёл сегодня под венец?..

Мгновение зимы

Какая всё-таки краса!

В одежды белые леса

Оделись этой ночью вдруг…

Зима вернулась, милый друг!

И всем синоптикам назло,

Нам вновь с погодой повезло…

Играть в снежки пошли, ребята!

Но днём вернулся к нам обратно

Плаксивый март. А с ним вернулось

Опять тепло. Весна проснулась…

Одиночество

На улице весна должна быть вроде

Смотрю в окно, а там зима и снег…

И белый весь, одет не по погоде,

Какой-то одинокий человек

Бредёт сквозь снег куда-то ниоткуда…

Он в этом белом мире заплутал,

Да и найти назад дорогу трудно…

Идти вперёд он, видимо, устал

И потому шагает не спеша.

И смотрит, как и я, народ из окон

Как рядом с ним летит его душа.

Ей тоже в этом мире одиноко…

Наш секрет

На полотне стекла в оконной раме

Для нас рисует свой последний день

Художник март. И попрощавшись с нами,

Он завтра превратится в свою тень.

И эта тень былых воспоминаний

Мелькает в наших душах иногда,

Хотя с тобой и знаем мы заранее,

Что март тот не вернётся никогда.

А на стекле моей оконной рамы

Другой художник будет рисовать

Картины лета. Только мы упрямы —

Не будем март ушедший забывать.

Что в нём такого? Мы лишь только знаем.

И пусть он будет наш большой секрет:

Мы в март очередной вновь вспоминаем

Твои когда-то восемнадцать лет…

Последний снег

Вновь дворники, достав свои лопаты,

Снег выпавший сгребают не спеша.

Ругают март уже почти что матом,

Ах, как весны хотела их душа!

И не поймёшь, какое время года,

Хотя уже тридцатое число.

Бывает в марте тоже непогода,

Но, чтобы снегом так всё занесло?

И даже память не припомнит что-то —

Бывает снег. Но только не пурга!

…Лишь я один гуляю беззаботно,

Сочувствуя всем дворникам слегка.

Тот февраль

То ли снег, то ли дождь, то ли град

Дарит нам уходящий февраль.

За окном моим спит Петроград,

До утра позабыв про печаль…

До утра позабыв обо всём,

Ни чего он не видит, не слышит.

Ему снится как пасмурным днём

Знамя красное ветер колышет…

Ему снится как с криком ура

Прут по Невскому толпы народа.

Не во сне это было – вчера —

Революция. Даже – Свобода!

…За окном вновь семнадцатый год

И такой же февраль на исходе.

Спит в домах безмятежно народ,

Всё в России спокойно, выходит…

На Дворцовой ни толп, ни знамён,

Лишь на Марсовом поле могилы,

Много нами забытых имён…

Неужели реально всё было?

Может быть, это всё только сон,

Сон кровавый, кошмарный, тревожный.

Завершается зимний сезон,

А за ним март – такой же безбожный…

…Перепуталось всё наяву —

То, что будет и что уже было…

Так зачем же тогда я живу,

Если память февраль тот забыла?

Живи

Блаженна жизнь. Она всегда прекрасна,

Хотя бы потому, что она – жизнь…

И будущая смерть не так ужасна,

Ты главное за жизнь свою держись!

Не плачься никому, что в ней порою

Бывают дни, ну, точно, не твои.

Не каждому в ней быть её героем,

Но ты назло всем трудностям живи!

Ленин

Уж век прошёл, когда товарищ Ленин

Вернулся в нелюбимый Петроград,

Но наш народ – идей свободы пленник,

Ему тогда был весь безмерно рад.

И тысячи людей его встречали

И вот уже он на броневике

Великих потрясений встал в начале

И были все они невдалеке…

Так начиналась для иных свобода,

А для других изгнание и тьма

В апреле том – семнадцатого года,

В тот день, когда страна сошла с ума.

И маленький по росту человечек

Сумел в ту ночь страну заворожить

И стали те его ночное речи

Программой, как стране отныне жить.

…Вокзал сегодня тот же. Вот и Ленин

На том броневике так и стоит —

Ничто ему не страшно – даже время.

Стоит и ждёт, кто снова повторит

И тот апрель и те же его речи,

Но век не тот. Да и народ не тот.

Тот поезд из Финляндии под вечер

Сюда, похоже, больше не придёт…

Последний путь

Народа тьма. Январь. Зима. Зима.

Двадцать четвёртый год ещё в начале.

В снегах по пояс и в Москве дома.

Всё в белой мгле. И в чёрной все печали.

Все ждут, когда из Горок привезут

Того, кто обещал всем им так много.

Все ждут его. Как медленно ползут

Минуты по заснеженным дорогам!

И вот он здесь. Спокойный. Как живой.

Но молчаливый. Не такой как прежде.

И всё равно он каждому здесь свой.

И вой по вдруг утраченной надежде

Над головами. И великий плач

О будущем на улицах московских…

И лишь один их новоявленный палач

Без капли слёз из окон, из кремлёвских,

Смотрел, как вождь в свой деревянный дом

Навечно отправлялся от народа…

…Всё это повториться, но потом.

Жаль, что не все дождутся того года.

Человечность

Смысл истинной любви, смысл человечности

Не после смерти, не в далёкой вечности,

Когда исчезнет след наш и наш прах —

Он здесь. Сейчас. В поступках и делах.

И как мы здесь живём – и там так будем.

Скорбим, не лицемеря, по другим,

В тяжёлый час к чужим приходим людям,

Как будто к самым сердцу дорогим.

Не думая о том, что будет с нами,

Идём в огонь и в воду. Лишь потом

Вдруг близость смерти осознаем сами,

Но вряд ли страшно будет нам притом…

Белая вечность

Не жалею прошедшие годы

Не жалею проплаканных слёз

Утром ранним уйду в непогоду

Затеряюсь средь белых берёз…

Я уйду из ненужного мира,

Взгляд последний слезой оброня.

Где-то там моя будет квартира

Тихо стариться, но без меня…

Где то там за белесым туманом,

За снегами, за этой пургой

Было всё миражом и обманом,

А я здесь совершенно другой…

Не испорченный похотью века,

С белоснежной и чистой душой.

Только здесь я нашёл человека

Сам в себе на дороге большой…

Та дорога в снегах бесконечна.

Но не зря, знать, она увела

Сквозь пургу меня в белую вечность

И от жизни унылой спасла…

Первое свидание

Усталый день решил совсем немного

От дел своих земных передохнуть

И вместе с ним народ с молитвой Богу

В ночной тиши пытается уснуть.

Но нам с тобой не спится этой ночью

Под звёздами, под жёлтою луной,

И нас таких не мало, между прочим.

Таких, не спящих, вместе со страной.

И не сомкнув очей, вернусь я утром

В свой новый день к проблемам и мечтам,

К своим заботам. Не было как будто